Яд и Кровь

Сегодня Байрону пришлось задержаться в своей лаборатории подольше — привезли пару экзотических заморских гадов, которых ученый так сильно хотел в свою коллекцию. И дело не в том, что они как-то особенно красивы или умны, нет. Исследователю от них нужна лишь одна характеристика — смертоносность. И эти детки поистине несут смерть в своих крошечных клычках. Байрон на них налюбоваться не мог, предвкушая, какой концентрат сможет приготовить из их драгоценного яда. Тогда его эликсиры возымеют совершенно новый эффект, а то прежние уже не так хороши. Творец всегда стремится к совершенству, так и зельевар никак не мог добиться идеала. Но теперь-то он точно к нему приблизится. Из полуподвального помещения, где находилась лаборатория, Байрон вышел уже затемно. Закрыл тяжёлый навесной замок, привалился спиной к железной массивной двери и вдохнул густой, как кисель, вечерний воздух. Где-то в соседнем квартале истошно выла полицейская сирена, вдалеке лаяли собаки и шумела городская жизнь. Этот непрерывный гомон мегаполиса действовал на нервы первые пару лет, как Байрон перебрался сюда, а теперь уже все. Свыкся. Порой ему снились сны, где он в своем родном селении, свободный и беззаботный, но подобные миражи лишь заставляли проснуться в холодном поту, уныло поглядеть в окно, залитое оранжевым светом и снова упасть в тревожную пучину сновидений. С возрастом спать становилось все тяжелее, что Байрон подумывал перейти на снотворное, но быстро отбросил эту затею — зачем ему какие-то таблетки, если у него есть зелья собственного производства? Они не только способны убить, но и излечить. Байрон ведь не какой-то там гомеопат! Домой идти не хотелось. Там сейчас пусто — Белль отправилась в очередную командировку, куда-то на юг, вечно в погоне за богатством и доходом. Впрочем, благодаря ей и держится добрая половина их бюджета, что Байрону признавать тяжело. Его исследования далеко не так прибыльны, как война Белль на новом золотом прииске или нефтяной скважине. Она может пропадать там месяцами, так что совместная жизнь с супругой превратилась в редкие встречи на кухне, а дойти до спальни удавалось и то реже. Впрочем, неудивительно — оба уже немолоды, страсть давно утихла, осталась лишь привычка и удобство сосуществовать бок о бок. Былые времена уж не вернуть. Впрочем, Байрон, конечно, скучал, тихо и тоскливо проводя дни в рабочем подземелье. А что ещё остаётся делать? Лишь ядовитые твари как-то радовали его душу. Ноги несут Байрона по ярко освещенной аллее. Справа проносится поток автомобилей, слева выстроился ряд магазинчиков с кричащими витринами и неоновыми вывесками. Вечером город не спит. Вечером он оживляется ещё больше. Учёный поправляет сумку, стараясь держать ее покрепче. В ночное время активизируются подлые воришки, без разбора тащущие все подряд. Вряд ли они, конечно, накинутся на взрослого мужчину на оживленной улице, но всякое бывает. Седые волосы и борода всё-таки прибавляют Байрону лет эдак десять. А пожилые люди — одна из излюбленных целей хулиганья. Он останавливается уже в своем домашнем районе. Небольшой спальный сектор города, который близок к элитным. Белль не жалела денег на жильё, а потому, едва собрав капитал, они сразу же перебрались из зачуханных трущоб в апартаменты поближе к солнцу. У них даже есть автомобиль, но тем не менее, Байрон предпочитал пешие прогулки. Полезно для здоровья, учитывая возраст и сидячий труд. А потому держать себя в форме теперь актуально, как никогда. Да и в пробках иногда стоять дольше, чем просто пройтись. Перед лицом маячит до боли знакомая дверь. Это бар, где весь рабочий люд собирается по вечерам скоротать время в компании или в одиночестве со стаканом бельгийского разливного в обнимку. Байрон пиво не пил, а вот виски не брезговал. Совсем немного, чтобы спалось крепче и мысли ненужные не одолевали в полудрёме. Так что он решительно ныряет внутрь теплого помещения, окутанного мягким жёлтым светом на манер старинных светильников. Аутентичное и миленькое по-своему местечко. Однако, сегодня атмосфера незримо изменилась. Это Байрон почувствовал фибрами души. Как-то малолюдно внутри и музыка приглушена. Немногие, видимо, добрались до бара. Так даже лучше. Сегодня не хотелось заводить лишних светских разговоров о погоде и внимать чужой пустой болтовне. Только он и стакан крепкого алкоголя со льдом, больше ничего. В те редкие времена, когда Байрон задумывается о своей жизни, видеть около себя никого не хочется, кроме жены, которой никогда толком не бывает рядом. И как они так ловко поменялись позициями в семье? Муж сидит дома в вечном ожидании, а его благоверная меж тем гоняет по всему континенту, урывая сочные куски то там, то сям. Когда-то Байрон возникал по этому поводу, возмущался, но первобытную жажду наживы Белль не победить никакими доводами. Да и она никогда не давала поводов для особого беспокойства. Никогда. Лишь за её жизнь. Байрон морщится, глотая горький напиток. Сегодня даже он какой-то невкусный. Химозный виски. Сменили поставщика или что? Он достал телефон, порывисто набирая номер супруги, и голос по ту сторону трубки меланхолично отрапортовал: "Абонент вне зоны доступа." Как обычно. Эту девушку-робота Байрон слышал чаще, чем Белль. Он зарывается пальцами во всклокоченные волосы, склоняя угрюмо голову над столиком. Пара седых волосков падает на блестяще отполированную столешницу. В мутном свете Байрон видит себя: умудренного жизнью, уставшего человека. Жаловаться нечего: жизнь у него прошла очень даже интересная. И до Белль, и вместе с нею. Но ключевое слово — прошла. Неужели, это все? Рано. Рано себя хоронить. Байрон залпом осушает рокс, отгоняя от себя невесёлые мысли. Совсем расклеился, старый дурак. Не такой уж и старый, между прочим, в самом расцвете сил, — ворчит недовольно подсознание и учёный старается с ним согласиться. Спустя пару стаканов виски Байрона окончательно отпускает беспокойство. Приятное тепло разливается по телу, успокаивая душу, покалывает в кончиках пальцев и мир вокруг пьяно плывет. Все, хватит. Надо ведь ещё как-то до дома добраться. Бар начинает потихоньку наполняться, в толпе мелькают знакомые лица. Точно пора ретироваться, пока не сцепились языками, а то так можно и полночи просидеть за неторопливой беседой. Он аккуратно пробирается к выходу, попрощавшись мимоходом с барменом одним лишь кивком: Барли уже был занят обслуживанием нахлынувших посетителей. Работает, бедолага, без продыху. Хотя для этого он и был создан — роботы-обслуга потихоньку заполняли пустующие рабочие места, на какие люди не особо претендовали. А у Барли вовсе свой бар. Потому это место, сочетающее современные технологии и нотку старины, так нравилось Байрону. Его и самого можно описать как-то так. Он уже подошёл к проёму, намереваясь выйти, как его опередили. Дверь резко распахивается, чего Байрон совершенно не ожидал, и внутрь торопливо ступает наглая персона, бесцеремонно оттеснившая собравшегося на выход посетителя. Тот справедливо возмущается, подогретый ещё и градусом алкоголя в крови, хочет было ругнуться, вперяя взгляд из-под красноватых линз очков в лицо нарушителя спокойствия... и теряет дар речи. На него в ответ недоумевающе глядит пара жёлтых звериных глаз. — Чего замер, дедок? В сторону! — высокий скрипучий голос резанул по ушам, заставив все внутри похолодеть. Незнакомец проскользнул мимо, больше не обращая внимания на оцепеневшего человека, и уверенно направился к стойке. Байрон лишь невнятно пробормотал какие-то извинения и шагнул наружу, буквально выпав в прохладу и тишину ночи. Сердце дико колотилось под тугим узлом галстука. Это же ОН. Почему... Почему он абсолютно не изменился? Или Байрону лишь показалось?