Яд и Кровь

Дни пролетали незаметно, одни серые будни сменяли другие, и лишь встречи с новым другом скрашивали эту унылую череду. Байрон никогда бы не подумал, что в его возрасте можно найти именно друга. Да, знакомые, приятели, коллеги по работе, в конце концов, но что бы вот так встретиться в баре и начать дружить, как бы странно ни звучало, — никогда такого не случалось. Хоть у их знакомства изначально и была некая загадочная подоплека, подбитая острым чувством долга и ностальгии, то со временем общения она понемногу покрылась пылью и ушла на дно, ведь Мортис оказался человеком широкого круга интересов и довольно всеобъемлющих знаний. Его увлечения не ограничивались одним лишь алкоголем и походами по ресторанам, хотя чаще всего они встречались за бокалом чего-то с парой десятков градусов крепости. Байрон выяснил, что всякие светские вечера — не самый любимый вид досуга для Мортиса, гораздо больше ему импонирует встречаться неформально и общаться тет-а-тет. Так он чувствует себя свободнее. И в этом их с Байроном предпочтения совпадали. — Так зачем же вы позвали меня в «Мон Шери», Мортис? — спросил тогда серпентолог. Этот вечер они вновь проводили в том самом баре Барли. Перед ними на столе бутылка превосходного белого муската, что переливается золотистым янтарем и пахнет томным медом, спелыми грушами, апельсином и сухими полевыми травами. Настоящее летнее солнце в бокале. То, что нужно в промозглый осенний день. Закуска была простой и можно сказать пошлой — «Маргарита» с томатами и базиликом, однако, Мортис пообещал, что неаполитанская пицца и итальянское вино будут сочетаться чудесно. И не обманул же! — А вы как думаете, Байрон? — со смешком встречно спрашивает Мортис и склоняет голову набок, роняя волосы на свое плечо. Серпентолог хмыкает и делает глоток вина. Понятное дело, зачем. — Хотели произвести впечатление? — У меня получилось? — Я солгу, если скажу «нет», — Байрон бесстрастно пожимает плечами, пытаясь выглядеть не таким уж восприимчивым к влиянию другого человека, однако, по пристальному и весёлому взгляду жёлтых глаз понимает, что получается у него не слишком хорошо. — Рад, что смог угодить. Честно говоря, у меня стоял выбор между этим рестораном и чем-то ближе к нашей английской родине. Но тогда я ещё не был уверен в том, что вы шотландец на все сто. — Но вы, тем не менее, раскусили меня довольно быстро. — Как и вы меня, — посмеивается гробовщик и щурится, как довольный кот, глядя на Байрона с весьма странным выражением лица, от чего вдоль хребта невольно пробежались мурашки. Временами Мортис демонстрировал необычные взгляды и акцентировал свое внимание на неприметных мелочах, словно заглядывая куда глубже внешнего человеческого фасада. Серпентолог, при всей своей учёности, никак не мог расшифровать эти смешанные сигналы нового друга. Они вызывали ровно такой же интерес, как и смутную инстинктивную опаску, словно если бы Байрон смотрел на тайпана с австралийского побережья — самую ядовитую и смертоносную змею в мире, однако, оттого не менее очаровательную для ученого по ползучим гадам. «Считаешь Мортиса очаровательным?» — ерничает сразу же подсознание и Байрон оторопело замирает. Боже, конечно, нет! Таких выводов о гробовщике нет и быть не должно. Да, он приятный и интересный собеседник, опрятный и в каком-то смысле красивый человек, но эпитет очаровательный здесь совсем не к месту… — Ещё вина? — выводит из мыслей мягкий голос Мортиса. Байрон кивает. Завтра выходной, можно позволить себе расслабиться, тем более градус муската довольно низок, а вкус прекрасен. Его разрешение заметно радует Мортиса. Он, кажется, вообще искренне рад обществу ученого, даже если они болтают о погоде, работе или мучающих их болячках. А о чем ещё беседовать двум людям, далеко перешагнувшим за грань юности? Гробовщик оказался немного младше Байрона — ему всего-то сорок три. На замечание о том, что тот совершенно не выглядит на свой возраст, серпентолог получил лишь смущённо-польщенную улыбку и тогда-то заметил кое-что ещё удивительное во внешности нового знакомца. До этого Мортис улыбался весьма сдержанно, краешками губ или лёгкой усмешкой, сейчас же приоткрыл зубы и в глаза сразу же бросились треугольные острые клыки по бокам ровного ряда резцов. Байрон решил проявить тактичность и не лезть с очередными расспросами. Пора привыкнуть к тому, что Мортис удивителен во многих смыслах. И Байрон действительно всё больше привыкает к нему. — Не хотите ли посетить со мной одно мероприятие, дорогой друг? — однажды предлагает гробовщик, смакуя отменный солодовый страут и слизывая с губ сладковатую пивную пену. Он все же воплотил в жизнь идею сходить со своим шотландским приятелем в какое-нибудь английское заведение. Теперь они пьют пиво, едят рыбу с картофелем фри и вполуха слушают какой-то футбольный матч, идущий на маленьком экранчике над барной стойкой. Весьма по-британски. — М? Какое же? — Байрон расправляется с кусочком обжаренной в кляре трески и поднимает глаза на собеседника. Мортис выглядит интригующе. — Моя Эмз на днях выступает со своим женишком в местном концерт-холле. Не желаете сходить со мной, посмотреть? Гробовщик много рассказывал о своей блистающей молодостью, красотой и талантом племяннице. С гордостью и любовью настоящего родителя. В такие моменты Байрон даже слегка завидовал: ему отцовства уж не видать. Взять ребенка из приюта они с Белль тоже уже не могли, да и не хотели. Одна всегда в разъездах, другой на работе. Ребенком никто заниматься не станет. А Мортис — заботливый дядя. Серпентолог не сомневался, что Эмз невероятно избалована им, но и её таланты пущены в правильное русло, потому взглянуть на результат такого воспитания было, как минимум, любопытно. Её жениха, Поко, Мортис очевидно недолюбливал, но против воли племяшки переть не стал. Раз уж она его выбрала, то совет им да любовь. — Конечно, почему бы и нет? — после недолгих раздумий соглашается Байрон и гробовщик довольно потирает ладони, — но не слишком ли я стар для концертов молодых… — О, нет-нет! Они решили обыграть весьма классическую пьесу, с таким заунывным пением, драмой и трагедией! Как раз то, что мы, старики, любим. — Ну, тогда я приду, — усмехается Байрон. — Вот и славно. Не всё же нам сидеть по барам и совершать алкотур по городу… — Не вижу ничего плохого, если это происходит в меру и не так уж часто. Хотя, в последние годы для меня подобные вылазки вообще редкость. — Хорошо же, что я вас так расшевелил! — Несомненно, Мортис. Теперь Байрон с лёгкостью признавал, что их с Мортисом общение пошло ему лишь на пользу. За те недолгие несколько недель, что они знакомы, серпентологу впервые за долгое время не было так тоскливо и скучно жить, как оно бывало обычно. Как же всё-таки для человека важно иметь хоть одного друга, даже если это мрачный, загадочный снаружи, но весьма задорный по характеру, гробовщик со специфическими чертами хищного зверя. — Ты не поверишь, любимая, но впервые за двадцать лет я иду в театр! — взбудораженно рассказывает Байрон телефонной трубке, лежащей на кофейном столике, пока сам он ходит и подбирает себе костюм. — Ух ты, милый, да ты там развлекаешься по полной! И кто эта счастливица? Нашел кого-то моложе меня? — хрипло смеётся Белль по громкой связи. Её благоверный сразу возмущённо краснеет до корней седых волос и бросается к телефону. — Как ты можешь, Белль! Я же… — Я просто шучу, дорогой, я тоже очень тебя люблю. Но не один же ты туда собрался? — Помнишь, я рассказывал тебе о новом знакомом? — Тот, что с кошачьими глазами и ушами домового эльфа? — Да. То есть, нет… То есть, ладно, ты правильно поняла, — выдыхает Байрон, сдавшись, и поправляет галстук. Белль никогда не подбирает выражения хоть чуть более тактично… — Вы таки подружились? Поздравляю, детка, а я всегда говорила, что тебе нужен ещё друг, помимо меня, — слегка ехидничает Белль, но абсолютно беззлобно. — То есть, теперь мы с тобой просто друзья? — тянет Байрон деланно обиженно и супруга вновь заливается смехом. — Друзья с привилегиями и в браке уже двадцать шесть лет, да, любимый, крепкая у нас дружба получилась, — теперь посмеивается и серпентолог, но через мгновение вновь становится серьезным. — Когда ты уже вернёшься, Белль? — Не могу сказать, возникли проблемы с поставками топлива на нашу базу. А мы залезли в такую глушь, что своими ногами выйдем отсюда через две недели минимум. И это ещё надо весь лагерь с собой перетащить на новое место… — Как обычно, ни дня не проходит без заминки. — Да. Но это ничего, вернусь с таким баблищем, что позволим себе личный вертолет с посадочной площадкой и выкупим весь твой дряной институт, чтоб ты там стал начальником начальников и расплодил змей по всему зданию. — О нет, Белль, не стоит. Мне и так довольно хорошо на своем месте… — Посмотрим, лапа, посмотрим! Все, ухожу в радиомолчание, к границе кто-то подъехал. Удачно провести вечер! И не пей слишком много. — Постараюсь. Люблю тебя. — И я тебя. До связи. И вновь в апартаментах наступает тишина. Байрон замирает, словно с отключением звонка оборвалась и его жизнь. Смотрит на собственное отражение в зеркале бездумно, механически приглаживает ладонью взъерошенные вихры сизых волос. Такой он всё-таки стал… старый. Так неожиданно и быстро утекла его секундная юность, как вспыхнула и погасла спичка. Лишь зеленые глаза по прежнему молоды и полны неистраченной жизни. Эти глаза глядят и не понимают, что случилось с тем юношей, баловавшимся с питонами, как с игрушками; с тем, кто когда-то бегал за любимой девушкой с букетом диких тропических орхидей, ведь они красивее и ароматнее декоративных собратьев. И что это за солидный пожилой мужчина в костюме и сталью во взгляде отражается в зеркале? Сегодня вечером Байрон решает заехать за другом — концерт-холл находится одинаково далеко от обоих их жилищ. Остановившись около дома и по совместительству ритуального агентства Мортиса, серпентолог коротко сигналит. Тотчас распахивается входная дверь, но там стоит отнюдь не худощавый и компактный гробовщик, а нечто огромное, подпирающее макушкой довольно высокую дверную раму. Лишь после первых секунд шока Байрон распознает в этой личности человека, просто очень массивных габаритов. Настоящий громила. Он хмуро смотрит на черный Вольво перед собой и не двигается. Притих и человек внутри машины, казавшейся теперь хрупкой и ненадёжной перед такой грозной силой. Тяжёлый взгляд гиганта кажется Байрону знакомым и он вспоминает вечер после похода в ресторан. Похоже, именно он взирал тогда с высоты второго этажа. Да и объем фигуры как раз подходит. — Ну, что ты встал в проходе, Фрэнк! Дай пройти! — мимо бока громилы протискивается подоспевший Мортис, выглядящий совсем миниатюрным на фоне своего громадного помощника по похоронным процедурам — Фрэнка. Тот раздражённо глядит на гробовщика, что-то утробно мычит и всё-таки отходит. У Байрона отлегает от сердца. Ему страшно представить, на что способен этот великан в гневе. От Мортиса, верно, и мокрого места не останется… — Запри дверь и никого не впускай, пока я не вернусь. И не веди никакие дела самостоятельно, понял меня? — поучает Фрэнка хозяин агентства и грозит ему пальцем, как маленькому ребенку. Гигант слушает и медленно кивает, но на лице его написано желание воспрепятствовать всем этим указаниям. — Ты понял? — сурово повторяет вопрос Мортис. — Да понял я, очень надо копаться в твоих грязных бумажках, — ворчит Фрэнк низким голосом и фыркает. — Молодец. Стереги дом, — кидает гробовщик напоследок и разворачивается, шагая к заждавшемуся авто. — Строго вы с ним… — отмечает Байрон, когда Мортис плюхается рядом на сидение и пристёгивается. Тот отмахивается. — С ним так и нужно. Это ещё не строго. Фрэнк может такого натворить при желании. Вы не поверите, но однажды он устроил из ритуального агентства настоящий клуб, пока я просто отъехал по делам на несколько дней. Каково же было мое удивление, когда по приезде домой я обнаружил поминальную вечеринку! — А по нему и не скажешь, что он заводила… — Внешность обманчива, дорогой Байрон, — говорит Мортис с какими-то таинственными нотками в голосе и многозначительно ухмыляется. Серпентолог не улавливает всего скрытого смысла этих слов и просто кивает, внимательно ведя автомобиль по объездным улочкам параллельно основной дороге, что сейчас застыла в вечерней пробке. Выехали в самый час-пик. — Вы очень хорошо водите, — после пятнадцати минут ловкого ныряния по дворам они, наконец, выползают на шоссе. Здесь движение уже получше и Байрон легко набирает комфортную скорость, чуть смутившись от лести гробовщика. — Обычное умение и опыт. Я достаточно долго объезжал джунгли на джипе-внедорожнике, а город — тоже своеобразные джунгли. Только каменные. — Скромность — ваше второе имя. — Почему вы так решили? — На всякую мою похвалу вы обязательно находите контраргумент, что опускает вас до уровня обычного человека. Обычно водите, обычно рассуждаете, обычно работаете со змеями… — боковым зрением Байрон замечает, как внимательно на него уставился Мортис. Тема щепетильная, серпентолог никогда и не задумывался о таком. — Это просто воспитание, самохвалов никто не любит, так говорил мой отец. Вот я и такой, — отвечает он как-то нерешительно и сбито. — И снова у вас всё просто и обычно! Прекратите принижать себя, Байрон, вы необычный человек! — восклицает Мортис и Байрон едва не путает газ с тормозом. — У меня все прекрасно с самооценкой и я оцениваю себя весьма здраво, Мортис, если вы об этом, — отчеканивает серпентолог уверенно и словно на автомате. Гробовщик сразу тушуется, не зная, стоит ли ему настаивать на своем. Он прикусывает нижнюю губу, оббегая аккуратным взором сидящего слишком прямо водителя около себя, и вздыхает. — Ладно, как скажете, — «и всё же он считает тебя достойным большего,» — заканчивает за Мортиса неугомоное подсознание Байрона. Думать об этом сейчас не хочется и он продолжает вести машину в тишине до самого концерт-холла. Концерт-холл представляет собой высокое здание, украшенное плитами из светлого мрамора, гипсовыми барельефами на стенах и красивыми статуями около парадного входа. Довольно величественное место, где проводятся не только концертные выступления, но и театральные, и симпозиумы, и важные торжественные мероприятия. Байрон бывал здесь как раз по поводу симпозиума и уже тогда изумлялся архитектурным красотам концерт-холла снаружи и внутри. Он всегда ощущал необъяснимый трепет перед подобными монументальными произведениями строительного искусства. Видя, что его спутник с неподдельным интересом разглядывает холл, Мортис с улыбкой спрашивает: — Байрон, а вы бывали в Европе? — Лишь проездом и по работе. По музеям и достопримечательностям прошлого ходить, увы, не довелось. — Очень жаль! Некоторое время я жил в Италии. Чудесное место, скажу я вам. Рим, Милан, Венеция… Вам стоит взять путевку туда. Вам с Белль. При такой усиленной работе отпуск не помешает. — Да, пожалуй, вы правы. У нас давно не было совместного отпуска… — Ну, или я могу составить вам компанию, в случае чего! Байрон ничего не ответил — он рассматривал собравшихся перед входом людей. — А здесь довольно много публики… И так много молодых людей. Странно, я думал в наше время молодежь не ходит по театрам. — А, это просто влияние Эмз! Она же этот… — Мортис задумчиво почесывает подбородок, пытаясь что-то вспомнить, а потом восклицает, — блоггер! Известная медиа персона в Интернете, понимаете ли. Поэтому стоит ей выложить объявление, что она там-то — и вот… Фанаты набегают. — Значит, вы дядя восходящей звезды? — Ещё бы! — И вы арендовали концерт-холл для выступления? — А кто же ещё! Ну, дела. Теперь Байрон совершенно не представлял насколько на самом деле богат гробовщик. Эмз очень повезло с дядей. Мортис ловко обходит столпотворение, увлекая за собой серпентолога, что-то быстро показывает на проходной и вот они уже внутри раньше всех остальных. — Привилегия родственников и их друзей, — усмехается гробовщик, — пойдёмте, познакомитесь с Эмз лично. Они проходят по коридору с головокружительно высоким потолком, ныряют в проход поменьше и оказываются среди гримёрных комнаток. Одна из дверей приоткрыта и Мортис идёт именно туда, Байрон старается не отставать. В гримёрной оказываются двое: девушка с длинными пушистыми волосами того же роскошного сливового оттенка, что и у Мортиса, и худощавый паренёк в ярком гриме на лице. В девушке серпентолог легко признает Эмз — она похожа на своего дядю более чем. Даже ее ушки остры, как у Мортиса. Интересно, у них вся семья такая необычная? Наследственность — странная штука. Парень же, должно быть, Поко. Гробовщик как-то так его и описывал: «Худой, как спичка, одни кости, что вообще Эмз в нем нашла? Ну, на гитаре бряцает неплохо и поет. Неужели он покорил мою племяшку серенадами при Луне?..» — Дядя! Ты пришёл! — Эмз радуется, как ребенок, и обнимает Мортиса. Роста они примерно одинакового, но девушка кажется более высокой из-за каблуков. — Как я мог пропустить выступление своей крошки? — с теплотой гробовщик обнимает Эмз в ответ, а затем смотрит на парня за ее спиной и холодно здоровается, протягивая ему ладонь, — Поко. — Господин Мортис, — тот пожимает его руку с какой-то боязнью. Напряжение между ними почти физически осязаемо. — Познакомьтесь, это мой друг Байрон, он учёный, — гробовщик чуть отступает и презентует компании своего спутника. Тот вежливо улыбается и здоровается со всеми, с Поко также обмениваясь рукопожатием. Кисть у него и правда весьма костлявая. — Так вот вы какой, господин Байрон, — Эмз глядит на Байрона с нескрываемым любопытством в широко распахнутых глазах, — дядя много о вас рассказывал. Всё только хорошее! — Правда? — с подозрением серпентолог переводит взгляд на Мортиса. Тот неловко посмеивается и складывает брови домиком. — Конечно, правда! Что вы работаете со змеями, очень эрудированный и интересный, и… — не успевает Эмз закончить, как её дядя подается вперёд, прерывая поток лестных сентенций. — Ну все-все, хватит! Думаю, Байрон все понял! — Ой, простите, — девушка прикрывает руками рот, видимо, осознавая, что сболтнула лишнего. — Всё в порядке, мне приятно, что кто-то такого высокого мнения обо мне, — спешит заверить Байрон и Эмз вновь спокойно улыбается. — Пятнадцать минут до выступления, Эмз, — негромко подаёт голос Поко и она спохватывается. — Точно! Нам нужно готовиться, увидимся со сцены, дядя, господин Байрон. Рада знакомству! — серпентолог отвечает взаимностью, а Мортис желает успешного выступления, строго зыркает на несчастного Поко и они выходят. — Теперь я понимаю, почему Эмз так популярна. Очень приятная девочка, — говорит Байрон, когда они вновь идут по высокому коридору. — Да, я старался дать ей всё самое лучшее после того, как её мать… — гробовщик понижает голос и Байрон всё понимает. — Извините. — Да нет, все уже в порядке. Я и мечтать не мог о такой чудесной племяннице. Она мне как дочь. — А ваши дети?.. — Я не могу их иметь, увы. — Простите. — Прекратите извиняться, Байрон! Всё хорошо, друг мой, жизнь продолжается и она чудесна, неважно, с детьми или без них, — Мортис хлопает приунывшего серпентолога по плечу и тянет дальше по холлу, — пойдёмте лучше на наши места, вам понравится! Их места оказались на балкончике бельэтажа — одной из лучших площадок в театре. Они выгодно возвышались над партером и прекрасно видели всю сцену. Вдобавок, им предлагался бинокль, если вдруг чего-то не разглядеть. — ВИП-ложа, опять же, привилегия для родни, — посмеивается Мортис, наблюдая, как Байрон озирается. — Много же у вас привилегий, почти полная вседозволенность, — отвечает Байрон, а гробовщик смеётся и кивает. Конечно, он ведь и арендовал этот зал… Холл начинает понемногу заполняться, занавески на сцене вот-вот откроются. К ним в ложе, никто, естественно, не подошёл — Мортис побеспокоился об этом. Незачем им мешаться с молодняком. От нечего делать Байрон созерцает вливающихся в здание людей с высоты бельэтажа. Разномастная публика, ничего не скажешь. Внимание привлекает шум, разгоревшийся у входа, — внутрь не хотели пускать беловолосого парня с большим стаканом попкорна и он оказался этим страшно возмущен. Что за поколение пошло, — хотел было сокрушиться Байрон, но неожиданно заметил около разъяренного юноши знакомую фигуру, да так удивился, что даже схватил с бортика балкона бинокль и направил на них. Это же Эдгар! Лаборант-ботаник из его института. С каких пор он посещает подобные мероприятия? Очередной фанат Эмз? У него есть друг? Если так подумать, то Байрон об Эдгаре ничего толком не знает, а потому все эти вопросы оставались открытыми. — Что вы там такое увидели? — не преминул полюбопытствовать Мортис. — Коллегу с работы, кхм. Просто неожиданно. — Думаю, он бы тоже удивился, повстречав здесь вас! — Справедливое замечание… Эдгара с товарищем, наконец, пропустили внутрь, однако, с попкорном им все же пришлось расстаться. Ну, и правильно, не есть же они сюда пришли. Затем в зале резко гаснет свет. Представление начинается.