🌖🌕🌔
Словно непоседливая юла, Феликс крутился вокруг своей оси, заглядываясь на проходящих мимо жителей, многочисленные жилые дома и узкие, выложенные деревом, тропинки, что змейками разбегались по всему поселению. Здесь царили уют и спокойствие, заряжая восторгом, который ярко выражался на лице ведьмы. Хотелось побывать в каждом уголке и узнать, как можно больше о местных духах и растениях. Сынмину нравилось наблюдать за ним, рассматривать приятные глазу черты лица и яркую мимику. Правда, приходилось поддерживать нерадивого под руку, чтобы тот, не дай Луна, не споткнулся, занятой изучением всего вокруг, не смотря себе под ноги. Ведьма казалась забавной. От него веяло теплом и природной силой. Естественный запах оказался трудно различим для человека, настолько сильно тот пропах травами. — А что это вон там? — Феликс кивком головы указывает куда-то в сторону. Сынмин прослеживает взглядом за чужим жестом и понимает причину такого интереса. За всеми разбирательствами пришло время ужина и большая часть стаи собралась на огромной поляне в центре селения для того, чтобы разделить пищу в приятной компании. После такого, казалось бы, обычного вопроса, Сынмин осознал, сколько всего ему придётся рассказать об их правилах и традициях. Феликс только рад был слушать увлекательные истории, развесив уши. За всем этим не заметил даже, как они приблизились к дому лекаря. Уютная хижина настолько обросла зеленью, что едва выделялась на фоне всей лесной чащи, что наступала на дом с боку, ознаменовывая собой конец территории селения. Изумрудными щупальцами плющ оплетал почти всю южную стену дома, скрывая в тени небольшие оконные рамы и выкрашенные в приятный зелёный цвет подоконники. Лёгкий ветер разносил по округе дурманящий запах облепихи, мяты и белых роз. Из-за невысокой, аккуратной изгороди виднелись крошечные грядки с какими-то травами. На деревянном крыльце каждый сантиметр оказался заставлен разными полезными вещицами. В углу, возле стены, поместился небольшой круглый столик с парочкой плетеных кресел, заваленный непонятными книгами и кружками с, кажется, кофе. Где-то в груди защемило от грусти — вспомнилась родная хижина, оставленная где-то в чаще леса. — Ну что ты стал посреди дороги, не бойся, проходи! — не дав ведьме углубиться в свои мысли, Сынмин аккуратно подталкивал её в сторону входа, — Чувствуй себя как дома! И человек сделал всё возможное, чтобы это место для Феликса действительно стало родным. Несмотря на возможность выделить ведьме отдельное жилье, Сынмин проявил инициативу и предложил омеге остаться у него. Лекарь не мог нарадоваться, что нашёлся наконец-то кто-то разделяющий его интересы, способный, к тому же, поделиться с ним чем-то новеньким. Чужаков волки принимали не легко, завоевать их доверие — путь долгий и тяжёлый. Человек выучил это на собственном опыте. Сынмин знал на что шёл, когда покидал родной город, в котором вырос. Но природа манила к себе, лесное поселение казалось истинным домом, и человек всей душой рвался сюда. Стать полноценным членом стаи так и не получилось. Хоть и большинство приняли его если не с удовольствием, то хотя бы без возражений, оставались те, кто не хотел воспринимать его всерьёз. Человек никогда не жаловался и со всей своей искренностью отдавался своему делу, работая на благо всех членов стаи. Феликс заметил в нём что-то родное. Не вписывающийся в рамки, непонятный для многих и любящий всё живое. С первого дня быт наладился сам собой. Они с Минхо много места не занимали. Если учитывать, что сама ведьма была крохотной, тихой и аккуратной, а последний — большую часть дня проводил в кошачьем обличии. Даже спал либо свернувшись в ногах у Феликса, либо на старом мягком кресле, что украшало небольшую гостиную. С каждым днём тяжело управляемый интерес ко всем жителям поселения рос всё больше. Казалось, уже каждый знал об их необычном госте. Но, как и любая другая волчья семья, все ждали решения вожака. А Хёнджин не спешил, казалось, Феликса в стаю принимать не собирался. Чужак оставался чужаком. Только некоторых, особенно впечатлительных, удавалось покорить своим истинным обаянием. В большинстве своём это были волчата, которые в незнакомце, хоть убей, не видели никакой опасности. Мелюзга полюбила вылавливать его где-то на улице, покусывая за щиколотки и пытаясь обнюхать с головы до ног. Феликс такому вниманию был только рад. Развлекал мелких как мог, завлекал с собой на берег озера, чтобы не мешать работать остальным волкам, выходя оттуда, после игр, весь в песке. В первое утро на новом месте Сынмин разбудил его ни свет ни заря. За обучение новой рабочей единицы он взялся со всей присущей ему серьезностью. Хоть и окончательное решение вожака было неизвестно, человека это волновало не сильно. Для себя он всё решил и ребёнка этого под своё крыло заберёт с удовольствием. Так первую половину дня они провели скитаясь по ближайшей к поселению территории леса, рассматривая и знакомясь с лужайками трав и цветов. Феликсу не требовалось много времени, чтобы проникнуться местной атмосферой и привыкнуть к новым духам. Территория леса, принадлежащего южной стае, занимала огромную площадь и поражала разнообразием своих земель. Ближе к северу равнины и холмы вырастали в горы и скалистые местности, усеянные небольшими ручьями и шумными водопадами. После красочного описания Сынмина, ведьме не терпелось на пару дней ворваться в размеренную жизнь лесной чащи для поиска новых интересных мест, ранее никогда не виданых. По рассказам Сынмина, на востоке, где кончались земли стаи Хван, начинался огромный горный хребет, что скрывал за собой бесконечные воды холодного моря. Душа ведьмы рвалась узнать как можно больше, познать все чудеса, созданные природой, увидеть так много, как могла позволить Луна-мать своему верному дитя. Феликс любил природу, а природа любила его в ответ. Лекарь не переставал восхищаться таким отношением к окружающему, уже планировал какие книги о далёких странах сможет найти на чердаке и подарить этому ребёнку, вспоминал интересные истории, что знал от Хёнджина, любимые телевизионные программы о вечных ледниках, жарких пустынях и тропических лесах. Они болтали так до ночи, наслаждаясь цветущей зеленью, пополняя запасы полезных трав и смеясь от души, вдыхая летний освежающий воздух. Феликс впервые был спокоен, он чувствовал, что несмотря на то, как много потерял, он приобрёл намного больше. Хотелось остаться жить здесь, познакомиться со всеми и стать полноценным членом стаи.🌖🌕🌔
С момента появления Феликса в их деревне, Хёнджин чувствует что-то неладное. Неприятным зудом клыки начали напоминать о себе слишком часто. Снова сон покинул его так бессовестно. Только в этот раз виной всему не тревожные сны, а ноющая боль не дающая сомкнуть глаз. Идти к лекарю вожак даже не думал. Там где Сынмин, там и его новоприобретенная головная боль. Феликс был... немного гиперактивным, странным и, что уж там, раздражающим. Новые проблемы он притащил с собой, вместе с навязчивым давно знакомым запахом, белым пушистым хвостом, мелькающим тут и там, и громкими разговорами о нём в каждом уголке поселения. Если ведьмы не было на горизонте, забыть о нём все равно не представлялось возможным, он преследовал Хёнджина даже в разговорах его людей. Нужно было брать себя в руки. Для начала, стоило бы отправить несколько своих людей в северную стаю. Зная историю Феликса, почти со стопроцентной увереностью он мог предположить, что все те нарушения границ были инициированы самим Минхёком с целью поиска омеги. Но причина мужчину волновала не сильно. В будущем таких вольностей допускать не следовало, поэтому зачатки подобных посяганий на чужую территорию нужно было обрубать на корню. Сносные отношения с северными были выгодными для обеих сторон. Его стая поставляла Минхеку свежие продукты, зерно, мясо свойских животных и натуральные ткани. В свою же очередь, от них получали полезные ископаемые руды, древесину и теплые меха. Конечно, всё это можно было получить и на их земле. В меньшем количестве и, скорее всего, в худшем качестве. Ко всему прочему, это требовало специально обученных людей и особого снаряжения. Слишком много мороки и проблем. Особенно важным был, конечно же, уголь. На их территории его было не так много, но зимой почти вся жизнь стаи зависела именно от него. Электрические генераторы требовали тщательного присмотра и ухода, работать много и постоянно не могли, поэтому Хёнджин предложил проводить регулярные «разгрузочные недели», когда стая полностью отключала элетричество, сливаясь с природой, отдавая себя в её руки. Всё освещение заменялось свечами и газовыми лампами, воду для собственных нужд каждый мог набрать в колодцах и небольших водохранилищах, для мытья были построены несколько бань с купальнями, хотя летом младшие волки предпочитали освежаться в прохладном озере, там же стирали одежду. Привыкшие быть с природой на «ты» оборотни не испытывали никаких проблем, отказываясь от электричества на определённое время. Но одновременно с этим, возрастала нужда в угле и древесине для растопки печей, каминов и бань, подогрева воды в купальнях. Для того, чтобы вынести окончательное решение в отношении северной стаи, требовалось убедиться в возможности стать полностью независимыми от их ресурсов. В бумагах и подсчётах Хёнджин зарылся с головой, теряясь в счёте дней и течении времени. Дни шли и по убыванию проблем с ресурсами, вожак всё чаще вспоминал о ведьме, раздумывая о дальнейшей её судьбе в его поселении. Голова гудела и мозг настоятельно требовал заняться чем-то отвлечённым, чтобы немного разгрузиться и передохнуть. В руках, Хёнджин сам не заметил как, оказалась кисть и мужчина полностью поддался вдохновению. Линии и штрихи вырисовывались сами собой, складываясь в завораживающую картину. Белыми розами расцветали уже знакомые светлые локоны, холодным ручьём разливаясь по мягкой медовой коже ключиц. Хёнджин рисовал с упоением, в каждый жест вкладывая дюжину чувств, даже не осознавая этого. Плавным движением изображая холодные льдины прищуренных глаз, мужчина на секунду утонул в чертовской синеве, резко приходя в себя. Его будто окатило холодной водой с ног до головы. С листа на него смотрел нежный портрет веснушчатого юноши, преисполненный хрупкого трепета. Хёнджин нарисовал это сам, не задумываясь даже на секунду, выводя знакомо-незнакомые черты на белом листе. Хотелось смять рисунок и выбросить его куда подальше, сжечь в камине и развеять пепел над кристальной гладью озера. Забыть и выбросить все мысли из головы, избавиться от проклятого наваждения. Тут вспомнилась и надобность этого чужака в поселении устроить. С мыслью, что стая в действительности нуждается в ведьминой помощи, Хёнджин смирился почти сразу. К незнакомцам вожак, как и подобает, относится с огромной настороженностью. Безопасность стаи — главнее всего. И если существует хотя бы малейший намёк на опасность, Хёнджин обязан позаботиться о благополучии своей семьи. Так как эти дни ведьма сидела тихо, только бедокурила иногда с волчатами, становясь пособником в их мелких выходках, заимела доверие Сынмина и не сделала ни намёка на что-то зловредное, вожак чувствовал полнейшее спокойствие, все-таки решаясь представить Феликса перед всей стаей официально и как полагается. Подумав о том, что по традиции, им придётся обменяться запахами в знак покровительства вожака и принятия нового члена стаи, мужчину прошибла мелкая дрожь. О том, какое именно чувство у него возникло, он предпочёл не задумываться.🌖🌕🌔
Из открытого окна слышится тихое щебетание разговоров. Хёнджин хмурится улавливая тихий смех и звон посуды. Сынмин опять прогуливает работу, а подступиться к Феликсу, оказывается, не так просто. Мужчина, в полной мере, не может выразить свою нужду в разговоре с ведьмой. Каждый день по пути в любимый рабочий кабинет, ноги сами сворачивают на узкую тропу, что ведёт к домику на окраине. В который раз в голову приходит мысль, что расположение единственного лекаря на всё поселение очень не выгодное и делать с этим что-то нужно. Не хватает чего-то, чтобы просто зайти и поговорить с волчицей. То ли смелости, то ли доверия. Из мыслей его выбивает, в буквальном смысле, маленький волчонок, что врезается в его ноги, не вписавшись в поворот. Что-то тявкнув в извинении, дитё шустро взбирается по ступеням на веранду, и скребется в чужую дверь. Понимая, что сейчас на крыльце появится кто-то из местных обитателей, и засечет вожака, глупо кукующего под чужими окнами, Хёнджин спохватывается и быстро направляется в сторону своего рабочего кабинета. В это же время, дверь открывается, и Феликс, с широкой улыбкой на губах, впускает довольного ребёнка внутрь. — Субин! Ну сколько раз говорил тебе не сбегать от нянечки, она же волнуется, — омега пропускает маленького альфочку внутрь, закрывает дверь, улавливая при этом лёгкий запах костра. В непонимании хмурится, но возвращается на кухню, принимаясь хлопотать вокруг ребёнка, заваривая тому вкусный ягодный чай с полюбившейся Субину малиной. Альфочка привязался к Феликсу в тот день, когда все волчата, приблизительно трех лет отроду, практиковались превращаться в людей без травм и лишних проблем, по собственному желанию. У Субина, в отличии от сверстников, получалось не очень хорошо. По натуре стеснительный, но очень энергичный мальчик, сильно любил бегать волчонком по округе, не понимая надобности обращаться в слабого и двуногого человека. Удачно проходившая мимо ведьма, краем глаза заметила отбившегося от группки ребёнка, что грустно повесил нос, прячась у корней дуба. Добрая душа, всем сердцем любящая детей, не смогла пройти мимо. Малыш сначала насторожился, но вскоре чужая мягкая улыбка и приятный бархатный тон разрушили всю его предосторожность, и влюбили в незнакомую ведьму бесповоротно. Субин, разве что, в рот не заглядывал, слушая поучения омеги. Незнакомец привлекал своей необычной внешностью, но близко к себе не подпускал. Феликс согласился играть с ним, только когда Субин превратится в человеческого ребёнка. С того времени (а это было всего пару дней назад) начались хождения волчонка в дом Сынмина. К ним он прибегал на четырёх, сбегая от нянечки, а за столом обращался в маленького пухлощекого ребёночка, уплетая разные вкусности и щебеча что-то на своём, детском. Феликс всей душой радовался, что смог найти такого друга, ведь опыта общения с детьми у него раньше не было (Минхо шутит, что опыта тут не нужно, Феликс не далеко ушёл от этого ребёнка). Дни за лёгкой работой, потому что только такую Сынмин согласился ему давать первые недели его пребывания здесь, проходят в уютной атмосфере. Минхо чаще всего прячется где-то в кошачьей форме, предпочитая греться на солнышке в полнейшем спокойствии. Субин же, не даёт никому расслабиться, маленьким ураганчиком носясь по кухне, иногда задевая огромное множество склянок, банок и посудин с неизвестными ему травами и мазючками. А Сынмин упорно обучает ведьму всему, что знает. Рассказывает о частых его посетителях, особенностях цикла оборотней и подходящих для этого травах. Оказывается, в силу своей близости с природой, свои пару первых течек, что начались всего год назад, Феликс переживал не так тяжело, как обычные оборотни. — То есть, как это? А зачем во время течки обязательно присутствие альфы? Я не понимаю, — Феликс отвлекается от своих записей, где сохранял самые важные советы лекаря, и устремляет взгляд любопытных глаз на Сынмина, что силится подобрать более понятное обьяснение. — Понимаешь ли, у обычных омег течки, как правило, проходят очень тяжело. Для того, чтобы облегчить боль, они стремятся провести это время с альфами. Сильные феромоны помогают расслабиться, но не всегда простого присутствия бывает достаточно. — И что тогда? — от сильного интереса ведьма не может удержать себя на месте, подскакивая со стула, подходит ближе к человеку, стараясь заглянуть тому в лицо. Он замечает лёгкий румянец на его щеках, но не дает себе отвлечься, будучи сильно заинтересованным в их теме разговора. — Главное, что ты должен знать, что наша основная обязанность — это выделить все нужные омегам лекарства на этот период. Обычно это обезболивающие травы, заживляющие мази и успокоительные настои, — Сынмин хочет уже перевести разговор на другую тему, чувствуя себя неловко от нужды объяснять этому ребенку достаточно интимную тему. И чем там Минхо занимался, когда его воспитывал? — Заживляющие мази? Для чего? От этого появляются какие-то раны? — Придёт время, и узнаешь об этом у Хёнджина, — Минхо появляется неожиданно, пугая тем самым человека, что не слышал его приближения. Его слова удивляют Сынмина ещё больше, но посмотрев в глаза, в которых не было и намёка на шутку, будто тот говорил непреложную истину, человек едва сдерживается от того, чтобы не прыснуть со смеху. — О, а он разбирается в этом? — Феликс не чувствует подвоха, подгоняемый огромным интересом, продолжает задавать вопросы, пытаясь окончательно разобраться в этой теме. — Придёт время и сам увидишь, — фамильяр подходит к нему ближе, прихватывая за рукав льняной рубахи, направляя в сторону выхода, — Хватит мучать человека своими нескончаемыми вопросами. Пойдём лучше найдём себе занятие, скоро обед. Ты же хотел познакомиться с местными поближе? — Конечно! Прости, Сынмин. Давай продолжим наш разговор позже? — новое предложение забирает весь интерес омеги на себя, отчего лекарь только облегченно вздыхает, про себя посмеиваясь. — Надеюсь, мы больше никогда не вернёмся к этому разговору, — но его уже никто не слышит. На главной поляне ещё совсем пусто, до обеда ещё час, поэтому здесь собрались только те, кто вызвался сегодня приготовить еду и накрыть место для большинства жителей. На общий приём пищи приходили не все. Кто-то предпочитал тишину и спокойствие, оставаясь в своих домах и готовя обед только для себя или своей семьи, кто-то, в силу сильной занятости, не успевал прийти вовремя, увлеченный работой на поле или патрулированием окрестностей лесной чащи. Феликс сам не замечает, как с легкостью вливается в компанию говорливых женщин, что хлопочут над котелками с привлекательно пахнущей похлёбкой, помогая нарезать им хлеб и овощи. Минхо, вредная пушистая задница, укрылся в тени дуба, мягко жмурясь, подставляя лицо под прохладный ветер, даже не думая напрягаться, чтобы чем-то помочь. — Ты, главное, не бойся нас. Не смотри на других зазнаек, что хмурятся в твою сторону. Они не привыкли к чужакам, — одна из омег мягко улыбается, разглядывая его лицо с едва скрываемым интересом. — А ещё мы мало знаем о ведьмах. Вас ведь так мало, а у нашей стаи давно никого нет, – добавляет другая женщина, что с уставшим видом обмахивается какой-то тряпкой, пытаясь хоть немного охладиться и передохнуть за разговорами. — Что ты о нём как о диковинке какой-то говоришь, Сунми. Не слушай её, дорогой. Нам всем, конечно, интересно узнать о тебе побольше, но главное чтобы ты чувствовал себя комфортно, — ещё одна девушка, немного моложе остальных, мягко касается руки, выражая свою поддержку и сразу же возвращается к котелку, медленно помешивая приятно пахнущее блюдо. — Кстати! Вот, что я вспомнила. Феликс, ты уже слышал о вечере Купала? Осталось совсем мало времени. Ох, а нам столько всего ещё к празднику нужно приготовить, — все приходят в возбуждение, заметно оживляясь. Гомон на поляне становиться всё громче, и к разговору присоединяются новые лица, что пришли как раз перед обедом. — Купала? Откуда вы знаете об этом дне? Это ведь праздник посвящённый духам. Обычно в этот день благодарят Лешего и всю лесную живность, — яркая вспышка интереса разливается внутри, и Феликс ерзает на месте, желая узнать что-то ещё. — Эта традиция передаётся из поколения в поколение уже много лет. Мы посвящаем этот день природе, наслаждаясь запахом свежих трав, тёплым песком на берегу озера и его чистыми водами. Молодые омеги плетут венки из разных цветов, желая найти в этот вечер свою пару на всю жизнь. — Только у нас говорят, что этой ночью нужно быть очень осторожным. Считается, что с наступлением темноты в силу вступает вся потусторонняя сила, что желает привнести вред в жизнь простых смертных. Как только солнце уходит за горизонт, мы уходим по домам, стараясь даже в окна не выглядывать, — по поляне проносится тихий шёпот, а некоторые из оборотней выглядят действительно напуганными. — Феликс, ты просто обязан присоединиться к нам и отпраздновать этот день вместе со всей стаей. Мы будем так рады тебя видеть! — девушка, что показалась Феликсу очень приятной, ласково улыбается ему, снова отвлекаясь от котелка. Омега весь разговор старалась поддержать его и дать понять, что большинство действительно рады видеть его частью стаи. Ведьма с грустью осознает, что не помнит как её зовут, поэтому думает о том, чтобы обязательно подойти к ней после обеда и познакомиться поближе. — А ещё у тебя есть время найти альфу, которому захочешь посвятить свой венок! Ах! Это так романтично! — только все хотели завести разговор по новой, увлеченные такой интимной темой, как на поляне появились уставшие альфы, что вернулись с работы, отвлекая всё внимание на себя. — Хозяюшки! Когда уже еда будет готова? — разговоры о вечере Купала уже никого не интересовали, откладываясь на неопределённое время.🌖🌕🌔
Феликс просыпается от тихого копошения где-то под окном. Полупрозрачные занавески колышет прохладный ночной ветер. В комнате достаточно прохладно, и ведьма ежится от неприятного кусачего воздуха, что морозит голые пятки. Крепкий сон не хочет выпускать из своих оков, и юноша силится распахнуть глаза и посмотреть на то, что настойчиво тревожит его покой. Нагретые простыни тёплой колыбелью затягивают обратно в кровать, но, кутаясь в огромное пуховое одеяло, Феликс ступает на холодный пол, подкрадываясь ближе к окну. Ночной воздух приятно забивает лёгкие свежестью, отчего ведьма прикрывает глаза в удовольствии, наслаждаясь запахом сырости и росы. Только позже, на подоконнике, у открытого на ночь окна, замечаются десяток спелых сочных ягод. Не то чтобы Феликса не интересовал его ночной гость, что вот уже несколько дней, каждую ночь является к его окну, принося либо горсть лесных ягод, либо парочку аппетитных кислых яблок и абрикосов. «Тайный поклонник», как обозвали оного Сынмин с Минхо, ведьму больше не будил и никак его существованию не мешал, поэтому смысла ловить ночного гостя он не видел. Если бы человек хотел, чтобы о нём узнали — явился бы при свете дня, представился, как положено и тогда продолжал бы свои ненавязчивые «ухаживания» (опять же со слов двух друзей). Феликс в этом ничего плохого не видел, наслаждался приятными подарками каждое утро, вслух благодаря незнакомца, что проявлял такую милую заботу, хоть и знал, что тот слов его не услышит. Так долго продолжаться не могло. В одну из жарких ночей, кода горячий воздух душил не давая уснуть, ведьма взбрыкнулась на кровати, скинув одеяло на пол. Заманчиво открытое настежь окно приглашало выйти прогуляться по холодной от ночной росы траве и немного остудиться. В одной ночной рубахе, не удосужившись даже заплести волосы, что сейчас вольно спадали на плечи, растекаясь по лопаткам, Феликс перепрыгнул подоконник, кончиками пальцев на ногах погружаясь в сочную зелень. Лесной шум ни капли не пугал, потому что... его не было. Вокруг стояла мертвая тишина, будто что-то затаилось за ближайшими кустами. По позвоночнику пробежалась толпа холодных мурашек, и Феликс постарался принюхаться, чтобы учуять любой посторонний запах. Недалеко от него тихо зашелестел куст шиповника и послышалось тихое шипение. С виноватым выражением лица, из-за колючих веток на него выглядывал молодой альфа, с ужасно большими щенячьими глазками, направлеными прямо на него. — Я тут это... Как же объяснить... — юноша неловко почесал затылок, второй рукой стараясь убрать острые шипы куста подальше от себя, — Ты только не подумай ничего такого! Я не подглядывал, честно! Ты мне просто очень понравился, и я не знал, как именно к тебе подступиться, поэтому решил хотя бы поднимать тебе настроение каждое утро разными вкусностями. Но опять же! Ты не подумай, я ни на что не претендую! Если тебе неприятно, то я перестану… Нескончаемый поток объяснений прервался одним поднятием руки. Такой виноватый вид и сбивчивые объяснения очень умиляли. Альфа казался порядочным и стеснительным. Феликс ласково улыбнулся и поторопился успокоить зашуганного парня. — Тихонько. Не переживай ты так. Я не собирался тебя ругать. Мне очень приятно получать такие подарки, но тебе стоило прийти ко мне самому и мы поговорили бы об этом. Не нужно меня бояться, я почти никогда не кусаюсь и очень люблю новые знакомства, — не спеша подходя к альфе, Феликс незаметно осмотрел его руки, заметив царапины от шипов, — Давай ты зайдёшь в мою комнату и мы обработаем тебе ранки? Нежный взгляд и мягкий тон растопили сердце парня окончательно. Глаза, будто два ярких фонаря, сверкнули восхищением. Юноша схватился за протянутую ладошку, что сразу же утонула в его большой, но аккуратной хватке. Альфе было неловко. Очень неловко. Его застукали за достаточно двусмысленным занятием, но даже не думали ругать. Вылезая из злосчастного куста, он успел оставить ещё немного небольших, но очень неприятных царапин и наделать зацепки на простой рубахе. В полной тишине Феликс тихонько сбегал за водой и мазью, усадил альфу на свою кровать и принялся обрабатывать ранки. — Я помню, что мы с тобой разговаривали тогда на обеде, но забыл твоё имя. Прости, у меня очень плохая память на такие вещи, — ведьма ласково заглянула в чужие глаза, что неотрывно следили за его аккуратными действиями. — Ынсу, — голос дал петуха и кадык альфы нервно дёрнулся, выдавая всю силу его волнения. — Ну что же ты, дурачок, боишься меня? Ты не думаешь, что должно быть наоборот? Это ты тут большой и страшный альфа. Знаю, что работаешь в патруле. Значит, боец хороший. — Я… Мне немного неловко. Прости меня, правда. Мне очень стыдно, если я напугал тебя. Я ещё никогда не пытался ухаживать за кем-то, а заговорить с тобой снова очень стеснялся, — его взгляд потускнел, когда он заметил, что Феликс почти закончил с мазью. Мысль, что он больше не будет чувствовать тепло чужих прикосновений на своей коже очень угнетала. — Ну хватит тебе извиняться! Я не злюсь и не напуган, всё в порядке и я наконец-то узнал личность своего тайного поклонника, — Феликс не знал, что чувствует по этому поводу, но альфа совсем не вызывал в нём никаких негативных эмоций. Ынсу выглядел довольно привлекательно и совсем юно. Скорее всего, он был ненамного старше его самого, но рост и телосложение внушали трепет. Да и застенчивость совсем не отталкивала, только пробуждала больше интереса. — Ты… Может хотел бы провести со мной вечер Купала? — только сейчас ведьма заметила, что уже несколько минут он закончил с обработкой ран и они просто сидели на его кровати, держась за руки. Щеки и скулы залил румянец, и Ынсу трактовал это по своему. — Ты не подумай только! Тебе не нужно будет плести для меня венок или что-то типа того! Я просто хотел бы пообщаться с тобой немного больше, приятно провести вечер и отдохнуть. — Сегодня весь вечер я тебя успокаиваю, — Феликс бархатно рассмеялся. Вся ситуация казалась ему действительно забавной. — Конечно, я не против пообщаться с тобой немного больше. И, конечно, я схожу с тобой на вечер Купала.