— Черт! — Бакуго схватил сумки, что было нелегким делом, так как он остался со
всеми ними, но перспектива того, что Тодороки останется наедине с его семьей на какой-то период времени без него, исправляя ситуацию, которая случилась по его вине, была достаточной мотивацией для выполнения этого. Он пинком распахнул дверь и оглядел большое фойе в поисках Тодороки или его таинственного противника. Передняя комната была большой, с парадной лестницей, украшенной гирляндами и лампочками мягкого света, которые вели ко многим спальням в доме. Поблизости не было никаких признаков Тодороки, поэтому без колебаний Бакуго швырнул сумки через всю комнату к лестнице и побежал по одному из многочисленных коридоров. — Тодо…
блядь! Шото!
Он сделал паузу, чтобы попытаться услышать какой-нибудь ответ. Его встретила только тишина, и он уже собирался снова рвануть в другом направлении, когда услышал:
— Эй, все, смотрите, кого мы нашли!
Он узнал громкий голос своей кузины Мэй, и было трудно не заметить вызванный ее словами переполох в его семье. Он вылетел, как летучая мышь из ада, через настоящий лабиринт дома в направлении звука, направляясь в гостиную. Там он нашел своих трех старших кузенов, Рику, Мэй и Айри, которые представляли Тодороки так, будто он был каким-то призом, который они только что выиграли. Айри обняла парня за плечи, в то время как Мэй и Рику стояли по обе стороны от него. Остальные члены его семьи собрались вокруг, чтобы задать вопросы и познакомиться с «парнем» Бакуго. Глаза Тодороки были широко раскрыты, а выражение его лица легко можно было сравнить с выражением кошки, готовой броситься наутек. Эти разные глаза встретились с его, и Бакуго увидел, как в них промелькнуло небольшое облегчение. В нем вспыхнул новый приступ раздражения, направленный на его семью.
— Вы все его пугаете. Дайте мальчику немного места, — его дедушка поднялся со своего стула.
— Да, отвалите, — прорычал Бакуго, проталкиваясь сквозь свою семью, чтобы добраться до Тодороки. — Боже, вы, люди, просто сборище животных, — заметив незанятый диван, он схватил Айри за руку, которую она перекинула через плечи Тодороки, и чуть выше колен, подхватил ее на свадебный манер, прежде чем бесцеремонно швырнуть на подушки. Когда она устроилась, то показала ему язык, на что он ответил приподнятой бровью и средним пальцем.
— О, да ладно тебе. Мы просто были взволнованы встречей с ним. Мы ведь уже друзья, верно? — сказал Рику, глядя на Тодороки в поисках подтверждения с усмешкой, которая могла означать только неприятности. На мгновение Бакуго задумался о том, чтобы бросить и его тоже.
— Ну…
— Дайте мне хорошенько на него взглянуть! — его тетя Минеко прервала Тодороки, поставив свой бокал с вином на каминную полку, ее каблуки стучали по деревянному полу, когда она подошла к нему. Она схватила Тодороки за челюсть и повернула его голову взад-вперед, как будто проводила углубленный осмотр. — Сильная линия подбородка… красивые глаза… очень модная прическа… и… — она насильно открыла его рот, заглянула внутрь и ахнула, повернувшись к Бакуго, не выпуская Тодороки из своих объятий. — Идеальные зубы! Он мог бы стать моделью, Кацуки, я впечатлена. Ты проделал хорошую работу!
Она повернулась к Тодороки, который выглядел очень смущенным, и, наконец, отпустила его рот только для того, чтобы положить руки ему на плечи. Наклонившись, она сказала: — Ты тот парень из UA, верно? Дай мне знать, если вся эта история с героем не сработает, и я найду для тебя работу в мгновение ока. Я владелец одного из лучших модельных агентств…
— Убери от него свои лапы пумы! — Бакуго оттолкнул ее руки и потянул Тодороки обратно к себе с немного чрезмерной силой, заставив немного налететь на себя. Повинуясь инстинкту, блондин защитно обхватил его за талию, положив ладонь на бедро. Когда он пристально посмотрел на свою семью, он почувствовал, как парень расслабился под его хваткой, и на мгновение ему показалось, что его мозгу нужен толчок, он не был уверен, как именно расшифровать реакцию другого.
Очевидно, этого проявления слабости было достаточно, чтобы его тетя Акасуки вырвала Тодороки из хватки и заключила в сокрушительные объятия, заставив его немедленно снова напрячься. — Это так удивительно — познакомиться с тобой! Мы все были так удивлены, услышав, что кто-то действительно привлек внимание Кацуки. Он был так категоричен против свиданий раньше, ты действительно должен быть кем-то особенным!
— Давай, позволь мне взять твою куртку! — тетя Хиса появилась позади Тодороки, когда тетя Акасуки отпустила его. Прежде чем он успел ответить, тетя Хиса сняла с него куртку, обнажив черный свитер с высоким воротом, который он носил под ней. Это был свитер, который Бакуго замечал на нем много раз раньше, темный цвет подчеркивал оттенки его глаз, а ткань идеально облегала его. К сожалению, то, как свитер смотрелся на нем, похоже, не осталось незамеченным и другими членами его семьи.
— У тебя есть старший брат и насколько он похож на тебя? — спросила Мэй, взяв Тодороки под руку.
— У него уже есть…
—
Значит, у тебя действительно есть старший брат.
— Знаешь, если у вас с Кацуки ничего не получится, ты можешь просто позвонить мне! — добавила Айри, вскакивая с дивана и переплетая их руки с другой стороны от него. Из кузенов Айри была ближе всех к Бакуго по возрасту — всего на пару лет старше его.
— Я очень…
— Я сказал вам всем отвалить! — закричал Бакуго, когда члены семьи продолжали отталкивать его назад, чтобы они могли добраться до Тодороки.
— Ты из класса Кацуки, не так ли? Мы все каждый год наблюдаем за ним на спортивном фестивале. Твоя причуда удивительна! — дядя Наоко проигнорировал Бакуго, когда с энтузиазмом пожал Тодороки руку и оттащил его от кузенов, прежде чем у него появилась возможность заговорить.
— О, ты прав! — тетя Рин, жена Наоко, присоединилась к нему, чтобы посмотреть на Тодороки поближе, как будто она с трудом могла поверить, что он был там. — Я шокирована, что Кацуки смог скрыть тебя от нас.
— Кацуки просто…
— Нет необходимости объяснять, милый. Мы знаем, каким он может быть, когда речь заходит о его личной жизни, — тетя Акасуки улыбнулась и отмахнулась от любых его объяснений.
— Не смей, блядь, говорить обо мне так, будто меня здесь нет! — он собрался попытаться встать между ними и Тодороки, когда его тетя Хиса оттащила его назад за воротник куртки. Бакуго издал сдавленный звук раздражения, когда она сняла с него куртку, прежде чем поспешить, чтобы повесить на вешалку. Большинство членов его семьи работали в индустрии моды, поэтому он действительно постарался одеться несколько красивее, чем обычно. На нем был темно-красный свитер с v-образным вырезом и пара темных джинсов, которые были не такими мешковатыми, как те, которые он обычно носил. Это было просто, но достаточно эффективно, чтобы его семья не беспокоилась о его выборе одежды.
Бакуго мог видеть, что Тодороки был тихо ошеломлен количеством людей, прикасающихся к нему и разговаривающих с ним. В данный момент его дядя Тайки снимал мерки с его одежды, в то время как жена Рику, Джин, спрашивала его о личном стиле. Он открыл рот, собираясь огрызнуться, но звук стучащих друг о друга кастрюль прервал его.
— Вы все, черт возьми, успокойтесь! — крикнула его мама, ставя две кастрюли, которые она держала в руках, на стол. — Вы даже не дали ему закончить чертову фразу!
В комнате воцарилась тишина, но никто не выглядел пристыженным, что было неудивительно. Наконец они дали Тодороки немного места, и Бакуго смог пробраться к нему, бросая свирепые взгляды на любого, кто хотя бы выглядел так, будто собирался попытаться приблизиться.
Тодороки нарушил молчание своим первым законченным предложением с тех пор, как его затащили в особняк. — Вы, должно быть, мама Кацуки.
— Как ты понял? Раздвоенные копыта старой карги или запах серы? — зашипел Бакуго себе под нос, когда его мама приблизилась.
— Я слышу, сопляк! Не будь гребаным грубияном! Особенно, когда ты
поздно приезжаешь! Ты думал, мы будем ждать твою задницу? — его мама сделала ему выговор и собиралась шлепнуть Бакуго по затылку, но удара так и не последовало. Тодороки схватил ее за запястье, чтобы остановить удар, и она удивленно посмотрела на него. Казалось, он тоже осознал, что натворил, и ослабил хватку.
— Извинте, я действовал инстинктивно, — ничто в его тоне на самом деле не подтверждало извинения, но он действительно казался немного удивленным тем, что сделал. Был напряженный момент, когда она просто смотрела на него, но взгляд Тодороки не дрогнул, когда он стоял на своем. Бакуго знал, что ее взгляд может сровнять здания с землей так же эффективно, как и его причуда, и на мгновение он подумал, что она собирается использовать это, но вместо этого ее лицо расплылось в улыбке.
— Он мне нравится! — Бакуго не мог найти слов, чтобы ответить на то, что сказала его мама. В основном из-за шока от того, что Тодороки каким-то образом завоевал ее уважение всего за две минуты. Он даже не был уверен, что сам заслужил его. — Не извиняйся за то, что защищаешь моего сына. Если вы двое собираетесь вместе заниматься геройством, я бы надеялась, что ты будешь так же заботиться о нем.
— Мне не нужна никакая чертова защита!
— Да, но тебе это было нужно, когда тебя похитили на первом курсе! — крикнула она, снова переключая свое внимание на сына.
— Не могла бы ты уже забыть об этом! Прекрати вспоминать это дерьмо, это было много лет назад! — он ненавидел, как сильно его мама использовала это против него, и чувствовал, как повышается его кровяное давление. С тех пор он сделал более чем достаточно, чтобы доказать, что может позаботиться о себе, черт возьми.
— Да, ну, тебе повезло, что твои друзья… — осознание отразилось на лице его мамы, прежде чем она резко повернулась к Тодороки, обвиняюще указав на него пальцем. — Ты ледяной мальчик, не так ли? Ты был в новостях одним из студентов, которые помогли ему в тот день.
— Я действительно сделал не так уж много по сравнению с… — его снова прервали объятия, но на этот раз мамы Бакуго.
— Спасибо, — тихо сказала она. Тодороки не сделал ни малейшего движения, чтобы обнять ее в ответ, но ей, казалось, было все равно. Затем ее тон вернулся к нормальному, когда она сказала: — Мне жаль, что тебе приходится мириться с его дерьмом.
Это вызвало громкий смех его дедушки, и Бакуго задался вопросом, как он вообще собирался пережить эту неделю.
— Уже смущаешь Кацуки? — голос его отца донесся с другой стороны комнаты, когда он только что вошел из кухни. На нем все еще был фартук после приготовления ужина, что неудивительно, ведь готовить он научился у своего отца.
— Это мое право как матери ставить его в неловкое положение, — возразила она, но все равно выпустила парня из объятий. Его отец подошел к жене и протянул Тодороки руку для пожатия с вежливой улыбкой на лице. Его отцу всегда удавалось быть убежищем от хаоса остальной части его семьи, и Бакуго был втайне благодарен за это.
— Я Масару Бакуго, отец Кацуки, — Тодороки пожал протянутую руку и выглядел почти облегченным от того, что его не обняли еще раз.
— О боже мой! Где, черт возьми, мои манеры. Я Мицуки Бакуго, и, пожалуйста, зови всех по именам, иначе все станет очень запутанным. Ладно, народ, пришло время переклички! — она дважды хлопнула в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание, и приступила к долгой задаче представления всех членов семьи.
Его дедушка был первым, кто отреагировал, медленно вставая со стула. — Хацу Бакуго. Я отец Масару, — он похлопал Тодороки по плечу в знак приветствия. — Должен признать, что я не знал, чего ожидать, когда услышал, что Кацуки кого-то приведет. Ты кажешься уравновешенным молодым человеком, — Бакуго издал смешок, заставив старика улыбнуться. — А может, и нет.
— Почему, черт возьми, это имеет значение? — в словах Бакуго чувствовался недостаток силы, когда он заговорил с дедушкой. Он был одним из немногих людей, которых Бакуго действительно уважал в этом месте.
— Потому что тебе нужен кто-то, кто способен не отставать от тебя. А теперь, где мои объятия от моего
единственного внука? — он раскинул руки, и Бакуго закатил глаза, но подчинился. Он наклонился и даже нежно обнял в ответ, пока Тодороки наблюдал за ним с выражением человека, пытающегося решить головоломку из пятисот частей. У него было не так много времени, чтобы разобраться в своих мыслях, прежде чем еще больше членов семьи Бакуго начали представляться.
— Я старшая сестра Мицуки, Акасуки Накано, а это мой муж Тайки! — она указала на мужчину рядом с ней, который записывал измерения, которые он только что снял с Тодороки. — Наших детей зовут Рику, Мэй, Айри и Сатоми. Сатоми сейчас присматривает за детьми… куда бы они ни убежали.
— А это моя жена, Джин, — Рику обнял Джин, которая улыбнулась ему, а затем Тодороки. — У нас есть двухлетняя дочь по имени Юки.
— Минеко Сузуки. Я также сестра Мицуки, — женщина протянула руку Тодороки, и когда он взял ее, она притянула его ближе, чтобы сказать: — Мое предыдущее предложение о работе все еще в силе.
— Я буду… иметь это в виду, — сказал он, и тетя Минеко кивнула, довольная таким ответом, и отпустила его.
— Я их единственный брат, Наоко Сузуки, — дядя Бакуго подошел, чтобы потрепать тетю Минеко по волосам, но она наступила ему на ногу каблуком раньше, чем он успел. Он издал болезненный звук, когда она заправила прядь своих длинных светлых волос за ухо.
— Я Рин! Дай знать, если тебе когда-нибудь понадобится помощь с именами, я знаю, что очень сложно запомнить. На нашей с Наоко свадьбе я действительно держала шпаргалку под столом, — она улыбнулась ему, пока ее муж пытался вернуть себе самообладание. — О, я не могу дождаться, когда ты познакомишься с нашими близнецами, Чихо и Дайки.
Бакуго бросил на Тодороки взгляд, надеясь, что тот вспомнил его предупреждение о близнецах и увидел узнавание в глазах парня. Хорошо, эти двое девятилетних были хитрыми, и их причуда только усугубляла ситуацию. Когда они держались за руки, химическая реакция вызывала вокруг них туман, который они использовали в качестве прикрытия, чтобы создать общий хаос.
— Я самая младшая из братьев и сестер Мицуки. Меня зовут Хиса Сузуки, и у меня есть сын Масато, — тетя Хиса была самой кроткой из его теток, но это мало что значило, когда остальные были в основном человеческими ураганами.
Пока его семья говорила, Тодороки слушал их с большим вниманием, чем Бакуго видел у него в классе, и он понял, что парень на самом деле пытается запомнить все их имена. — Приятно познакомиться со всеми вами. Я Шото Тодороки…
— Ох-х, можно мы будем называть тебя Шото?! — спросила Айри слишком восторженно, на взгляд Бакуго.
— Нет, вы
не можете, он Тодороки для всех вас, придурков! — вмешался Бакуго прежде, чем другой парень смог даже ответить. Особенно с учетом того, что он выглядел так, словно действительно собирался
согласиться.
Все молчали целых две секунды, прежде чем вмешалась Мэй и сказала: — Итак, Шото, что насчет старшего брата?
Бакуго хлопнул себя ладонью по лбу и разочарованно застонал, затем положил другую руку на спину высокого парня, чтобы силой вывести его из комнаты. — Мы, блядь, уходим!
— Куда мы идем? — тихо спросил Тодороки.
— На улицу. Или, черт возьми, я не знаю, куда-то
отсюда, — зашипел он.
— Ладно, ужин скоро будет готов, так что не задерживайтесь, — спокойно ответил его отец, привыкший к тому, что он так себя ведет. На мгновение Бакуго вспомнил, как в детстве угрожал сбежать, и его отец сказал почти то же самое, когда мальчик набивал рюкзак лего, чтобы подготовиться к своему «путешествию». Прежде чем он успел вывести их обоих из комнаты, тетя Хиса остановила.
— Ты должен представить его детям, — предложила она. — Масато ждал, когда ты приедешь. Он был так взволнован в машине, что это было все, о чем он мог говорить. Он работал над своей причудой и хочет, чтобы ты увидел.
Тодороки бросил на Бакуго озадаченный взгляд, вероятно, сбитый с толку мыслью, что ребенок на самом деле был бы взволнован, увидев его. После того, через что они прошли с дополнительным курсом, чтобы получить свои предварительные лицензии, Бакуго не мог винить его. Однако Масато был не просто пятилетним мальчиком, он был будущим крутым парнем. Бакуго почувствовал, как Тодороки пошевелился, и внезапно осознал, что все еще
держит руку на пояснице. Он мысленно выругался и быстро убрал ее, как будто мягкая ткань под рукой обожгла его.
— Где монстры? — спросил он, и она улыбнулась в ответ на его вопрос.
— Они на заднем дворе с Сатоми.
Бакуго проворчал в знак согласия и направился прочь, махнув рукой Тодороки, чтобы тот следовал за ним. Они шли по коридорам в тишине, и он чувствовал, как глаза парня сверлят его спину. Что-то во взгляде Тодороки всегда заставляло его нервничать, и он абсолютно ненавидел то, как это на него действовало.
— Что? — рявкнул он, когда не смог больше выносить этот пристальный взгляд.
— Я думал, ты ненавидишь детей.
— Ненавижу, — Бакуго открыл большую дверь на задний двор и бросил на Тодороки кислый взгляд, когда до их ушей донеслись крики детей. — Но я бы не стал считать их детьми.
— Кацуки! — тихий голос вскрикнул, и что-то тяжелое врезалось ему в бок. Он посмотрел вниз и увидел Масато, цепляющегося за его ногу и улыбающегося ему снизу вверх.
— Привет, сопляк, — он взъерошил пушистые рыжие волосы ребенка, пинком закрыв за ним дверь. Он никогда бы не признался в этом вслух, но у него действительно была слабость к маленькому мальчику с янтарными глазами, который считал себя самым большим поклонником Граунд Зеро.
— Мне так много нужно тебе рассказать! Я придумал так много идей для имени моего героя и костюма! Я также… — ребенок внезапно замолчал, и его улыбка превратилась в выражение шока, когда он перевел взгляд на парня позади Бакуго, который с любопытством наблюдал за ними. В глазах Тодороки на мгновение промелькнула паника, как будто он подумал, что в чем-то напортачил.
— Привет, — приветствие было неловким, но глаза Масато расширились, когда он обратился к нему. Бакуго вздохнул, точно зная, что должно было произойти.
— Ты ледяной парень! Парень с огнем! Я смотрел твой бой с Кацуки, наверное,
миллиард раз! — парень ахнул, и Бакуго почти увидел, как над его головой зажглась лампочка, когда он посмотрел на него. — Ты привел его сюда, чтобы сразиться?
— Не в этот раз, малыш, — если бы это было так, для него все было бы намного проще.
Тодороки поднял бровь на это и посмотрел прямо на него, когда сказал: — Я парень Кацуки.
Бакуго почувствовал, как неизвестная и нежеланная эмоция сжимается в груди, эмоция, которую он чувствовал каждый раз, когда Тодороки говорил подобную чушь. Он почувствовал, что его ладони начали потеть, несмотря на то, что он был на улице в зимнюю погоду без куртки. Это заставило его почувствовать разочарование, почти запустив в нем какой-то инстинкт борьбы или бегства. Он никак не мог к этому привыкнуть, и эта неделя обещала стать адом.
— Ох… так вы собираетесь бороться с преступностью вместе! — маленький мальчик наконец отпустил ногу и запрыгал на месте, совершенно восхищенный этой идеей. — Это самая крутая команда на свете!
— Ты так думаешь? — тон и выражение лица Тодороки были серьезными, как будто он разговаривал со взрослым, а не с маленьким ребенком. Он опустился на колени до уровня Масато, когда мальчик приблизился к нему.
— Черт возьми, да! Ты мог бы заморозить злодеев прямо на месте и БУМ! Кацуки мог бы заставить их взорваться!
— Это довольно хорошая стратегия.
— Да, я знаю. Я только что придумал ее.
— У тебя есть еще какие-нибудь идеи?
Масато просиял, явно обрадованный тем, что кто-то проявил интерес к тому, что он хочет сказать. — Я придумаю еще кучу, не волнуйся!
— Дай мне знать, когда сделаешь это, — Тодороки снова встал, отряхивая снег со штанов.
— Конечно, — малыш кивнул, будто ему дали чрезвычайно важное задание. Затем он легонько потянул Тодороки за рукав. — Пойдем, я хочу показать тебя своим кузенам.
— Ох… Хорошо.
Масато потянулся к левой руке Тодороки, сначала осторожно прикоснувшись, будто проверяя ее температуру, прежде чем взять, чтобы потащить его для знакомства с другими детьми. Бакуго шел рядом с ними и, наконец, разглядел открывшуюся перед ним сцену. Сатоми изо всех сил тащила санки по земле, на которых сидела Юки. Крошечное количество снега на земле усложняло эту задачу, и малышка хихикала каждый раз, когда санки слегка двигались. Тем временем близнецы работали над созданием некоего подобия снежной кучи. Дайки был сосредоточен на их маленьком проекте, но Чихо легко отвлеклась, собрав немного снега и засунув его в куртку Сатоми. Подросток закричала от внезапного холода и упала на землю, заставив Юки смеяться еще сильнее. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на Чихо, ее растрепанные короткие волосы покраснели от гнева. Причуда Сатоми заключалась в том, что ее волосы, по сути, были олицетворением настроения, меняющие цвет в зависимости от ее эмоций.
— Ребята! Кацуки привел Шото Тододоки! — объявил Масато, таща упомянутого человека за собой с пугающей силой для пятилетнего ребенка. Бакуго издал короткий, но громкий смешок из-за неправильного произношения имени.
— Ты знаешь мое имя? — казалось, его не заботила ошибка Масато, и он с любопытством посмотрел на Бакуго.
— Да, ты мне нравишься, — просто ответил Масато.
— Он постоянно смотрит записи спортивных фестивалей. Он, наверное, знает имена половины людей в нашем классе. Не льсти себе.
— Но Тододоки — один из моих любимых! — Бакуго в шоке посмотрел на ребенка, а затем на Тодороки. Он почувствовал ужасный прилив раздражения и на мгновение подумал о том, чтобы сразиться с ним, как предлагал Масато.
— Успокойся, Кацуки. Ты знаешь, что ты его любимый герой, тебе не нужно ревновать к своему собственному парню, — невозмутимо сказала Сатоми, удерживая Юки от падения с саней. Девушка была одета как персонаж из клипа My Chemical Romance, и Бакуго чуть не съежился от ее неуверенно нанесенной подводки для глаз. Все это было в новинку, но каждый должен был пройти через какой-то этап в тринадцатилетнем возрасте. Он знал, о чем говорил.
— Я, блядь, не ревную! — тихо зашипел он на нее, чтобы дети не услышали. Дело было не в том, что он беспокоился о том, что дети услышат ругательства, а в том, что близнецы были стукачами.
Сатоми закатила глаза, не выглядя убежденной. — Конечно.
Масато отпустил руку, которую он держал, и Тодороки наблюдал, как маленький мальчик подошел к Бакуго, чтобы вместо этого взять уже его руку. — Да, ты будешь лучшим героем. Вот почему я буду твоим помощником.
— Чертовски верно.
— Ох! Мы можем играть в героев и злодеев! Дайки! Чихо! Хотите снова сыграть злодеев? — Масато отпустил руку Бакуго и взволнованно подбежал к близнецам.
— Эй, ты уже знаешь, что твоя мама сказала, что ты не можешь играть в это, пока не возьмешь свою причуду под контроль, — Сатоми сделала выговор без особой силы. Вероятно, ей было все равно, что делали дети в этот момент.
— Тем не менее, я уже лучше контролирую, — пятилетний ребенок надулся, разочарованный тем, что его идея была отвергнута.
— О, да ладно тебе! Кацуки здесь, так что все должно быть хорошо! — пожаловалась Чихо.
— Сосредоточься, Чихо! Мы должны закончить с этим холмом до того, как стемнеет. Мы можем поиграть в героев и злодеев завтра, — пожурил Дайки, добавляя еще один маленький снежок к их творению.
— Для чего нужен этот холм? — спросил Тодороки у этих двоих, и Бакуго хлопнул себя ладонью по лбу. Очевидно, его предупреждения о близнецах были проигнорированы.
— Катание на санках. Да, — сказала Чихо, как будто это было очевидно, а затем начала пытаться собрать с земли побольше снега.
— Я мог бы помочь, если хотите, — предложил Тодороки, и Масато задохнулся от волнения, точно зная, что сейчас произойдет.
Чихо бросила на него неуверенный взгляд, но Дайки с готовностью согласился. — Конечно, собери столько снега, сколько сможешь.
— Назад, — проинструктировал Тодороки близнецов, но они на самом деле не двигались, пока он не поднял правую руку, которая уже была покрыта инеем. Злые ухмылки появились на их лицах, и двое детей предоставили ему место, в которой он нуждался. Все дети наблюдали, как Тодороки опустился на колени и положил руку на небольшой снежный холмик. Лед вылетел из точки соприкосновения, образовав большой ледяной пандус, напомнивший Бакуго о том, который он сделал во время «инцидента с похищением». Между этим и тем, как его мать говорила об этом ранее, Бакуго не думал об этом моменте.
Масато громко взвизгнул и первым подбежал, чтобы полюбоваться работой Тодороки. В спешке маленький мальчик поскользнулся и упал в снег, но быстро вскочил и потрогал лед, чтобы убедиться, что он настоящий. Близнецы совсем обезумели, схватили свои санки и помчались играть. Даже Сатоми впечатленно посмотрела на Тодороки, прежде чем поднять Юки и направиться к рампе, чтобы убедиться, что маленькие демоны не поранились.
— Если лицензионное обучение чему-то меня и научило, так это тому, что дети любят скользить по льду, — сказал Тодороки, присоединяясь к Бакуго и наблюдая, как близнецы мчатся по льду на своих санках. Он был достаточно близко, чтобы чувствовать тепло, исходящее от бока Тодороки, что означало, что он, должно быть, активировал свою причуду, чтобы согреться.
Он подавил мгновенное желание подойти ближе и вместо этого бросил на него раздраженный косой взгляд: — Я думал, что говорил тебе быть осторожным с близнецами.
— Они просто хотели покататься на санках. Это кажется безобидным.
— Моя задница безобидная! Теперь они знают, что могут заставить тебя делать за них всякое дерьмо. Ты только что сделал эту неделю намного хуже для себя.
Тодороки на мгновение замолчал, прежде чем повернуться к нему с выражением, которое Бакуго не мог до конца понять. — Ты… беспокоишься обо мне?
— Что? Нет! Я просто беспокоюсь о своем собственном здравомыслии, — кого он обманывал? Его рассудок покинул его в тот момент, когда они добрались сюда. Особенно теперь, когда он не мог выкинуть из головы то лицо, которое сделал Тодороки.
Тодороки выглядел так, словно хотел ответить, но у него не было возможности. Масато подбежал к Тодороки, буквально вибрируя от счастья, и потянул его за рукав, чтобы привлечь внимание.
— Это было потрясающе! Ты можешь использовать лед и огонь одновременно? — с энтузиазмом спросил он, все еще держась за рукав свитера Тодороки.
— Я могу, но это замедляет меня. Я должен оставаться неподвижным, так как это требует концентрации.
— Ты мог бы просто лечь и уничтожить всех льдом и огнем!
— Хм-м, думаю, я мог бы, но разве это не оставило бы меня открытым для нападения?
— О… да, ты прав. Может, просто выпьешь энергетик, чтобы не уставать и быстро двигаться.
— Я об этом не думал, — Тодороки действительно выглядел так, будто обдумывал эту идею.
Беседа продолжалась, Масато засыпал вопросами и предложениями, в то время как Тодороки серьезно на все отвечал. Маленький мальчик, казалось, был совершенно доволен тем, что проводил время, болтая без умолку, вместо того чтобы играть, как остальные его кузены. Бакуго не осознавал, что так пристально наблюдал за этим взаимодействием, пока близнецы не отвлекли его внимание.
— Кацуки! Спусти нас с холма! — крикнул Дайки с вершины льда. На мгновение Бакуго задумался, стоит ли ему уступить требованиям детей. Он
действительно хотел посмотреть, как быстро он сможет заставить ехать одни из этих саней…
— Хорошо. Дайте мне секунду, чтобы согреть руки, — он потер руки друг о друга и начал согревать их своим дыханием. Тодороки посмотрел на него, наклонив голову.
— Ты же не делаешь то, что тебе говорят близнецы? — указал он. Масато с удивлением смотрел, как Тодороки наколдовал огонь в своей левой руке и протянул Бакуго. Он с подозрением посмотрел на руку, но принял предложение и погрел руки над огнем.
— Они уже знают, чего они могут от меня добиться. Ты для них новая блестящая игрушка, и они
проверят твои возможности.
— Я могу справиться с двумя детьми.
— Они не просто какие-то дети. Они хуже, чем я, когда я был младше, — Бакуго не стал дожидаться ответа, прежде чем развернуться на пятках и пойти подниматься по ледяному пандусу. Близнецы зааплодировали, когда он присоединился к ним, и взволнованно забрались на сани. Бакуго бросил быстрый взгляд на Тодороки и увидел, что тот наблюдает за ним, игнорируя Масато, который висел у него на руке и просил снова посмотреть на огонь.
— Ладно, гремлины. Только не говори об этом своим родителям, — эти двое посмотрели на него и улыбнулись, изобразив, что их губы одновременно сомкнулись.
— Мы ничего не скажем! — подтвердила Чихо, и Бакуго кивнул.
— Эй, Линкин Парк! Прикрой маленькому уши! — Сатоми закатила глаза, услышав это прозвище, но сделала, как ей сказали, когда Бакуго положил руки на спинку саней.
— Держитесь крепче, — дети зааплодировали и ухватились за борта саней, а Бакуго побежал, толкая их. Как только они добрались до начала склона, он выпустил контролируемые взрывы из своих ладоней, эффективно отправив близнецов по льду со скоростью, которая должна была составлять около семидесяти миль в час. Люди внизу с легким ужасом наблюдали, как в конце холма сани ударились о твердую землю, и дети кувыркались в воздухе. Бакуго почти сам помчался вниз по льду, чтобы проверить их, но довольно скоро дети смеялись, лежа на мокрой земле, предотвращая его минутную панику.
— Еще! — Чихо хихикнула. — Мы должны сделать это снова! Это было совершенно потрясающе!
— Мы можем сделать это снова?! — с надеждой спросил Дайки.
— …Хорошо, но только один раз.
Еще один раз легко превратился в еще три, когда Тодороки расширил ледяную дорожку на земле, так что у саней близнецов было время замедлиться. В конце концов, тетя Акасуки высунула голову, чтобы сказать им, что ужин готов и что дети могут заходить в дом. Близнецы громко жаловались, но Сатоми проигнорировала их, оттаскивая Чихо за куртку, неся Юки другой рукой. Дайки следовал по пятам, так как одной из главных слабостей близнецов было то, что они были неразлучны. Бакуго соскользнул вниз по льду, так как это был самый простой способ спуститься, и проигнорировал руку, предложенную ему Тодороки, когда он спустился вниз. Тодороки, казалось, не удивился его отказу от помощи.
— Я должен позаботиться об этом, прежде чем мы войдем внутрь, — сказал он, глядя на холм позади Бакуго.
— Я все предусмотрел, — после такого дня, как сегодня, он был подавлен и ему не терпелось сорваться на чем-нибудь, так что это предоставило прекрасную возможность. Он хрустнул костяшками пальцев, готовый что-нибудь взорвать, но когда он приблизился к ледяному пандусу, прямо перед ним раздался мощный взрыв.
Позади него раздался пронзительный смех, и он обернулся, чтобы увидеть гордого Масато. Он указывал на рампу, сняв куртку и задрав рубашку All Might, чтобы обнажить красную пуговицу там, где должен был быть его пупок. Маленький мальчик снова нажал на кнопку, и позади Бакуго, куда он показывал, прогремел еще один взрыв, выбив еще больше кусков льда, и пятилетний ребенок посмотрел на него в поисках одобрения. Тодороки в шоке уставился на него, а Бакуго ухмыльнулся, наслаждаясь выражением его лица.
— У пацана причуда с дистанционным взрывом, — его улыбка стала еще более дикой, когда он снова посмотрел на Масато. — Ладно, сопляк, давай разъебем это дерьмо!
— Да! Тододоки, приготовь еще льда!
Сказал Масато, и новое прозвище вывело Тодороки из того состояния, в котором он находился, и он подчинился взмаху руки. Несколько ледяных башен выстрелили из земли, создавая больше целей для уничтожения ими двумя. Масато издал восторженный возглас при виде причуды Тодороки, который превратился в боевой клич, когда он и Бакуго начали устраивать взрывы по всему заднему двору. Его способ дистанционного подрыва срабатывал, когда маленький мальчик нажимал кнопку у себя на животе, но до недавнего времени он не мог контролировать, где будут происходить отдаленные взрывы. Указывая, где он хотел, чтобы они появились, ему было легче направлять взрывы. Единственная слабость, которая была у мальчика, кроме этого, заключалась в том, что у него должен был быть полный желудок, чтобы его причуда сработала, и после чрезмерного использования он оставался очень голодным. Из-за этого тетя Хиса обычно носила с собой коробку хлопьев для него, и Масато всегда называл эту закуску своим «энергетическим топливом для бомбы».
Причуда Масато проявилась всего полтора года назад, и ребенок был вне себя от радости, что у него есть причуда, так похожая на причуду его любимого кузена. Бакуго, однако, чувствовал себя немного более трепетно. Дело было не в том, что он чувствовал угрозу со стороны кого-то еще с сильной причудой в семье, на удивление, все было наоборот. Он не хотел, чтобы Масато прошел через то же, что и он, потому что, как бы ему ни было неприятно это признавать, он действительно заботился о ребенке. Поскольку Масато следовал за ним, как утенок, на каждом семейном мероприятии с тех пор, как он научился ходить, у Бакуго не было особого выбора в этом вопросе. Особенность огромной семьи заключалась в том, что у него было много людей, которых он мог разочаровать. В течение многих лет Бакуго приходилось жить с накопившимися ожиданиями от них всех и давлением, чтобы соответствовать этому. Последнее, чего он хотел, — это чтобы ребенок испытывал такое же непреодолимое давление, когда вырастет. Если это означало лично взять Масато под свое крыло, то пусть будет так.
Он был оторван от своих мыслей, когда увидел, что его взрывы получаются не такими масштабными, как ему хотелось бы. Из-за отсутствия куртки и того факта, что температура неуклонно падала по мере того, как темнело, ему становилось все труднее поддерживать температуру своего тела. Его взгляд упал на Тодороки, который все еще наблюдал за ними, как будто на него только что снизошло какое-то озарение. Накачанный адреналином, он даже не подумал перед тем, что сказал дальше.
— Тод… Шото! — Боже, ему будет трудно привыкнуть к этому. Тодороки выглядел почти испуганным, услышав свое имя от него. Что было неудивительно, учитывая обычное предпочтение Бакуго оскорбительным прозвищам. — Сделай это дерьмо со своей причудой снова.
— Если тебе становится слишком холодно, наверное, стоит зайти внутрь, — прокомментировал он, когда Бакуго подошел к нему.
— Иди нахуй, я мог бы заниматься этим всю чертову ночь, — холодный порыв ветра налетел как раз в тот момент, когда он сказал это, заставив Бакуго невольно вздрогнуть, а Тодороки бросил на него неуверенный взгляд. Он открыл рот, чтобы спросить его, что, черт возьми, означал этот взгляд, когда произошло нечто неожиданное.
Тодороки обнял его за плечи и притянул в объятия.
Из-за его причуды было очень тепло, но не так уж и некомфортно. К своему собственному ужасу, Бакуго обнаружил, что на самом деле хочет погрузиться в это еще глубже, и его руки сами собой обвились вокруг талии Тодороки. Он также был очень хорошо осведомлен о запахе одеколона, которым пользовался парень и который он каким-то образом пропустил, пока они были вместе в машине. Аромат был теплым и приятным, где-то между пряным и дымным, но достаточно слабым, чтобы Бакуго поймал себя на том, что борется с желанием зарыться носом в ткань водолазки Тодороки, чтобы лучше вдыхать запах. На мгновение он потерял дар речи, оставшись только с ощущением груди Тодороки, когда он дышал, и звуками смеха Масато, когда он продолжал взрывать вещи позади себя.
— Какого черта ты делаешь? — наконец сумел сказать Бакуго. Он понял, что крепко зажал в кулаке часть свитера Тодороки, и быстро отпустил его.
— Твоя семья наблюдает из окон, — прошептал на ухо Тодороки, от ощущения теплого воздуха на коже волосы на затылке Бакуго встали дыбом, а по телу пробежала дрожь. Сильно нахмурившись, Бакуго списал дрожь на холод, о чем они с Тодороки, должно быть, согласились, поскольку левая сторона другого парня еще больше разогрелась. — Я… подумал, что это может быть убедительно для них.
И действительно, когда он посмотрел в сторону окон, то увидел, что по меньшей мере половина его семьи наблюдает за ними с разными выражениями удивления и ликования. Рику даже зашел так далеко, что показал ему большой палец с дурацкой ухмылкой, как только увидел, что он смотрит. Бакуго почувствовал, как жар приливает к его лицу.
— На что вы, придурки, смотрите?! — громко закричал он, чтобы эти идиоты могли его услышать, но это только рассмешило их и заставило Тодороки поморщиться, так как это было прямо ему в ухо. Объятие быстро превратилось в Тодороки, удерживающего Бакуго от того, чтобы схватить кусок льда и бросить в окно. Единственное, что ему удалось сделать, — это заставить своих старших кузенов смеяться еще сильнее. Его тетя Хиса бросила на него извиняющийся взгляд и начала прогонять людей, чтобы дать им «уединение». Тодороки отпустил его, теперь, когда он не собирался ничего ломать, и Бакуго обнаружил, что чувствует себя еще холоднее, чем раньше, из-за потери контакта. Они оба стояли там мгновение, уставившись друг на друга, не зная, что сказать, пока Бакуго не смог больше этого выносить.
— Ты можешь просто… можешь перестать все время пялиться? — это прозвучало слабо, в его словах не было обычной силы, что было странно для него. Тем не менее, Тодороки перевел взгляд, как и просили, и что-то за спиной Бакуго привлекло его внимание.
— С Масато все в порядке? — в его голосе слышалось беспокойство, и Бакуго обернулся так быстро, что чуть не поскользнулся на ледяной земле. Масато все еще устраивал взрывы, но между каждым из них он крепко сжимал свой живот.
— Черт! — он выругался себе под нос, не колеблясь, побежал к мальчику, и он мог слышать, как Тодороки следует за ним по пятам. Было очевидно, что то, как он использовал свою причуду, действовало на него, но маленький мальчик продолжал вести себя так, будто ничего не случилось, так как ему все еще было весело. — Давай, сопляк, время игр закончилось. Тебе нужно поесть.
Масато сразу же начал скулить. — Но я хочу продолжать играть! Я не голоден!
— Чушь собачья, — он ни за что не собирался просто стоять там и спорить с ребенком. Бакуго легко перекинул маленького ребенка через плечо, как это делают пожарные, и, проигнорировав протесты Масато, начал нести его в дом. — Ты перестараешься.
— Тододоки! Помоги! — малыш дернулся, пытаясь вырваться из хватки, и потянулся к Тодороки, который шел рядом с ними.
— Тебе следует прислушаться к своему кузену, — при этих словах Масато собирался снова начать жаловаться, но Тодороки оборвал его. — Ты хочешь быть таким же сильным, как он, верно? Прислушайся к его совету.
Бакуго хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов, как будто его разум отключился. Он не был уверен, что делать с тем, что только что сказал Тодороки, и поймал себя на том, что жалеет, что на самом деле не уделил больше внимания тому, что было сказано в разговорах другого парня с Масато. Было странно, что Тодороки непреднамеренно дополнял его, но он не мог избавиться от чувства странного удовлетворения от этого.
— Думаю, это правда… — Масато неохотно согласился и успокоился настолько, что, оказавшись внутри, Бакуго смог уложить ребенка, не опасаясь, что он попытается сбежать.
— Конечно, это правда, а теперь послушай меня и иди, блядь, съешь уже что-нибудь! — Масато снова не обратил внимания на ругань и кивнул ему с решительным выражением в глазах, как будто ему только что дали задание. Затем маленький мальчик убежал в столовую, где все, должно быть, уже приступили к еде.
Тодороки задумчиво наблюдал, как мальчик убегал, и на мгновение воцарилась тишина, прежде чем он сказал: — То, как он говорит о героях… разве он не напоминает тебе Изуку?
Бакуго увидел красный.
***
Столовая, как и вся остальная часть дома, была украшена к Рождеству просто и со вкусом. Мягкое свечение исходило от нитей гирлянды, переплетенных с лампочками по всей комнате, а также от зажженных свечей на столе. Цветы пуансеттии также были стратегически расставлены повсюду, наряду с несколькими маленькими безделушками тут и там. Если бы не люди, в этом месте действительно царила бы очень успокаивающая атмосфера. В центре комнаты стоял большой стол из красного дерева, достаточно длинный, чтобы вместить всю семью, и все уже сидели за ним, ели и болтали. Старшие кузены Бакуго начали дико жестикулировать, предлагая им двоим сесть на места, которые они оставили рядом с ними, когда он вошел в комнату с Тодороки. Он догадался, что это, должно быть, его наказание за то, что он сел за стол последним.
К счастью, все, казалось, уже были слишком поглощены своими разговорами, чтобы обратить большое внимание на их прибытие. За исключением его матери, конечно, у которой было более чем достаточно свободного времени, чтобы отчитать его за то, что он так долго отсутствовал, и в то же время каким-то образом обожать Тодороки. Другие последовали ее примеру, обратив свое внимание на парня с двухцветными волосами. Потребовалось меньше тридцати секунд, чтобы тарелка Тодороки наполнилась тем количеством еды, которое семья Бакуго постоянно подкладывала, взволнованно советуя попробовать.
Бакуго заметил, что его отец незаметно пристально наблюдает за Тодороки, когда тот поднял вилку, чтобы попробовать первый кусочек приготовленного им ужина. Улыбка появилась на лице его отца, когда глаза Тодороки расширились, и он невольно издал тихий счастливый звук, прежде чем откусить второй кусочек. Когда парень действительно высказал комплимент по поводу еды, мама Бакуго чуть не упала в обморок, продолжая рассказывать о том, какой он воспитанный, и как она не могла поверить, что ее сыну удалось поймать кого-то подобного, что спровоцировало Бакуго на еще одну жестокую склоку со своей матерью. Близнецы воспользовались этим, и высыпали все овощи, которые у них были, на тарелку Масато, и малыш радостно съел их, запихивая еду в рот, чтобы справиться с результатом чрезмерного использования своей причуды.
Дела приняли худший оборот, когда Мэй решила проявить любопытство.
— Итак, как вы двое познакомились? — вопрос был простым, но все за столом замолчали, прислушиваясь. Внезапный всплеск беспокойства пронзил Бакуго, поскольку они никогда не обсуждали, как собираются отвечать на подобные вопросы.
— Это не твое чертово дело! — рявкнул Бакуго, готовый положить конец разговору, но заговорил Тодороки.
— Мы познакомились в классе. Он поймал меня на том, что я пялюсь на него, и первое, что он мне сказал, было «На что, черт возьми, ты уставился, красавчик?» и ушел.
Ответ был очень будничным, но некоторые члены его семьи ворковали так, будто это была самая очаровательная вещь, которую они когда-либо слышали, в то время как другие комментировали, что «это звучит совсем как Кацуки». Хуже всего было то, что то, что сказал Тодороки, было
правдой, и по какой-то причине его семья считала это верхом романтики, чего Бакуго ни в малейшей степени не понимал. Это должно было быть
оскорблением, черт возьми.
Честный ответ Тодороки открыл шлюзы для всех, чтобы начать задавать свои собственные вопросы о его жизни и их «отношениях». Вопросы сыпались на него о самых разных вещах, начиная с того, как долго они встречаются, и заканчивая его планами после окончания школы. На любые вопросы о себе Торороки отвечал довольно легко, хотя и избегал любых слишком личных вопросов о своей домашней жизни или детстве. Бакуго был ошеломлен осознанием, что уже многое знал о своем «фальшивом парне». Он шокировал себя еще больше, когда зашел так далеко, что ответил своему дяде Наоко, что любимым блюдом Тодороки была холодная соба. Даже сам Тодороки выглядел удивленным, но поспешил это скрыть.
Тодороки по большей части уклонялся от вопросов о них двоих, давая короткие и простые ответы. Это только укрепило его семью, особенно старших кузенов, в решимости вытянуть из него еще больше информации. Непрекращающаяся необходимость вникать в его дела начала действовать Бакуго на нервы, и он постепенно почувствовал, что начинает закипать от огромного количества вопросов, даже несмотря на то, что Тодороки принял на себя большую часть из них. Когда его тетя Рин спросила о их свидании, он почувствовал, что наконец-то сорвался, и хлопнул ладонями по столу, стул заскрипел по твердой древесине, когда он вскочил на ноги, готовый наброситься на свою семью за их непрекращающиеся расспросы. Однако он был резко остановлен Тодороки, бросившим на него суровый взгляд.
— Кацуки, — все, что Тодороки сказал, было его имя, но все, что Бакуго собирался сказать, застряло у него в горле. Раздражение, которое он испытывал, рассеялось, сменившись тем чувством, которое он испытывал каждый раз, когда Тодороки называл его по имени. Выражение его лица сменилось с гневного на растерянное, когда он медленно вернулся на свое место, пристально глядя на Тодороки и совершенно не замечая недоверчивых взглядов и отвисших челюстей за столом. Во время допроса пара членов его семьи, таких как его дедушка, тетя Минеко и Айри, с некоторым подозрением восприняли ответы Тодороки, но любые сомнения, которые у них были, казалось, были официально развеяны. Его мама выглядела абсолютно ошеломленной, но в то же время обрадованной, и по выражению ее лица было легко сказать, что она была готова полностью принять Тодороки в свою семью.
Было тихо, пока все переваривали то, что только что произошло, пока Рику не ухмыльнулся и не издал цокающий звук, направленный на Бакуго. Гнев, который он испытывал, вернулся с удвоенной силой, но прежде чем он смог что-либо сделать, например, бросить свою тарелку в горло Рику, как летающую тарелку, иней пролетел через стол, эффективно заморозив стакан Рику с гоголь-моголем на столе. Пока его кузен смотрел на него в шоке, Тодороки просто сделал глоток из своего бокала, бросив на Рику свирепый взгляд. При этом его дедушка разразился раскатистым смехом, и другим не потребовалось много времени, чтобы присоединиться к нему.
— Я понимаю, почему он тебе нравится, Кремчик! — громко сказал его дедушка, когда его смех начал стихать. Бакуго привык к этому прозвищу, но он почувствовал, как его сердце упало в желудок, как только он услышал его, потому что Тодороки немедленно повернулся к своему дедушке с очевидным интересом.
— Кремчик? — на его губах был намек на улыбку, и его дедушка ответил на это своей собственной ухмылкой.
— Заткнись, — процедил Бакуго сквозь зубы, но они оба были невозмутимы.
— Я уверен, ты уже заметил, что мой внук имеет тенденцию пахнуть крем-брюле. Я называю его так с тех пор, как он был ребенком.
— Каким он был в детстве? — его дедушка оживился от этого вопроса и выглядел более чем счастливым, начав рассказывать истории о нем в детстве.
— О, давайте поговорим о чем-нибудь более интересном! Мы можем смутить Кацуки в любое время, я хочу услышать о детстве Шото, — подала голос Айри. — Ты сын Старателя, верно? Каково это — расти с героем номер один?
Вопрос должен был быть достаточно невинным, и его кузине было искренне любопытно, но это не помешало парню рядом с ним немедленно напрячься. Бакуго наблюдал, как легкая улыбка на лице Тодороки быстро исчезла, сменившись почти навязчиво пустым выражением. Бакуго уловил едва заметный проблеск гетерохроматических глаз в направлении двери на кухню.
Путь к отступлению подсказал его разум, и если бы взгляды могли убивать, сила его взгляда превратила бы Айри в пыль, пока Тодороки сидел, застыв, и искал, что бы сказать. Его отец посмотрел на него с беспокойством, а затем повернулся к Бакуго в безмолвном общении, зная, что что-то не так, и задаваясь вопросом, может ли он что-то сделать. Из-за молчания Тодороки Айри выглядела так, словно собиралась сказать что-то еще, но Масато опередил ее.
— Старатель — отстой! — заявил маленький мальчик с набитым едой ртом.
— Масато! — тетя Хиса выглядела испуганной и поспешила отругать своего сына. — Ты не можешь просто так говорить такие вещи, это грубо!
— Но я прав!
— Извинись прямо сейчас перед…
Она, как и остальные члены семьи, замолчала, когда по комнате разнесся тихий смех. Смех только усилился, и Бакуго поклялся, что почувствовал, как его сердце остановилось, когда он посмотрел на источник. По прошествии трех лет самое большее, что он слышал от Тодороки, было легкое хихиканье, и то количество услышанного, которое он, вероятно, мог пересчитать по пальцам одной руки. Он никогда не видел парня таким, с трясущимися плечами, когда он пытался прикрыть улыбку рукой, в то время как отблески свечей плясали в его глазах. Бакуго был ошеломлен, и казалось, что большая часть его семьи попала под те же чары.
— Да, — тихо сказал Тодороки, когда его смех затих, его взгляд опустился на еду перед ним. — Он действительно отстой.
***
По большей части, до конца ужина все шло гладко. Тема отца Тодороки была оставлена без внимания, как только семья Бакуго полностью отвлеклась на его смех. Его родители все еще не забывали посылать Бакуго обеспокоенный взгляд, и он знал, что его мама в конечном итоге заговорит с ним об этом позже. Он не с нетерпением ждал, когда это произойдет, но знал, что от этого никуда не деться. Остальное время Тодороки тихо болтал с дедушкой, в то время как Бакуго громко препирался со своими кузенами, заставляя Юки хихикать со своего стульчика для кормления каждый раз, когда он повышал голос. К концу ужина малышка крепко спала, положив голову с буйными светлыми кудряшками на поднос. Ее мать, Джин, подняла ее, стараясь не разбудить, и отнесла Юки в постель, в то время как Рику наблюдал за ней с мягкой улыбкой на лице. Масато тоже крепко спал, свернувшись калачиком рядом с тетей Хисой, и она пыталась придумать хороший способ поднять его из этого положения. Ее спас дядя Наоко, который все равно собирался унести сонных близнецов спать.
Айри повернулась к Бакуго с дьявольским блеском в глазах: — Эй, Кац! Разве тебе тоже не пора спать?
Его бровь раздраженно дернулась, и он швырнул в нее булочкой, когда она рассмеялась. Однако он не мог отрицать, что на самом деле изрядно устал.
— Я бы не против лечь спать, если ты устал, — заговорил Тодороки, словно прочитав его мысли. — Я не выспался прошлой ночью.
Рику, Мэй и Айри повернулись к Бакуго с одинаковыми насмешливыми, шокированными взглядами, пытаясь сдержать ухмылки. С ужасом Бакуго понял,
о чем именно они думали.
— Не давал ему спать, да? — поддразнил Рику, поводя бровью в его сторону.
— Думаю, эта водолазка — не просто дань моде! — прокомментировала Мэй со смехом, когда брови Тодороки немного нахмурились в замешательстве.
— Не могли бы вы трое уже заткнуться на хрен, пока я вас не заставил! — Бакуго пригрозил маленькими взрывами, выскакивающими у него в руке для пущей убедительности. Это только заставило их смеяться еще сильнее, так как, очевидно, его старшие кузены не боялись ни бога, ни смерти.
— Успокойся уже, пока не разбудил детей! — тетя Минеко допила свой последний глоток вина и встала, жестом приглашая их следовать за ней. — Пойдемте, я покажу вам обоим, где вы будете спать в этом году.
Она подмигнула Бакуго, и он подозрительно поднял бровь в ответ, обеспокоенный тем, что это могло означать. Она повела их обратно к парадной лестнице в фойе, продолжая болтать о вещах, которые Бакуго не хотел слушать. Серьезно, какого черта ему нужно было знать о веганских маффинах, которые кто-то подарил ей на работе на день рождения? Она продолжала говорить о своей работе, будто пыталась нарисовать какую-то великолепную картину, очевидно, в попытке заинтересовать Тодороки работать на нее. Однако он не проявил никакой заботы, решив вместо этого с любопытством оглядеть рождественские украшения по всему дому с удивлением, которого Бакуго не ожидал от него увидеть. Лестница привела их на второй этаж, где находились многочисленные спальни в доме. Цветочный аромат исходил от его тети Минеко из ее причуды, когда она вела их по длинному коридору. Ее причуда позволяла ей выделять различные эфирные масла по своему выбору из своей кожи, которые она использовала в своих интересах, чтобы заставить людей наслаждаться ее присутствием. Наконец она остановилась перед определенной дверью и повернулась к ним.
— И вот оно! Я позаботилась о том, чтобы оставить одну из спален побольше для вас двоих. Есть своя ванная комната и все такое. В конце концов, я хотела произвести впечатление, ведь это первое Рождество Шото с нами, — сказала она, одарив их улыбкой, открывая дверь.
— Подожди, — растерянно сказал Бакуго, когда она втолкнула их в комнату. Он предпочел подавить любые чувства по поводу того, что Тодороки будет проводить больше рождественских праздников с его семьей, и вместо этого сосредоточился на более насущной проблеме. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря о нас двоих?
— О да, я убедила Мицуки позволить вам жить вместе. Кстати, пожалуйста, — объяснила она с веселой улыбкой. Шок на лице Бакуго мог бы вызвать подозрения, но, к счастью, она, казалось, восприняла это как простое удивление тем, что ей действительно удалось заставить его мать изменить свое мнение. — Завтра мы собираемся выбирать семейную рождественскую елку в этом году, и вы знаете, какие могут быть споры по этому поводу, так что не забудьте дать своей красоте отдохнуть!
С этими словами она закрыла дверь, оставив их вдвоем неловко стоять наедине. Комната была большой, как и было обещано, и такой же красивой, как и остальная часть дома этой тети, оформленная в различных кремовых и светло-голубых тонах с золотистыми штрихами повсюду, создавая атмосферу комфорта и роскоши. Тетя Минеко, должно быть, не лгала о желании произвести впечатление на Тодороки, так как это, должно быть, одна из самых красивых комнат для гостей здесь. Самой заметной вещью, которая выделялась, конечно, была большая кровать с балдахином в центре комнаты.
Единственная кровать.
Боже, он был в таком дерьме.
Если Тодороки и был встревожен ситуацией, он не показал этого, проходя мимо него, чтобы порыться в их сумках в поисках своей. В какой-то момент один из членов его семьи, должно быть, отнес сумки наверх для них, так как в последний раз, когда он их видел, он бросил их в фойе во время паники. Тодороки издал тихий удовлетворенный звук и вытащил свою сумку из кучи.
Когда он обернулся, он, должно быть, что-то увидел в выражении лица Бакуго, потому что спросил: — Что случилось?
— Что… — Бакуго почти повторил вопрос в ответ, но оборвал себя с раздраженным стоном, едва способный поверить, что Тодороки не видит проблемы. — Я не собираюсь спать на гребаном полу!
Тодороки выгнул глупо идеальную бровь, глядя на него, когда подошел к кровати и бросил свою сумку на ту сторону, которую выбрал для себя. — Я никогда не говорил, что ты должен.
— Что ты говоришь? Мы должны разделить эту чертову штуку?!
— Да, — просто ответил он, когда начал распаковывать свою сумку, и Бакуго был ошеломлен, и он замолчал достаточно, чтобы Тодороки продолжил. — Кровать достаточно большая, и твоей семье, вероятно, показалось бы подозрительным, если бы я попросил другую комнату.
Бакуго ненавидел, когда Тодороки оказывался прав. Вместо того, чтобы что-то сказать, он скептически посмотрел на Тодороки, прежде чем тоже приступить к распаковке своих вещей. Они погрузились в странно уютную тишину, оба полностью опустошенные хаотичным вечером. Бакуго собирался убрать свою одежду в ящик, когда заметил что-то на комоде. Это была пара темно-синей шелковой пижамы, украшенной узором из маленьких белых снежинок, и, просто слегка проведя по ней пальцами, он почувствовал, что она дорогая. Сверху была маленькая записка, написанная на обороте одной из визитных карточек тети Минеко, с надписью «Для таинственного мужчины Кацуки!». Его тетя действительно делала все возможное, чтобы уговорить Тодороки присоединиться к ее модельному агентству. Бакуго смял записку и сунул ее в карман, прежде чем поднять пижаму и развернуться, чтобы бросить ее прямо в более высокого парня.
Она попала ему прямо в лицо, но каким-то образом ему все же удалось нисколько не удивиться, когда он убрал ее, чтобы осмотреть. — Что это?
— Моя тетя Минеко оставила для тебя.
Тодороки на мгновение растерянно уставился на них, а затем поднял глаза на него. — Откуда она узнала мой размер?
— Дьявол работает быстро, но она работает еще быстрее, — сказал он, закончив распаковывать вещи. — Она, вероятно, сняла с тебя мерки после того, как их снял мой дядя Тайки.
Тодороки все еще выглядел немного озадаченным, но больше ничего не сказал, пока убирал шелковую пижаму вместе с остальной одеждой.
Они вдвоем по очереди пользовались ванной, чтобы подготовиться к ночи. Обычно, даже зимой, Бакуго спал в боксерах и майке, но в этой ситуации подумал, что будет лучше, если он тоже переоденется в спортивные штаны. Тодороки был одет в простую белую футболку и серые клетчатые пижамные штаны и подавил зевок, забираясь в постель, чтобы устроиться поудобнее. Это зрелище заставило Бакуго подавить собственный зевок, и тот факт, что это его раздражало, должно быть, был очевиден, поскольку он краем глаза уловил легкую ухмылку другого парня. Когда он посмотрел, чтобы смерить Тодороки взглядом, он был застигнут почти врасплох тем, насколько мягким выглядел тот, лицо, как всегда, было пустым, но странно беззащитным, с его двухцветными волосами, разметавшимися по подушке, и едва заметными кругами усталости, оттеняющими кожу под глазами. Он понял, что стоял там, вероятно, слишком долго, когда Тодороки моргнул, освобождая его от странного хода мыслей. Прочистив горло, Бакуго подключил свой телефон для зарядки и засунул его под подушку, прежде чем отправиться в постель самому.
— Если ты прикоснешься ко мне, я оторву твои гребаные руки, — предупредил он, неохотно забираясь под одеяло.
— Принято к сведению, — и снова Тодороки остался невозмутим его угрозами и потянулся к лампе рядом с ним, чтобы выключить ее.
В темноте, лежа спиной к Тодороки, Бакуго был уверен, что будет напряжен и не сможет уснуть, но обнаружил, что это не так. Странно, но, несмотря на то, что он был слишком осведомлен о его присутствии, ровное дыхание Тодороки успокоило его так, как он не думал, что это возможно. Он почувствовал, что расслабляется, и на мгновение ему показалось, что он действительно сможет заснуть относительно быстро. По крайней мере, так было до тех пор, пока Тодороки не нарушил молчание.
— Спокойной ночи, Кремчик.
Без колебаний Бакуго развернулся и ударил Тодороки подушкой прямо в лицо. Он подумывал задушить его, но из-под подушки донесся приглушенный смешок, и Бакуго почувствовал, как его сердце сжалось от этого звука.
Агрессивно перевернувшись на бок, с все еще колотящимся сердцем, Бакуго начал сомневаться, что переживет эту ночь, не говоря уже о неделе.
