***
Бросив трубку, Анни Леонхарт не заплакала даже — заревела. От всей души, будто только сейчас смогла себе это позволить, толком не понимая, почему. И при чём здесь вообще отец. Снова зазвонил телефон, и Анни, увидев, кто звонит, взяла трубку, не приходя в себя. — Алло, Анни? Можешь говорить? — С первых же слов Пик взяла в объятия своего родного и ласкового голоса, тут же ставшего встревоженным. — Ты там что, плачешь? Анни в ответ судорожно всхлипывала в трубку и не могла вымолвить ни слова. — Прости, — прохрипела, немного успокоившись. — Что-то меня накрыло, я сама не поняла, отчего. — Не извиняйся, — Фингер с сожалением вздохнула. — Меня бесит, что ты постоянно извиняешься за всякую ерунду. — Что-то случилось? — Нет, просто звоню узнать, как ты. Пожалуйста, приезжай. Так тяжело быть здесь одной, проживать это одной, я творю ерунду, становлюсь сама не своя, Пик, мне нужен рядом кто-то, кого я на самом деле люблю, мне нужна ты… — В целом нормально. Анни знала свою подругу. Пик могла бы сорваться, прыгнуть в свой старенький пикап и преодолеть за восемь часов путь, занявший одиннадцать у Бертольда, водившего машину как пенсионер. Но Пик преподавала математику в школе в две смены и занималась репетиторством в третью, тянула в одиночку ипотеку, помогала престарелым родителям. Каждый её день был расписан буквально по минутам. А Анни никогда не была эгоисткой. — Ты уверена? Не нужно держать всё в себе. — Я проревелась и стало легче, правда. Пик вздохнула — наверняка не поверила. — Я встретила сегодня миссис Гувер. Она сказала, что ты решила остаться в Стохессе. — Так и есть. — У тебя есть план? — Тео дал пару контактов местных спортивных школ, буду обзванивать. — Со взрослыми попробовать не хочешь? — Не хочу. Но, если не будет других вариантов, придётся. Девушки замолчали, думая каждая о своём. И тут Леонхарт решилась сказать о том, что мучило её все последние дни. — Пик, мне кажется, я испортила ему жизнь. — Слёз уже не было, и Анни действительно чувствовала себя спокойной и опустошённой. — Кому? — Берту, кому. Отняла у него кучу времени, которое он мог провести гораздо более счастливо. — Прости, пупсик, но ты несёшь какую-то чушь сейчас. — Пик говорила спокойно и медленно, словно объясняя в сотый раз маленькому ребёнку какие-то прописные истины. — Ему никто не был нужен, кроме тебя. Никакая идеальная, безумно любящая девушка ни за что не заменила бы Берту тебя. — Я ужасная. — Нет, ты замечательная. И ты ни в чём не виновата. — Я развязалась. — И это нормально, — не сдавалась Пик. Анни не знала, с чего начать и как преподнести, чтобы сказанное не прозвучало глупо или безответственно, но, как ни крути, так оно и выходило. — Доктор, который его оперировал… я сначала подумала, что он вообще какой-то интерн — такой, знаешь, мальчуган с прозрачными глазами… Но Райнер так на него надеялся. А Берта никто бы не смог спасти — мне объясняли, но я ничего не поняла, только то, что уже ничего нельзя было сделать, понимаешь? Пик, я напилась в баре, попросила у Райнера номер того доктора и позвонила ему. — Вау. А как Райнер отреагировал? — Никак. Мне кажется, он меня ненавидит. — Ты сегодня просто в ударе, Леонхарт, я скоро начну за тобой записывать, — устало вздохнула Пик. — Так что там с тем доктором? — Короче, я ему позвонила, попросила приехать, и он приехал, сразу же. Смотрел растерянно этими своими глазами, но делал вид, что владеет ситуацией. Два часа слушал мой поток сознания… — Поток сознания? — заинтересованно переспросила подруга. — Ты сказала больше двух слов за вечер? Что там за доктор такой чудесный, Анни? Щекам стало жарко, и Анни от души порадовалась, что Пик сейчас не видит её лица. — Я не знаю. Он просто, кажется, хороший человек. И я не пила сто лет, ты же знаешь. Дело было во мне и моём алкоголизме, а не в нём. — Бла-бла-бла, — окончательно развеселилась Фингер. — Свои дивные отговорки можешь засунуть сама знаешь куда. «Прозрачные глаза», блин, я от тебя таких эпитетов в жизни не слыхала. Анни. — Пик выдержала паузу. — Ты понимаешь, что происходит? — Я схожу с ума, — проворчала Леонхарт, прикрывая ладонью глаза. — Он тебе нравится, — назидательно проговорила подруга. — Этот мальчик-доктор. — Ничего подобного! — Кровь снова прилила к лицу. — Просто я сейчас не в себе и позволяю происходить странным вещам. Всё снова придёт в норму со временем. — Всё ясно, автор в стадии отрицания, — пошутила Пик. — Да ты не понимаешь, — вскинулась Анни, теряя терпение. — Это всё неправильно. Я не могу так поступить с Бертом. — Берт умер, Анни! — слегка прикрикнув, Пик тут же смягчила тон. — Ему уже всё равно, чем ты тут занимаешься. — Прошло две недели! — Господи, она чувствовала себя ужасно только от того, что приходилось говорить это вслух. — Как это вообще выглядит со стороны? — Да какая разница? Солнышко, если тебя волнует, что подумают люди, то, во-первых, ты в другом городе, а во-вторых, людям плевать на всех, кроме самих себя. Мы не выбираем, в кого и когда нам влюбляться. Влюбляться. Да как вообще можно бросаться такими словами с такой лёгкостью? Это был абсолютно не применимый термин — ни к ситуации, ни к самой Анни Леонхарт. — Ну всё, понеслась душа в рай, — сказала Анни неровным голосом. — Осади, я не влюблена в него, понятно тебе? — Это тебе так кажется, дорогуша, — Пик снисходительно хмыкнула и быстро проговорила, пресекая возражения: — Всё, пока, у меня тут целая стопка тетрадей на проверку. Подумай на досуге о том, что я тебе сказала. — Отстань. — Я тоже тебя люблю, — пропела Фингер и отключилась.***
От хорошего настроения не осталось и следа. Армин так ждал этого разговора и возможности услышать её голос, а теперь чувствовал себя совсем разбитым. Вероятно, вообще не стоило брать тогда трубку. Пытаясь помочь Анни, он будто только делал хуже. Когда он вышел из своей комнаты, Кирштайн с Бодтом возились в прихожей, собираясь домой. — Эй, Армин, — тихо позвал Жан, сразу заметив перемену в настроении друга. — Всё прошло не очень, да? — Да нет, — бодро соврал Арлерт. — Просто… Ей сейчас тяжело, и я явно не тот, кто способен помочь. — Ясно. — Кирштайн выпрямился, закончив со шнуровкой кроссовок. — Мне кажется, не всё потеряно, просто дай ей время. Марко кивнул, соглашаясь, и ободряюще улыбнулся. — Ну всё, мы пошли! — крикнул Жан, обращаясь, видимо, к Микасе и Эрену, засевшим в своих комнатах. — Счастливо оставаться! — Пока, Армин, — добавил Марко. — Не грусти, грустной жопой… — …весело не пукнешь, ага, — торопливо закончил Арлерт, открывая дверь и выпуская ребят. — Давайте, до скорого. Парни ушли. Закрывшись за ними, Армин поплёлся на кухню. Распахнул холодильник и невидяще уставился на полупустые полки, не зная, зачем туда полез. Когда агрегат возмущённо запищал, Арлерт захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Было странно. Армин Арлерт не мог описать словами то, что чувствует, чего раньше с ним не случалось. Две недели назад у него впервые умер пациент. Когда-нибудь это должно было произойти — такова их профессия — но Армин держался без смертей два года, все считали его счастливчиком, возможно, поэтому Райнер, в отчаянном страхе за жизнь своего лучшего друга, попросил оперировать именно его. Но Бертольд умер. Они с ним подвели друг друга, подвели Анни. Анни. При упоминании её имени все переживания по поводу первого ушедшего пациента будто блекли, отходили на дальний план, и всё бы можно было оправдать приобретённым цинизмом, если не одно но. Он не находил себе места. В груди беспрестанно зудело, словно было необходимо что-то срочно предпринять, а он не мог понять, что именно. Его тянуло к этой хмурой, хрупкой маленькой женщине, его восхищали и умиляли все её неловкие фразы и неуклюжие жесты. И это было странно, неправильно, неуместно. Не так они должны были встретиться. Но никто не выбирает, в кого и когда ему влюбиться. И Армин старался принимать ситуацию, как только мог. Чтобы отвлечься и хоть чем-то себя занять, он принялся чистить картошку. Микаса, державшая путь на кухню, чтобы выпить воды, удивлённо замерла в дверях. — Всё нормально? — спросила она осторожно. Не то, чтобы Армин никогда не готовил — просто обычно у него не хватало на это ни времени, ни сил. Из них троих только Эрен любил кашеварить, но делал это крайне редко, когда посещало вдохновение. В основном питались либо доставкой, либо супами, которые Микаса варила по выходным на всю неделю. Поэтому она удивлялась сейчас. Поэтому решила спросить. — Нет, — честно ответил Арлерт. — Я так и поняла. — Аккерман вздохнула и, взяв второй нож, села рядом и стала помогать. — Там у нас в морозилке завалялась курица, можно всё это потушить с морковкой и луком, будет вкусно. — Точно, — улыбнулся Армин. — И хватит дня на два спокойно. Микаса ненавидела душеспасительные беседы, и потому завела отвлечённый разговор о работе. — На днях приняли очередного наркомана, оказался буйным — разнёс ларёк и оказывал сопротивление при задержании, — будничным тоном вещала девушка, яростно освобождая картошку от кожуры. — Пришлось вырубить. Как они меня достали.