«Хотел бы я знать, зачем звезды светятся. Наверно, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою.»
«Маленький принц», Антуан де Сент-Экзюпери
🌖🌕🌔
Феликс старался сильно не рассматривать комнату, в которой находился всего лишь второй раз в своей жизни, пытаясь избавить себя от ещё большей неловкости. Утро, точнее уже полдень, выдался достаточно необычным. Когда чарующая атмосфера предрассветных часов сменилась сизым океаном проснувшегося неба, и жизнь в лесу потихоньку начала оживать, омеге стало не по себе. Вожак продолжал спокойно посапывать на его коленях, согревая своим теплом действенней любой печки. Поза оказалась не совсем удобной, и спустя несколько длительных часов Феликс совсем не чувствовал своей онемевшей задницы. Сидеть прямо на холодном камне было не лучшей его идеей, но мужчина на его руках спал так крепко и безмятежно, что попытка вырвать его из мира сновидений казалась настоящим кощунством. Не имея других вариантов, ведьма постаралась максимально расслабиться, и избавить голову от всех лишних мыслей. Как только Феликс сосредоточился на окружающей его природе, послышались мягкие, едва заметные звуки. Тихое пение пруда, ласковый шёпот шёлковых цветов, чудной щебет ранних пташек и заразительный смех утренней росы. Мир вокруг говорил с ним, тянулcя к его душе, желая прикоснуться к чему-то столь волшебному. Забыв обо всём, окунувшись в окружающую его красоту, омега даже не замечал, как проходят часы, как тихие, осторожные звуки, будто отходя ото сна, набираются силы и громкости. Вспомнился недавний разговор с лекарем, который показался Феликсу уместным в сложившейся ситуации: — Сынмин, а как там, в городе? Как живут обычные люди? Я читал, что они строят огромные дома, которые касаются туч и создают много новых интересных вещей. Как они существуют? Они… не знают об оборотнях? — Большинство верит, что это обычные сказки. А те, кто убеждены в истинности вашего бытия, заинтересованы во множестве новых возможностей, что оборотни могут им дать. Ты, наша стая, даже стая Минхека – это лакомый кусочек для некоторых жадных и страшных людей, поэтому, ребёнок, тебе стоит быть с этим очень осторожным. Не доверяй людям, которых не знаешь. — Не доверять никому, кроме тебя. Я понял. Птицы уже вовсю распевались на чудаковатых ветках, теряясь среди яркости красок, глициния зашепталась с ним о чем-то своём, далёком и совсем осторожные шаги семейки кабанов слышались недалеко от поляны. Феликс вовсе не замечал пристального взгляда, что неустанно наблюдал за его безмятежным лицом. Мужчина проснулся совсем недавно, помня всё, что произошло ранее в мельчайших деталях, всё ещё чувствуя прохладные ладони в своих волосах. Видя глубокую задумчивость юноши, что совсем не обращал внимания на происходящее вокруг, старался не двигаться и вовсе даже дышать через раз. Тревожить его совсем не хотелось. В данном моменте хранилось столько всего, но Хёнджин не мог ухватиться ни за одну мысль, что с бешеной скоростью сменялись в его голове. Лишь спустя ещё несколько продолжительных минут Феликс широко зевнул, двинул рукой в волосах, проходясь нежным касанием по его голове. Их глаза встретились и, на удивление вожака, неловкость почувствовала не только ведьма, но и он сам. Всё произошедшее этой ночью было очень интимным. Казалось, во всём этом таилось намного больше смысла, чем могли осознать эти двое. Вожак тут же поднялся с чужих колен, пытаясь поправить волосы, что достаточно сильно спутались за эту ночь, сбиваясь в неряшливые вихри. Дорога до поселения выдалась не менее напряжённой. Хотелось заговорить, но Хёнджин понятия не имел о чём. Рядом идущая ведьма, уставшая и немного замёрзшая в его рубашке выглядела очень хрупкой, но вожак не обманывал сам себя. Знал, какой силой Феликс обладал. Знал, что юноша умеет намного больше, чем он может представить. Знал, что ведьма намного хитрее, чем кто-либо в его стае. Этот ребёнок рос только под присмотром фамильяра в самой чаще леса всю свою жизнь, и не испытывал при этом никаких трудностей. Видно, что с самого детства породнился с природой, и получалось не только поддерживать, но и развивать эту связь до сегодняшнего времени. Феликс был очень интересным, с другим взглядом на мир и окружающих его существ. Несмотря на неловкость, Хёнджин доводит мальчишку до самого дома, где на плетёном кресле в углу террасы, с понимающим взглядом, украшенным мягко опущенными ресницами, их встречает Минхо. Сынмин опять занят своими разработками, мастерит разные амулеты, вдохновившись рассказами и объяснениями Феликса. На небольшой кухне стынут свежие пухлые оладьи. Ведьма щурится от удовольствия. Он дома. Хёнджин от еды тактично отказывается, напоминает о послеобеденном собрании и наконец-то сбегает. Сбегает от щемящей сердце атмосферы уюта и семьи вокруг, иль от собственных зародившихся странных чувств, мужчина пока сам не знает. Почему-то, в этот раз кабинет вожака пах немного по-другому. К привычному дыму уютного кострища добавилось что-то сложно узнаваемое, но отдающее теплом в грудной клетке. Сам запах казался насыщенней, был намного более солёным и свежим, похожий на кристально чистое озеро в сосновом бору. Пахло незнакомо знакомым. Чем-то далеко родным и памятным, будто высеченном на подкорке сознания. Ведьма стушевалась. Буря в сердце и скребущие, подозрительно чёрные, кошки в душе не давали успокоиться. Вдыхать этот запах было хорошо и больно одновременно. Учитывая всё происходящее, Феликс имеет полное право чувствовать себя так, как чувствует именно сейчас. Чужой запах откровенно душит, вызывая слёзы на глазах, но другие оборотни, кажется, ничего и вовсе не замечают, начиная неспокойное обсуждение. Концентрируясь на запахе облепихи, что пробивается с каждым новым порывом ветра через окно, он старается вникнуть в суть разговора. Вожак собран и серьёзен. Таким Феликс не видел его никогда до этого. — Для тех, кто ещё не в курсе, что произошло, Крис кратко перескажет всё произошедшее. В кабинете стихает любой шум. Специально собранная группа оборотней обращается во слух. Крис выглядит взволнованно. Даже улыбка, после которой на щеке появляется аккуратная ямочка, вместо того чтобы успокоить приносит еще больше смуты. Альфа не медлит, кратко рассказывает о том, как во время вчерашнего обеда вожак учуял неладное на одной из самых дальних границ стаи. Территория там зачищена, через эту землю проходит дорога в людской город, проложенная ещё предыдущей ведьмой век назад, поэтому проблем там не бывало почти никогда. Но в этот раз ситуация складывалась вопиющая. Недалеко от края леса, на самой его опушке, в одном из обрывов, что опасно располагались в тени папоротников, нашёлся дымящийся внедорожник. Человека внутри было уже не спасти. Пока вожак смог наконец-таки спуститься по крутому склону, мужчина был уже не жилец. Хёнджин, сохраняя хладный разум, не давая тревоге и панике подчинить себя, разведал обстановку вокруг, и нарыл в перевернутом автомобиле непонятные чертежи и планы. Находящиеся в комнате пребывали в полной прострации. Стоило поторопиться и принять, наконец-таки, ведьму в стаю. Наладить связь между ним и поселением. Феликс, как никто, понимал, какую огромную поддержку он может оказать этим волкам. Его стае. Только он хотел было заговорить о происходящем, как не успевший зародиться звук, прервал резкий хлопок двери и громкий крик, от которого Феликс прикусил себе язык. — Дорогой! Я вернулся! — лица оборотней вокруг побледнели. Крис отчаянно вздохнул, заваливаясь на край дивана, рядом с компактно устроившейся ведьмой. — Знаешь, говорят волки в цирках не выступают, — кудрявый альфа поворачивается к Феликсу с ещё более наигранным выражением безысходности на лице. — Но этот клоун явное тому опровержение. Ведьме хочется испустить истеричный смешок от абсурдности происходящего. Голова раскалывается от множества мыслей в ней. События развиваются слишком быстро, и омега не способен поспевать за всем происходящим сегодня. Для ведьмы, что привыкла к тишине и спокойствию, всё поселение с его жителями приносило огромнейший стресс. Первое время было легко, энтузиазм подогревала новая обстановка и неуёмный интерес ко всему новому. Сейчас же, нехватка общения на протяжении долгих лет ощущалась слишком сильно и выливалась в заметный социальный дискомфорт. —Джисон, помолчи, прошу тебя, — Феликс устал настолько сильно, что не заметил даже происходящей прямо перед ним сцены. Незнакомый доселе парень, крепко ухватившись за чужую шею, повис на руках Хёнджина не стесняясь никого и ничего вокруг. Запах вожака все ещё казался самым сильным среди всех остальных и не давал ни малейшей возможности почувствовать запах незнакомого оборотня. Возможно, учитывая свои внезапно зарождающиеся чувства, ревность могла стать вполне нормальной реакцией, но Феликс чувствовал себя потерянным, настолько, что даже не задумался о чём-то подобном. Хёнджин же, не скрывая раздражения, выпутался из чужих объятий, отряхивая одежду будто от грязи. — Ах, как жаль, ты совсем не поменялся за то время, пока меня не было. Всё такой же вредный! — очевидно, Джисон, продолжил бы поток возмущений, если бы вожак бесцеремонно не заткнул ему рот своей ладонью. — Как жаль, что твоё дежурство уже успело закончиться. Не хочешь вернуться на северную границу ещё на пару недель? Отвечать ему никто не собирался. Нос парня смешно задергался принюхиваясь, после чего на его лице расплылась широкая улыбка. — А кто это у нас тут так сладко пахнет? — его янтарные глаза резко уставились прямо на Феликса, буквально светясь интересом. — Какой хорошенький цветочек! Уже спустя пару минут, под несдержанный хохот Криса, Джисон осматривал ведьму со всех сторон, будто та была диковинной игрушкой. Хёнджин же стоял в стороне, тихо наблюдая за этим цирком и постепенно закипая от раздражения. Этот несчастный доходяга чересчур сильно выражал свой восторг, нарушая чужие личные границы и вел себя просто вопиюще. Терпение вожака закончилось, когда Джисон, не обращая внимания на ступор бедной омеги, приблизился к его шее слишком близко, пытаясь разнюхать его запах более детально. В тот день всё поселение наблюдало торжественное шествие вожака, что за шкирку, как нашкодившего котёнка, тащил одного из своих близких друзей-альф в сторону леса, желая вышвырнуть его из этой деревни и не видеть ещё несколько месяцев. — Я слышала ты познакомился с Джисоном, — к ужину атмосфера немного успокоилась, Хенджин и лучшие альфы деревни заперлись в кабинете вожака, решая как правильней поступить в сложившейся ситуации. Остальные же собрались на излюбленной поляне, тихо обсуждая предстоящий обряд. Дахён подсела незаметно, но Феликс даже не думал пугаться. Её тон был таким же ласковым, каким он его помнил. Омега улыбалась слишком тепло и заботливо, отчего Феликсу хотелось спрятаться в её объятиях, укутываясь приятным запахом выпечки и пряных специй. — Я бы назвал это немного по-другому. Скорее, он познакомился с моим запахом. Даже его имя я узнал от Хёнджина, — голова всё ещё казалась очень тяжёлой, и мысли в ней текли вязко, будто укутанные в мерзкую слизь. Утренняя неловкость с проходящими часами только множилась. От этого чувства Феликсу хотелось забиться в далекий тихий угол, подальше от начавшейся суматохи. Ко всему прочему, Ынсу, кажется, его избегал, опасливо озираясь в их сторону с другого конца поляны. Стоило поговорить, но ведьма благоразумно решила, что это дело можно отложить на неопределённый срок, пока не решатся более важные проблемы. — Ты, наверное, был очень шокирован. Он у нас странный, иногда слишком шумный, но очень хороший. Тебе стоит только познакомиться с ним ближе и ты поймёшь о чём я говорю. — Спасибо тебе, Дахён. Я как-то совсем растерялся. Слишком много новостей за один лишь день, — омега понимающие кивает, ободряюще сжимая чужую ладонь в своих руках. Касание теплое и ласковое. Уже не в первый раз девушка проявляет свою заботу, и так тепло на душе становится от понимания, что в этой стае у него появляются действительно близкие друзья. — Давай лучше поговорим о завтрашнем обряде. Сильно переживаешь? — Есть такое. Но страшнее всего становится, когда понимаю, что совсем не разбираюсь в ваших традициях и не знаю, что меня ждёт и к чему мне стоит быть готовым. — Ох, все, наверняка, так заняты тревожной вестью, что совсем забыли о твоей подготовке. Тогда этим займусь я! Неспешный рассказ затягивается надолго и двое даже не замечают, как поляна пустеет. Все разбрелись по своим делам, и только они продолжали общаться обо всём на свете. После разговора с Дахен, ведьма почти полностью успокоила все свои страхи, и в общих чертах поняла, как должно выглядеть посвящение в стаю. Во время этого действа главным было выразить своё полное доверие и подчинение вожаку. Именно поэтому разрешение прикоснуться к самому уязвимому месту на теле каждого оборотня было обязательной частью в этом обряде. Временная метка ставилась в обе стороны для обмена кровью и феромонами, что помогало новому члену стаи установить качественную и вечную связь со всеми оборотнями, находящимися под опекой вожака. Новых членов стаи принимали к себе достаточно редко, потому что подобные изменения в организме приносили оборотням значительный вред. Подобное было событием непривычным и жутко интересным, поэтому завтра обряд собралось посмотреть едва ли не всё поселение. Именно это будоражило и волновало Феликса больше всего. Страшно было сталкиваться с неприкрытым неприятием и злобой, что так и лились в его сторону. Успокоиться и собраться помогала лишь мысль о том, что после обряда многое изменится.🌖🌕🌔
Долгий разговор утомил ведьму достаточно сильно, поэтому остаток дня он провёл в объятиях Минхо, вдвоём удобно устроившись в большом мягком кресле, распивая чай с малиной и облепихой. Постоянное нахождение в обществе малознакомых оборотней утомляло Феликса очень сильно, высасывая из него все соки. Именно такие моменты с родным человеком помогали ему держать себя в руках, восполнять внутренний комфорт и расслаблять уставшую за день голову. Сегодня казалось, что волнение не даст сомкнуть юноше глаз, обрекая его на бессонную ночь. Поэтому ведьма кое-как упросила Минхо лечь с ним, рассчитывая на то, что давно знакомый запах и чужое дыхание успокоит его тревожные думы. Уснуть удалось неожиданно легко, чужое плечо казалось мягче любой подушки, а тёплые ладони грели словно пуховое одеяло. Пробуждение вышло неожиданным и очень ранним. Резко распахнув глаза, Феликс не мог понять причину, по которой его сердце колотилось так быстро. На себе чувствовался чужой взгляд и ведьма понимала, что это точно не фамильяр, сладко спящий рядом с ним. Из-под одеяла Феликс постарался вылезти как можно тише, тщательно оглядывая всю комнату. Как испуганный олененок, он застывает посреди комнаты минутой позже, когда замечает горящие красные глаза за окном. Хотелось истерично засмеяться, потому что в чертах огромного бурого волка легко можно было разглядеть схожесть с вожаком. Что мужчина делал у его окна в самое тёмное время ночи, Феликс не имел ни малейшего понятия. Но вместо того, чтобы благоразумно проигнорировать странное поведение Хёнджина, задернуть полупрозрачные занавески и со спокойной душой лечь спать, Феликс быстро накинул первые попавшиеся штаны (решая, что вожак достаточно много насмотрелся на его голые ноги) и с большим сомнением направился на улицу. — Хёнджин? Всё в порядке? Почему ты… — договорить он не смог от мгновенного шока, заметив как быстро хвост вожака пришёл в движение, довольно мотаясь из стороны в сторону, стоило только Хенджину услышать его голос. Волк вёл себя очень странно. Уже знакомый глубокий солёный запах забивался в носоглотку, мешая нормально дышать и путая все мысли. Чёрный волк, будто маленький щенок, подполз к нему поближе, ластясь к ногам и выпрашивая внимания. Большой мокрый нос просяще тыкался в его маленькую ладонь, а Феликс понятия не имел, как ему стоит поступить в такой неловкой ситуации. Хёнджин решил всё за двоих. Видимо, устав ждать чужих действий, он быстро цапнул ведьму за штанину, потащив за собой в лишь ему одному известном направлении. Как он оказался на мягком диване в окружении кучи одеял и подушек, Феликс и сам не понимал. Огромный волк неугомонно крутился вокруг него, постоянно обнюхивая и тычась влажным носом, напоминая больше маленького слепого котёнка. Видно, что зверю было неспокойно, но Феликс понятия не имел, чем он может помочь. Мысль о том, что у Хёнджина действительно мог начаться гон и в таком состоянии он нуждался именно в его, Феликса, присутствии, омега отгонял от себя как можно дальше. Во время гона альфы намного более уязвимы ко всему, что касается его второй половинки. Ежели такой нет – волки стараются уединиться, не раздражая себя чужими запахами, позволяя внутреннему зверю успокоиться, выспаться и выпустить накапливающееся сексуальное желание. Факт того, что в таком состоянии вожак пришёл именно к нему, заставлял сердце сжиматься от странного чувства, не поддающегося никакому описанию. — Волче, давай ты попробуешь успокоиться? — такое внимание Феликсу, конечно же, очень льстило. Но он не мог отделаться от странной мысли, что всего этого он не заслуживал. Альфа сейчас пытался соорудить какое-никакое гнездо, заботясь о комфорте омеги, и Феликсу действительно было до невозможности уютно и тепло, в окружении мягких тканей и тёплых одеял. В ответ Хёнджин только мягко заурчал, оценивающим взглядом окидывая сооруженную конструкцию и посверкивая довольными алыми глазами. Сейчас вожака целиком и полностью контролировал его внутренний зверь, поэтому альфьи инстинкты обострились донельзя сильно, пробуждая внутри яркое желание заботиться об заинтересовавшей его омеге. — Что ты собрался делать? — волк подозрительно застывает на месте, сразу же после вопроса, запрыгивая на диван, с удовольствием обрушиваясь на ведьму всей своей огромной тушей. —Ну и что ты себе удумал? Решил всё-таки от меня избавиться, а тело спрятать среди кучи тряпок? Хёнджин смешливо фыркает, пододвигаясь ещё ближе, окутывая ведьму своим телом, показывая всем своим видом, что со своей задачей он справился и собирается спать. — И чего ты фыркаешь? Здесь всё тобой провонялось, никто к этому дивану и близко не подойдёт, — Хёнджин всего на секунду поднимает морду, будто говоря, что именно этого результата он и добивался, — И что у тебя там в голове, волче, а? Никак тебя не пойму. Вожак на него больше никак не реагирует, тяжёлой мордой укладываясь на чужие длинные волосы, наслаждаясь чужим запахом, которым надышаться не может. Понимает, что никому отдавать юношу не хочет. Тот, словно маленький олененок, на мир смотрит детскими наивным глазами, совсем ещё не зная, как опасен и жесток тот может быть. Последнее время дел навалилось слишком много. Множество забот тяжёлым грузом ложились на плечи и не давали свободно дышать. Хёнджин никогда не стремился к званию вожака. Никогда не хотел быть ответственным за такое огромное количество жизней. С ранних лет он любил свободу и независимость, хорошо управлялся с охотой и много времени проводил в лесу. Альфа никогда не был изгоем, ко всем волкам относился с уважением и обладал особым, свойственным только ему, шармом. Когда пришло время взвалить на свои плечи такую тяжёлую ношу, рядом не было никого родного, чтобы поддержать в такой трудный момент. Отец умер давным-давно и Хёнджин помнил о нём только из рассказов матери. Она же покинула этот свет совсем неожиданно, разбив сердце молодого юноши, что в силу возраста не успел окрепнуть и самостоятельно встать на ноги. Почему выбрали именно его? Почему ему доверили такое важное задание? Чем он заработал доверие стольких оборотней? Этими вопросами он задавался уже долгое время, не имея сил сомкнуть глаза и спокойно отдаться в объятия сна. С ним у него были особые отношения. Бессонница преследовала его первые годы становления вожаком, а теперь вернулась вместе с одним хрупким, но отважным олененком, что ворвался в его жизнь перевернув всё верх дном. Пока волк тихо сопел, впитывая в себя чужой запах, человек глубоко внутри него никак не мог прервать поток своих мыслей, всё больше погружаясь в себя, продолжая копаться в прошлом и раздумывая над настоящим. В будущее заглядывать было страшно. Хёнджин понятия не имел, как сложатся их жизни дальше, поэтому предпочитал не тратить время на глупые выдумки, поступая так, как подсказывало ему сердце. Утром Феликса искала целая делегация. Минхо проснулся поздно, поэтому не придав значения тому, что в кровати был только он один, направился на кухню, рассчитывая увидеть ведьму именно там. Юноши не было не то, что на кухне, его не нашлось и в целом доме. Пропадать где-то с утра пораньше для ведьмы было в порядке вещей, но Дахён, которая пришла помочь Феликсу, как они и договаривались вчера вечером, заставила переживать всех, кто находился в маленьком доме лекаря. Спустя несколько часов поисков, пропажа нашлась в доме вожака только благодаря Джисону, что сразу после своего пробуждения решил продолжить действовать на нервы одному вредному волчаре. Хёнджину теперь придётся до конца жизни выслушивать позорные насмешки давнего друга, сдерживаясь от закатывания глаз. В общем-то, их с Феликсом и разбудил громогласный хохот одного вышеупомянутого альфы, что никогда раньше не видел мужчину таким. Только спустя пару минут Джисон понял, что поступил очень опрометчиво. Волк Хёнджина, успев наконец отойти ото сна, осознал, что на его территории находится другой альфа, который может претендовать на омегу под его боком. Утробный рык неконтролируемо вырвался из груди. — Ну и вот что ты с этими альфами будешь делать. Это просто какое-то наказание, — Феликс, ещё не до конца проснувшийся, с очаровательно припухшими глазами и вороньим гнездом на голове, возмущался совсем тихо, желая больше посмеяться, нежели взаправду наругать кого-то. — Хёнджин-а, слышишь меня? Всё в порядке. Не колеблясь ни минуты, он берёт чужую морду в свои крохотные ладони, заставляя волка посмотреть ему в глаза. Стоит только их взглядам встретиться, Хёнджин незамедлительно прячет свои клыки, тихо поскуливая и притираясь к ведьме поближе. И грозный вожак выглядит сейчас так мило и ласково, что Феликс не может сдержать маленького писка восхищения. Хочется зарыться носом в густую тёмную шерсть, покусать за ушки и почесать чужое чувствительное брюшко, но ведьма понимает, что сейчас не имеет на это никакого права. Такие интимные вещи позволено только парам, а они друг другу никто. По правде, так и есть, наличие симпатии, возможно даже взаимной, ещё ничего не значит. Хоть и оборотни полагаются во многом на инстинкты, в таком важном деле Феликс предпочитает решать всё словами. Так что, как только гон Хёнджина закончится, волче ждёт один серьёзный разговор. А Джисон не знает куда себя деть. Видит насколько интимно происходящее перед ним, но от шока и с места сдвинуться не может. — Вы это, хотя бы про обряд не забудьте. А я пошёл. До вечера, — альфа сбегает из чужого дома, как можно быстрее. Он точно не хотел становиться очевидцем такой странной сцены с утра пораньше. По дороге Джисону встречается обеспокоенный Сынмин. Подозревая, что лекарь находится в таком состоянии именно из-за того, что Феликс сейчас в чужих объятиях, на чужом диване и в чужом доме, пропитан чужим запахом настолько сильно, что во время обряда ими обмениваться уж точно не придётся. — Можете его не искать. Он в доме вожака. — И что он там забыл в такую рань? — Пусть лучше он сам тебе потом расскажет. Феликса удаётся забрать от волка только с боем. Сынмин приносит настойку и только тогда Хёнджин успокаивается и проваливается в сон до самого вечера. В это же время над ведьмой хлопочут Дахён с Сынмином. Оказывается, лекарь давно подготовился и договорился с местной швеей, поэтому специальная рубашка для обряда была готова уже несколько дней назад. Одежда была прекрасной. Феликс на секунду застыл от восторга, чувствуя, как зажигаются звезды в глазах от красоты вещи перед ним. Ткань выглядела невесомой, будто сотканной из утренней росы и цветочной пыльцы, переливалась серебряными нитями, вторя волшебным (ведьмовским) волосам омеги. В пару к рубашке шли свободные штаны с широким поясом, который делал хрупкую талию ещё более выразительной. Группа поддержки была в восторге. Сынмин откуда-то достал полароидный фотоаппарат, что вызвало у ведьмы невиданный восторг. В лесной глуши таких диковинок было не достать, поэтому, начитавшись разных книжек Феликс мог разве что только мечтать о подобной роскоши. — Хочешь поговорить о произошедшем? — Минхо подходит незаметно, этим самым пугая ведьму, что засмотрелась на своё отражение в зеркале. — Как ты думаешь, что это значит? — и уточнять не нужно о чем именно идёт речь. Кто, как не самый близкий человек, поймёт чем именно заняты все мысли одного ребёнка, столкнувшегося со сложной задачей. — Я думаю ты и сам всё понял, просто боишься об этом даже подумать. — их взгляды встречаются в зеркале и Минхо ласково улыбается, заставляя ответную улыбку появиться на родном лице. — Я не верю, что это происходит на самом деле. Я никогда не задумывался, что могу испытывать подобные эмоции. Я никогда не думал, что у кого-то могут возникнуть ответные чувства ко мне. Я как будто нахожусь в совершенно другой реальности, где взаимоотношения с другими людьми – это обычное дело. — Птенчик мой, тебе так сложно, потому что твои крылья только начинают крепнуть. Пришло время учиться летать. Любовь заставит подняться высоко в небеса, поравняться с Луной. Но также легко она может разбить тебя о землю, ломая все внутренности. Помни, что я всегда рядом и доверяй своему сердцу. Тёплые объятья – лучшее лекарство. Феликс прячет в родном плече все свои страхи, наполняется внутренней силой и уверяется в том, что с близким человеком не страшны любые проблемы.🌖🌕🌔
Тишина не казалась пугающей, хотя внимание каждого на поляне было обращено только в его сторону. Луна ласково целовала ведьмовские ключицы и Хёнджин не мог оторвать от этой картины глаз, наслаждаясь чарующим видом омеги перед ним. Рубашка оказалась велика и Феликс буквально утопал в ней, пряча в рукавах тонкие кисти и аккуратные пальцы. На пухлых губах светилась нервная улыбка, но глаза искрились глубокой уверенностью. Его мальчик выглядел волшебно. Где-то внутри его волк совсем по-щенячьи скулил, умоляя дать ему хоть немного чужого присутствия и запаха. Каждый шаг, что разделял их казался необъятной пропастью, и Хёнджину до ломоты в ногах хотелось поскорее оказаться к омеге как можно ближе. В голову закрадывалась мысль, что настойка Сынмина оказалась недостаточно сильной и гон давал знать о себе слишком явно. Но взгляд на происходящее вокруг был слишком чистым и осознанным, не запятнанным пеленой животных инстинктов. Это пугало больше всего. Его чувства пугали Хёнджина до невозможности сильно. Нормально ли это? Есть ли в этом хоть что-то ненормальное? Почему он сам запретил себе чувствовать что-то подобное? Ответственность за многие жизни тяжким грузом давила на плечи. Достоин ли он? А разве должен заслуживать чью-то любовь? Разве должен спрашивать разрешения на чувства? Думалось совсем не о том. Совсем скоро Феликс станет частью его стаи, его семьи. Только Хёнджин должен признаться хотя бы самому себе, что таковым для него он стал почти сразу. Ведьма ощущалась чем-то родным и близким. Словно сладкий жасминовый цвет, горячие пироги с молоком, розовый закат и пахучие свечки. Словно ласковое солнце, любимая книга, старый проигрыватель и ласточкины гнезда. Хёнджин признаётся, что влюблён. Вот так легко и просто он сам себе разрешает почувствовать это. Разрешает прикоснуться к далекому и запретному. Благодаря природе, что всегда заставляла его понервничать, он открывает себе новый мир. Вернуться в реальный мир приходится, потому что Феликс оказывается очень близко. И почему-то именно сейчас вожак задумывается о том, как этот обряд подобен до венчания. Они также стоят в кругу стаи, смотря друг другу в глаза, доверяя всех себя, разрешая коснуться к самому незащищённому. Открываясь и отдаваясь. Даря и принимая. Хёнджину становится страшно, потому что желание пропустить весь официоз и наконец коснуться чужой медовой кожи слишком велико. Покалывание на кончиках пальцев становится невыносимым и мужчина поднимает взгляд на луну, желая немного успокоиться, но та будто смотрит на него осуждающе, попрекая за все потайные желания. Ворот на чужой рубашке слишком широкий. Специально открывает доступ к изящной шее и острым ключицам. И Хёнджин молится всем своим предкам, прося дать ему достаточно сил, чтобы не поставить вечную метку. Чтобы навсегда не присвоить то, что и так чувствуется своим. Обычно обряд проводится с меньшим официозом, но уже очень давно в их стаю не принимали новых волков. Тем более омег. Омеги-одиночки были огромной редкостью, чаще всего попросту не выдерживая жизни в одиночестве. Поэтому сейчас всё происходящее было утрировано ещё сильнее, чтобы действо казалось более красочным для каждого, кто пришёл посмотреть на них. Хёнджину ужасно не нравилось это решение. Мужчине хотелось провести обряд только вдвоём. Сделать этот момент особенным. Но стая желала наблюдать за этим. Поэтому вожак поступил так, как чувствовалось правильнее всего, уступая своим личным желаниям. Хёнджин не мог посмотреть в чужие глаза. Боялся, что утонет в чертовской синеве. Поэтому сразу перешёл к делу, подавая Феликсу свою правую руку, позволяя тому связать их лентой, что он должен был подготовить специально для этого. Феликс узнал об этом только вчера вечером и не имея возможности найти подходящую ленту за столь короткое время, решил проблему наиболее свойственным ему способом. Хёнджин смотрел на сплетение цветов, что скрепляло их руки и не мог сдержаться от лёгкой улыбки. Каждое действие, каждая секунда связанная с Феликсом была пропитана незримым волшебством. Причудливо сплетаясь между собой, ромашка и полынь грели их запястья, заменяя традиционную ткань. Замечая чужую реакцию, Феликс улыбнулся в ответ, подходя немного ближе, поднимая подбородок выше. Открытый вид на доступную шею и острые скулы выбивал воздух из лёгких, заставляя Хёнджина думать только об этом. Слова, что он обязан произнести просто вылетели из головы. — Ты доверил мне свою жизнь, а я подарю тебе семью в ответ. — взгляд падает на чужую шею, но вожак пока что не позволит себе даже мимолетно прикоснуться к ней. Это место для брачной метки, оно неприкосновенно ни для кого, кроме самого близкого человека. Вместо этого, Хёнджин придвигается ближе к месту, где шея переходит в плечо, плавно изгибаясь, и позволяет себе незаметно втянуть побольше воздуха, наслаждаясь полюбившимся запахом. Клыки ноют уже давно, царапая щеки изнутри. Во рту чувствуется привкус крови, что смешалась со слюной, которой выделяется всё больше. Чужая плоть жаром обжигает пухлые губы и вожак едва сдерживает себя от поцелуя, открывая рот шире. Привкус чужой крови во рту появляется неожиданно и пьянит до невозможности сильно. В глазах рябит и Хёнджин прикрывает их, не выдерживая напора чужой мощи. В себя мужчина приходит, когда слышит чужой скулеж более походящий на стон. От осознания, что такие дивные звуки посвящены не ему лично и были услышаны почти всей стаей, хочется утробно зарычать. Феликс аккуратно хватается за него левой рукой, стараясь не упасть в ноги альфы, полностью отдавшись невиданным ранее ощущениям. Шею неприятно жжёт и ведьма чувствует, как что-то горячее, словно солнечный свет, разливается по всему телу, а в голову прокрадывается навязчивый гул. Перед глазами пляшут чёрные мушки и Феликс со всех сил старается сохранить трезвость ума, опираясь на вожака едва ли не всем телом. Будто по наитию, он слепым котёнком тычется в чужую ключицу, чувствуя неприятную ноющую боль в деснах. Плотная кожа поддаётся неохотно и Феликс несколько раз проходится языком по месту будущего укуса, тем самым вызывая у мужчины толпу мурашек по всему телу. Хёнджин чувствует, как жар понемногу заполняет все его тело. Каждой частицей своего организма желая получить как можно больше омеги, что дрожащими ладонями доверительно упирается в его грудь. Чужие мелкие клычки царапают его кожу и в следующий миг мужчина чувствует пронизывающую всё тело боль, осознавая, что Феликсу в данный момент ещё сложнее. Не желая растягивать неприятный момент, лёгким движением притягивает ведьму ещё ближе, нависая над ним скалой, притираясь шеей о чужую запаховую железу и подхватывая на руки бессознательное тело. Лишь малое количество волков выдерживали целый обряд, не позволяя боли взять над ними верх, отлеживаясь после в бессознательном состоянии несколько часов, если не дней. Во время обряда сознание подвергается огромному давлению, пытаясь принять вынужденные изменения. Поэтому никто с удивлением не реагирует на то, как Хёнджин с предельной аккуратностью, поднимает Феликса на руки, направляясь подальше от этого места и скопления такого огромного количества людей. Никто из волков и слова не скажет, пребывая под впечатлением от увиденного таинства и принимая нового члена стаи, нового члена семьи.🌖🌕🌔
— Почему он не приходит в себя? Я, наверное, сделал что-то не так. Так и чувствовал, что допущу какую-то ошибку. — Хёнджин, прошло всего пол часа. Его организму нужно время, чтобы принять все изменения. Если все в стае приняли всего-лишь одного нового волка и испытали не такую уж сильную боль, то его сознание должно привыкнуть к постоянному эфемерному присутствию нескольких десятков чужих эмоций и ощущений. Просто дай ему время. — Джисон с тихим вздохом уже третий раз повторяет вожаку то, что объяснил им Сынмин только появившись в этой комнате с одной единственной целью – проверить друга и принести настойку, что омега должен будет выпить при пробуждении. — Ты можешь выйти? Я чувствую себя очень некомфортно, когда в моей комнате находится кто-то посторонний. — мужчина вздыхает очень устало. И так тёмные тени под глазами кажутся ещё более глубокими и пугающими, чем обычно. — Ты хотел сказать, что тебе очень некомфортно, когда рядом с гнездом, которое ты соорудил специально для омеги, которого выбрал твой волк, находится кто-то посторонний. Если я правильно понял то, что ты попытался мне промямлить, то, конечно, я уйду и не буду раздражать твоего волка ещё больше. — младший альфа не может сдержать своё ехидство при себе. Но осознавая всю степень чужой усталости, поднимается с ковра, на котором всё это время сидел, комфортно устроившись рядом с чужой кроватью. — Твой характер просто ужасен. — За этот характер ты меня и ценишь. — бросает ему в ответ уже находясь у двери, но задерживаясь у выхода, чтобы позлить вожака немного дольше. — Уйдёшь ты уже наконец или нет? — в ответ только захлопнувшаяся дверь и тихий выдох за ней. Но долгожданное спокойствие так и не приходит. Где-то на периферии ощущений чувствуется присутствие кого-то постороннего, отчего волк внутри раздражается всё сильнее. Желая успокоиться и страшась потревожить беззащитного омегу, что лежит на его кровати, Хёнджин выходит на улицу, с целью освежиться и проветрить голову. Но на своём крыльце его ждёт неожиданный и не очень приятный сюрприз. Ынсу выглядит побитым щенком, переминаясь с ноги на ногу и тихо поскуливая от глубокой тревоги, что засела в его сердце. Не может сдержать в себе переживания об одной дорогой ведьме, стремясь узнать как можно скорее о её самочувствии. Замечая его, Хёнджин скалится хищно, ощущая сильную нервозность от непосредственной близости альфы. Гон не даёт о себе забыть, постоянно мелькая где-то на задворках сознания, заставляя идти на поводу у своих инстинктов. — Что ты здесь забыл? — голос едва похож на человеческий, больше напоминает волчий рык. Вылезшие клыки режут десна и Хёнджин злится сам на себя, за то что не может контролировать собственнические порывы. Открыто рычать на другого члена своей стаи – недостойно справедливого вожака. — Я всего лишь хочу знать, что с ним всё в порядке. — Он в моём доме и под моей защитой. Что может с ним случиться? — Ты думаешь, что я на него претендую? — Ынсу смотрит прямо ему в глаза доверительно и открыто. — Твои действия говорят всё за тебя. —стараясь отвлечься от нарастающего раздражения, Хёнджин принимается прокручивать одно единственное кольцо на безымянном пальце правой руки. — Я тоже так думал. Но, кажется, спутал обычную симпатию к личности с влюблённостью. Ты ведь понимаешь, он такой необычный и волшебный, буквально каждая клетка моего тела тянется к нему, желая оказаться как можно ближе и отхватить кусочек тепла. Скоро каждый из стаи увидит его прекрасную душу и потянется, как растения к солнечному свету. Прошу, береги его. Потому что если этого не сделаешь ты – этим займусь я. Я хочу быть рядом с ним несмотря ни на что. Я хочу беречь его и заботиться о нём. И здесь уже не важно, считаю ли я его своим возлюбленным, младшим братом или другом. Если ты сделаешь ему больно – я брошу тебе вызов. — Хёнджин удивлённо вскидывает брови. Вызов вожаку никогда, за всю историю существования их стаи, не заканчивался хоть чем-то хорошим. Обычно эти бои были полны жестокости и самопожертвования, но никто никогда раньше не бросал вызов вожаку из-за омеги, тем более даже не претендуя на неё в качестве своей пары. Юноша перед ним вызывал только уважение. — Иди домой, уже поздно. Я тебя услышал. День заканчивается скомкано и непонятно. Хёнджин тратит пару часов на то, чтобы успокоить свои мысли, всё так же касаясь кольца на своём пальце. Тихий стрекот кузнечиков, разговоры веселящихся оборотней и мягкий скрип деревянных половиц вводит в лёгкую дрёму. Думается ни о чём и обо всём сразу. Как сохранить то, что дорого сердцу? Как разрешить себе чувствовать? Как спасти всех и не забыть о себе? И как, в конце концов, поймать свою счастливую звезду?