Три с половиной года назад
— Я просмотрел твои работы. — Тэхен остался стоять в дверях просторной мастерской, в которой теперь очень затейливо с тенями играло весеннее солнце, раскрашивая пространство на свой лад, не считаясь с замыслом художника. Это занимало воображение, и он даже как будто перестал так сильно волноваться. Но не в тот момент, когда мужчина поднял на него свои ярко-голубые глаза. — Ты не хочешь войти? — Я не знаю, можно ли. — Тэхен пожал плечами, прекрасно помня, насколько строгим на слух и вид был художник, когда согласовывал индивидуальное занятие на кафедре, до этого молча оценивая работу студентов в студии. — Боюсь не угодить. — Да что ты? Я такой страшный? — Мужчина удивленно поднял брови, затем поднявшись, и Тэхену захотелось сделать шаг назад. Но отступать было некуда. — Я помню ваше выступление на семинаре, когда мы рисовали маслом на вольную тему, и… Не могу пока определиться с тем, повезло мне или нет. — В таком случае, ты знаешь, где дверь. — Мужчина невозмутимо направился к одному из мольбертов, который был закрыт серым, видавшим виды полотном. — Вы сказали, что посмотрели мои работы. И что решили? — Отступать по-прежнему было некуда, потому что перед ним был слишком признанный художник, с творчеством которого он сроднился еще до того, как увидел его вживую. Это был шанс. И Тэхену, наверное, всё же повезло. — Что тебе стоит подойти ко мне и перестать топтаться в дверях. Это раздражает, а ты слишком мил, чтобы я теперь показывал тебе свой выдающийся характер. — Мужчина начал закатывать рукава рубашки, терпеливо расстегивая пуговицы манжет, даже не посмотрев на Тэхена. Который собрался со своими нервами и волнение и подошел. — Ну? Нестрашно? — Нет. — Тэхен с интересом изучал холст, на котором не мог разглядеть ничего контрастного. Только невнятные разбавленные цветом разводы. — А если я порычу? — Франсуа Делаж остановил свои движения, опустив голову, вглядываясь в лицо своего студента. Который перевел на него взгляд. В котором появилась задумчивость. А потом на губах появилась обезоруживающая улыбка. — Это будет забавно. Все французы красиво произносят букву Р. Не рычание, а урчание. — Рррррррррр… — Франсуа теперь с интересом смотрел на Тэхена, который стал улыбаться еще шире, пытаясь не засмеяться, в последний момент насупившись и опустив как будто с досадой глаза. — Я вот не умею. Это сложно. — Тэхен вновь вернулся к разглядыванию холста. — Ну-ка. Давай. — Франсуа Делаж положил ему на плечо руку, побуждая посмотреть вновь на него. — Ррррррррь… — Тэхен поднял подбородок, старательно пытаясь картавить. И совершенно неожиданно Франсуа Делаж рассмеялся. Очаровательно, искренне, как будто это не он до этого в академии низко и раздраженно разрывался бьющими прямо в повестку дня остротами. — Ты похож на тигренка, который не отрастил зубы, но хочет быть как папа-тигр. — Он теперь улыбался с нежной снисходительностью. — Mon petit tigre. Я буду называть тебя так. А ты будешь обращаться ко мне на ты. И это не просьба — иначе, я просто не буду с тобой говорить. — Хорошо, Франсуа. — Тэхен покорно кивнул, пока Франсуа Делаж скрестил на груди руки. — Скажи, чем отличается рисовать от творить. Рисовать от быть художником. — Он смотрел на Тэхена так прямо и так сине, что Тэхен сразу увел глаза, вновь вернувшись к созерцанию солнца в панорамном окне, чтобы побороть смущение и заменить его размышлением. — Я рисую, а солнце творит. Если говорить о твоей мастерской сейчас. Франсуа огляделся. — А ты не можешь творить? — Он вновь вернул Тэхену свой испытующий взгляд, но на этот раз Тэхен смотрел ему в глаза. — Ты можешь. — Тэхен вновь обезоруживающе улыбнулся, и художник раздраженно мотнул головой, будто пытаясь теперь не показать какую-то другую, менее подходящую моменту эмоцию. — Дай руку. — Франсуа вытянул перед собой ладонь, в которую Техен послушно вложил свои пальцы. Глупо. Как будто его приглашали потанцевать. Франсуа Делаж посмотрел на него, потом на его руку, которую Тэхен не решался положить по другому, а потом художник притянул его пальцы к своим губам, коснувшись их лишь дыханием, в вежливом, а не волнующем, слегка покрытым пылью проявлении аристократического воспитания. У Тэхена замерло сердце, пока художник взял его руку так, как хотел, до этого вложив в нее кусочек угля. — Что ты сейчас делаешь? — Он начал водить рукой Тэхена по холсту. — Рисую. — У Тэхена не было времени собраться с мыслями, пока Франсуа улыбнулся. — А что теперь делаю я? — Он смотрел на Тэхена, не глядя, что-то выводя на холсте, что при ближайшем рассмотрении стало похоже на тигриную морду. Из-за полосок. И… впечатления, которое производил рисунок. — Творишь… — Голос Тэхена прозвучал неуверенно, и он ближе придвинулся к холсту. — Это тигр. — Похож на живого? Или же… — Я просто сразу понял, что это тигр. — Тэхен улыбнулся. — Полоски. И ты смотрел на меня, до этого назвав… — Тэхен пытался вспомнить. — Мон пети тигррррррррь. Франсуа смотрел на него, задумчиво прищурившись. Он думал о чем-то своем, пока Тэхен терпеливо ждал. Его ладонь до сих пор находилась в руке художника, который теперь, выпустив из нее кусочек угля, просто мягко разминал ее пальцы, будто поглаживая. Бережно. А затем выпустил, вытерев руки о свою белоснежную рубашку. Тэхен явно удивился, а потом… Тоже вытер пальцы о рубашку художника, правда, успев пальцем вычертить подобие бутона, который приделал к оставленному пальцами Франсуа следам, напоминающим стебель. — Какая наглость. — Однако француз многозначительно улыбался, и в его глазах отчетливо можно было угадать невесть откуда взявшийся заговорщицкий блеск, а не вполне ожидаемое раздражение. — То, на что не решаются многие художники, всю жизнь просто рисуя, не понимая, что значит творить. И знаешь что, mon petit tigre, я буду тебя учить. Я оформлю тебе преддипломную практику под свое попечительство. И пока ректор академии продолжит визжать от восторга, что, наконец, смог привлечь меня к сотрудничеству, ты будешь жить здесь. Комната намного лучше, чем в твоем общежитии. Кровать просторнее и окна больше. Обычно там ночую я, но я готов уступить. — Франсуа взял Тэхена за руку, подведя к панорамному окну. — Мне, наконец, повезло, а кто я такой, чтобы отказываться от удачи. Судьба может тебя обмануть и не оправдать твои ожидания, а удача никогда. Удача это всегда праздник, и в честь праздника… Я приглашаю тебя на ужин. За которым я расскажу тебе очень много секретов. И на самом деле Франсуа Делаж, не жадничая, делился со своим новым студентом своим опытом, получая несравнимое удовольствие от его открытого рта и широко открытых глаз. Они не пили вино, потому что иначе это было бы свидание, но в этот вечер пьянил даже гранатовый лимонад, несмотря на вполне себе деловую повестку дня. Это была магия. Вечерние огни, вкусная, доселе незнакомая еда и настоящий художник, который говорил не так, как со страниц книг, не так как преподаватели. Он делился опытом. Бесценным. Терпеливо отвечая на вопросы Тэхена, который теперь каждое мгновение проведенное напротив Франсуа Делажа, ловя каждое его слово, убеждался в том, насколько ему на самом деле повезло. Голова кружилась сама собой от впечатлений. — Белье чистое. — Франсуа открыл для Тэхена жилую комнату, затем вложив в его ладонь ключи. — Мастерская запирается еще снаружи, это длинный ключ на связке. Запрешь эту дверь, и тебя точно никто не украдет. Ванная скромная, но хватит, чтобы смыть с себя пыль и разочарование. — Франсуа оглядывался. — Вещи перенесешь завтра, а сегодня… — Он подошел к одному из шкафов, открыв его нараспашку. — Можешь взять что угодно из моего гардероба. На полгода это твой дом. Если тебе здесь нравится. — Мне нравится. Здесь была особенная атмосфера. Возможно, только в присутствии Франсуа Делажа и только по тому, что Тэхен знал, что он был художником. Холсты на подрамниках, просто сваленные в углу, несколько ярких картин, изображающих что-то природное, на них Тэхен задержал взгляд. Простая, но крепко сколоченная из необработанного дерева мебель. Всё было просто. Как будто это место было создано для того, чтобы дать отдохнуть воспаленному вдохновением воображению. И в голове сама собой всплыла одна единственная мысль. Этот момент не повторится. — В таком случае, приятных снов, mon petit tigre. — Франсуа направился к двери, остановившись и повернувшись с озадаченным выражением лица. — У меня здесь нет холодильника. Обычно я ем в кафе за углом, а все остальное, вроде воды, покупаю внизу, где круглосуточный маркет. — Хорошо. — Тэхен уверенно кивнул, пока в воздухе начало что-то сгущаться. Что-то, от чего сердце стало быстрее колотиться. — Я понял. Спасибо. Франсуа смотрел на него, до сих пор не решаясь уйти. Проницательные потемневшие синевой глаза как будто теперь пытались влезть ему под кожу, настолько насыщенным был этот взгляд. Франсуа сделал шаг навстречу. Одновременно с тем, как сделал Тэхен. Этот момент не повторится. — Тебе не будет страшно? Здесь тихо. Город для тебя совсем незнакомый. Я не предусмотрел это. — Будет. И ты можешь остаться. Тэхен сделал еще один шаг, оставшись на месте. А Франсуа Делаж улыбнулся так, как обычно взрослые прогоняют у испуганных детей кошмары. И он с любопытством, которое не решалось стать раздражением, наблюдал за тем, как Тэхен значительно сократил дистанцию между ними, коснувшись щекой его руки. Смелое нарушение личного пространства, за которое стоило бы осадить, но Франсуа, вместо того, чтобы руку убрать, накрыл ее своей ладонью и сжал. Любопытство. Что будет дальше? Тэхен первым сделал это движение, первым сорвав с чужих губ поцелуй. — О, mon petit tigre… — В окончании теперь звучавшего особенно ласково прозвища заурчала нежность, и Тэхен уже не мог вспомнить свое первое страшное впечатление. Но явно запомнит навсегда это внезапное украшение ночи. Просто прикосновение губ. Слишком бережное, чтобы требовать продолжения, и достаточно чувственное, чтобы сердце пропустило пару ударов. — Давай… — Тэхен сглотнул, уставившись на губы художника, будто не мог поверить своей смелости. Которой хватило ему на то, чтобы посмотреть французу в глаза. — Порисуем? И они пошли в мастерскую. Франсуа рисовал, пачкая холст размашистыми мазками разных красок, превращая набросок в ночь. Тэхен от восторга разучился дышать. А потом очень недолго вслушивался в тишину, быстро уснув в руках Франсуа, который убедил его, что спать в одежде прямо на покрывале не противозаконно и безопасно, потому что он не сможет замерзнуть.* * *
Бэкхен сразу заметил высокого француза, который сидел за столиком, не дождавшись его на ресепшене, и как-то агрессивно раскладывал на коленях салфетку, что-то урча себе под нос по-французски достаточно громко, прекрасно осознавая в этот момент, что его вряд ли кто-то поймет. — Доброе утро? — Было немного страшно, но Бэкхен не напрашивался, получив приглашение. И Франсуа тут же поднял на него глаза. Немного красные, немного злые, теперь потемневшие под нахмуренными бровями. — Очень правильно, что ты задал вопрос. Я ни черта не спал ночью! Ни секундочки. Чтоб он сгорел этот… — Далее была непередаваемая игра французских, явно с матерным контекстом слов, в конце которой Франсуа совершенно по-детски скуксился, будто бы готовясь заплакать. — Я терпеть не могу кофе. Так же как недосып. Как мне выжить, мсье Нам? — У вас запланированы на сегодня дела? — Бэкхен подозвал официанта, давая ему распоряжения, также давая время на подумать Франсуа Делажу, который вновь хмурился, наливая себе минеральную воду, которую он затем просто стал пить из бутылки. — Только ужин. Остальное время я планирую проспать, потому что вечером мне особенно важно выглядеть свежо. Чтобы не расстраивать своей постной рожей друга, который может решить, что мне не нравится на его родине. — Попив воды и выдохнув, француз, кажется, пришел в себя, и даже откинулся на мягкую спинку стула, спокойно выложив перед собой руки и уставившись на Бэкхена, как будто только теперь получил возможность разглядеть… — Ох, твоя ночь прошла приятнее, чем моя. — Он придвинулся к столу, пока Бэкхен… С утра долго разглядывал оставленную на его коже ласку Намджуна, решив, что вышло очень живописно и совсем не пошло. — Обычно это выглядит нелепо или отвратительно вульгарно, но в твоем случае… Смею предположить, что тебя разукрасили любовью. А это уже искусство. — Спасибо. — Бэкхен кивнул, теперь на самом деле испытывая что-то на подобии гордости. — Мой… — Нет, тут нужно что-то убедительнее чем просто мой парень. — Моя вторая половина тоже человек искусства. Правда, он музыкант. Пишет и сам исполняет. — Ох, в таком случае, любовью и вдохновением. — Франсуа снисходительно улыбнулся, не задавая никаких уточняющих вопросов. Ему, кажется, были неинтересны подробности, но Бэкхен был настойчив, видя цель и не видя препятствий. Пусть Намджун и предостерег по поводу последствий, в случае чего... — Он, к слову, поклонник вашего творчества. — Да что ты? — Франсуа притворно удивился. — Какая у него любимая картина? Вы обсудили? Да. Бэкхен специально поинтересовался и даже посмотрел репродукцию. И даже выпросил комментарий, чтобы, в случае надобности, убедить художника в искренности своих намерений, о которых он даже не подозревал, но всё же... — Знаешь, за что меня считают заносчивой выскочкой? Однажды я выставил в своей галерее серию картин, которую назвал своим провалом. Ругал по чем зря, потому что на самом деле был недоволен и даже расстроен. И знаешь что? Вся коллекция разошлась с молотка. В руки тех, кто любит модное, а не вдохновенное. Теперь я легко могу вычислять из поклонников своего творчества тех, кто просто на волне. А не на волне со мной. — Он очень любит Затмение. Если я не ошибаюсь, 1999 год. Говорит, что в ней мало красок, но очень много смысла. Сравнивает с творческим или личностным кризисом. Со стороны понятно, что это лишь очередной этап, но тебе кажется, что это конец твоего мира. Так и с затмением. Луна лишь прикрывает солнечный диск, оставляя на земле свет, а не гасит его полностью, как может показаться человеку впечатлительному. Франсуа сразу стал серьезнее, вглядываясь в Бэкхена, медленно вертя своей головой так, будто это могло помочь ему понять, насколько велика была вероятность того, что он знал правильный ответ заранее. — Это венец моего творчества. Не продаю — висит в моей спальне или же выставляется время от времени, когда в моей коллекции прибавляется полотен, которые на самом деле живут после того, как я дал им эту жизнь. Храню как зеницу ока. — Он был задумчив. — Я тогда, считай, только начинал и мало кто относится к тем работам серьезно, но… Это было сложное время. Настолько, что вылилось в чистое вдохновение, после которого я загремел в больницу с истощением. Но это секретная информация. А твой парень уже заочно заслужил мое уважение. Бэкхен не мог скрыть свою улыбку, уже предвкушая как поделиться этой новостью с Намджуном. — Я передам ему. Мы, кстати, пойдем на открытие выставки, в которой вы участвуете. Он одним из первых получил приглашение. — За заслуги перед отечеством? Ну, в таком случае, я смогу пожать ему руку. — Франсуа теперь отвлекся на официанта, который начал аккуратно выставлять перед ним блюда с вполне стандартным европейским завтраком, затем вновь подняв на него глаза, вежливо склонив голову и вполне дружелюбно улыбнувшись. — Merci beaucoup. Молодой человек улыбнулся в ответ смущенно и скрылся, пока Франсуа сразу принялся за завтрак. — Я могу говорить с набитым ртом? Мою репутацию ничего не испортит, но я не хочу портить о себе твое личное впечатление. — Франсуа нацелился вилкой в яйцо пашот. — Можете. Мое впечатление после портрета ничего не испортит. — Бэкхен улыбался, взявшись за принесенную ему чашку горячего и крепкого капучино с двойной порцией эспрессо. — Знаешь, я должен тебе еще один портрет или как минимум автограф, которыми всегда жадничаю, потому что фактически благодаря тебе я встретился с очень давним другом, с которым очень захотел встретиться, но не смог. Бэкхен в один момент задумался, нахмурившись, потом брови расправив, начав старательно перебирать в голове варианты. — Я знаю там почти всех… Или это был кто-то из гостей? — Кажется, Франсуа заметил его озадаченность, потому что он хитро прищурился. — Метрдотель. Правда, я знал его студентом-художником, который захотел триумфально закончить свое обучение стажировкой в Париже. Где мы и познакомились. Я вырвал его из лап живописцев-бюрократов и научил всему, что знал сам. Не только по части живописи, но мне теперь нельзя об этом вспоминать. — Франсуа вновь принялся с аппетитом есть. — Очень вкусно. Голландез, правда, чуть кисловат, но я придираюсь лишь потому, что ваш повар явно не говорит по-французски. — Спасибо. — Бэкхен торопливо кивнул, теперь испытывая внутри что-то похожее на тревогу. Если он правильно догадывался, у Делажа с Тэхеном был роман. А это значит, что он подсунул парню своего бывшего, с которым хотел наладить отношения, его бывшего. Сам того не подозревая. — Почему ты напрягся? — Франсуа с подозрением смотрел на Бэкхена, не глядя разрезая ножом хрустящий тост. — Вы с Тэхеном друзья? — Мы… — Хотелось бы, конечно, но… — Я работал там до него на той же должности. Франсуа в сомнении нахмурился. — И… — Он как будто чувствовал, что там было продолжение. — И теперь я здесь. Решил продолжить дело отца, который владеет этим отелем и мечтает передать мне его в наследство. — Бэкхен выдохнул, теперь судорожно соображая, что он может говорить и что может сделать, чтобы узнать планы француза относительно… парня своего бывшего, с которым хотел стать друзьями. Ебаный сериал. — Уволили или сам ушел? — Франсуа интересовался без слишком явного любопытства. — Я познакомился с владельцем этого ресторана и узнал, что он хозяин сердца моего милого Тэтэ. — И как он вам? — Мой милый Тэтэ очень смущало, но Бэкхен не подавал виду, теперь от страха став смелым и дерзким, решив, что вопросы будет задавать он, а отвечать не будет. — Сложен и красив по-академически совершенно. Мягкие приятные черты, не дерущиеся с его маскулинностью, но ее контрастно оттеняющие, воспитание с осанкой, но… — Франсуа задумался, даже остановив теперь будто подвешенную в воздухе вилку, пока Бэкхена смущало НО. — Напоминает мне моего заклятого друга Жюльена Ламера. Тот тоже издалека холодный и морозно приветливый принц, но стоит тебе почесать его не за тем ушком или погладить против шерсти… Он однажды чуть не сломал мне нос. Мсье Ким, думаю, тоже способен на что-то такое. Потому что я знаю вкус Тэтэ. Он не любит пресное, а аристократическая вышколенность это всегда безвкусно и почти всегда неинтересно. — Франсуа поморщился. — Не знаю, с чего я это решил. Будем считать, что это предсказание. — У них очень серьезные отношения. — Это максимум, чем мог помочь Бэкхен. — И да, относительно его характера вы практически угадали. Очень близко к истине. — Так вы с ним друзья, что ты так уверенно рассуждаешь о его характере, а не с Тэтэ? — Франсуа испытывал сомнения, но не стремился обвинять и осуждать, потому что это сомнение крепко держалось за ручки с обычным житейским любопытством. Ему никогда не были так уж чужды сплетни, и он сам иногда с удовольствием становился их источников. Разумеется, только в том случае, если сплетни касались его самого. — У нас был роман. Полгода. И мы расстались… — Возможно, Бэкхену удастся узнать намерения француза, а для этого… — На не очень хорошей ноте. Не общаемся, но я успел его узнать. Франсуа съел помидор, сгреб на кусочек тоста остатки желтка и соуса, а затем отложил приборы, отряхнул руки и вздохнул, подперев щеку ладонью. — Что я могу сказать… У мсье Кима прекрасный вкус и явно весь набор достоинств, если ему удалось заполучить таких писаных красавцев. — Он улыбался. — Значит, точно духовный брат моего дорогого Жюля, и с ним лучше не связываться. — Только если у вас были какие-то планы на Тэхена. — Возможно, не лучший момент, но была не была, а Бэкхену сегодня, кажется, везло. — Mon ami, у меня не было планов на Тэхена даже тогда, когда мы делили одну постель. В этом моя главная радость и единственный недостаток: я не выношу длительных привязанностей. Я предпочитаю гореть в любви, даря все, что у меня есть, но изначально рассчитан на маленькую топливную емкость. Быстро гасну без объяснения причин самому себе. И я всегда говорю об этом честно. И приключения свои заканчиваю всегда бесповоротно, без надежды однажды вновь пригреться. Потому что, вернувшись, можно испортить совершенные воспоминания. А у меня слишком хорошие воспоминания о моем студенте… — Франсуа на глазах начал погружаться в ностальгическую задумчивость. — Слишком хорошие, да… И соблазн попытаться в них погрузиться слишком велик. Но… — Франсуа чуть нервно улыбнулся, вновь взявшись за приборы. — Se la vie. Хотя это более чем интересно, если присмотреться. Я завтракаю с бывшим человека, который является нынешним моего бывшего… — Франсуа усмехнулся. — Трагикомедия. Или водевиль. Со стороны кого посмотреть. Знал бы я… — А с вашей стороны что? — Бэкхен даже ближе придвинулся к столу, чтобы если что, начать оказывать какое-нибудь воздействие ради честного ответа. — Ты заботишься о своем бывшем или нынешнем своего бывшего? — Франсуа хитро улыбнулся, затем вновь без злого умысла усмехнувшись. — Это даже звучит забавно! Но я собираюсь вернуться в Париж без приключений. Потому что слишком стар для приключений вдали от дома. Прозвучало вполне убедительно, и Бэкхен расслабился, вновь принявшись за успевший уже изрядно остыть кофе. — А теперь, мсье Нам, расскажи мне о себе. Раз уж ты не ешь, что не повышает мой аппетит, а я изначально пригласил тебя для приятной компании. И рассказал тебе слишком много секретов. Хотя, редко когда откровенничаю, но вся эта поездка изначально встала с ног на голову, так что... Вещай! — Даже не знаю, с чего начать…* * *
— Ты выглядишь жестоко, официально заявляю. — Франсуа нарочито сердито оглядел Тэхена, затем улыбнувшись. — Как всегда. И скажи мне — все эти прелестные цветы… Всегда было так или только с твоим появлением? В его глазах появился многозначительный блеск, который поддерживался заигравшей на губах улыбкой. — Не отвечай. Но я хочу сказать тебе, что… Когда цветы дарят лишь для того, чтобы что-то получить, пусть просто улыбку или благодарность — это избитое и не оригинальное ухаживание. Когда же цветы дарят, чтобы украсить, твой внутренний мир или мир вокруг тебя — это совсем другое. Это проявление чувств. — Джин хотел, чтобы мне приятнее было находиться на моем рабочем месте. — Тэхен улыбнулся, пока Франсуа очень внимательно вглядывался в него, потянув его за руку к себе. — Что такое? — Твои глаза блестят, когда ты говоришь о привязанности. Это очень дорогого стоит, mon petit Tete. Я бы так не смог. И не только будь на месте Джина, но и будь на твоем месте. — Потому что ты не признаешь радость в привязанности. Потому что ты человек-праздник и не понимаешь рутину. — Тэхен снисходительно улыбнулся, пока Франсуа запрокинул голову, картинно схватившись тремя пальцами за лоб. — Когда я захочу привязанности, я заведу собаку. И буду ее любить, холить и лелеять. От человека я жду внезапной радости. Понимаешь, mon doux ami, не все созданы для серьезных отношений, для длительных путешествий. Кто-то был придумал для приключений. А они всегда заканчиваются. Как падающие звезды. Это мгновение, но впечатление остается на всю жизнь. Я собираю свою из таких именно впечатлений. И не допущу осуждения! — Франсуа нахмурился, затем улыбнувшись. — И сам не осуждаю. — Пойдем, mon lapinou. — Тэхен взял Франсуа за локоть, направляя в обеденный зал, и они оба приветственно кивнули Хосоку, который, как оказалось, не слишком дружил с английским языком. — А ты знаешь, что я никому больше не позволял называть себя зайкой и лапочкой? — Франсуа повернулся к Тэхену с очень решительным выражением лица. — А знаешь почему? Потому что никто не озвучит это так же сладко, как ты. До сих пор ласкает уши, пусть я и знаю, что обласканными останутся только уши. Хотя… Хотя без хотя. Но если… Франсуа как будто задумчиво рассуждал, пока Тэхен рассмеялся. — Я буду сегодня за тобой ухаживать. — Франсуа отказался присаживаться первым, отодвинув стул для Тэхена. — Я говорил, что ты будешь ужинать как хозяин. Значит, я сегодня твой слуга. Даже если это кому-то не понравится. Потому что я узнал тебя раньше. — У Джина есть еще одно, основное место работы. Это его хобби и возможность проявить свой кулинарный вкус. Хотя у него есть и кулинарный талант. — Тэхен послушно уселся за стол, пока Франсуа навис над ним, явно ожидая продолжения. — А еще у него семейный бизнес, на пару с отцом. Автосалоны, официальная дистрибьюция и прочие важные дела. — Деловой человек. Бизнесмен. — Франсуа покачал головой, затем все-таки заняв место напротив Тэхена. — Восхищаюсь. Я бы повесился, если бы у меня не было моего управляющего, душеприказчика и просто приказчика Даниэля. И уже пообещал Даниэля повесить, если он захочет от меня уйти. И тебя повешу, если ты вновь не возьмешься за кисть, потому что это преступление, Ким Тэхен. — Ты не называл меня Ким Тэхен даже когда отчитывал. — Тэхен улыбнулся, пока Франсуа картинно закатил глаза. — Ты серьезно настроен. — Если ты думаешь, что покинув пределы Парижа ты избавился от меня как от своего учителя и наставника — у меня для тебя плохие новости. Знаю, ты только за этим сменил номер телефона, чтобы я не мешал тебе зарывать талант. — Франсуа откинулся на спинку стула, пока Тэхен слушал его с едва уловимой улыбкой, которая художника только раззадоривала. — Мы сегодня будем пить вино. Я всегда заливаю о своем благородстве, но можешь мне поверить, как только моя кровь украсится выдержанным виноградом, я обязательно попытаюсь перейти границы дозволенного. — Тебе придется гулять за ними в одиночестве, mon lapinou. — Тэхен улыбался, изучая поданное им оперативно меню, пока Франсуа в сердцах, но без спецэффектов ударил по столу.* * *
— Ну? — Джин буквально влетел в ресторан, где-то успев потерять галстук, потому что его рубашка была расстегнута и вместе с его решительным выражением лица смотрелась вызывающе… Просто вызывающе. Было ощущение, что он сам того не подозревая, уже приготовился к войне. — Кушают. Болтают. За руки не держатся. Общественный порядок не нарушают. — Хосок делал какие-то пометки, опустив глаза к своим рукам, затем подняв на Джина задумчивый взгляд. — Ты приехал проконтролировать? — Я доверяю. — Джин выдохнул и расслабился. — Но проверяю. Этот француз… — Такой француз… — Хосок вновь опустил голову, продолжая что-то писать. — Джинни, я не хочу ничего сказать, но возможно тебе стоит взять на это место метрдотеля, который будет работать, а не ужинать со всякими красавцами, в том числе с тобой и твоим отцом? — Хо, я решу этот вопрос. Правда, не знаю когда и как, но я честен с тобой. И выпишу тебе премию. Чтобы ты закрыл, наконец, свою ипотеку. Потому что судя по твоим цифрам, ресторан продолжает приносить хорошие деньги. — Благодаря мне. — Судя по выражению лица, Чон Хосока устроил такой вариант, и Джин улыбнулся, когда он поднял на него прямой и осознающий свою исключительную ценность взгляд. — Да, благодаря тебе. А теперь я пошел. — Джин распахнул пиджак, поправив ремень и заправленную рубашку. — Суету навести охота. — Так, будете драться — я не посмотрю на то, что ты мой начальник и старший. Выведу за ухо. И не говори, что я тебя не предупреждал. — Хосок погрозил Джину пальцем, нахмурившись, и Джин только улыбнулся, направившись в обеденный зал. Вообще, Джин не знал, зачем сорвался с места и приехал. Он был уверен в Тэхене, был уверен в их чувствах и отношениях, несмотря на то, что прошло не так много времени, но внутри было как-то… волнительно. Нельзя было сказать, что это было неприятно, но… Ему просто нужно было подержать руку на пульсе и убедиться, что пациент скорее мертв, чем жив. Первым его заметил Франсуа Делаж, и он тут же поднялся, одернув пиджак и расправившись, явно готовясь к официальному приветствию. — Мсье Ким. Я догадывался, что вы захотите почтить нас своим присутствием. Я сегодня прислуживаю Тэхену, поэтому позволю себе предложить стул и вам. — Франсуа был серьезен, особенно когда пожимал руку Джина, которого уже смутило это игривое прислуживаю. — Не стоит забот, господин Делаж. Но мне приятно и в любом случае спасибо. Джин встал за спиной Тэхена, и по какому-то волшебному стечению обстоятельств или благодаря заботе быстро подоспевшего официанта, который успел получить распоряжение от управляющего Чона, рядом со столом появился еще один стул, который Тэхен сам подвинул ближе к себе, затем терпеливо дождавшись, когда Джин сядет, чтобы уверенно сжать его колено. — Надеюсь, ты рад меня видеть. — Джин накрыл его ладонь, повернувшись к нему, пока Тэхен потянулся к его щеке, неожиданно свернув к уху и что-то шепнув, что заставило Джина улыбнуться. — Вообще, мсье Ким, вы появились очень вовремя, потому что мы с Тэхеном как раз обсуждали дела амурные. — Франсуа откинулся на спинку своего стула, пальцами поглаживая ножку бокала, в котором было красное вино. На один глоток. И он подмигнул Тэхену. Джин это заметил, хотя вообще это было трудно не заметить, и Тэхен улыбнулся. — Хочется узнать ваше мнение по одному вопросу. — Какому? — Джин сохранял вежливо улыбающееся лицо, несмотря... Несмотря ни на что. Деловая выучка. И выручка. От слова выручать. — Как вы думаете, считается ли изменой мимолетное возвращение к прошлому? Одномоментное. Вроде ностальгии. Когда поддался порыву, а потом понял… — Франсуа поэтично прикрыл глаза и поднял подбородок. — Как хорошо, что он стал моим бывшим. Это измена? — Для меня лично, или вы ждете пространное рассуждение, чтобы поучаствовать в дискуссии? — Джин не подавал виду, и теперь Тэхен очень внимательно за ним следил. — Для вас лично. Но пространное рассуждение нас тоже порадует. Как и дискуссия. — Франсуа придвинулся, поставив локти на стол, сцепленными пальцами подпирая теперь подбородок. В его взгляде, обращенном к Джину, было только спокойное любопытство, которое обычно возникает на лицах не слишком знакомых, но достаточно приятных друг другу собеседников. — Я бы себе такое не позволил. Причем, у меня уже был шанс, буквально недавно, которым я не воспользовался. И совершенно об этом не жалею. Поэтому, да. Я считаю это изменой в том случае, если вместе с прошлым, у тебя есть ничего не подозревающее настоящее. — Исчерпывающе. — Франсуа серьезно кивнул. — А я сравнил это с парой обуви. Ну, такой, которая уже вышла из моды, поистрепалась от долгих пеших прогулок под луной и расшаркиваний. Поношенной. Она просто стоит в шкафу, потому что ее жалко выбросить, эту пару обуви. И вот в один момент ты вспоминаешь, что именно в этом костюме ты вышагивал по дорогим местам с дорогими людьми, тебе приятны эти воспоминания, и ты решаешь вновь в этой обуви прогуляться. Чтобы затем спрятать в коробку и забыть до следующей уборки в шкафу. Как вам такое? Джин слушал внимательно, затем повернув голову к Тэхену. — Как тебе такое, Тэтэ? — Ну, это нечестно. — Франсуа тряхнул головой. — Сначала ваше мнение. — Такое возможно только если вам всё равно, как вы выглядите. В этом случае можно даже порыться на помойке и найти там что-то, что сойдет за вечерний наряд. Никакой разницы. — Ох, как категорично. — Франсуа вновь покачал головой. — Сразу видно, что вы деловой человек. Тэтэ поделился со мной. — Ну, так как тебе такое, Тэтэ? Думаю, ты теперь можешь озвучить свою позицию по данному вопросу. — Было ощущение, что если Джину придется в третий раз повторить этот вопрос, он схватит Тэхена за грудки. Пока Тэхен сохранял молчание и внешнее спокойствие. — Не нужно давить, мсье Ким. Когда давишь, лишаешь себя возможности услышать честный ответ. Каждый скажет то, что вы захотите услышать. — Франсуа был так расслаблен, что Джин не мог теперь решить, насколько спланированной была эта провокация. — В таком случае, можете озвучить вы. Раз уж вы так уверенно берете на себя все ответы. — Джин откинулся на спинку стула, продолжая сжимать руку Тэхена, находящуюся на его колене, только теперь явно сильнее и явно из-за не слишком приятных эмоций. Просто он догадывался о том, что может случиться провокация, но надеялся ее избежать. А теперь было понятно, что избежать так и так не удастся. Но Джин до сих пор мог сохранять спокойствие. — Я не буду говорить за Тэтэ, при том, что он присутствует за столом. — Франсуа остановил мысль, когда Джин поднес руку Тэхена к губам, при этом прямо смотря в его глаза, будто что-то говоря. — Кажется, он всё вам уже сказал. — Сказал. — Джин вновь посмотрел на Франсуа. — Сказал, что не ожидал, что его сравнят с поношенными туфлями. Франсуа молчал, прямо смотря на Джина, а затем как-то отстранено и при этом задумчиво улыбнулся. — Мсье Ким, вам же не о чем беспокоится. Я не беру чужое. Беру то, что остальные пропустили и то, что само идет мне в руки. Из чужих рук я никогда ничего не отнимаю. — Я не беспокоюсь, господин Делаж. — Джин улыбнулся. — Я доверяю. И это… Чтобы вам было ближе, я объясню на примере картины. Вы написали шедевр, который выставляется в галерее. Все на него смотрят, восторгаются. Вы знаете, что никто не сможет его унести с собой, но все равно приходите на выставки. Не потому, что в каждый момент времени готовы вцепиться в глотку к тому, кто приблизится к картине. А потому что сами любуетесь. В том числе восхищением на лицах других. — А что делать, если картину захотят выставить в другом городе? Мчаться за ней? А если есть неотложные дела? Держать картину всегда под боком? Но я, разумеется, не против, если вы, мсье Ким, составите мне и вашей гениальной картине компанию. Это будет даже с некоторой стороны любезно с вашей стороны. Как и то, что вы подобрали аналогию в соответствии с моими интересами по жизни. Я это ценю. — Компанию? — Джин с сомнением посмотрел на Делажа, который спокойно кивнул. — Да, мсье Ким. Я настаиваю на том, чтобы увезти из вашей страны одну картину кисти Ким Тэхена, которую уже пообещал выставить на своем следующем вернисаже. И для того, чтобы картину выбрать, мне нужно отправиться в гости к Тэтэ, о чем мы уже успели договориться. Выбрать или же заставить его нарисовать что-то новое. И чтобы вы не думали, что я подмазываюсь — вырученные деньги от продажи осядут в моем кармане. Тэтэ достанется только слава. — Пригласил в гости? И набрал в рот воды? — Джин повернулся к Тэхену, который лишь невинно лупал глазами. И теперь это раздражало. — Или отказываешься говорить в моем присутствии? Но ведь адвокат у тебя уже есть. Кажется, что Джин шутил, но даже французу, который видел его второй раз в жизни, было понятно, что что-то было не так. Потому что воздух вокруг них как будто стал гуще, тяжелее, опуская плечи и уголки губ, не давая улыбнуться. — Это было требованием Франсуа, по поводу картин, исполнение которого я лишь организовал. — Тэхен невинно пожал плечами. — И он пригласил и тебя, а я никогда не… — А если бы я не появился здесь, господин Делаж тоже бы озаботился о том, чтобы пригласить меня? Хотя, к господину Делажу никаких претензий быть не может — он, судя по всему, честный джентльмен. А ты бы озаботился пригласить меня, если я бы не появился здесь? Или я узнал бы обо всем после? Или не узнал бы? — Если бы да кабы во рту выросли грибы. — Тэхен улыбнулся, затем, заметив взгляд Джина, в один момент сник. — Есть такая пословица. В любом случае, теперь ты приглашен и всё знаешь. И можешь проконтролировать. Ты ведь за этим появился здесь, а не потому, что соскучился? — Спасибо за приглашение. — Джин, пропустив последнее замечание мимо ушей, смотрел на Франсуа Делажа, который не понимал, о чем был разговор, сменивший язык, но прекрасно различал эмоции. Затем Джин перевел на Тэхена тяжелый, непроницаемый, тщательно скрывающий от посторонних мысли и эмоции взгляд, о настроении которого можно было догадаться лишь по тому, как тяжело он опустился на плечи. — Зачем мне контролировать тебя? Это, разумеется, рабочая встреча, и не думаю теперь, что мое присутствие необходимо. — Джин поднялся, не позаботившись о до этого сжимающей его бедро руке. — Приятного вечера, господин Делаж. Спасибо, что посетили это место. Мне приятно принимать здесь туристов. — Туристов. — Франсуа Делаж улыбался, пожимая протянутую руку. — Мсье Ким, я вижу как вы теперь стремитесь к неправильным выводам. Пожалуйста, остановитесь. — Спасибо за заботу. — Джин задвинул стул, равнодушно наблюдая за тем, как поднялся Тэхен. — Еще раз приятного вечера. — Я сейчас. — Тэхен сразу направился за Джином, пока Франсуа Делаж лишь сочувственно кивнул, решив утопить… что-то в оставшемся на дне бокала вине. Пока Джин не собирался сбегать — он стоял рядом с Хоби, который расположился рядом со стойкой, вверенной ему на один вечер в полное и недобровольное владение, и о чем-то говорил. — Джин! — Тэхен почему-то ощущал себя так, будто до этого пробежал сотню километров, запыхавшись и захотев воды. — Почему ты так резко ушел? — Потому что я напряг своим присутствием вашу дружескую беседу. Мне не нравится быть третьим лишним. — Джин, кивнув Хосоку, который скрылся в сторону его кабинета, повернулся к Тэхену, расслабленно заложив руки в карманы брюк. — Ты не можешь быть третьи лишним. Сам знаешь. — Тэхен сделал шаг ему навстречу, и сразу как будто напоролся на что-то. Буферная зона. Те самые границы, которые он установил для Франсуа. — Я не понимаю, в чем виноват. В том, что расстался в теплых отношениях с человеком, который сделал для меня очень много и которому я до сих пор благодарен? Или в твоей неуверенности в себе? И да, я не смогу нигде показать Франсуа картины, кроме как у себя дома. И снова да — ты можешь составить нам компанию. — Как охранник? Надсмотрщик? Просто неуверенный в себе мужик, который не уверен не только в своей заднице, но и в чужих? — Джин говорил спокойно, но его глаза слишком пристально и болезненно всматривались в Тэхена. Не травмирующие эмоции, а неприятно двусмысленный контекст, который пропитал всю эту ситуацию. — Ты давал мне гарантии. Я тебе поверил. Теперь мы просто посмотрим, насколько ты веришь себе. Помнишь, как ты предлагал нейтралитет, чтобы я мог определиться с чувствами? Самое время. — Теперь Джин повернулся к вернувшемуся Хосоку. — Хо, я поехал. Будут вопросы — звони, я на связи. А потом он выдернул свою руку из руки Тэхена и направился к выходу, воинственно расправив плечи. — Вы сами разберетесь, но скажи мне честно — он ревнует, потому что собственник или потому что ты дал повод? После трех лет разлуки. — Хосок с сомнением смотрел на скрывшегося за панорамным остеклением Джина, затем переведя свой подозрительно прищуренный взгляд на Тэхена. — Он не ревнует, Хо. — Тэхен, прежде чем вернуться к Франсуа, положил на плечо задумчивого и недоумевающего Хосока ладонь. — А злится. Что не контролирует. — Сложные материи, но вы должны оба знать, что я за вами слежу. — Хосок явно пытался поднять настроение Тэхену и разрядить воздух после поднятного вслух вопроса и высказанного ответа, и Тэхен улыбнулся. — Иди. Скоро подадут десерт. И Тэхен застал Франсуа в глубокой задумчивости, из которой он не вынырнул, даже когда Тэхен привлек его внимание, усевшись напротив. — А ты коварен. — Он откинулся на спинку, двумя руками упираясь в стол, пальцами разглаживая скатерть. — Будь я на его месте, я бы тебя прибил. Терпеть не могу, когда намеренно играют на нервах. Вот у меня это всегда чистая импровизация. А здесь… — Франсуа покачал головой. — Я на его стороне, пусть ты мне и ближе. — Доверять, когда ты все контролируешь — это очень просто. Сложнее доверять, когда у тебя закрыты глаза, а из гарантий — только чувства. В них нужно быть уверенными, а не в том, где сейчас твоя половина. Я не хочу, чтобы меня контролировали и сам контролировать не хочу. Не потому, что собираюсь вилять и предавать, а потому, что это будет травить его, особенно учитывая его прошлый опыт. Ты же прекрасно знаешь, что я не переступлю черту между нами. И даже если бы не было Джина… Ты сам меня учил, что однажды попрощавшись, нельзя вернуться к тому, на чем все закончилось. Но это не касается дружбы. А я не собираюсь делать выбор между дружбой и любовью. — Он не ставил перед тобой такой выбор, mon cher ami. Зато ты поставил его перед фактом. Моим ртом, и я до сих пор не могу понять, как согласился на это. И да, я уже говорил тебе, но скажу еще раз: обычно это плохая затея — пытаться перевоспитать взрослого и состоявшегося мужчину. Ты играешь с огнем, и в решающий момент ты можешь просто не успеть напомнить о своей любви и изначально благих намерениях. — Тогда... — Тэхен прямо смотрел на Франсуа, который не мог не заметить в его глазах отчаянный блеск. — Просто пожелай мне удачи.