Леденцы и рождественские крекеры // Candy Canes And Christmas Crackers

Когда Бакуго впервые проснулся, это было в приятной туманной дымке, и он даже не потрудился открыть глаза, вместо этого решив потянуться и зарыться лицом поглубже в теплую подушку с удовлетворенным вздохом. Обычно он был не из тех, кто спит, так как предпочитал рано начинать свой день, а также из-за своей склонности не иметь возможности снова заснуть, как только он просыпался хоть чуть-чуть. На этот раз, однако, он был настолько расслаблен, что смог снова погрузиться в лучший сон, который у него был за долгое время. Когда он проснулся во второй раз, его мозг зарегистрировал, что его подушка дышит. Глаза Бакуго резко открылись, и, к своему ужасу, он понял, что в какой-то момент ночью, должно быть, накрыл собой другого парня. Он был наполовину сверху на Тодороки, обхватив его рукой за туловище и аккуратно подложив голову под подбородок. На мгновение Бакуго застыл на месте, в то время как Тодороки продолжал тихонько похрапывать, а свет раннего рассвета просачивался через окна. Затем он внезапно пришел в действие, его разум догнал тело, и он бросился прочь от Тодороки так быстро, как только мог, в результате чего он ударился головой об одно из перил кровати и неуклюже упал с кровати. — Блядь! — он на мгновение обхватил голову руками, ожидая, пока пройдет боль, но вздрогнул, когда услышал шорох простыней. Бакуго осторожно выглянул из-за края кровати, но увидел, что, к счастью, Тодороки все еще спал и просто глубже зарылся в одеяла. Он испустил вздох, хотя даже не подозревал, что задерживал дыхание, и с облегчением думая, что парень с двухцветными волосами ничего не узнает о том, что произошло. На мгновение воцарилась тишина, пока он ошеломленно смотрел на парня, раскинувшегося на подушках, свет, проникающий сквозь прозрачные занавески на окне, заставлял Тодороки выглядеть так, будто он вышел прямо из какой-то сказочной сцены. Когда Бакуго понял, что слишком долго пялился на плюшевые приоткрытые губы парня, он покачал головой, игнорируя боль, которую вызвало это действие. Он вскочил на ноги и ретировался в ванную, слишком громко хлопнув за собой дверью. Он прислонился к ней на мгновение, глубоко вздохнув и слегка ударившись головой о дверь позади себя, когда успокаивался. Поймав свое отражение в зеркале, он нахмурился, увидев, что его щеки покраснели как свекла. Он не должен был так себя вести, убегать, как какой-то трус, из-за Шото Тодороки из всех людей. Вместо того, чтобы пытаться разобраться в том, что могло его так взволновать, Бакуго решил включить душ и попытаться восстановить свой обычный утренний распорядок, одновременно выкидывая из головы мысль о своем однокласснике, спящем по другую сторону двери. Войдя в душ, он почувствовал, что расслабляется под теплой водой, и вздохнул с облегчением, массируя заднюю часть шеи, снимая напряжение с плеч. Как и везде в доме, ванная была безупречно чистой, его тетя не жалела средств, и Бакуго решил дать себе время насладиться отличным напором воды из душа. Ему не потребовалось много времени, чтобы собраться с мыслями. На самом деле, помимо того, как неловко он проснулся, он должен был признаться себе, что прошло много времени с тех пор, как он в последний раз так хорошо спал. Обычно Бакуго спал довольно беспокойно, и ему было не привыкать просыпаться посреди кошмара. Так было не всегда, и, оглядываясь назад, он, вероятно, мог бы точно определить начало, когда его поймал этот чертов илистый монстр. Ночью после того инцидента он проснулся, хватая ртом воздух, сопротивляясь желанию почесать шею, когда у него возникло призрачное ощущение того, что эта грязь все еще остается на его коже. С тех пор кошмар стал повторяющимся явлением, но, по крайней мере, в то время он был на управляемом уровне, когда он мог просто стряхнуть его. Настоящая проблема началась после инцидента в районе Камино. В то время после своего спасения, когда он вернулся домой, Бакуго почти не мог заснуть. Он не мог избавиться от ощущения опасности, заставлявшего его быть почти постоянно начеку. Чувство борьбы или бегства не отключалось, и ночью вместо того, чтобы спать, Бакуго просто становился все более недовольным собой, поскольку он оставался бодрствующим и пялился на свою дверь. Удивительно, но некоторое облегчение пришло в виде переезда в общежития. В то время как все взволнованно приветствовали друг друга и были готовы показать свои комнаты, его веки начали тяжелеть от ощущения безопасности рядом с другими героями на тренировке. Хотя это был уровень доверия к ним, который он поклялся никогда не признавать вслух, он был абсолютно уверен, что его близкие друзья уже знали об этом. В то время он прямо сказал, что предпочел бы пойти к черту в постель, чем участвовать в том тупом дерьме, которым они занимались, и пошел в свою комнату. Он заснул, как только его голова коснулась подушки, наконец-то почувствовав некоторую безопасность в виде своих одноклассников, болтающих в коридоре о своем конкурсе на украшение. Даже по сей день он обнаружил, что предпочитает ложиться спать пораньше вечером, чтобы звуки других людей в общежитии могли убаюкать его. Бакуго поморщился, когда во время мытья головы его пальцы нащупали небольшую шишку на голове, воспоминания о том, как он ударился головой этим утром, вернули его к реальности. Он тихо выругался, досадуя на себя за то, что вообще пошел по этому пути мыслей. Он решил списать то, насколько хорошо он отдохнул, на тот факт, что там присутствовал другой человек, а вовсе не на то, что упомянутый человек был Тодороки. Осознав, как долго он был в душе, Бакуго быстро справился с остальным и вышел, чтобы высушить волосы полотенцем до их естественного пушистого состояния. Он поморщился, когда уловил сильный цветочный запах шампуня, который его тетя оставила для него в ванной. Он быстро сделал мысленную заметку, чтобы в следующий раз не забыть взять из сумки свое обычное мыло. Обернув полотенце вокруг талии, он открыл дверь и вышел, проводя рукой по волосам в попытке немного их уложить. Он поднял глаза только тогда, когда услышал тихий вздох, когда шел к комоду. Думая, что Тодороки все еще спит, он не ожидал увидеть парня, сидящего прямо в постели. Бакуго перевел взгляд с его волос, которые представляли собой спутанную мешанину красного и белого, на его гетерохромные глаза — широко раскрытые и сверлящие дыру в груди Бакуго. Он почувствовал, как жар пополз вверх по его шее, и подсознательно выпятил грудь, готовясь использовать свой лучший взгляд. — На что ты смотришь? — в тот момент, когда Бакуго заговорил, взгляд Тодороки сразу же метнулся к его глазам, прежде чем быстро отвести взгляд. Румянец выступил на щеках Тодороки, а также на кончиках ушей, что в сочетании с его растрепанным видом заставило сердце Бакуго подпрыгнуть к горлу. — Ах, извини… я не… я просто… я проснулся, и ты появился у меня на пути. — Неважно, — Бакуго прервал его, бросив полотенце, которое было обернуто вокруг талии, в лицо парня, прежде чем он повернулся, чтобы одеться. Он действительно почувствовал некоторое удовлетворение, когда услышал приглушенный звук удивления, донесшийся со стороны Тодороки. Он мог сказать, что парень лжет, но, похоже, не стоило тратить время на то, чтобы вытягивать из него правду, поэтому он решил проигнорировать это. Как только он натянул боксеры, он почувствовал, как полотенце с мокрым шлепком ударило его прямо по спине, и, как ни странно, он почувствовал, что слегка улыбается, когда тихо фыркнул. Он влез в свои выцветшие джинсы, которые каким-то образом все еще оставались у него после стажировки с Бест Джинсом, и снова повернулся лицом к Тодороки, застегивая их. Глаза Тодороки проследили за движением его рук, прежде чем вернуться к красным глазам Бакуго. — Я собираюсь… — Тодороки тяжело сглотнул, прежде чем внезапно спрыгнул с кровати и встал на ноги. — Мне нужно в душ. Он сказал это быстро, его пристальный взгляд в последний раз скользнул по Бакуго, прежде чем быстро пройти мимо него в ванную. Бакуго смотрел ему вслед, наслаждаясь тем, что обычно невозмутимый парень вот так заикается. Даже если он понятия не имел, почему. — Иди отсюда, — Тодороки не ответил на колкость и просто закрыл за собой дверь, оставив Бакуго без рубашки и в замешательстве посреди комнаты. Он бросил последний растерянный взгляд на дверь ванной, прежде чем пожать плечами и поискать что-нибудь теплое, чтобы надеть. Он остановился на мягком вязаном свитере, который был черным на плечах и переходил в серый внизу. Он взглянул в зеркало и счел, что это достаточно хорошо, чтобы понравиться членам его модной семьи, а затем направился из своей — ну, его и Тодороки — комнаты. Как только он спустился вниз, его встретил хаос в виде близнецов, пробежавших мимо него, держа тарелку с горой бекона на ней. Они хихикали над беконом, который горстями отправляли в рот, а когда проходили мимо Бакуго, Чихо слегка помахала Бакуго в знак приветствия свободной рукой. Он коротко кивнул и взял несколько ломтиков бекона с тарелки, когда они проходили мимо. Благодаря этому между ними был заключен молчаливый договор о том, что ценой благоразумия Бакуго было то, что он схватил. Не прошло и минуты, как их отец, Наоко, бросился за ними по коридору, заставив их издать визгливый смех и побежать быстрее, как будто они были маленькими велоцирапторами. Они взялись за руки, и появилось плотное покрывало тумана, обвиваясь вокруг них, как защитный барьер, и только их смех был слышен, когда они исчезли. Дядя Наоко пробежал мимо Бакуго в туман, как будто он делал это тысячу раз, а может, и больше, в попытке поймать своих детей. Бакуго решил оставить его в покое и вместо того, чтобы помочь, направился на кухню, где, как он знал, тише, так как там были только его отец и дедушка. Как и ожидалось, когда Бакуго вошел, он увидел, что его дедушка взбивает тесто в миске, в то время как яйца, бекон, сосиски и картофельные оладьи шипят на плите. Не говоря ни слова, Бакуго подошел, запихивая в рот то, что осталось от горсти бекона, и схватил лопатку, чтобы перевернуть омлет. — Ты теряешь хватку, старик, — прокомментировал Бакуго с набитым ртом. Омлет едва не подгорел, но он перевернул его вовремя, чтобы он стал идеально золотисто-коричневым. Его дедушка издал один из своих фирменных раскатистых смешков, прежде чем сказать: — Да ладно. Ты же знаешь, я делал это на глаз. — Ты уверен? У тебя чертовски толстые очки. — Ты не будешь смеяться, когда твое зрение тоже начнет ухудшаться. Мы, Бакуго, ни хрена не видим к пятидесяти годам. Надеюсь, тот факт, что у тебя есть гены твоей мамы, поможет тебе, — пошутил он, поставив миску, которую держал, и подошел, чтобы встать рядом со своим внуком. — Теперь смотри и учись. Он взялся за ручки двух разных сковородок с омлетом и в то же время подбросил их в воздух, обнажив идеально приготовленную сторону яйца. — Просто вернись к своим вафлям. Я справлюсь, — пробормотал Бакуго и легонько подтолкнул дедушку обратно к его старой вафельнице, а затем принялся за приготовление завтрака. Дедушка улыбнулся ему и снова взял тесто, чтобы начать выкладывать первую вафлю. Его дед был известен тем, что готовил лучшие вафли, и существовало негласное правило, что только ему разрешалось готовить это блюдо на семейных сборищах, поскольку никто другой не умел делать это так, как он. Он даже всегда заботился о том, чтобы использовать свою собственную чугунную вафельницу, которая, вероятно, была такой же старой, как и сам мужчина. Некоторое время они вдвоем работали, просто болтая о времени, проведенном Бакуго в школе с тех пор, как он в последний раз видел дедушку. По мере того, как гора вафель рядом со стариком росла, очевидно, росло и его любопытство, поскольку после небольшой паузы он спросил: — Так что же такого особенного в этом мальчике, что заставило тебя отказаться от своей целомудренной жизни? Бакуго чуть не подавился собственной слюной, и ему потребовалось все усилия, чтобы не закашляться, когда он прохрипел: — Прости? Его дедушка, должно быть, принял его ответ за гнев, поскольку он мягко пояснил: — Не пойми меня неправильно, Шото фантастический. Мне нравится, когда он рядом, он довольно забавный, но ты был совершенно настроен… как бы это сказать… ах, не хотел, чтобы кто-то «тормозил тебя». Бакуго почувствовал, как паника закипает у него под кожей от такого вопроса, зная, что ему придется солгать своему дедушке, и он с тревогой потыкал лопаткой в несколько картофельных оладий. Придумать что-то убедительное тоже было непростой задачей. Тодороки всегда, блядь, постоянно испытывал его, и это приводило в бешенство. Бакуго каждый божий день доводил себя до предела, пытаясь опередить его, но он всегда обнаруживал, что Тодороки соответствует его темпу. То, как они противостояли друг другу на каждом спортивном фестивале, было доказательством этого. Однако он должен был признать… что в погоне был некоторый азарт. Он почувствовал, как тревога отступает, когда понял, что знает, что сказать своему дедушке. — Ты сам сказал… Мне нужно было найти кого-то, кто мог бы не отставать от меня. Я нашел. Глаза его дедушки смягчились, когда он посмотрел на него, и с чистой искренностью он сказал: — И я рад, что ты это сделал, Кремчик. Блядь, он чувствовал себя таким куском дерьма. Все, что он мог сделать, это отрывисто кивнуть, проглатывая чувство вины, которое только усугубилось улыбкой, которую дедушка подарил ему в ответ. Он быстро отвернулся и старался не думать о том, какой будет его реакция, когда он услышит, что Бакуго и Тодороки расстались через пару недель. Бакуго надеялся, что его семья не собирается привязываться или что-то в этом роде.

***

Бакуго ставил тарелку с колбасой на обеденный стол, когда Тодороки, наконец, вошел в комнату, выглядя слегка ошеломленным среди шума и суеты энергичной семьи Бакуго. Прожив в общежитии с Тодороки в течение многих лет, он знал, насколько тот не был активным по утрам, и это было чрезвычайно очевидно, когда Тодороки стоял среди семьи, все из которых от природы были ранними пташками. Тодороки был одет в темные брюки и белую рубашку с воротником, поверх которой он надел мягкий темно-серый свитер. Бакуго поморщился, когда увидел, что часть воротника беспорядочно подвернута под себя, и глаза другого парня встретились с его глазами, когда Бакуго подошел, вытаскивая оскорбительный кусок ткани, чтобы разгладить его должным образом. Он не мог сказать, что означал взгляд, брошенный на него Тодороки, и вместо этого сосредоточился на том факте, что свитер оказался таким мягким, как он и ожидал. — Черт возьми, тебе потребовалось достаточно времени, чтобы спуститься сюда. А теперь помоги мне накрыть на стол, тебе придется потрудиться ради еды. Тодороки открыл рот, чтобы ответить, но Бакуго не дал ему шанса, прежде чем развернуться на пятках и отправиться обратно на кухню, чтобы взять еще подносы с едой. Мэй, очевидно, наблюдавшая за всем этим, дернула бровью, и он толкнул ее, проходя мимо, заставив ее рассмеяться, когда жена Рику, Джин, помогла ей удержаться, чтобы она не упала. Юки, которая в объятиях Рику сосала кусочек апельсина, громко взвизгнула и захихикала, глядя на них, уронив свою дольку апельсина, чтобы радостно захлопать в ладоши, как будто прося, чтобы это повторилось. На кухне его отец был занят мытьем посуды, в то время как дедушка пытался объяснить Сатоми свой секрет приготовления вафель, чистя вафельницу. Волосы Сатоми были фиолетовыми, что означало, что она была расслаблена, но когда Бакуго кивнул ей в безмолвном «доброе утро», они позеленели от счастья, хотя она и пыталась вести себя невозмутимо. Он пошел, чтобы взять несколько подносов, ожидавших на столе, когда почувствовал руку на своем бедре и теплую грудь, прижавшуюся к спине. Мимо него протянулась рука за стопкой тарелок, и Бакуго повернул голову, почти инстинктивно отпрянув назад от того, как близко его лицо было к лицу Тодороки. Он почувствовал, как жар приливает прямо к лицу, и в кои-то веки обнаружил, что не может придумать, что сказать. Его взгляд на мгновение метнулся к губам Тодороки, но тут же вернулся к его глазам, которые смотрели на него с любопытством. Его рука переместилась с бедра Бакуго на поясницу, когда он с любопытством наклонил голову и прокомментировал: — Сегодня ты пахнешь по-другому. Бакуго на мгновение запнулся, чувствуя, как его щеки покраснели еще сильнее, прежде чем возмущенно ответил: — Что ты имеешь в виду? Тодороки слегка сморщил нос, что, как Бакуго признал, было довольно мило, и сказал: — Ты… пахнешь по-другому? — Блядь, и как я обычно пахну? — Тодороки, казалось, на мгновение задумался над его вопросом. — Не уверен, но не цветочно, — наконец ответил он, а затем после паузы добавил: — Думаю, что-то… пьянящее… И, конечно, запах жженого сахара. Бакуго понял, что его губы приоткрылись в недоумении, и он закрыл рот достаточно быстро, чтобы его зубы клацнули, когда он попытался мысленно вычислить, что, черт возьми, это значило. Именно тогда он понял, что они вдвоем привлекли внимание всех в комнате. Отец Бакуго выглядел ошеломленным и забыл выключить воду в раковине, застыв от удивления, когда мыл посуду. Сатоми пыталась смотреть куда угодно, только не на них, и ее лицо слегка покраснело. Затем был его дедушка, который в данный момент ухмылялся и слегка подмигнул ему, когда увидел, что привлек его внимание. Бакуго заметил, насколько близко они с Тодороки все еще стояли, и что другой парень все это время держал руку у него на спине. Он почувствовал, как в панике вспотели его ладони, и почувствовал, что ему нужно немедленно убираться из этой комнаты. — Неважно, заткнись, — это было все, что он слабо сумел сказать, прежде чем сбежать. Он даже забыл взять с собой подносы с едой и оставил Тодороки стоять в замешательстве с тарелками в руках посреди кухни. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди, и не понимал, какого черта он так себя ведет. Он не был чертовым трусом, он не должен был убегать каждый раз. Он прислонился к стене в коридоре и издал разочарованный звук, одной рукой крепко вцепившись в волосы, пытаясь понять, откуда взялось это внезапное неконтролируемое чувство. Он чуть не убежал, когда услышал шаги, но расслабился, когда увидел, что это был всего лишь его отец. — Ты в порядке? — спросил он, и когда Бакуго натянуто кивнул, он встал рядом с ним, прежде чем сказать: — Тебе не обязательно лгать, сынок. Бакуго удивленно поднял глаза и попытался скрыть панику, которую чувствовал внутри. Неужели его отец узнал о лжи? Он попытался вспомнить, что он мог сделать не так. Да, они с Тодороки не очень хорошо притворялись парой, но действительно ли его отец так быстро понял, что это ложь? — Знаешь, любовь — это не слабость, и проявление привязанности не заставит никого из нас думать о тебе хуже, — его отец положил руку в знаке поддержки ему на плечо и сжал, прежде чем позволить ей упасть обратно, зная предел Бакуго в физическом контакте. — Тебе позволено проявлять близость со своим парнем среди всех нас. Я знаю, что никто в этом доме не собирается осуждать тебя. Мы все очень рады за тебя и Шото. На мгновение Бакуго был совершенно ошеломлен, он вообще этого не ожидал. Его горло сжалось, но он проглотил это чувство и вернул себе обычное раздраженное выражение лица. — Отвали, мне ни на что не нужно ничье чертово разрешение. Его отец улыбнулся: — Я знаю. А теперь, как насчет того, чтобы пойти позавтракать? Отец ушел, предположительно, в столовую, но Бакуго немного задержался в холле, наслаждаясь ощущением одиночества на мгновение. Он оттолкнулся от стены и направился в ту же сторону, размышляя над тем, что сказал его отец. Когда он вошел в столовую, то увидел, что почти все сидели за столом, включая Тодороки, который, казалось, клевал носом, заставляя сердце Бакуго биться чаще при виде этого. Его мама положила руку на плечо Тодороки и поставила перед ним кружку черного кофе. Парень, казалось, воспрянул духом и с благодарностью принял ее, сказав что-то, чего Бакуго не расслышал, но это заставило его маму громко расхваливать, какой он милый. Бакуго знал, что пустой стул рядом с Тодороки, должно быть, был оставлен для него, и по пути он схватил со стола банку с рафинадом. Он поставил ее перед Тодороки, который удивленно посмотрел на него, когда он плюхнулся на стул. — Разбавь свой кофе сахаром, как ты обычно делаешь, но, черт возьми, не вини меня, если у тебя возникнет диабет, — единственное объяснение, которое он дал, накладывая яичницу себе на тарелку. Тодороки мягко улыбнулся ему, и как бы сильно Бакуго этого ни хотел, он обнаружил, что не может отвести взгляд. — Спасибо. — Не за что.

***

Если не считать того, что Айри с громким шлепком швырнула вафлю в лицо Мэй, завтрак прошел без происшествий. Масато, несмотря на то, что ему было всего пять лет, каким-то образом умудрялся есть больше, чем кто-либо другой. Маленький мальчик был полон энергии, и тетя Хиса, казалось, беспокоилась о том, как это может повлиять на его причуду, пока они были на прогулке. Взрывы и легковоспламеняющиеся рождественские елки не совсем сочетались, но в надежде, что ему будет трудно дотянуться до пупка, тетя Хиса укутала его. Свежий снежный покров покрыл землю снаружи, и холодная погода заставила всех облачиться в куртки и ботинки в фойе. Бакуго махал руками, пока тетя Акасуки попыталась надеть на него наушники, когда он велел сумасшедшей отвалить. Это движение отвлекло близнецов настолько, что их мать, Рин, смогла надеть им на руки перчатки, которые эти двое презирали из-за их общей причуды. Бакуго наконец-то пошел навстречу своей тете, натянув черную вязаную шапочку поверх своих непослушных волос. Тодороки просто надел свою ту же тонкую куртку, в которой прибыл, заставив Бакуго задуматься, действительно ли это все, что у него было. Его мама, казалось, тоже заметила это, так как она посмотрела на предмет одежды и сказала: — Шото, это действительно твоя куртка? — Эм, да? — он теребил низ своей куртки, выглядя смущенным, будто ему только что задали какой-то вопрос с подвохом. Это привлекло всеобщее внимание, и на мгновение все прекратили свои занятия, чтобы посмотреть на Тодороки. Они на мгновение замерли, прежде чем внезапно бросились за более теплой одеждой для него. Бакуго ущипнул себя за переносицу и вздохнул, зная, что, поскольку большая часть его семьи была в индустрии моды, они не собирались делать это просто. На самом деле, его дядя Тайки раскинул руки, как бы призывая всех дать ему пространство, и критически оглядел Тодороки. Мужчина внезапно щелкнул пальцами и сказал: — Я понял. С этими словами он поправил очки, прежде чем выбежать из комнаты, а Тодороки наблюдал за этим в полном недоумении. Дядя Тайки был очень эксцентричным человеком, и именно это, по словам тети Акасуки, было первым, что привлекло ее к нему, когда она впервые начала работать в его дизайн-студии. Тетя Хиса стянула с Тодороки куртку, не обращая внимания на его протесты о том, что тонкая куртка ему вполне подойдет, а тем временем тетя Минеко достала пару красивых черных кожаных перчаток, которые подходили к черным ботинкам, которые он уже носил, и одела их на руки Тодороки, несмотря на его настойчивость, что в этом не было необходимости. Дяде Тайки не потребовалось много времени, чтобы вернуться с сумкой для одежды, перекинутой через руку. Он поднял сумку и с размаху расстегнул ее, заставив тетю Акасуки взволнованно захлопать в ладоши, когда из нее показался длинное и элегантное светло-серое пальто. — Ой! Это просто идеально! — Джин ахнула и прижала руку к груди. Это чувство, казалось, разделяли все в комнате, поскольку они также пели дифирамбы дяде Тайки, пока он доставал пальто из сумки. У Тодороки не было выбора, так как семья Бакуго собралась вокруг него, убеждая его примерить. Казалось, он на мгновение восхитился тканью, проведя по ней руками, прежде чем, наконец, надеть одежду. В качестве последнего штриха Бакуго снял свой собственный черный шарф и, не предупредив Тодороки, обернул его вокруг шеи. Парень уставился на него почти с благоговением, когда он завязал шарф и разгладил его, прежде чем отступить назад. Бакуго признал, что его семья проделала хорошую работу, Тодороки выглядел так, словно только что вышел из какого-то журнала, в котором демонстрировалась зимняя коллекция. Тодороки вывел Бакуго из оцепенения, сказав: — Ты заберешь этот шарф, как только тебе станет холодно. Он нахмурился: — Иди нахуй. Это только заставило Тодороки улыбнуться и ответить: — Тебе всегда удается говорить самые милые вещи, Кацуки. Волна смеха прокатилась по его семье, и Бакуго покраснел от напоминания о том, что они были там. — Давай, Кац, твой парень сейчас выглядит совершенно не в твоей лиге! Тебе нужно хотя бы сменить эти джинсы, они такие старые! — прокомментировала Айри и, прищурившись, посмотрела на его джинсы. — Они все потертые, и на них пятно… подожди, это пятно крови?! — Дотронешься до моих джинс, и я убью тебя, — он оттолкнул ее руку, когда она сразу же потянулась к джинсам. — Они с одной из моих стажировок. Дядя Тайки напевал, прежде чем сказать: — Да, я узнаю работу Бест Джинса где угодно. Жаль, что ты не был с ними более осторожен. — Я сражался с злодеями в них! Чего, черт возьми, ты ожидал? — Бакуго в отчаянии скрестил руки на груди. — Неважно, давайте просто пойдем уже. Такими темпами все хорошие деревья разберут. Это, казалось, взбодрило всех, поскольку они вспомнили, что у них есть планы, и поторопились закончить собирать вещи, чтобы уйти. Бакуго не стал их дожидаться и резко развернулся, чтобы выйти на улицу, а Тодороки не отставал от него. Другой парень, казалось, почти расслабился, как только они вышли на холод, и он посмотрел на свежий снег с каким-то выражением признательности на лице. Бакуго обнаружил, что это его странно очаровало. Однако этот момент длился недолго, поскольку его семья выскочила за дверь, крича друг на друга из-за того, кто в какой машине едет и на каком сиденье сидит. Казалось, что Сатоми и Айри вот-вот подерутся из-за того, кто поедет спереди, и волосы Сатоми покраснели от гнева. Бакуго собирался подтолкнуть этих двоих к драке, но не успел, так как его мама положила руку на плечо Тодороки и сказала: — Давай. Ты поедешь со мной, нам есть о чем поговорить. Он знал, что его мама не угрожала намеренно, потому что, если бы это было так, Тодороки бы знал, но другой парень все равно послал ему панический взгляд, когда мама Бакуго потащила его к одному из фургонов. Бакуго пошел за ними, чтобы спасти Тодороки от необходимости терпеть эту поездку в одиночку, но внезапно его схватили за обе руки, и Мэй и Рику понесли его к другой машине. — Не думай, что так легко от нас отделаешься, Кац! — напевала Мэй. — Ага! — Айри насмешливо произнесла вторую «а». — Нам тоже есть о чем поговорить. Я уверена, что Шото будет в порядке без тебя. — Да, вы были довольно сильно привязаны друг к другу с тех пор, как приехали. Не дали нам времени наверстать упущенное, — добавил Рику. Бакуго вырвался из их хватки и поправил свою кожаную куртку, свирепо глядя на них. — Тут, блядь, не о чем говорить! Все трое посмотрели друг на друга, прежде чем снова повернуться к нему с одинаковыми недоверчивыми взглядами. — Это чертовски смелое заявление, когда ты попал в новости из-за ареста злодея, с которым даже у профессионалов были проблемы. Бакуго резко повернул голову и увидел Сатоми, стоящую позади него. Он бросил на нее благодарный взгляд, а затем указал на нее, одновременно глядя на других своих кузенов. — Видите, об этом я и буду говорить. Мэй надулась. — Да ладно, это скучно! Расскажи нам о своем первом поцелуе с Шото. Бакуго опустил руку и просто уставился на Мэй с выражением изумленного осуждения, прежде чем просто сказать: — Нет. — Ну, я, например, хочу услышать и то, и другое, так что давайте поедем, пока Масато не попытался уговорить Кацуки поехать с ним, — сказала Айри. Айри открыла дверь на переднее пассажирское сиденье, но прежде чем она смогла сесть в машину, Сатоми пронеслась мимо нее, быстро забралась на сиденье, захлопнула дверь и заперла ее. Айри закричала на нее и постучала в окно, но Сатоми просто самодовольно прижалась лицом к стеклу, корча гримасу сестре и наслаждаясь ее разочарованием. Рику просто рассмеялся и пошел занимать водительское место, в то время как Мэй затащила Бакуго в машину, будто это было похищение. При этом странном повороте событий он поймал себя на том, что хочет, чтобы в машине были только он и Тодороки, как раньше.

***

Как только Рику припарковал машину, Бакуго потянулся через Айри, открывая дверь, и он нырнул мимо нее, вышел из машины, плавно потянувшись и перекатившись, прежде чем встать и пуститься бежать. После того, как его прожарили на гриле третьей степени, он не хотел проводить там больше ни секунды, и не так уж редко это желание появлялось после поездок на машине со своей семьей. Всего за двадцать пять минут езды на машине ему удалось уклониться от большинства вопросов о его отношениях с Тодороки, в основном благодаря Сатоми, которая жаловалась на тему, прежде чем сменить ее на что-то более интересное, например, ограбление банка, которое он недавно остановил, или что он думает о текущем рейтинге героев. Тем не менее, время, проведенное в тесноте между Мэй и Айри, заставило его осознать, насколько сильно им с Тодороки, возможно, действительно нужно поговорить о какой-то предыстории этих фальшивых отношений. Он был оторван от своих мыслей, когда его внимание привлекли фары, и он понял, что прямо на него едет машина, заносящаяся на заснеженной парковке. Повинуясь инстинкту, Бакуго подпрыгнул и приземлился на ноги на капот остановившейся машины. Окно со стороны водителя опустилось, и его собственная мама высунула из него голову. — Я надеюсь, ради твоего же блага, что ты не помял мой гребаный капот! Смотри, куда идешь, тупица, я воспитывала тебя лучше. — Может быть, научишься, блядь, водить машину! — огрызнулся он на нее в ответ, благополучно спрыгнув с машины обратно на землю. — Ты в порядке? — Бакуго поднял глаза и увидел, что Тодороки тоже высунул голову из окна. Его лицо было нейтральным, но в глазах, казалось, читалась настоящая тревога. — Я в порядке, сотри это выражение со своего лица. На этот раз старая карга даже не ударила меня. — …На этот раз? Его мама еще больше высунулась из окна, легонько шлепнула Бакуго по затылку и сказала: — Будь с ним поласковее, у него чуть не случился сердечный приступ. Теперь подвинься, чтобы я припарковалась. Бакуго потер затылок и закатил глаза, делая шаг назад, чтобы она могла заехать на парковочное место, когда подошли его кузены. Бакуго почувствовал, что его телефон завибрировал, и, вытащив его из кармана, увидел уведомление от Сатоми в Snapchat. В замешательстве нахмурив брови, он открыл приложение и увидел видео, на котором он бежит через парковку, а его кузены кричат, когда он запрыгивает на фургон своей мамы. Видео медленно приближалось к нему, пока он спорил с мамой, а вокруг видео была рамка с надписью «Желаю вам самых счастливых праздников». Он застонал, когда увидел, что она также добавила это в свою историю в Snapchat. — Спасибо за это, — саркастически сказал Бакуго. — Без проблем, — Сатоми задумчиво пожевала жвачку, прежде чем добавить. — Невероятно, что именно о тебе нам приходится беспокоиться на парковках, когда нам нужно присматривать за четырьмя маленькими детьми. — Слушай сюда, маленькая мисс Крушащий Бенджамин… — Она права, — Бакуго чуть не подпрыгнул, когда понял, что Тодороки был прямо рядом с ним. — Тебе, наверное, следует быть более осторожным. Бакуго фыркнул. — Умоляю, ты регулярно бросаешь в меня куски льда, которые больше, чем этот фургон. — Что сделало бы ситуацию еще более неловкой, если бы в конечном итоге ты пострадал на парковке на ферме деревьев. Сатоми действительно улыбнулась, когда Тодороки сказал это, но скрыла это, надув пузырь своей жвачкой и лопнув его. Судя по полуулыбке на лице Тодороки, он все же увидел. — Неважно, давайте просто найдем чертово дерево, чтобы мы могли убраться отсюда к чертовой матери, — Бакуго уже был сыт по горло семейными прогулками. Подобные вещи никогда не заканчивались хорошо, учитывая характер его хаотичной семьи. Маленькие дети уже радостно тащили всех ко входу на ферму деревьев, взволнованные таким важным выбором. Юки взвизгнула, когда увидела своего отца через дорогу, и заерзала в объятиях Джин. Рику ухмыльнулся и начал притворяться, что подкрадывается к маленькой девочке, и она в волнении прикрыла глаза. Когда Рику появился позади Джин и сказала «Бу!», малышка совершенно дико захихикала и потянулась к своему папе, который с любовью забрал ее из рук мамы. Рику иногда мог быть придурком, но, по крайней мере, из него получился неплохой отец. Процесс поиска деревьев всегда был большой проблемой для семьи Бакуго, так как все были настолько чертовски самоуверенны, и поэтому было почти невозможно договориться об одном дереве. Большую часть времени им приходилось проводить очень тщательное голосование, чтобы принять решение, и тот, кто наберет большинство, будет выбирать дерево, с которым они вернутся домой. Однако это не обходилось без аргументов, потому что если и было что-то, чем славилась его семья, так это упрямство. В одно незабываемое Рождество Бакуго был так расстроен тем, что елку, которую он хотел, не выбрали, что взорвал основание ствола, чтобы снести ее, чтобы они были вынуждены ее купить. Они провели то Рождество с елкой, которая частично сгорела с одной стороны, но, по крайней мере, он добился своего. Когда они вошли на ферму деревьев, Бакуго задержался с Тодороки, в то время как его семья разошлась, чтобы взглянуть на различные варианты, которые были в этом году. Рику держал Юки за обе руки, когда она, пошатываясь, шла, громко бормоча, пока ее отец не подхватил ее на руки, а Джин наблюдала за этим с улыбкой. Тем временем близнецы почти сразу же убежали с Масато на буксире, который споткнулся, прежде чем вскочить и снова побежать за ними. Тетя Хиса беспокоилась о том, как ее сын справится сам, но Наоко и Рин заверили ее, что Дайки и Чихо присмотрят за ним. Сатоми шла рука об руку с дедушкой Бакуго, медленно следуя за детьми и тихо разговаривая друг с другом. Тетя Акацуки, дядя Тайки и тетя Минеко, казалось, все болтали о последних тенденциях моды, но в то же время останавливались, чтобы обсудить каждое дерево и то, как оно будет способствовать внутреннему убранству дома Минеко. Мама Бакуго водила его отца по ферме, указывая на определенные деревья и громко обсуждая каждое из них, но его отец просто улыбался ей, слушая и кивая головой в нужное время. Неуверенные пальцы коснулись его ладони, и Бакуго посмотрел на Тодороки в шоке, когда тот взял его руку в свою, но затем быстро попытался придать своему лицу обычное раздраженное выражение. — Что? Ты здесь заблудишься или что-то в этом роде? — Бакуго многозначительно посмотрел на их сцепленные руки. — Пары обычно держатся за руки? — то, как Тодороки сказал это, прозвучало почти как вопрос, будто он не был по-настоящему уверен. Бакуго резко вздохнул, прежде чем вырвать свою руку из руки Тодороки. На мгновение парень выглядел очень взволнованным, но выражение его лица сменилось замешательством, когда Бакуго вместо этого взял его за другую руку. — Дай мне хотя бы теплую, тупица, — пробормотал Бакуго и обнаружил, что ему нужно отвести глаза от маленькой мягкой улыбки, которую Тодороки подарил ему в ответ. Бакуго сосредоточил свое внимание на поисках дерева, не обращая внимания на то, как горели его щеки, и притворяясь, что это гораздо интереснее, чем парень рядом с ним. Некоторое время Тодороки просто спокойно наблюдал за ним, но затем огляделся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, прежде чем нарушить тишину. — Если кто-нибудь спросит тебя о нашем первом свидании, то я сказал твоей маме, что это было скалолазание… Я знаю, тебе оно нравится, — Тодороки наклонился и тихо упомянул об этом, его плечо коснулось плеча Бакуго. Бакуго подавил дрожь и удивленно посмотрел на него. — Откуда ты это узнал? — Изуку и Киришима упоминали об этом вскользь, — пробормотал парень, отводя взгляд. Бакуго приподнял бровь, но решил не продолжать эту тему, вместо этого проверив дерево. — Что ж, они не ошибаются, — он вздохнул, прежде чем продолжить. — Послушай, если мы хотим, чтобы моя семья оставила нас в покое по поводу наших «отношений», тогда нам придется придумать какую-нибудь историю, чтобы рассказать им. Иначе они никогда, блядь, не перестанут спрашивать и зацикливаться на этом. Если я услышу еще один вопрос, я сойду с ума. Бакуго заметил, сколько сосновых иголок упало с дерева, на которое он смотрел, и поморщился, сочтя это недостойным. Он потянул Тодороки вперед, и парень подчинился, позволив Бакуго вести его по ферме за соединенные руки. Бакуго внимательно следил за всеми членами своей семьи, не желая, чтобы они подслушали их разговор и узнали о плане. — Да, я не уверен, что смогу продолжать уклоняться от вопросов твоей мамы. Она… полна вопросов. О твоей жизни. Бакуго юмористически фыркнул: — Это один из способов узнать. Я бы сказал, преступно невменяемый. — Думаю, нам следует начать с того, как долго мы встречаемся. — Да, «встречаемся», — уточнил Бакуго с помощью воздушных кавычек, и Тодороки закатил глаза, но тем не менее кивнул. — Мы не должны говорить, что слишком долго. Я не хочу, чтобы они думали, что это навсегда, только для того, чтобы узнать, что мы расстались через пару недель. Странное выражение промелькнуло на лице Тодороки достаточно быстро, что Бакуго почти упустил его. На мгновение Тодороки задумался, глядя в зимнее небо и размышляя. — Наверное, было бы странно, если бы ты привел меня, если бы мы только начали встречаться, — наконец сказал он, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на Бакуго. — Может, пару месяцев… как насчет трех? Для Бакуго это показалось очень долго, но у него никогда не было отношений, так что на самом деле любое количество времени казалось ему долгим. На мгновение он задумался, встречался ли Тодороки с кем-нибудь раньше, но выбросил эту мысль из головы. — Отлично. Но я был тем, у кого хватило смелости пригласить тебя на свидание. Брови Тодороки исчезли под челкой. Возможно, это был самый большой шок, который Бакуго когда-либо видел у Тодороки. — Почему это? — Ты сказал, что нашим первым свиданием было скалолазание. Это похоже на дерьмо, которое предложил бы я. Кроме того, именно у меня действительно хватило бы смелости спросить. Тодороки выдохнул через нос и покачал головой, как будто не мог поверить в то, что говорил Бакуго. — Я предложил быть твоим «фальшивым парнем» и придумал идею с альпинизмом. Я почти уверен, что это дает мне «честь» быть тем, кто пригласил тебя на свидание. — Я почти уверен, что никогда не видел, чтобы ты предлагал пойти куда-нибудь. Ты просто следуешь за Деку и его маленьким культом. Трудно поверить, что ты пригласил бы кого-нибудь на свидание, не говоря уже обо мне. Тодороки молчал, что заставило Бакуго обернуться и посмотреть на него. Его щеки слегка порозовели, а рот сжался в жесткую линию, когда он задумчиво смотрел в землю. Это зрелище не понравилось Бакуго, и он вздохнул, на мгновение крепче сжав руку Тодороки в какой-то неубедительной попытке утешить. — Слушай, если ты собираешься дуться из-за этого, то можешь сказать, что это был ты, — пробормотал Бакуго. — Нет… Нет, ты прав. Я бы не стал. Скажем, ты попросил меня отправиться в поход три месяца назад, и я согласился, — Тодороки поднял глаза и встретился взглядом с Бакуго. — Хотя ты не был бы покладист в этом вопросе. Бакуго нахмурился, в то время как на лице Тодороки заиграло веселье, но, как ни странно, Бакуго почувствовал себя намного легче, когда увидел это. Они продолжали обсуждать свои фальшивые отношения, идя по снегу рука об руку друг с другом. Бакуго совсем забыл о задаче найти дерево, вместо этого он сосредоточился на тонких манерах Тодороки, пока тот говорил. Они определились с такими вещами, как-то, что их первый поцелуй состоялся бы под звездами, и что большую часть времени из-за их расписания они не ходили бы на свидания, а оставались смотреть фильмы в общежитии. Бакуго даже предложил, что они могли сблизиться, вовремя совместной учебы. Ему пришло в голову, что он, должно быть, слишком увлекся фантазией, потому что все это действительно звучало… вроде как мило. Бакуго даже не заметил, что они остановились, пока не увидел, как близко к нему был Тодороки. Бакуго мог видеть их дыхание, и его взгляд проследил морозный воздух до пары губ, которые в тот момент показались ему странно привлекательными. Он позволил себе по-настоящему рассмотреть лицо Тодороки; никогда не находясь так близко, он понял то, чего раньше не замечал — например, тот факт, что даже длинные ресницы Тодороки были двух разных цветов. В этот момент Тодороки моргнул, и Бакуго вырвался из своих мыслей, когда эти красивые и совершенно уникальные глаза пристально посмотрели на него. Как раз в тот момент, когда Бакуго начал наклоняться ближе, он услышал хихиканье и быстрые шаги, доносящиеся справа от него. Он быстро повернул голову в сторону шума и услышал резкий вдох рядом с собой, прежде чем парень рядом с ним сделал то же самое. Бакуго увидел две маленькие фигурки, бегущие среди деревьев, и сразу же в его голове зазвучали предупреждающие сирены, поскольку это могло означать только неприятности. — Хэй! Что вы, маленькие засранцы, делаете здесь тайком?! — он прикрикнул на них, и Дайки появился в поле зрения, выглядя слишком невинно. — Тебе действительно не следует ругаться, Кацуки! Ты же знаешь, нашей маме не нравится, когда ты так делаешь в нашем присутствии! — сказал маленький мальчик, прищурив глаза так, что это было почти угрожающе. — Не пытайся, блядь, пробовать со мной эту ерунду, ты уже знаешь, что она не сработает. Теперь у вас есть около десяти секунд на то, чтобы Вторая половина вышла сюда, — когда он сказал это, Чихо тоже вышла, заложив руки за спину и явно что-то скрывая. — Мы просто помогаем с охотой на деревья! — она попыталась защититься, но Бакуго ни на секунду в это не поверил. — Что у тебя за спиной? — Ничего… — Чушь. Что у тебя за спиной? Она перевела взгляд и медленно показала настоящий топор для рубки дров, который она каким-то образом спрятала, несмотря на то, что он был почти такого же размера, как она сама. — Какого хрена, — сказал Бакуго мягко, но с чувством. Затем он перешел на более авторитетный тон и скомандовал: — Положи его прямо сейчас! — Но мы знаем, какое дерево нам нужно, и хотим срубить его сами! Все в порядке, мы будем осторожны! — возмутился Дайки. Бакуго открыл рот, чтобы продолжить отчитывать их, но был прерван Тодороки, сказавшим: — Подождите, где Масато? Глаза близнецов расширились, и они огляделись вокруг, на их лицах появилось чувство вины от осознания того, что их кузена не было с ними. Бакуго почувствовал комок в горле и даже не стал дожидаться реального ответа от близнецов. Он быстро огляделся и увидел участок, где были самые большие деревья. Он услышал крик Тодороки позади себя, но ему было все равно, когда он рванул к группе деревьев и начал взбираться на ближайшее из них. Когда он начал взбираться, Тодороки встал у подножия дерева и крикнул ему: — Что я могу сделать? — Просто оставайся там, пока я не скажу тебе, куда идти! Я справлюсь! — крикнул Бакуго в ответ, уже почти на полпути на дереве. Он всегда был хорош в лазании, с тех пор как был ребенком, поэтому взобраться на эту сосну не представляло для него никакой проблемы, хотя для любого другого это, вероятно, было бы непростой задачей. Должно быть, он сказал это слишком рано, потому что, когда он потянулся за следующей веткой, она была настолько ледяной, что его рука в перчатке соскользнула с нее, чуть не отправив его на землю. Бакуго раздраженно зарычал и зубами сорвал каждую из своих перчаток, бросив их через плечо, совершенно не заботясь о том, куда они упадут. Он продолжал лезть, пока не смог безопасно подняться выше, затем начал осматривать местность в поисках своего потерянного кузена. Ему пришлось прищурить глаза от резкого ветра на высоте, и он чувствовал, как развеваются его волосы, но он изо всех сил игнорировал это. Логически он знал, что с Масато все будет в порядке, но он также знал, что, будучи всего пятилетним ребенком, он боялся оставаться один. Не видя его, Бакуго сделал глубокий вдох, прежде чем крикнуть так громко, как только мог: — Масато! Он ничего не услышал в ответ и крикнул еще несколько раз, в какой-то момент бросив нервный взгляд вниз, просто чтобы убедиться, что Тодороки все еще там и ждет. Наконец, Бакуго смог вздохнуть с облегчением, когда увидел небольшие взрывы, взрывающиеся вдалеке, как фейерверки. Он указал направление и крикнул Тодороки, где был маленький мальчик, и тотчас же начал спускаться по льду и морозу, используя то, что Ашидо назвала своей «тактикой путешествия по морозной зоне». Он сопротивлялся сильному желанию просто спрыгнуть с вершины дерева, потому что знал, что любые взрывы, которые он произведет из своих рук, чтобы остановить падение, скорее всего, подожгут дерево. Хотя, с той скоростью, с которой он спускался, это было бы не намного опаснее. Как только ноги Бакуго коснулись земли, он побежал в том направлении, откуда видел маленький фейерверк. Он не пробежал далеко, прежде чем увидел, что Тодороки направляется в его сторону, скользя по ледяной дорожке с маленьким рыжеволосым свертком на руках. Ребенок крепко сжимал Тодороки, уткнувшись лицом в его плечо, и даже с того места, где он стоял, Бакуго мог видеть, что Масато слегка дрожит. — С ним все в порядке. Просто немного напуган, — сказал ему Тодороки, как только он остановился перед ним. Когда он заговорил, голова Масато почти мгновенно поднялась, и он огляделся, пока его взгляд не остановился на Бакуго. Он издал почти жалобный всхлип и потянулся к своему кузену со слезящимися глазами. Бакуго скорчил гримасу, увидев сопли, идущие из носа ребенка, но все же протянул руки, чтобы Тодороки мог передать его. Масато обвил руками шею Бакуго и крепко вцепился в его кожаную куртку, будто его кузен мог внезапно исчезнуть, если он не будет осторожен. Бакуго слегка подтолкнул его и потер спину, пытаясь успокоить. Тодороки наблюдал с беспокойством, его руки были слегка вытянуты, будто он хотел что-то сделать, но понятия не имел, что именно. Масато спрятал лицо в шее Бакуго, и тот съежился, когда почувствовал, как холодный нос маленького мальчика коснулся его кожи, но продолжал гладить его. — Давай, ты в порядке, сопляк. Я держу тебя, — мягко сказал он. — Это было быстро — послать тот сигнал бедствия. Довольно впечатляюще. Дрожь утихла, маленький мальчик только тихо сопел и икал. Тодороки бросил на Бакуго взгляд, в котором было и удивление, и впечатление одновременно. Бакуго просто слегка пожал плечами, стараясь не слишком сильно толкать ребенка. Масато что-то пробормотал, и Бакуго нахмурил брови, прежде чем сказать: — Я не слышу тебя, когда ты бормочешь, ребенок. Масато поколебался, но затем поднял голову, чтобы больше не говорить в ткань, и быстро начал тереть лицо в попытке скрыть слезы: — Я не должен бояться! Я не должен плакать! У ребенка вырвался еще один прерывистый всхлип, и он прикрыл глаза, будто это могло помешать им двоим сказать, насколько он расстроен. Бакуго почувствовал боль в сердце из-за мальчика, но это было ничто по сравнению с опустошенным выражением, промелькнувшим на лице Тодороки. Прежде чем Бакуго успел спросить, кто, черт возьми, это сказал, чтобы он мог выбить из них все дерьмо, Тодороки нежно положил руку на плечо маленького мальчика, уговаривая его посмотреть на него. Как только он это сделал, Тодороки мягко спросил: — Почему ты так думаешь? Губы Масато задрожали, и он несколько раз запнулся, пытаясь подобрать правильные слова, пока не завопил: — Я хочу быть героем! Так что я не могу… Ребенок прервал себя очередным криком, и Бакуго почувствовал, как внутри него закипает гнев из-за давления, которое, должно быть, уже было оказано на ребенка. — Герои все время напуганы, и любой профессиональный герой, который говорит обратное, чертовски лжет или является полным тупицей, который, вероятно, умрет в течение недели. — Страх — это естественная реакция на то, чтобы защитить себя в опасной ситуации, и без этого инстинкта человек не выжил бы. Быть храбрым — значит делать что-то, несмотря на страх, например, как вместо того, чтобы сесть и сдаться, ты придумал способ предупредить нас о том, где ты был, — добавил Тодороки. Масато успокаивался все больше и больше по мере того, как они говорили, переходя от плача к обдумыванию их слов в своей голове. Наконец он тихим голосом пробормотал Бакуго: — Но… ты никогда не боишься. Бакуго тут же начал трясти головой, отбрасывая эту мысль. Он на мгновение взглянул на Тодороки, не уверенный, стоит ли так раскрываться перед одноклассником, но это было слишком важно. — Я боюсь гораздо больше, чем хотел бы признать. — Ты бы видел, как мы испугались, когда не смогли тебя найти, — сказал Тодороки, и Масато немного покраснел от этого заявления, будто ему было стыдно за то, что он причинил неприятности. — Я… — Масато сделал паузу на мгновение, пытаясь сформулировать то, что он хотел сказать. — Я хочу к маме. Меланхоличное выражение появилось на лице Тодороки, и Бакуго сделал глубокий вдох, прежде чем хрипло произнести: — Тогда мы пойдем и найдем ее. Масато кивнул с явной благодарностью на лице и положил голову на плечо Бакуго, когда они пошли искать его маму. Ребенок наблюдал за Тодороки, который на ходу пялился на снег, ни на чем конкретно не сосредоточившись. Масато пошевелился в руках Бакуго, а затем протянул свою руку, предлагая Тодороки. Последний удивленно поднял глаза, но вскоре понял, чего хочет ребенок, и нежно взял маленькую ручку в свою, что, казалось, насытило Масато. Тодороки попытался ободряюще улыбнуться маленькому мальчику, и они продолжили в том же духе, оглядывая ряды деревьев в поисках кого-нибудь из семьи. Тетю Бакуго Хису было не так уж трудно найти, и в конце концов они нашли ее у входа на ферму, разговаривающей с тетей Минеко. Как только она появилась в поле зрения, Масато начал извиваться у Бакуго на руках, и он опустил его, чтобы маленький мальчик мог быстро подбежать к своей маме с широко раскрытыми объятиями. Она улыбнулась, когда увидела его, мгновенно опустившись на колени и раскрыв руки, чтобы он мог обнять ее. Как только она заметила его заплаканное лицо, она начала суетиться вокруг него и встала, держа мальчика на руках, когда он рассказал ей, что произошло. Тетя Хиса осыпала лицо Масато поцелуями, когда Бакуго наконец повернулся, чтобы посмотреть на Тодороки, и увидел, что он наблюдает за ними с эмоциями, написанными на лице. Когда Бакуго понял, что было не так, это было почти как пощечина. Воспоминания о том, как Тодороки рассказывал Деку о своем детстве на их спортивном фестивале на первом году, нахлынули на него. Бакуго нисколько не удивился бы, если бы то, что крутилось в голове Тодороки, было мыслями о его собственной маме. Бакуго на мгновение заколебался, но, вспомнив, что он говорил Масато о храбрости, он потянулся и взял руку Тодороки в свою, как раньше. Тодороки посмотрел на их сцепленные руки, а затем слегка сжал их, прежде чем встретиться взглядом с Бакуго, и между ними промелькнуло невысказанное «спасибо». Внезапно раздался громкий щелкающий звук, который заставил их обоих вздрогнуть от неожиданности, прежде чем отпрыгнуть назад, когда прямо перед ними упало дерево. Бакуго мгновение смотрел на это, разинув рот, а затем повернулся, услышав громкие аплодисменты. За пнем дерева близнецы радостно прыгали на месте, возбужденные и улюлюкающие, в то время как Дайки держал топор. Бакуго хлопнул себя ладонью по лбу и чуть не закричал от разочарования. — Думаю, теперь у нас есть дерево, — сказал Тодороки рядом с ним.

***

Поскольку оно было срублено, им пришлось купить дерево, на котором остановили свой выбор близнецы, несмотря на то, что оно выглядело кривобоким, а половина дерева была подозрительно редкой. Тетя Минеко бесконечно жаловалась на то, что эта вещь находится в ее доме, в остальном обставленном как полагается, но отец Бакуго настаивал, что оно будет выглядеть красиво, если правильно расположить. Близнецы с энтузиазмом согласились с его отцом, наблюдая, как они с Бакуго накрывают брезентом один из фургонов и привязывают дерево к крыше. Как только все было сказано и сделано, Масато попросил его и «Тододоки» посидеть с ним во время поездки на машине, и, зная, что другой вариант — снова терпеть своих старших кузенов, Бакуго согласился. Поездка закончилась тем, что Масато радостно болтал с ними обоими о том, каким он хочет видеть свой костюм героя, и о своих идеях для имен героев, над которыми он работает. Тодороки, казалось, внимательно слушал его болтовню и кивал в нужное время, отвечая с серьезным видом, на что Масато кивал с широко раскрытыми глазами. Они все вернулись в особняк, мама Бакуго несколько раз всех пересчитала, и то, как они ворвались в дом, больше походило на разрушительное паническое бегство, чем на измученную семью, возвращающуюся после сражения за дерево. Бакуго повернулся, чтобы помочь снять дерево, но Рику остановил его, приложив руку ко лбу Бакуго. Он отмахнулся от его руки, когда Рику рассмеялся. — Идите внутрь, я позабочусь о дереве с Масару, — предложил он. — Джин внутри готовит хороший горячий шоколад, а Сатоми собирается смотреть рождественские фильмы с детьми, присоединитесь к ним. Последняя часть должна была быть поддразнивающей, и Бакуго собирался огрызнуться на него, но прежде чем он смог, глаза Тодороки расширились от интереса. — Какие фильмы? Рику склонил голову набок, заинтересованный любопытством Тодороки, и начал перечислять их. — Классические, такие как «Олененок Рудольф», «Год без Санты», «Рождественская история», «Один дома» и тому подобное. — Ох… Я никогда их не видел. — Никогда… Срань господня, малыш! — Рику в шоке уставился на Тодороки, также как и Бакуго рядом с ним. — Отведи Шото внутрь прямо сейчас, пока они не начали! Рику подтолкнул их обоих в направлении дома, и Бакуго автоматически отпихнул его назад, но послушал, ведь то, что Тодороки посмотрит настоящее рождественское кино более важно, чем начало драки. Когда они вошли в гостиную, все дети уютно устроились на подушках на полу, укрывшись одеялами, и спорили, какой фильм посмотреть первым. Сатоми просто позволила им бороться с этим, прокручивая свой телефон. Бакуго легко положил этому конец, взяв DVD, который Юки в данный момент жевала, и подняв его. — Сначала мы смотрим Рудольфа, — это не обсуждалось, и дети, похоже, не возражали против такого решения, нетерпеливо кивая и устраиваясь по местам, создавая, по сути, кучку, чтобы согреться. Бакуго бросил диск Сатоми, как летающую тарелку, и она легко его поймала, у большинства людей в его семье выработались отличные рефлексы из-за того, с чем им приходилось сталкиваться ежедневно. Она включила фильм на большом телевизоре с плоским экраном, которым гордилась тетя Минеко, и Бакуго плюхнулся на диван рядом с Тодороки. Сатоми собиралась сесть в кресло, но была практически поглощена грудой на полу, когда дети потянулись к ней. Бакуго сел, скрестив ноги, на диван в странной, но удобной позе, в то время как Тодороки уже сидел на диване, наблюдая за началом фильма, разворачивающегося перед ним. Он сделал несколько замечаний по поводу анимации, но, по большей части, он был поглощен классическим фильмом. Бакуго обнаружил, что игнорирует фильм, который он видел много раз раньше, и вместо этого сосредоточился на парне рядом с ним и на том, как огни в комнате сверкали в его глазах. — Кто хочет горячего шоколада! — Джин разрушила момент, войдя с подносом кружек, и была встречена хором взволнованных детей, которые протягивали руки к кружкам. Женщина рассмеялась и осторожно подошла, а затем дала каждому из них по кружке теплого напитка. Когда она добралась до Тодороки, ее улыбка стала немного озорной. — А вот особенная для нашего особенного гостя. Бакуго издал короткий смешок, когда Джин протянула Тодороки горячий шоколад, в который была помещена конфетная палочка, торчащая из взбитых сливок и прикрепленная к стенке кружки. Тодороки даже казался удивленным, когда благодарил ее. Перед уходом она также схватила одеяло, которое накинула им на колени, так как они были единственными, кто еще не взял его. Бакуго устроился чуть ближе к Тодороки и понял, насколько комфортно ему было в тот момент, когда он сделал глоток горячего шоколада. Была сцена, где Рудольф спас своих друзей от отвратительного снеговика, когда Тодороки начал есть леденцовую палочку. Бакуго обнаружил, что не может отвести взгляд, когда парень сосал конфету, очарованный его губами и легким красным оттенком, который они приобрели из-за малиновых лент, обвивающих мятное лакомство. Шальная мысль о том, будут ли эти губы на вкус как мята, закралась ему в голову, и он крепко сжал одеяло, желая, чтобы это исчезло. Ему почти удалось обратить свое внимание на фильм, когда Сатоми решила вмешаться. — Ты можешь поцеловать его, если хочешь, Кацуки, всем наплевать. Бакуго забрызгал слюной и чуть не подавился своим горячим шоколадом, в то время как Сатоми наблюдала за ним, не впечатленная, подняв взгляд с того места, где она лежала на полу, а голова Чихо покоилась у нее на животе. Тодороки приподнял бровь в ответ на реакцию Бакуго, и Бакуго нахмурился на него, сказав: — Не смотри на меня так… Бакуго был прерван, когда Тодороки сунул леденец, который он ел, в рот Бакуго, а затем поцеловал его в щеку. Лицо Бакуго немедленно покраснело, и раздался громкий хруст, когда его челюсти сжались, прокусывая леденец насквозь. Тодороки в замешательстве посмотрел на него, услышав шум. — Ты серьезно ешь такие леденцы? — Просто заткнись и смотри фильм, — сказал Бакуго, не отрываясь от кусочков конфет, которые он в данный момент жевал. Тодороки выпустил воздух через нос так, что это было похоже на смех, и откинулся на спинку дивана, чтобы вернуться к фильму. Когда он откинулся назад, он стал еще ближе к Бакуго до такой степени, что их плечи соприкасались, но в данный момент Бакуго не мог сосредоточиться на этом, поскольку его мозг снова и снова прокручивал воспоминание поцелуя в щеку. В итоге остаток дня они смотрели рождественские фильмы, делая перерывы только на еду и перекусы. Как только дети услышали, что Тодороки не смотрел большинство фильмов, они взяли на себя смелость рассказать ему о своих любимых, против чего Тодороки, похоже, не возражал. На самом деле ему нравилось большинство фильмов, и хотя он не то чтобы смеялся над комедиями, во время их просмотра в его глазах было веселье. По крайней мере, до тех пор, пока он не мог понять шутку, и тогда он с любопытством поворачивался к Бакуго, чтобы тот объяснял. Сатоми, казалось, находила это смешнее, чем сами шутки. Дети были чрезвычайно взволнованы во время исполнения песен Snowmiser и Heatmiser, взволнованно поворачиваясь к Тодороки и указывая на экран, все они переговаривались друг с другом, но с одинаковым энтузиазмом. Это был тот момент, независимо от фильма, когда Тодороки по-настоящему улыбался. Когда начался фильм «Подарок на Рождество», Бакуго почувствовал, что его веки начинают тяжелеть. Он посмотрел еще немного, пока не почувствовал, что глубже погружается в диван, наслаждаясь уютным теплом вокруг себя, когда мир погрузился во тьму.