***
Как только приземлились, Микаса сразу же вырубила режим полёта на телефоне в каком-то полуосознанном ожидании новых сообщений. Хотя лететь из Стохесса всего ничего, да и писать ей было особо некому. Разве что прилетел миллион фотографий кошки Анни от Эрена в семейном чате. Занятой отец, как обычно, ничего не ответил, Карла и Зик отправили по эмодзи с глазами-сердечками. Микаса написала: «Я в Шиганшине», на что Эрен ответил «Готовь печень!». Поехала сразу в бар за Карлой, как договаривались, — у той как раз заканчивалась смена, — чтобы домой пойти вместе. Колокольчики над дверью знакомо мелодично зазвенели, когда девушка вошла внутрь. — Кто пришёл! — Родной голос заполонил пространство вокруг. Как во сне Аккерман прошла навстречу женщине с лучистыми глазами и через пару мгновений оказалась в её тёплых объятиях. — Привет, мам. — Микаса обычно звала Карлу по имени, но сейчас захотелось так. — Привет, моя маленькая, — прошептала Карла Йегер на ухо давно переросшей её на полголовы Микасе. — Сколько не виделись, года полтора? — Около того, — глухо отозвалась девушка, крепко обнимая её в ответ. Родная мать Микасы и её младший ребёнок, мальчик, погибли от осложнений при родах, когда девочке было пять лет, отец через два года умер от той же болячки, что унесла родителей Армина. Опеку над осиротевшим ребёнком взяли на себя Гриша и Карла Йегеры, друзья семьи. Они уже воспитывали двоих мальчишек — сына Гриши от первого брака, Зика, и Эрена, своего общего ребёнка. Спустя какое-то время нашлись родственники Микасы со стороны отца — Кушель Аккерман даже приезжала в Шиганшину и предлагала девочке переехать к ней, но Микаса отказалась — успела привязаться к новой семье (и в особенности — к Эрену), да и менять школу — тот ещё геморрой. — Микаса, это твоя тётя, папина двоюродная сестра, — Гриша, опустившись на корточки и глядя ей в глаза, говорил серьёзным, тихим тоном. — Твоя родня. Если ты хочешь, можешь уехать с ней. Но можешь остаться здесь, с нами. Выбор за тобой. — Я доставляю вам много хлопот? — робко спросила Микаса. — Нет, — вмешалась Карла, стоявшая поодаль. — Нет, что ты. Мы тебя любим. — Тогда я хотела бы остаться… если разрешите. Тётка не стала настаивать и уехала, оставив свой номер телефона и взяв с Микасы обещание приезжать в гости. — Спасибо, что заботитесь о нашей девочке, — прозвучало в разговоре Кушель со старшими Йегерами, который Эрен с Микасой подслушали за дверью. — Мы не останемся в стороне. — Мы счастливы, что у неё появились родные люди, — отвечал Гриша. — Вы ничего нам не должны, но думается, ваше присутствие в жизни Микасы много бы для неё значило. После этого Гриша и Карла стали периодически получать какие-то деньги на содержание ребёнка, а Микаса — подарки на праздники (а когда подросла, тоже деньги — на карман). Она бывала в гостях у Кушель: сначала с Карлой, потом они с Эреном пару раз съездили одни и однажды — втроём с Армином. Познакомилась с дядей (он жил в Митрасе и проворачивал там какие-то тёмные дела, про которые Кушель говорила «меньше знаешь — крепче спишь»). Кенни Аккерман оказался громким, резким, вставлял ругательства через каждые два слова. В доме Йегеров, да и в родительском, никто себя так не вёл, поэтому Микаса пребывала в присутствии дядьки в постоянном смятении, боясь лишний раз попасться ему на глаза. Леви, сын Кушель, напротив, держался отстранённо и холодно, и никогда нельзя было даже предположить, что он о тебе думает (при этом казалось, что ничего хорошего). Тем не менее, став постарше, девочка с обоими смогла найти общий язык. Так Микаса Аккерман, потеряв семью, обрела две других. Что не было равноценной заменой, но стало гораздо, гораздо больше, чем ничего.***
— Я напиваться не собираюсь, — предупредила Микаса, когда они с Карлой уже вечером устроились за столом на кухне. — Мне завтра на это прекрасное мероприятие шуровать с самого ранья. — Ну, хоть за встречу-то со мной бахнешь? — Карла налила вина, отсыпала льда и подвинула дочери её бокал, из вопроса делая утверждение. Микаса вздохнула, покоряясь судьбе. Одним дело явно не ограничится, но кто ж спорит с матерью. Сделав большой глоток, женщина упёрла руки в щеки: — Ну, родная, рассказывай. Как ты? Микаса пожала плечами: — Да нормально. Такой ответ Карлу, ясное дело, не удовлетворил совсем. Она укоризненно цокнула языком. — Мне что, клешнями из тебя всё вытягивать придётся? Давай по порядку: как на работе, как жизнь, как там мой младший сын? Микаса не любила ни сплетен, ни задушевных бесед, но главная женщина в её жизни обожала и то, и другое. Аккерман прочистила горло, настраиваясь на диалог. — На работе всё хорошо. Зашиваюсь, конечно, но Пиксис намекнул на скорое повышение. Понятное дело, не обольщаюсь пока. Карла одобрительно покивала: — Оно и правильно. А на личном как? Кто-нибудь есть на примете? Вот кому бы допросы вести. Аккерман поморщилась не без привычного для таких разговоров раздражения, не без жгучей тоски, снова всколыхнувшейся в груди. Есть, но не про мою честь. — Да нет никого, — отвечала самым бодрым своим голосом. При Карле нельзя было дать слабину — чуть поплывёшь, и она расколет тебя, как орешек. — Некогда. Сходила за год на пару неудачных свиданий, этим всё и ограничилось. Вино приятной лёгкой терпкостью обволокло рот. Микаса на пару секунд прикрыла глаза. — Ну ничего, — Карла махнула рукой. — Значит, ещё не время. Какие твои годы — живи в своё удовольствие, делай карьеру. Как там у Армина дела? Ладно Армин, с ним дети дружили с самых младших классов, но Карла вообще помнила по именам каждого из школьных и студенческих товарищей Эрена и Микасы — в отличие от Кушель, для которой они все были «тот светленький парнишка», «тот патлатый парнишка», ну и далее по списку. — Тебе Эрен разве не говорил? У него девушка появилась. — Вскользь упомянул. — Глаза Карлы загорелись любопытством. — Расскажи, расскажи! Всегда хотелось узнать, что это должна быть за девочка, что покорит сердечко нашего умника. Чем она занимается? — Детский тренер по рукопашному бою. — Ничего себе, как интересно. А как их тогда угораздило познакомиться? Она пациентка его, что ли? — Не совсем. Армин оперировал её парня и не смог спасти. Так и закрутилось. — О Господи. Вот это драма. — Да уж, — согласилась Микаса, — нарочно не придумаешь. — Ну, значит, это судьба! Кстати, Эрен навыставлял фотографий её кошки, они там что, все вместе? Может, позвоним им по видеосвязи? — А может, не надо? — Микаса попыталась возразить, но без особой надежды. — Давай звони, я уже настроилась. Спустя пару минут испанского стыда — Микаса изо всех сил пыталась взглядом показать Анни, что очень извиняется — миссис Йегер продолжила допрос. — А Жан как поживает? От упоминания Кирштайна внутри всё снова болезненно сжалось. Микаса, в обществе Карлы совершенно расслабившись, всё-таки не смогла сохранить невозмутимый вид. — У него всё в порядке, — сухо проговорила Аккерман. — Тоже, кажется, нашёл девушку. — У вас там в Стохессе что, перевернулся грузовик с девчонками? — Ага. С девчонками из Троста. — А, так он ведь тоже оттуда родом, здорово! И мама его как раз вернулась в Трост пару лет назад… — Взглянув на Микасу, Карла поумерила восторги. — Так, а что с лицом? Аккерман вздохнула. Она так никому ничего и не рассказала, посчитав, что сможет таким образом поскорее отболеть. Но сейчас, раз уж сказала «а» (толком ничего не говоря, но какая разница), нужно переходить к остальным буквам. — Кое-что случилось. — Микаса никак не могла начать. Отголоски того разговора сдавливали грудь, не хотелось заново это всё переживать. Но делать нечего — в конце концов она в двух словах пересказала, как всё было, опуская чересчур болезненные подробности. — Ну и дела. — Карла сочувственно покачала головой. — А насчёт Жана я тебе, дурёхе, сто раз говорила — присмотрись! Мало, что симпатичный, так ещё и голова на плечах имеется. Но кто бы слушал мать, да? Сидит теперь, локти кусает. — Ничего я не кусаю! — огрызнулась Микаса. — Просто он мне не нравился тогда. А потом понравился — представь себе, бывает такое. — Дорогая, это очень напоминает знаешь, что? Эффект собаки на сене. Ни себе, ни людям. Ага, вот и он так считает. — Да знаю, — признала Микаса, — Тоже об этом думала. — Ну и чего надумала? — полюбопытствовала Карла. — Что это не он. — Ещё бы, — миссис Йегер громко фыркнула и залпом опорожнила бокал. — Ладно уж, что есть, то есть. Что делать-то теперь собираешься? — А что тут можно сделать? — Микаса пожала плечами, устало опираясь щекой на руку. — Он очень понятно выразился. Мне теперь только ждать, чтобы попустило. — Ну, она далеко, а ты-то рядом. — Миссис Йегер многозначительно приподняла бровь. — Опа. — Микаса улыбнулась. — Я что, сейчас услышу историю о том, как ты увела Гришу у первой жены? — и тут же быстро добавила: — Шутка. — Тьфу на твою шерсть! За такие шутки, юная леди, ты сейчас не получишь по жопе только потому, что я очень давно тебя не видела и сильно соскучилась, — сварливо проговорила Карла. — Никто никого не уводил, ясно? Что он, баран на верёвочке? Ладно, вернёмся к баранам нашим. Я вот что тебе скажу — эти разом вспыхивающие влюблённости имеют свойство так же быстро заканчиваться. А старая любовь не ржавеет!.. Не выдержав, Микаса рассмеялась: — Всё, хватит с меня твоих премудростей. Карла на развитии темы не настаивала. — Хватит так хватит. Расскажи теперь про Эрена. — Отращивает волосы. Ему Пиксис скоро голову открутит, а он всё шутит, что это из зависти. Мать улыбнулась не без гордости: — Ну дурачина. Узнаю своего мальчика. Ему как в башку что втемяшится… Помню, мы с отцом обалдевали от его завиральных идей в детстве. Ну, то есть, обалдевала в основном я, Гриша-то философски-пофигистичен был ко всему. Правильно, он на работе целыми днями, это мне приходилось на каждом родительском собрании выслушивать… — Ты знаешь, я ведь была так влюблена в него одно время в детстве, — разоткровенничалась вдруг Микаса. Сами того не заметив, они приговорили бутылку. — В кого, в Эрена? — хмыкнула Карла и встала за второй. — Сочувствую. — Когда ты поняла? — спросила Микаса, и мать сразу сообразила, о чём речь. — Когда вы вернулись из первой поездки к твоим родственникам. «Доктор Леви то, доктор Леви сё» — нет, это, конечно, шуточки всё, но что Эрена девчонки не интересуют, стало очевидно очень быстро, по крайней мере, мне… Открой, пожалуйста. — Карла вручила дочери бутылку и штопор. Спустя несколько секунд пробка с тихим «чпок» выскочила из горлышка. — Кстати, ещё пожаловаться тебе хотела. Тут Зик давеча заявил, представляешь, что они не хотят заводить детей! Потому что, внимание, планета и так перенаселена. — Карла закинула в бокалы льда по паре кусков. — Вот это, прости Господи, заботы белых людей. Скажи мне, это Елена его надоумила? Микаса улыбнулась: — Это вряд ли. Если в этом тандеме кто-то и мог надоумить другого, то это однозначно был Зик. Потому что Елена была настоящей фанаткой своего мужа. Микаса откуда-то знала, что у неё даже есть майка с надписью «женщина Зика Йегера», и она её надевала на почти серьёзных щах. — …Так что, моя дорогая, вся надежда только на тебя. — Ну спасибо, мальчики.***
Голодные вопли ни свет ни заря не заставили себя ждать. Анни под боком у Армина заворочалась, просыпаясь. — Да чтоб тебя, маленький проглот. — Лежи, я покормлю её, — сонно отозвался Армин и потянулся к тумбочке за очками. Анни пробормотала: — Ты лучше всех, — в ту же секунду вырубаясь обратно. Не включая свет, Армин нахлобучил очки на нос, нашарил в темноте тапки и поплёлся на кухню. Мегата неслась впереди планеты всей, держа хвост трубой — благо, орать перестала после первых же признаков жизни от людей. Часы показывали без двадцати шесть. Снабдив шерстяного ребёнка кормом и свежей водой, Армин почему-то не вернулся сразу в постель, а сел за стол, подпирая рукой голову. Наблюдал за тем, как Мегата ест, слушал жадное чавканье с каким-то отстранённым умилением. Мысли в не успевшем толком проснуться сознании оформляться не спешили, телепаясь там, внутри, с лёгкостью сменяя друг друга. Снилась, кстати, какая-то ерунда. Армин попытался воссоздать сновидение полностью, но оно, конечно, забылось в мгновение ока — остались одни ошмётки воспоминаний. Школьные друзья из Шиганшины вместе с однокурсниками, коллегами, людьми, которых он в жизни ни разу не видел — все в одном не поддающемся опознанию месте. Какой-то странный квест, какие-то задания, диалоги, тоже уже позабытые. В конце всей эпопеи — вишенка на торте — он встречает Анни и делает ей предложение, на которое получает отказ с формулировкой «Я уже замужем за Бертом». Если расскажу, она выдаст что-нибудь в духе «Шиза передалась половым путём». Время от времени Анни накрывало. Она то плакала, то залегала обездвиженно, свернувшись в болезненный клубок. Ему не всегда удавалось оказаться рядом, и в некоторые из тех моментов она могла сказать «уходи», и он давал ей возможность побыть с собой. Ко всему можно приспособиться — так считал Армин. Было бы желание. Мысли вернулись к Мегате, которая за пару минут успела смести всю свою еду и теперь подошла благодарно тереться о его ноги. Следом всплыли внезапно призрачные, но от того не менее приятные ассоциации с ребёнком. Когда-нибудь у них с Анни, возможно, будут дети. Целая толпа носатых голубоглазых ребятишек. Или хотя бы один, но тогда пусть это будет девочка, и пусть она будет похожа на Анни. Один месяц — так мало в масштабах одной жизни и так много, если учитывать её непредсказуемую скоротечность. Армин Арлерт прекрасно понимал, что это такое — возможность исчезнуть в любой момент. Но руководило им даже не это. Дело было в по-детски наивной вере в вечную любовь и саму вечность — точнее, в один короткий отрезок этой самой вечности, отведённый для того, чтобы провести его с Анни. В ней было столько всего.Анни! (по наблюдениям доктора Армина Арлерта)
Изъясняется преимущественно короткими фразами. Может смеяться до слёз над видео с дурацкими котами. Ей нравится делать то, что у неё хорошо получается — готовить, например. Когда солнце светит прямо в лицо, прижмуривает один глаз. Перед выходом из транспорта всегда проверяет, не выпало ли что-нибудь из карманов на сиденье или на пол. Есть у неё особый взгляд, от которого хочется провалиться сквозь землю — почти как у Микасы. Никогда не просит помощи. Ей нравится, когда я в очках. Сидя за столом, всегда подтягивает одно колено к груди. Смущается от комплиментов. Прикрывает рот ладонью, когда смеётся. Не любит разговаривать в транспорте. Вообще не сильно любит разговаривать — только слушать. Когда курит, следит, чтобы дым не шёл в мою сторону. Заваривает самый вкусный чай. По ночам у неё вечно мёрзнут ступни и попа, и тогда она прижимается ими ко мне в попытке согреться. Ей нравится держать меня под подбородок, когда целуемся. У неё на животе кубики. И ямочки на пояснице. Надо купить цветов. Армин улёгся обратно в постель, пристраивая колени под её холодную задницу. — Ты где запропастился? — спросила Анни сиплым ото сна голосом. — Она так славно чавкала, что я немного залип. — Понятно, папочка. — Анни придвинулась ближе, упираясь задом уже чуть ли не ему в пах — очень зря. — Который час? — Около шести. — Ох, слава богу. Давай спи, тебе вставать через час. Поспишь тут. Ситуация была патовая. Анни случайно слегка поёрзала ещё, и только тогда почувствовала это. Девушка ойкнула, пробормотала что-то вроде «прошу прощения» и попыталась отодвинуться, но Армин, забравшись рукой ей под футболку, схватил поперёк живота и тесно прижался бёдрами. Анни шумно втянула носом воздух. — Не поспим? — Она прогнулась в спине, передвигая его ладонь с живота себе на грудь.***
Когда Армин вышел из душа, Анни мешала в миске яйца для омлета, заспанный лохматый Эрен лениво пил свой первый кофе, а Мегата крутилась у него под ногами и жалобно помявкивала. — Дорогая, у меня нет здесь ничего, что могло бы тебя прельстить, — увещевал кошку Йегер. — Только кофе, даже без вкусняшек. Не будешь же ты кофе пить? Или будешь? Что, отлить тебе чуть-чуть? — Вне зависимости от того, что ты там употребляешь, — ей это тоже надо, — прокомментировал ситуацию Арлерт. — Не поддавайся на провокации, — добавила Анни. — Она недавно покормлена. — Родители-ехидны, — определил Эрен безапелляционно и подхватил кошку на руки. — Иди сюда, мелочь.