Полёт бабочки

Устроившись на твёрдой земле, Хуа Чэн вздохнул и выгнулся. Над ним были только звезды. Его мать спала в повозке, как ни странно, но Хайдэ сделал все, чтобы Хуа Сюэ получила все самое лучшее. Ей должно быть тепло, сухо и комфортно. И этого Хуа Чэну было более чем достаточно. Меч лежал рядом. Генерал же сидел возле костра и какой-то палкой перемешивал красные угольки. Он выглядел уставшим и одновременно спокойным. И не таким молодым. Наверное, сейчас можно было увидеть его настоящий возраст. Уже уставший, вымотанный и такой живой... — Хочешь убить меня? — неожиданно спросил его Фэн Хайдэ, повернувшись к Хуа Чэну лицом. Убить? Хуа Чэн вздохнул. Он не знал ответа на этот вопрос. Хотел ли он убить его? — Я не знаю, — честно ответил он и сел на земле, — Раньше все было просто — убивай себе демонов, пытайся выжить и слушайся наставника. Сейчас все сложнее. Я ничего не понимаю. Не понимаю ни ваших мотивов, ни ваших целей, не понимаю, на какой путь я встал. — Иди сюда, — мягко подозвал его Фэн Хайдэ и освободил место на бревне рядом с собой. Потянувшись, Хуа Чэн быстро дошел до бревна и сел рядом с генералом. Тот лишь усмехнулся и посмотрел на него слишком странно, будто видел вовсе не его. — Вы что-то хотели рассказать? — аккуратно произнёс Хуа Чэн, не желая слишком сильно его тревожить. — Да, — неожиданно в их диалог вмешался третий. Он вышел из тьмы, появился слишком внезапно. Хуа Чэн всем собой ощутил исходящую от него демоническую ци. Рядом с ним сел он. Его отец. — Ты, как всегда, без опозданий, — Фэн Хайдэ потянулся и потревожил какой-то уголек. — Закончил раньше, чем ожидал, — пожал плечами Юншэн и убрал с лица шарф. От него сильно пахло кровью. Хуа Чэн с удивлением это обнаружил и посмотрел на залитое красным лезвие его обнаженного меча. — Эти идиоты даже не сопротивлялись? — спросил Фэн Хайдэ. — Ни капли, были слишком пьяны для этого. Все, как ты и говорил. Напились, выставили у ворот молодняк, и абсолютно не были готовы к тому, что я приду за их жизнями, — будничным тоном отозвался Пэй Юншэн. О чем вообще речь? — Ладно, мы здесь все же не для этого, — Хайдэ огляделся вокруг. Телохранители верны только ему, а, значит... Значит, доверять вообще никому нельзя. — Так а для чего? — не выдержал Хуа Чэн, — Я ничего не понимаю. Матушка говорила, что из-за тебя погиб мой отец, но сейчас вы спокойно сидите вместе и что-то обсуждаете, словно один не занял место другого! Какого демона, а? Я требую, чтобы вы объяснились! Мужчины почти синхронно расхохотались, от чего волна злости подкатила к горлу только сильнее. Да какого демона тут вообще происходит?! Почему никто не желает ничего объяснять?! — А-Чэн, боги, а я-то думал, что ты полностью унаследовал нрав своей прекрасной матери, — мягко проговорил Юншэн, — Но нет, Пэи в тебе тоже есть, а кровь "благородного" семейства Се сделала свое дело. Ладно-ладно... С чего бы начать? — С того, как ты хотел уехать на север, Юншэн, — с легкой улыбкой предложил Фэн Хайдэ. — Все дерьмо началось куда раньше. Ладно... Знаешь, что больше всего злит людей? Когда от них требуют исполнить долг, который они просто не могут отдать. И, к сожалению, я столкнулся с этим в полной мере, когда стал Верховным генералом. Неисполнение приказов, плохая дисциплина, неумение войск из разных провинций слаженно воевать, более того, они даже общаться не могли сносно. Кризис, сын мой. С этим мне пришлось иметь дело еще во время подавления восстания в Юнъань. И знаешь... Для всех все было хорошо, и даже мои доклады император сначала воспринимал снисходительно. Но когда князья просто отказывались внедрять военные реформы, государь сказал, чтобы я разбирался с этим сам, казнить он никого не будет. Но ведь дело не в казнях было. И я... Перестал надеяться на них. Теперь в бой я водил только своих людей, в ком был уверен. Запомни это. Никогда не рассчитывай на тех, в ком нет уверенности. Армия — твои руки, твой меч и твои люди. Так и было у меня, северная армия принимала участие в боевых конфликтах на границе, за что мы и получали награды. Это стало злить остальных. Хотя... Их и до этого раздражало то, что я ходил в любимчиках императора, но... Это больше проклятье, чем благословение. На мне было куда больше работы, чем на них всех. А потом... Грязная история с переворотом, которого в моих планах не было никогда. Все, чего я желал, это взять тебя, мою Сюэхуа и уехать домой, в свой дворец Сюань У. Но мне этого не дали сделать. Ложные обвинения, конфискации имущества и в итоге — моя смерть. Никого не интересуют клятвы, мой сын. А император — лживый ублюдок, что хотел забрать тебя у меня и твоей матери. Не верь ни единому его слову. Он уже давно не в состоянии править, не в состоянии адекватно видеть ситуацию в своей стране. Для него все хорошо. Потому что ему на стол кладут только идеальные доклады. — А то, что творится в Юнъань? Это хорошо? Какого демона солдаты вынуждены терпеть скотские условия? Это для него хорошо? Целые кварталы гибли от засухи, и... — Тш... — холодной палец отца опустился на губы Хуа Чэна, который пылал гневом, — Да, для этого слепого дурака все именно так. Все прекрасно. Как и для его сына. Это для тебя не так. Для тебя, который видел, как живут обычные люди, и знает цену труду, мой сын. — Но... Почему? Почему все так... Это же на поверхности лежит, всего лишь ему надо сюда приехать, увидеть своими глазами и... — уже чуть тише продолжил Хуа. — Он не приедет, — внезапно подал голос и Фэн Хайдэ, — причина проста, его здесь порвут на куски, ни одна армия не сможет сдержать гнев народа. Ты сам уже видел, как тут живут люди. — Все верно. Он сейчас не покинет столицу. Трусливый идиот, который слушает своего Советника. Мэй Няньцина. — Но... Как это касается меня? Я простой заклинатель... — только в глубине души Хуа своим словам и не верил уже. — Ты — Пэй, ты — Хуа, ты — носитель императорской крови. Есть приказ, который делает тебя вторым в очереди наследником престола, — Юншэн мягко смотрел на своего сына. Вырос. Уже не младенец, совсем не тот мальчишка, что бегал по поручениям матери. Уже почти мужчина. И пора наверстать упущенное. — То есть... Я... — он вообще ничего не понимал. Слишком много новостей, которые навалились на него, как лавина. Отец уже давно убрал свой палец, не мешая ему говорить. — Но-но, А-Чэн, все не будет так просто. В конце концов, есть любимец публики, его Высочество Сянълэ. Просто так принять какого-то мальчишку с улицы они не смогут, и именно поэтому ты приедешь со мной, — Фэн Хайдэ слушал их внимательно и невольно ловил сходство во многих деталях. Лицо, интонации и даже голос. Слишком похожи. И даже сейчас, когда Хуа Чэн сидел в украшениях своего отца, это было даже правильно. На поясе тоже меч Юншэна. Так и должно быть. Это то, что принадлежит ему по праву. Хуа Чэн задумался. То есть его везут, чтобы возвести на трон? Но что-то подсказывало ему, что не все так просто. И с одной стороны он не хотел, ведь не считал, что вообще сможет править страной. Но с другой стороны что-то внутри, наконец, было довольно. Словно он шел к своей цели. Еще тогда в водах купальни ему начало казаться, что происходит что-то не то. Он сбился с привычной дороги, оказавшись на другой тропе. "Ты достоин всего самого лучшего, мой Хуа." — в голове возник нежный шепот. Его голос... Взглядом Хуа Чэн попытался найти его, но нигде не было видно даже края белых одежд. "Я буду с тобой на протяжении всего твоего пути, мой драгоценный." — и снова он. Его демон... Его демон рядом. Теперь Хуа Чэн ощущал его присутствие, снова на его плечах лежали прохладные ладони. "Ничего не бойся, я всегда буду защищать тебя." — чьи-то руки заботливо касались его плеч и волос. — Выходит, мой путь лежит к Императорскому престолу? — уже чуть спокойнее спросил Хуа Чэн, ощущая под ногами твердую землю. Пожалуй, именно незримое присутствие Бая вернуло ему самообладание. К тому же стало ясно, чего от него хотят отец и Фэн Хайдэ. Уж тот факт, что его папа замешан в этой игре, несколько его смутил, но... Он никогда бы не стал желать для Хуа Чэна чего-то плохого. Юншэн кивнул и бросил взгляд куда-то за его спину. Хуа Чэн оглядел всех. Фэн Хайдэ смотрел на него почти нечитаемым взглядом, однако теперь было чёткое ощущение, что этот человек не причинит ему вреда, а тем более его матери. — Тогда я пойду по нему, — вздохнул Хуа Чэн. Его сердце, никогда особо не горевшее, начало медленно зажигаться от странного гнева. И уже сейчас он понимал одно — миром к власти не прийти. Однако необходимо знать в лицо врага, именно поэтому надо ехать в столицу, заручиться, возможно, помощью... "Не думай сейчас об этом, мой Хуа. Сейчас тебе надо живым доехать до столицы, потому что еще несколько минут, и здесь окажутся очень неудачливые убийцы." — мягко чуть успокоил его шепот в голове. "Убийцы?" — Хуа Чэн попытался ответить, надеясь, что его прекрасно слышно. "Неудачники, не более. Не думай о них. Позволь своему отцу и этим телохранителям защищать себя." — и снова ладони гладили его по плечам. — Папа, сюда кто-то идет, и... — тихо произнес Хуа Чэн и потянулся к своему мечу, но холодная рука Юншэна легла на его ладонь, останавливая. — Я знаю, и телохранители тоже, — ответил он и слегка улыбнулся, — Хочешь вступить в бой, вперёд, но будь аккуратнее, сын мой. Хайдэ же тоже сменил позу, готовый в любой момент выхватить из ножен меч. Все были напряжены и терпеливо ждали. Драться в потемках та ещё лотерея, но и выбора сейчас особо не было. Хайдэ внезапно достал заготовку для факела и зажег ее. Хотя это была всего лишь небольшая подготовка к бою. "Прости, но я так не могу." — Хуа Чэн посмотрел туда, где, по его предположению, было лицо Бай Усяня. "Тогда просто береги себя." — снова нежный шепот, от которого стало так спокойно, что даже огонь, циркулирующий в его крови, чуть угомонился. — Мы пойдем, осмотрим периметр, Хуа, не лезь на рожон, но и не трусь, в бою главное — ум. — Юншэн усмехнулся, встал и еще раз бросил взгляд куда-то за спину Хуа Чэна. Юншэн отправился к повозке, где мирно спала его жена, заглянул внутрь и был явно доволен, что она в порядке и безопасности. Генерал, так и не снявший походные доспехи, тут же вскочил на ноги, в левой руке его был факел, в правой же — прямой меч, и отправился к своим телохранителям. Хуа Чэн вскочил следом, вынимая из ножен меч. Его лезвие блеснуло в свете костра, и в юную голову пришла просто, как ему казалось, замечательная идея. В конце концов, клинок не должен оплавиться. Он сосредоточился, пытаясь пустить по клинку огонь, но не выходило. Не получалось сконцентрироваться, да и было ощущение, что меч сопротивляется огню. И снова Хуа Чэн ощутил на своей руке прохладную ладонь и теплое дыхание в районе шеи. "Хуа, доверься мне, я помогу" — снова заговорил Бай в его голове. "С мечом что-то не так?" — уточнил Хуа Чэн, ощущая, как по его рукам течет очень сильная и тёплая ци. Она наполняла его тело, задевала его душу, согревала и в какой-то мере не давала сейчас наворотить дел. "С ним все так, мой Хуа, просто он так долго ждал тебя, что крепко уснул" — с легким смешком ответил ему Бай и пустил смесь своей и Хуа Чэна ци в меч. По серебряному лезвию и красной рукояти пошли трещины, от чего даже возник страх, что сейчас семейная реликвия просто рассыпется на куски, но этого не произошло. От меча, словно от раскаленного угля, начали отпадать куски, обнажая кроваво-красную сталь, украшенную затейливым серебряным орнаментом, такой же был и на ленте в его волосах. Изменилась и сама форма, некогда правильный классический чандао теперь приобрёл более изогнутое лезвие, и даже рукоять его стала более витиеватой формы, насыщенного черного цвета с прожилками из серебра. И в гарде, в самом ее центре алел красный, округлой формы камень. Внутри него будто танцевало жаркое пламя. Все это заняло всего минуту, чем Хуа был, бесспорно, доволен. Он посмотрел на свою саблю, которая уже не была похожа на чандао, стала чем-то другим. От нее исходила совершенно другая сила. Знакомая и такая близкая для него, что теперь возникло ощущение, что это именно его оружие, часть его самого. "Попробуй теперь." — мягко проговорил Бай Усянь, убирая свою руку. Меч больше не сопротивлялся, он с удовольствием принял пламя и вспыхнул насыщенным красным огнем. И сама суть Хуа Чэна наполнилась радостью, словно после длительной разлуки встретились хорошие друзья. Хотя, наверное, это не друг, а что-то близкое и такое родное, что даже больно. Вынырнув из потока чувств, Хуа Чэн все же пришел в себя и направился к генералу, и весьма вовремя. Начало бою положил выстрел, который щитком на наруче отбил один из телохранителей. Стрела упала куда-то на землю. Из тьмы появились они, около двадцати человек, чьи лица были спрятаны под масками. На несколько секунд убийцы замерли, хотя причина ясна не была. Первым в бой вступил Юншэн, не особо церемонясь, остальные тоже не отставали. Два телохранителя достали боевые арбалеты и начали пытаться в потемках выцеплять стрелков. Хуа Чэн решил поддержать их, метнув в кусты, откуда велась стрельба, огненный шар. Яркая вспышка света, крики боли и несколько фигур в горящих одеждах, которые стали отличными мишенями. Хуа Чэн посчитал, что результат не такой уж плохой, и ввязался в ближний бой с одним из наёмников, который не продлился больше двух коротких обменов ударами, сабля легко вскрыла горло противника, окропив самого Хуа Чэна кровью. Кого-то уже добил генерал, а Юншэн тем временем пробил рукой очередному неудачнику грудную клетку, вынув из нее сердце. Хуа обернулся и увидел, как одна из фигур в чёрном бежит к повозке, и погнался за ней. Нельзя, чтобы он добрался до матери, она не может себя защитить, но впереди мелькнула еще одна черная тень, и Юншэн резво прижал к земле за горло человека, сломав ему шею. Хуа Чэн поймал его холодный, равнодушный взгляд. Неужели, такова суть любого воина? К счастью, бой уже закончился. В их небольшом отряде тренированных бойцов обошлось практически без потерь, не считая нескольких ран у телохранителей, а самого генерала ранили в плечо. Они все вместе сумели отбить атаку. Хуа Чэн с облегчением выдохнул. Так, значит, не волноваться? Но что-то ему подсказывало, что без отца было бы худо. По сути, они выиграли бой за счет того, что на их стороне был демон, и не один, но присутствие второго ощущал только Хуа Чэн. В потемках они сложили трупы в одно место. Сжечь их было нечем, но и просто оставлять их на дороге было нельзя. — Хуа, разбуди мать, — мягко оторвал юношу от размышлений Юншэн, — С трупами я разберусь сам. Хуа кивнул и пошел к повозке, чтобы разбудить матушку, но опоздал, она уже открыла дверь и готовилась выйти из своего временного дома. Ее брови сошлись на переносице, Хуа Сюэ смотрела на сына, и тут же подошла к нему, начав сразу уже проверять на наличие ран. — Все хорошо, мама, я не ранен, — Хуа Чэн мягко взял ее руки в свои и улыбнулся, — Помоги остальным. Их задело. — Достань из повозки мой походный набор, это такая сумка из кожи с вышитым цветком, — она мягко поцеловала сына в висок и отправилась к воинам. Её летящее платье мягко сверкало, ловя и отражая всполыхи пламени от костра. Эта женщина была действительно красивой. И даже годы не смогли ничего сделать с её красотой. Скорее немного изменили. У нее по-прежнему была прекрасная фигура: тонкая талия, изящные бедра и аккуратная грудь. Руки ее были так же молоды и ловки, хотя время и на них оставило свой поцелуй. И всё же, Хуа Сюэ выглядела, как благородная дама. Идеальная осанка, ритм шагов и чистая речь. Хуа Чэн залез в повозку, чтобы найти походный набор, который спокойно лежал в углу. Взяв его, он поспешил к генералу, который молча наблюдал за тем, как Хуа Сюэ осматривала раны его телохранителей. Она быстро развернула сумку, достав оттуда чистую повязку, смочила ее в резко пахнущей жидкости и тут же прижала ее к ране. — Что случилось? — строго спросила она, не отрываясь от обработки ран. — На нас напали, Сюэхуа, — ответил Юншэн, — Не волнуйся, они больше не побеспокоят нас, я осмотрел местность, все мертвы. — Напали? Кто напал? — она омыла руки жидкостью из другого флакона и заправила тонкую нить в иглу, их также смочив в растворе, — Придется терпеть, мне нечем снять боль. — Не волнуйтесь, госпожа Хуа, мы все к боли привычны, — отозвался телохранитель и стиснул зубы, когда игла вошла в его плоть. — Не суть, А-Сюэ, они в любом случае уже мертвы. Впрочем, этот кто-то хочет меня убить так сильно, что готов подкупить моих людей и даже натравить на меня убийц из монастыря Цзяньвань, — ответил Фэн Хайдэ и, расправив плечи, слегка зашипел от боли. Лезвие задело его плечо, конечно, по касательной, не очень глубоко, но было неприятно. — Дорогое удовольствие, — заметил Юншэн, — Впрочем, неудивительно, у тебя сильные враги. — А союзников нет, — устало усмехнулся генерал. — Цзяньвань? Это еще что за монастырь? — Хуа Чэн не знал, куда девать саблю. Сейчас она не могла поместиться в старые ножны, поэтому он распустил пояс, на котором держались ножны, и закрепил ее там, чтобы не мешалась. Хотя высокая рукоять из серебра несколько выделялась, но, по крайней мере, не приходилось держать ее в руках. — Цзяньвань — монастырь, где учат убийц, шпионов. В него в свое время вложились многие знатные семьи, чтобы иметь личных наемников. Насколько я знаю, сам император туда иногда заглядывал, — пояснил Юншэн, глядя на жену, которая своими золотыми руками уже накладывала повязку. — Выходит, за нами пришли необычные люди. Что ж... В какой же гадюшник вы нас везете, генерал? — ехидно поинтересовался Хуа Чэн, вытягивая ноги. — О, я рад, что ты понимаешь, куда мы едем, — не менее ехидно ответил ему Фэн Хайдэ. — Ты нас везёшь в эпицентр интриг, где на нас могут в любой момент напасть подосланные убийцы, и выглядишь довольным, как самый развратный демон, Хайдэ. — Хуа Сюэ затянула бинты на груди телохранителя и с помощью кинжала отрезала длинный конец. — Следующий, — сурово проговорила она. Хуа Чэн снова посмотрел на отца и замер. Юншэн с такой любовью глядел на нее, на свою женщину, что это не могло остаться незамеченным. Стеклянный и бездушный взгляд около получаса назад, сейчас он был полон такого обожания, что невольно дух перехватывало. Бледные губы Юншэна то и дело изгибались в улыбке. — Сюэхуа, не злись. Все будет хорошо, с ними буду я. Вас никто не тронет, — мягко проговорил Юншэн, нежно улыбаясь. — А ты вообще молчи, тихушник! — она не стала в этот раз шить, рана оказалась не такая глубокая. Лекарь заложила в нее мазь и ловко наложила тугую повязку, — Что-то там придумали вместе, и сына в это втянул! — А-Сюэ... — с явным восторгом произнес Юншэн, — Я уверен, я знаю, все будет хорошо, и наш сын не пострадает. — Хайдэ, — Хуа Сюэ тем временем без всяких церемоний взяла Верховного генерала за руку и осмотрела порез. Не такой уж и глубокий, цокнула языком, промыла рану и нанесла мазь, — Если с моим сыном что-то случится, я лично тебя убью, клянусь богами. Втянул моего мужа демоны знает во что, и в уши мне льете, чтобы я не волновалась. — внезапно напускная злость исчезла из ее голоса, в нем ощущался странный надлом, — Я пережила смерть Юншэна, но смерть своего сына я не переживу, Фэн Хайдэ. Мне будет нечего и некого терять, и клянусь всеми богами, я стану твоим проклятием, твоим наказанием, не оставлю тебя до конца дней твоих. Буду самым жестоким и злым демоном, что ходит по этой земле, но покоя тебе не видать. — она перевязала его рану и посмотрела в глаза. Ее фиолетовые очи влажно блестели в неярком света костра, его зеленые глаза смотрели на нее мягко и со странной заботой. — С ним ничего плохого не случится, Хуа Сюэ. Я обещаю, — на выдохе ответил генерал. Хуа Чэн замер, видя, как его мать порывисто встала, собрала все, что нужно, в сумку, и скрылась в своей повозке, ни проронив больше ни слова. Юншэн пошёл за ней, желая успокоить и, возможно, утешить. Хуа Чэн едва не бросился следом, но его за рукав одежд взял Фэн Хайдэ. — Не лезь, им нужно побыть только вдвоем, — он посмотрел на него и вздохнул, — Заодно я поговорю с тобой с глазу на глаз. Хуа пожал плечами и сел рядом с генералом на то самое бревно. Ночь была слишком долгой, но уже спокойной. Уже не было давящего чувства страха. — Хуа Чэн, сейчас важно прояснить, — мужчина посмотрел ему в глаза, — Ты мне веришь? — Да, я вам верю. Вам верит мой отец, верит моя мать и... Вы столько раз могли убить меня, но не сделали этого. Так что да, я вам верю. — И верь дальше. Там, где ты будешь жить дальше, нет добродетелей, нет уважения, нет чести, есть только своя выгода, жажда власти и наживы. И нам придётся в этом выживать, тебе придётся искать в этой навозной куче союзников, улыбаться врагам, — в голосе генерала звучала явная горечь, — За фасадом из белого мрамора дворца императора столько дерьма, Хуа Чэн. Готовься. Там почти нет достойных людей. — А как же вы? — неожиданно спросил Хуа Чэн и даже улыбнулся. — Нет, Хуа Чэн. На моих руках кровь твоего отца, да и... У всех нас свои демоны. И у меня их достаточно.