Аневризма

      Парк был весь жёлто-оранжевым — листва над головой, листва под ногами, целые сугробы (или барханы) по бокам от дорожек. Сердце Армина Арлерта замирало от всей этой красоты — и от тихого шороха шагов рядом, от узкой ладони, прижимающейся к его.       Пройдя немного вглубь, они присели на лавочку у небольшого пруда. — Расскажи, как ты жила раньше, — попросил Армин, пряча их с Анни сцеплённые руки себе в карман — становилось прохладно. — Например? — Анни ласково погладила большим пальцем его пястную косточку. — Про детство, про семью. — Это правда то, о чём ты хочешь поговорить на первом свидании?       Она так спокойно выдавала вещи, от которых Армин весь бледнел, краснел и покрывался мурашками… — А у нас свидание? — …и, как следствие, задавал глупые вопросы. — Вот теперь уже не знаю, — ответила она так же ровно. — Прости. — Он смущённо улыбнулся. — Ты просто вводишь меня сегодня в транс своими заявлениями. — Подожди. — Анни повернулась к Армину лицом, вытаскивая руку из его ладони и кармана. — А ты на что рассчитывал? — Я ни на что не рассчитывал, — признался он. — Собирался ждать, когда ты будешь готова к этому. — А «это» что-то страшное?       Под «этим» оба, видимо, подразумевали их начавшиеся «официально» полчаса назад отношения. — Нет! То есть… я не знаю, — совсем запутавшись, Армин жалобно добавил: — Я хороший. Наверное. — Ты хороший, — успокоила его Анни. — И я хочу быть хорошей для тебя.       Она снова это сделала, снова сразила его. И, поспешно развернувшись обратно боком, откинулась на спинку скамейки. Армин схватил её руку и вернул в карман. — Так что ты хотел узнать? — Голос Анни звучал сумрачно и тихо. — Всё, — ответил он честно. — Насколько ты позволишь. — Ладно. — Девушка вдохнула, набирая воздуха в грудь. — Мать я не помню, она то ли свинтила куда-то, то ли умерла, до сих пор не известно. Отец воспитывал меня один. Жили мы плохо — не сказать, чтобы совсем впроголодь, но едва-едва получалось сводить концы с концами. Я могла бы начать подрабатывать, когда подросла, но папа не разрешал. У него вообще были другие планы. Он хотел вырастить из меня суперспортсменку — и чтобы таким образом я смогла подняться. Всё твердил про социальные лифты. Возможно, это был на самом деле единственный способ выбраться оттуда. Но в какой-то момент терпеть уже стало невозможно. — Хочешь, с ним поговорю я? — спрашивал Бертольд, напряжённо вцепившись в руль. — Нет, спасибо. — Девушка помотала головой. — Я справлюсь, я всё продумала. Просто будь наготове, ладно? — Хорошо. — Не отвлекаясь от дороги, он нашарил её руку и крепко сжал. — Но, если что, ты сразу звони. — Договорились.       Несмотря на внешнее спокойствие, Анни не на шутку разнервничалась. Отец, наверное, не был плохим человеком, и, может, даже по-своему любил её, просто не умел контролировать свой гнев. Но легче от этого не становилось — убрав в сторону все терзания и сомнения, она получила в сухом остатке побои и напрочь поломанную психику. А ещё страшную обиду, за которую теперь цеплялась, добавляя себе решимости.       Аккуратно прикрыв дверь, чтоб не скрипела, Анни неслышно прошмыгнула к себе в комнату. Сначала нужно было собрать вещи и уже потом переходить к выяснению отношений. Часть барахла они уже успели незаметно перевезти к Гуверам — осталось лишь то, что создавало в комнате видимость отсутствия перемен. — Куда-то собираешься? — спросил мистер Леонхарт, вырастая в дверях. — Ага, — спокойно ответила девушка, утрамбовывая вещи в большой рюкзак, с которым она раньше ездила на соревнования. — Что ещё за новости, Анни? Где все твои вещи? Ты чего тут, мать твою, исполняешь? — Я ухожу, папа. — Куда? — Не твоё дело. — Да что ты. — Отец захлопнул дверь и прижал её спиной. — Я повторять не стану — ты остаёшься здесь. — Нет, не остаюсь. — Анни рывком закрыла рюкзак. — Через месяц мне будет восемнадцать, и ты уже ничего не сможешь сделать. — Я пойду в полицию и скажу, что ты сбежала. — А я скажу копам, что ты меня пиздишь. И чья правда окажется более весомой? — Анни отбросила чёлку с глаз. — Ты достал меня. Честное слово. Я тебя даже уже не люблю, так сильно ты меня достал. — Как ты разговариваешь с отцом? — закричал он, свирепея. — Я сказал, что никуда ты не пойдёшь! У нас через две недели окружные! — И это единственное, что тебя волнует? — Страшно было до смерти, но Анни решила качать права до последнего, раз уж начала. — Ты не отец, а одно название.       Недолго думая, она открыла окно и выбросила туда рюкзак. — Это всё ради тебя! — надрывался он. — Чтобы ты могла выбраться из этой грязи, из этой нищеты! — Спасибо. Дальше я как-нибудь сама разберусь. И если приблизишься ко мне, в полиции узнают о твоих сомнительных методах воспитания.       Завершив свою пламенную речь, Анни полезла в окно следом за вещами. Слава богу, у них всего один этаж. — Давай, Берт, ходу! — Леонхарт запрыгнула в машину, Бертольд тут же вдавил газ. Её вдруг охватил безумный радостный азарт, и она захохотала, протянув руку в открытое окно. — Короче, это прошло и быстрее и легче, чем я ожидала. Больше отец со мной не разговаривал — или обиделся, или испугался, а может, решил оставить меня в покое и таким образом извиниться… Не знаю. И не узнаю, потому что он умер, когда я училась на втором курсе института, и увиделись мы в следующий и в последний раз на его похоронах. После этого моей семьёй был только Берт. Ну, и его родители. Я даже не знала, что так бывает — такие хорошие отношения у родителей с ребёнком. Они и меня приняли как родную. С Бертом мы не расставались с тех пор. Такие дела.       Армин чуть крепче сжал её ладошку, подбирая слова. — Спасибо, что рассказала. — Не за что. — Анни судорожно вздохнула. — Ты ведь попросил. — А если бы не попросил? — Всё равно бы рассказала когда-нибудь. Ты уже согласился встречаться со мной, так что дороги назад нет, пришлось бы слушать… — Она мягко усмехнулась и вдруг дёрнула плечами. — Кстати. Я ведь тебя не поблагодарила. — За что? — За наши разговоры по телефону все эти недели. Знаю, я была не шибко активным собеседником, но… — тут, видимо, запас шокирующих признаний закончился, и вместо слов Анни Леонхарт просто молча уткнулась лбом ему в плечо.

***

      Марко ближе к полуночи, предварительно рассыпавшись в извинениях, изъявил желание отойти ко сну, Анни спустя какое-то время тоже засобиралась домой, кормить кошку. Армин, естественно, отправился её проводить.       Гости и Жан толпились в прихожей, переговариваясь шёпотом, чтобы не потревожить спящего Бодта. — Ты оставайся, если хочешь, — говорила Леонхарт, обращаясь к подруге. — Армин, отдай ей запасные ключи. — Я хочу прогуляться пешком, — заявила Фингер. — Тут же не очень далеко? — Это же Стохесс, — вставил Эрен. Они с Микасой, раз на то пошло, тоже собрались уезжать. — Тут всё не очень далеко. — Хочешь, я пройдусь с тобой? — Жан вопросительно взглянул на Пик, игнорируя тут же устремившиеся в его сторону вопросительные взгляды всех остальных. — Да, — улыбнулась она, — было бы неплохо. — Ну и ладненько. — Анни пожала плечами, Армин достал из рюкзака связку ключей и бросил её в руки Пик. — Жан, веди себя хорошо. Пик, ты тоже. — Если что, звоните, — добавил Армин. — Рада была со всеми повидаться, — Микаса, уставшая и по-прежнему до ужаса красивая, стояла в расстёгнутом пальто у самой двери, подпирая стену. — Эрен, вызывай такси, у меня телефон разряжен.

***

— Что происходит? — спросила Микаса, когда они с Эреном загрузились в машину. Начинала болеть голова — видимо, следовало после так называемого свидания сразу ехать домой. — Это ведь подружка Анни?       Йегер в ответ на это весело фыркнул. — Даже и не знаю, в качестве чьей подружки она сегодня фигурировала. Насколько я понял из туманных намёков Марко, это Жан спонтанно затеял тусовку и сам позвал Пик. — Ого, — рассеянно проговорила Аккерман. — Ничего себе.       Эрен кивнул. Обычно о том, что у Кирштайна кто-то появился, они даже не всегда узнавали — все эти девицы надолго не задерживались и уж тем более не удостаивались чести быть представленными друзьям. Сейчас ситуация была несколько нестандартная, и всё же… — Так что радуйся, Микаса, может быть, в этот раз он переключится всерьёз и перестанет тайно и не очень по тебе вздыхать.       Микаса отвернулась к окну, ничего не ответив.

***

— Эй, здоровяк, помедленнее, — потребовала Пик. Один широкий шаг Жана был как три её. — Я за тобой не поспеваю. — Прости. — Кирштайн усмехнулся, замедляясь, и вытащил из-за пазухи бутылку с вином. — Будешь?       На улице, кроме них, не было никого — Фингер на всякий случай ещё осмотрелась и, наконец, кивнула. Ей уже на самом деле было достаточно выпитого, но остановиться в такие моменты бывает довольно сложно.       Сделав пару глотков, она вернула Жану бутылку. Тот тоже отпил и, шагнув ближе, закинул как бы между делом руку ей на плечо. Пик ухватилась одной рукой за его ладонь, а другой обвила талию. Путь продолжали, слегка пошатываясь из стороны в сторону. — Нас не примут за распитие? — пьяно хихикнула Фингер. Жан на это беззаботно отмахнулся. — Если что, у нас друзья в полиции. Да и вообще, мы же не буяним. Никто нас не тронет.       Шли в основном молча, под аккомпанемент звука шагов и прерывистого дыхания. Это уютное молчание нарушать не хотелось, да и было попросту лень что-то придумывать. Время от времени Жан доставал бутылку, и они по очереди к ней прикладывались.       Пик вдруг замурлыкала какую-то незатейливую мелодию себе под нос. Кирштайн навострил уши. — Давай погромче, — попросил он. Пик запела, а Жан, подстроившись под мотив, стал насвистывать.       По пути пару раз останавливались отдохнуть — сидели всё так же молча и в обнимку, чтобы было теплее, минут пять, и шли дальше.       У дома Анни Пик Фингер с сожалением отпустила руку парня и отошла, вставая перед ним. — Спасибо, что проводил. До завтра? — Да. Я напишу.       Напоследок они раскурили на двоих последнюю оставшуюся у Кирштайна сигарету, ещё раз неловко обнялись, и Пик побежала к дому. Жан обласкал взглядом её удаляющуюся спину и, когда она скрылась за дверью, достал телефон и написал Армину, что ждёт его внизу. Что-то ему подсказывало, что друг не уехал домой, а всё ещё «провожает» свою девушку.       Арлерт вышел на улицу спустя три минуты. — Ну, — Жан многозначительно прищурился, осматривая внешний вид Армина на предмет каких-нибудь изменений, — я надеюсь, вы не впустую провели время, пока мы с Пик шли пешком через полгорода? — Не понимаю, о чём ты, — пробормотал Армин, заливаясь краской. Уголки губ Кирштайна поползли вверх. — Оо. Ты краснеешь, сын мой! Там что, происходила какая-то грязь? — Прекрати. Из грязного здесь только твои намёки. А мы вообще-то играли с кошкой! — Это теперь так называется? — хохотнул Жан и тут же поморщился, наблюдая за лицом друга: — Только не говори, что вы действительно играли с кошкой. Армин, у вас вообще хоть что-нибудь уже было?       Бедняга Арлерт покраснел до самых ушей и пробурчал: — Я не буду с тобой это обсуждать, Жан, отстань от меня.       Кирштайн в ответ пожал плечами, мол, как хочешь, и подмигнул, разряжая обстановку: — Ну, если надумаешь, обращайся, я объясню тебе, как там что устроено. — Без сопливых скользко, — засмеялся Армин. — Обойдусь, иными словами, и без твоих уроков любви. — Ага, значит, уроки любви от девицы, растлившей тебя на первом курсе, даром не прошли. — Попрошу! Не было никакого растления, — возмутился Арлерт, — всё произошло по обоюдному активному согласию. — Я тебя умоляю, — веселился Жан. — Ты был в таком состоянии, что согласие там могло быть только пассивное. — Ужасно, — Армин сокрушённо вздохнул. — Я после того случая года два вообще не пил. А ты, значит, видел, к чему всё идёт, и даже не попытался защитить мою честь! — Да я вообще заочно тебя благословил. Кстати, ты никогда не рассказывал, как всё прошло и как там у вас дальше сложились отношения. — Да никак. Я, если честно, вообще ничего не запомнил, а она не написала, ну я и, так сказать, пустил дело на самотёк… Мы за год пару раз ещё пересеклись в универе, а потом она выпустилась. — Поматросил и бросил, негодяй, — смеялся Жан. — Да кто кого ещё матросил… Но подробностей мы уже никогда не узнаем.

***

      Пик была на полпути к квартире, когда раздался звук уведомления на телефоне. Почему-то подумав, что это Жан, она торопливо полезла за мобильником в сумку.       Пикачу, я с ней расстался. — писал Порко. — Можно приехать?