Кто тебе сказал, что ты был вредным?

Утро начинается не с будильника, а с крика соседского петуха. Без десяти шесть, как по часам. Подъем, утренняя пробежка, душ, кофе и завтрак. Свежая пресса прямо из ленты новостей. Это забавно, но даже будучи почтальоном, Печкин думал, что время газет подходит к концу. До работы еще час. Решив прогуляться, неспеша отправился на почту. Дошел до небольшого кирпичного строения, которое стояло хоть и в центре деревни, но было окружено зеленью деревьев и кустарников. Здание почты было новым — всего пять лет назад на месте старого аварийного дома, в котором жили еще, наверное, основатели деревни, построили это небольшое, но современное чудо. И хоть Простоквашинское почтовое отделение было образцово-показательным, чудом было то, что Печкин смог выбить деньги на строительство и найти подрядчиков, которые все сделали на совесть. Уже подходя к главному входу, заметил одиноко стоящую фигуру. «Ну кто в такую рань пришел», — подумал Печкин с досадой. Хорошее настроение начало портиться. Но его ждала приятная неожиданность — возле двери замявшись стоял Галчонок. Увидев Печкина, он занервничал: дернул себя за край футболки, потом быстро спрятал руки за спину, а затем передумав, сцепил их перед собой в замок. — Доброе утро, Игорь Иванович. — Доброе утро. А ты чего так рано пришел? Вроде же на час договаривались. Галчонок сразу потупился. — Извините, я просто проснулся рано, а дома делать нечего, вот и… Я тогда, наверное, приду попозже, — он уже собрался уходить, но Печкин его остановил. — Подожди, горе ты луковое. Раз уж пришел, то оставайся — чего бегать туда-сюда. И прекрати уже все время извиняться, я же не зверь какой-то, ничего с тобой не сделаю. Галчонок покраснел и молча кивнул. Печкин только тяжело выдохнул. Да, нашел себе проблему: он же по любому поводу будет вот так заливаться краской и смотреть в пол. Не то, чтобы это не нравилось Печкину, но все же… Как он с людьми работать будет? «Ладно, сегодня только первый день, еще все будет. Надо его как-то приободрить.» — Не хочешь немного прогуляться перед работой? Время еще есть. — А куда? — Да немного за почтой пройти и будет мое тайное место с зарослями кизила. — Прямо здесь, в центре? — Ага, я тебе покажу, но это будет нашей тайной, хорошо? Галчонок улыбнулся. — Хорошо. Люблю кизил. — Я помню. Ты его любил, еще будучи птицей. Обойдя почту сзади и пройдя метров двести к лесу, они свернули влево от больших кленов, потом еще пару раз у каких-то деревьев, которых Галчонок даже не знал и вышли на место назначения. Небольшая полянка, окруженная кустами, ветки которых ломились под весом ягод. Небольшая лавочка стояла под тенью дерева. — Ого, — только и сказал Галчонок, — действительно, никогда бы сам не нашел. И кизила так много… Он подошел к ветке, которая была на уровне его груди и, сорвав пару красных ягод, закинул в рот. — Ммм, сочные, — улыбнулся и потянулся к ветке повыше. Печкин сел на скамейку, достал из кармана пачку сигарет, а потом вспомнив про Галчонка уточнил: — Ты не против? Он повернул голову: — Нет. Дядя Федор тоже курит, я уже привык. Печкин щелкнул зажигалкой, прикурил и медленно выдохнул, выпуская дым в другую сторону от Галчонка, который уже успел залезть на дерево. — Эй, давай-ка в этот раз без травм и падений с деревьев. Галчонок ловко спрыгнул с ветки прямо пред Печкиным и протянул в ладонях горсть ягод: — Там повыше ягоды спелее, будете? — Нет уж, спасибо, — усмехнулся Печкин, — кушай сам. Я свежий кизил не люблю. А вот варенье из него получается превосходным. Таким, чуть с кислинкой. Самое то для зимних вечеров. Галчонок присел рядом. — Хорошее здесь место, — он закинул оставшиеся ягоды в рот. — Да, я люблю сюда приходить, когда хочется отдохнуть от, — неопределенно махнул рукой, — людей. Они ведь разные приходят: веселые или печальные, раздраженные или подавленные. И очень многие хотят просто поговорить. Особенно пенсионеры, потому что им не с кем. А я не могу отказать, хоть так немного развею их тоску, — еще одна затяжка. — Кто знает, может я также буду через несколько десятков лет ходить по больницам и собесам, доставая всех окружающих своими жалобами, ища спасения от одиночества, — Печкин невесело хохотнул. Галчонок порывисто схватил его за руку, которая держала тлеющую сигарету. — Нет, это не так! Как вы можете быть один? Вы же вон какой… Печкин с удивлением взглянул на Галчонка, который опять уставился в землю. Усмешка растянула губы. — Какой? Старый? Галчонок с вызовом посмотрел на него. — Да ну бросьте! Сколько вам? Сорок? — Тридцать девять недавно исполнилось. — Тем более! Еще вся жизнь впереди. Кто знает, кого вы можете встретить. Или уже встретили… — Странно слышать такие слова от … а сколько тебе? Шестнадцать? — Вообще-то, двадцать один, — с гордостью ответил Галчонок. — Ооо, ну это все меняет, — рассмеялся Печкин. Галчонок состроил недовольную гримасу. Печкин рассмеялся еще громче. — Ладно-ладно, не злись, — он похлопал ладонью по руке, которая продолжала держать его за запястье. Галчонок вспыхнул и сразу же разжал пальцы. — Ну правда: обычно старшие так успокаивают младших, когда у них случаются какие-то проблемы, мол, «ну-ну, еще вся жизни впереди», а тут все наоборот. — Я много думал о жизни, когда случилось это … превращение, — Галчонок посмотрел куда-то вверх. — Знаете, я ведь почти ничего не помню с того времени, когда был птицей. Шарик с Матроскиным все помнят, но они всегда были не такие, как другие. Особенные. А у меня только какие-то обрывки, определенные моменты, люди. Только самые яркие воспоминания. Их не так много, но от этого они особо ценные. И я решил, что нужно создать побольше таких воспоминаний, а особенно с теми, кто мне дорог. Пока мы… я снова не обернулся тем, кем был — обычным галчонком. — Даже если и обернешься, в чем я лично очень сомневаюсь, то будешь уже галкой — а это все лучше галчонка, — Печкин улыбнулся, пытаясь перевести в шутку неловкий разговор. Не одного его тревожило будущее и новая жизнь, которая могла закончится так толком и не начавшись. Он-то все переживал за свои годы, но не думал, что в таком юном возрасте неопределенность будет давить тяжким грузом. Галчонок выглядел потерянным. Волосы его, с одной стороны, падали неровными прядями — видимо растрепались, пока на дерево лазил. И Печкин не успел подумать, как рука сама потянулась и, пригладив непослушный вихор, вытянула маленький листик. — Ой, — спохватился Галчонок и щеки покрылись румянцем, — я и не заметил. Обстановка сразу разрядилась — опасный момент миновал. Он снова стал тем Галчонком, к которому Печкин уже успел привыкнуть — милым и краснеющим по любому поводу юношей. Он взял протянутый листик, покрутил в пальцах и улыбнулся. Потом поднял глаза и заговорщицки произнес, придвигаясь ближе: — А можно и мне затянуться разок? Печкин рассмеялся. — А Матроскин меня потом не убьет? — А мы ему не расскажем, — Галчонок хитро улыбнулся. Еще один смешок. Печкин за эти пятнадцать минут насмеялся больше, чем за последние пять месяцев. — Ну ладно. Но раз уж у нас теперь столько общих секретов, то давай перейдем на «ты», по крайней мере наедине. Хорошо, Галчонок? — и протянул тлеющую сигарету. — Хорошо, Игорь, — придвинулся еще ближе и сделал затяжку прямо из рук Печкина. Слишком глубоко вдохнул — закашлялся. Печкин опять хохотнул. — Ну что, понравилось? — Не особо, — смеясь и кашляя, проговорил Галчонок. — Ладно, — Печкин затушил окурок и запихнул его в пачку от сигарет, — пошли уже, покажу, где работать будешь. Он поднялся и пошел вперед. Галчонок еще немного задержался. Коснулся подушечками пальцев губ и закрыл глаза. Да — это определенно будет хорошее воспоминание. — Ты идешь или как? — раздался голос далеко впереди. Галчонок очнулся и понял, что слишком замечтался. Сорвался с места и быстро догнал Печкина. — А можно я буду сюда приходить? Поразмыслить там, ягод поесть, — с надеждой в голосе спросил он. — Конечно можно, приходи когда хочешь, — он потрепал Галчнонка по голове. Тот просиял, как стоватная лампочка. Оказалось, так просто зажечь огонек, в еще недавно потухшем взгляде. Значит, все Печкин делает правильно — не так уж и сложно. Только вот какое-то непонятное, давным-давно забытое чувство внутри не давало покоя.

***

Понедельник. Все по-старому. Хотя нет, есть кое-что новое. Вернее, кое-кто. Один парень. Женщинам на почте он сразу приглянулся. Они были того же мнения о Галчонке, что и Печкин в их первую встречу: «Его надо срочно накормить!». И, не смотря на все протесты, Рая все же уговорила Галчонка съесть хотя бы яблоко. «Как птичка кушает, где это видано!» — сетовала женщина. Галчонок опять краснел, а Печкин только улыбался — она была права. — Гражданочки не отвлекаемся, по местам! Он же сказал, что позавтракал. — Будет вам, Игорь Иванович! Вы что не видите, какой он худющий? — Вижу. И поверьте мне, не меньше вашего хочу его накормить. Но давайте после, не в рабочее время, — взгляд Печкина стал строже. — Ладно, уходим мы уже. Пошли Алис, — и они поспешно ретировались в другое помещение. — Фух, спасибо. Я уже думал, что опять есть заставят, — Галчонок облегченно выдохнул. — Учись вежливо отказывать, если тебя заставляют делать то, чего ты не хочешь. В жизни пригодится. Кстати, еще вчера хотел спросить, а как тебя зовут? В смысле, по паспорту. Вряд ли бы Галчонком записали. — Любомир. Мама дяди Федора выбирала. Сказала, что всегда хотела сына так назвать, но дядя Дима ей не позволил, а тут… Только не называй меня так, пожалуйста. Мне это имя не нравится. — Тогда по старинке — Галчонок? — Да, спасибо. Печкин улыбнулся. Дверь открылась и в комнату весело залетели две девушки. Посмеиваясь, они прошли к пункту выдачи посылок. Заинтересованно взглянув на Галчонка, они дружно поздоровались. — Здравствуйте, Печкин. — И вам доброго. — Не то слово доброго! Наша посылка вчера должна была прийти, можете посмотреть? — Вот, прошу любить и жаловать — наш новый сотрудник. Найдет, проверит, если есть выдаст, а если нет,— он развел руками, — тут и я вам не помощник. Девушки весело переглянулись и одновременно кивнули. Печкин стал позади стула, на котором сидел Галчонок, и нагнувшись, тихонько шепнул на ухо: — Помнишь, что я тебе рассказывал? Если что, я рядом. — Угу, — он еле заметно кивнул. Затем выдохнул. — Д-доброго утра, что у вас за посылка была? Дальше Печкин в детали не вдавался. Он залюбовался тем, как стойко держался его новый сотрудник. И не смотря на откровенный флирт со стороны девушек, Галчонок оставался невозмутимым и спокойным. Даже не покраснел ни разу. Странно. Но через некоторое время, его помощь все же понадобилась. Случай был не сказать, что трудный. Девушки заказывали несколько комиксов, но, когда они распаковали посылку, чтобы взглянуть все ли верно, там оказалось на один комикс больше, чем нужно. Возврат делать отказались, потому что за пересылку платить надо было, но и комикс забирать упорно не хотели. — О! А давай Галчонку его подарим? — сказала одна из девушек, — в честь нашего знакомства? — и она весело подмигнула. — Я не знаю, как-то это неудобно… — замялся он. — Очень даже удобно! Он правда интересный, мы читали уже. Если понравится, можем еще что-нибудь посоветовать такого плана, — они загадочно переглянулись и хихикнули. — Все, мы полетели! До свидания, Игорь Иванович, до свидания Галчонок! — и девушки не переставая улыбаться, покинули почту. — Вот же егозы! Пришли и шороху навели. Ладно, мне еще пенсии разнести надо. Сам тут справишься? Если что, зови Раю с Алисой, они подскажут. — Справлюсь, — Галчонок потупился. — Так, а можно я себе комикс оставлю? — Хах, тебе же подарили, — Печкин хохотнул. — Такими темпами наша почта скоро превратиться в самое посещаемое место в деревне. Все, я побежал. Галчонок улыбнулся и повертел книгу в руках. «Гипервентиляция» — название ему ни о чем не говорило. По обложке было ничего не понятно, но сзади была небольшая аннотация. «Это история о далеком прошлом двух людей, их первой любви и о том, как они снова встретились. Гипервентиляция. И начинается она… сейчас.». Он хмыкнул и начал снимать пленку с комикса.

***

Прошло четыре часа, но Печкин и не заметил. Потому что разнести пенсию в деревне — это не просто отдать людям их деньги, а еще попить чаю и снять пробу с нового варенья, поговорить о соседях и росте цен, оценить новый сорт яблонь и какое жирное молоко дает корова. Вернувшись на почту, он обнаружил Галчонка, который сидел, спрятав лицо в ладонях. По спине прошел холод. Не прикрыв за собой дверь, он рванул к Галчонку. — Что, что уже стряслось?! — Ааа! — от неожиданности вскрикнул Галчонок и подскочил с места. — А, э-это т-ты… Всё х-хорошо, я уже ч-четвёртых людей отпустил. — А с тобой-то что? Весь красный какой, я думал, ты плачешь. — Нет-нет, — он замахал руками. — Просто… нууу… просто я… просто жарко же? — Так чего ж ты двери и окна наглухо позапирал? — Печкин крутанулся на одной ноге и пошел открывать окна. — Как работать в такой духоте? Надо кондиционер выпросить. Определенно. — Было бы неплохо. Воды? — Да. Там на улице градусов тридцать не меньше, можно суп на асфальте варить. Галчонок вышел из зала и вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. Открыл и начал неспешно наливать. Печкин взял стул и сел рядом. — Что еще интересного было? Книгу начал читать? Рука дрогнула. Вода полилась мимо стакана. — Ой, прости пожалуйста! Я сейчас все уберу, — и Галчонок, с грохотом поставив бутылку на стол, кинулся в подсобку за тряпкой. — Да все нормально, не надо никуда идти! — прокричал ему вслед Печкин, но мальца и след простыл. Вернулся он через пару минут красный, как бурак: — И-извини, я не нашел, чем вытереть… Печкин сидел на прежнем месте с непроницаемым лицом. Аварии на столе как не бывало. Он пододвинул к себе стул и хлопнул по нему ладонью. Галчонок послушно сел, не поднимая головы. — Смотри, вот здесь лежит все, что может пригодиться, — Печкин открыл выдвижной ящик стола и дал Галчонку заглянуть внутрь. — Это шуфлядка первой помощи. Если тебе что-то нужно, но ты не знаешь, где это найти — скорее всего оно будет здесь. А если нет, то ты всегда можешь спросить у меня или у девочек. Понял? — Понял, — Галчонок кивнул. — А теперь рассказывай, что случилось. Обидел кто? Говори, не бойся. Опять Петька приходил жену искать? Галчонок уставился на него во все глаза. — К-какую жену?.. — Свою. Он как глаза зальет, так кулаками махать начинает — вот она и ищет к кому бы податься: ночь скоротать и время с пользой провести. А на утро начинается разбор полетов. Ей уже вся деревня твердит — брось ты этого алкаша, но нет, любовь же… — Так что же, — Галчонок взял стакан с водой, руки его дрожали, — получается, вы с этой женой… ну… любовники? — Упаси боже! Мне хватило один раз заступиться, когда узнал, что бьет ее. Так она потом еще месяц волком на меня смотрела, что я ее любимого мужа отметелил. Пусть сами разбираются. Галчонок облегченно выдохнул и сделал глоток воды. Печкин видел: что-то не так. Но не хочет говорит, что теперь, клещами все вытягивать? И решил перевести разговор в более мирное русло. — Так что там с книгой? — А! Я ее выбросил. Там н-не интересно было совсем, — руки опять задрожали и он поспешно поставил стакан на стол. Печкин удивленно взглянул на собеседника. — Что совсем? А называлось-то как? — «Гипервентиляция», — и, увидев не совсем понимающий взгляд, добавил. — Нудный рассказ о буднях … эээ … дайверов. Не бери в голову. — Ну ладно, — Печкин пожал плечами и встал. — Так, думаю на сегодня все. Те двое уже ушли? Поняв, что под «те двое» подразумевается Алиса и Рая, Галчонок подскочил с места, напугав при этом Печкина, и затараторил. — Точно! Они заходили минут двадцать назад, забрали свои сумки и просили передать, что возможно завтра опоздают. Там у какой-то знакомой сын родился, сегодня гулять будут. — Не спеши ты, опоздают — так опоздают, не велика потеря. Мы завтра значит тоже спешить не будем, ага? — А можно? — Думаю против никто не будет. Так, ты иди домой, а мне еще кое-что доделать надо. — А может я помогу? Мне не сложно, правда. Да и дома все равно делать нечего… — Никаких возражений. Матроскин с меня три шкуры спустят, если ты в первый день будешь сверхурочные выполнять. Галчонок хотел возмутился ещё раз, но его опять оборвали. — Даже не думай и слушать не стану, — Печкин взял его за плечи и стал мягко подталкивать к выходу. Выйдя за порог, Галчонок поднял на него глаза полные грусти. Сердце Печкина пропустило удар. Как можно мягче, он проговорил: — Галчонок, милый мой, иди уже домой. — Ладно, — он развернулся и медленно пошел по дороге. Печкин так и стоял в дверях, провожая его взглядом. Потом, будто опомнившись, Галчонок обернулся и помахал рукой: — До свидания, Игорь! — До завтра. Закрыв дверь, Печкин усмехнулся и направился к столу. С кондиционером надо было что-то решать и начитать уже сейчас, а то так и лето и пройдет, пока все бумажки соберешь и документы оформишь. Ища форму для запроса, он нечаянно скинул со стола стакан и тот закатился под стол. Тяжело вздохнув, опустился на колени. Кроме стакана, под столом валялось что-то еще. Та самая книга. — Как он там говорил — про дайверов? Ну-ну, сейчас посмотрим, что он от меня под стол спрятал.

***

Дочитав последнюю страницу, Печкин отложил книгу подальше. Он откинулся на спинку стула и сжал пальцами переносицу. — Ну и на кой ляд я в это влез… — зарылся руками в волосы. — Галчонок! Блин! Печкин резко поднялся со стула и, схватив пачку сигарет, вышел на крыльцо. Сел прямо на ступеньки и нервно щелкая зажигалкой, наконец-то смог прикурить. Первая затяжка всегда самая долгожданная. Он закрыл глаза. Это было странно. Ново. Непонятно. Мысли как шальные метались от самых простых «как я отношусь к геям?» до довольно пугающих «а мог бы я стать одним из них?». Как-то очень остро захотелось выпить. Нет, нельзя. Он этот путь уже проходил. Да он много чего успел пройти и попробовать за жизнь, святым никогда не был, но вот с этой стороны к любви не подходил. Поразмыслив еще немного, Печкин пришел к выводу, что никакого ужаса в однополой любви нет. Ну правда, какая разница? Даже наоборот. У него разгорелся какой-то интерес. Хотелось бы попробовать с мужчиной? Скорее, нет. А хотелось бы попробовать с одним конкретным парнем? … возможно. Галчонок… Галчонок? Галчонок! Только теперь сложив два и два, Печкин осознал, что уже давно думал о Галчонке. Еще тогда, в том запойном периоде. Но он просто не позволял себе развить эти мысли во что-то большее. Потому что это было как-то … очень неправильно. А теперь? Что изменилось? Да ничего не изменилось, просто эта книга вывернула то, что он так отчаянно скрывал сам от себя, пытаясь забыться на дне бутылки. Печкин всегда выделялся на общем фоне односельчан. Высокий, статный мужчина, приятной наружности, не пьет, не курит (раньше, по крайней мере), готовить любит и по хозяйству все у него ладится. Завидный жених, как говорили в деревне. Но сколько ни пытались девушки добиться взаимности, ничего не выходило. Он оставался убежденным холостяком. К большинству знакомых он относился по-дружески, с заботой и поворачивать отношения с ними в иную сторону не хотел. Зачем все усложнять? Начется потом выяснение отношений, истерики, слезы, а Печкин этого не любил. Поэтому и в девевне ни с кем не сближался. Когда уже совсем невмоготу было, он брал машину и ехал в город. Любое ночное заведение, пара коктейлей, пару комплиментов — и любая девушка готова была провести с ним ночь. А большего ему и не надо было. Но вот с Галчонком система дала сбой — он не подходил ни под один параметр привычных отношений. Хороший знакомый, сосед, коллега — прекрасно. Значит сразу нет. Вот и решили. Хах! Если бы все было так просто… Было в Галчонке что-то такое такое, что заставляло Печкина возвращаться к этому вопросу. Он прокручивал в голове все варианты, но ни один не был верным. «Нет-нет-нет, так нельзя. Да он двух слов связать не может и только краснеет каждый раз, когда… Подождите… А что, если?.. Нет. Нет! Как я могу так мыслить о нём? Однако, кто ж может мне запретить?» Действительно. Запретить думать Печкину не мог никто. Их первая встреча — голое тело в тех злополучных кустах, красная майка, которая теперь как тряпка для быка. Только будит она не агрессию, а другое животное чувство. Вторая встреча — полотенце, которые ненароком уползло, веснушки эти и взгляд загнанного зверя. Что увидел Галчонок в глазах Печкина тогда? Наверное, что-то очень страшное, раз так дернулся. Испугался. Третья — вообще не понятно. Что он там ему в кустах наплел? Когда Галчонок потянулся за сигаретой, то задел губами пальцы. Чуть-чуть мазнул, слегка касаясь, но и этого хватило, чтобы кровь разогнало с бешеной скоростью. Бурная фантазия. «Это все от недотраха, Печкин, успокойся уже.» Но из-за отсутствия половой жизни, про мужчин в таком роде думать не начинают. А значит, все действительно очень плохо. «Но ведь и Галчонок эту книгу прочёл. И спрятал. Не успел дочитать? Отложил на потом? А вдруг он прочитал и ему не понравилось? Поэтому он вел себя так странно.» Докурив третью по счету сигарету, Печкин решил закончить на сегодня с этими измышлениями. Все равно ни к чему толковому они не приведут. «Завтра, все завтра…» Спал он плохо.

***

Утро выдалось недобрым. Как заснул, так и проснулся — с тяжкими мыслями. «Похож на панду. Вон, какие круги под глазами», — подумал Печкин, стоя перед умывальником. Но все-таки одно он для себя решил: нельзя. Как бы ни был ему интересен Галчонок, слишком это большая ответственность, а с последствиями разбираться не хотелось. Оделся, позавтракал, пошел на работу. Идя по пыльным улицам, подумал, что портить всё духотой помещения с утра — грех, в чистом виде. Решил зайти на перекур в свое тайное место зарядиться силой земли перед трудовым днем. Только прикурил, как послышались шаги. Галчонок выглядел сонным. — Доброе утро, — поздоровался Галчноко первым и присел сбоку. — О, и тебе доброго. Мы же сегодня позже на работу собирались, ты чего так рано? — А ты? — Хах, ладно, — Печкин помолчал секунд десять, а потом решил расставить все точки над «и». — Знаешь, я вчера нашел ту книгу. Галчонок побледнел, от сонливости не осталось и следа. — И ты считаешь это мерзким? — неохотно добавил он, отведя глаза в сторону. — Да нет, я ничего против не имею, — выпуская струю дыма вверх, проговорил Печкин. — То есть, если бы ты узнал, что кто-то из твоих знакомых ну… нетрадиционной ориентации, ты бы не прекратил с ним общаться? — спустя полминуты с недоверием спросил Галчонок. — С чего бы? Личное дело каждого. И тут до Печкина дошло, что тот хотел сказать. Он глянул на Галчонка, который продолжал смотреть куда-то вбок. Подбирая слова, продолжил: — Галчонок, просто ты так странно себя вел вчера, я беспокоился и … Я считаю, что это нормально. Повисла тишина. — Думаю, они будут не против. Да и рано или поздно ты бы все равно узнал… — Ты о чем? — настороженно переспросил Печкин. Что-то екнуло в сердце. — В общем, Дядя Федор с Матроскиным встречаются. И Гаврюша с Шариком. Что? Таких новостей Печкин не ожидал. То, что раньше «со страхом екнуло» отступило, но на его место пришло удивление. — Ого. Я… эмм… рад за них, ты не подумай! А давно они вместе? — Я не знаю точно. Матроскин давно любил дядю Федора, еще до того, как стал человеком, а тут такой подарок. Знаешь, он умеет быть очень убедительным, когда чего-то хочет. Вот дядя Федор и не устоял. А Шарик только после превращения запал на Гаврюшу, но у них там свои заморочки. Да и Мурка была в бешенстве, поэтому в город и ломанулась. Но сейчас вроде успокоилась, разрешает Гаврюше приезжать на выходные, и Шарик чаще дыханья ездит к нему. — О! То есть, ты с самого начала знал? — Я и родители тоже. — А чего мне не сказали? — Ну, мы не знали, как ты относишься к… — Галчонок запнулся, взмахнув рукой. — Геям? Нормально. Если люди друг друга любят, пол не столь важен. Печкин не смотрел на Галчонка, но если бы он на секунду повернул голову и увидел этот полный надежды взгляд, то перестал бы изводить себя гнетущими мыслями. Минутная пауза, нервный кашель. — Я и не знал, что ты такой философ, – тихо произнес Галчонок, улыбаясь. — Это все аномальная жара. Галчонок звонко рассмеялся. Печкин посмотрел на него и тоже улыбнулся. Ветер зашелестел в кронах деревьев унося с собой всю тяжесть и дурные мысли. Значит все не так, как Печкин думал. Значит он все решил верно. Значит теперь все будет понятно. Запахло мелиссой, как будто кто-то растер листочек в пальцах. Наверное, так пахнут большие перемены.