История о том, к чему приводит неправомерное использование тёмных артефактов

Третье сентября выпало на воскресенье. Амбридж, то ли сжалившись над гриффиндорцем, то ли не желая тратить на мерзкого мальчишку свой заслуженный выходной, решила назначить следущую отработку на понедельник. Вставать не хотелось. Будь его воля, Гарри бы целый день пролежал в кровати, однако, спасибо жабе, всего за два учебных дня у него накопилось довольно много несделанных домашних заданий, в том числе огромное ессэ по зельям, за отсутствие коего Снейп с него шкуру сдерет и не поморщится. Кое-как выбравшись из-под одеяла, парень поплелся в ванную. Тело ломило, ватные ноги еле держали хозяина, руки дрожали от разливающейся внутри слабости, все сложнее было игнорировать желание материться и курить. Веселые однокурсники не вызывали ничего, кроме раздражения. Костяшки так и чесались врезать ухмыляющемуся Симусу, с легкой жалостью поглядывающего на намечающиеся мешки под Поттеровскими глазами. — Как спалось? — Охуенно блять. Что не видно? — огрызнулся Гарри и, поняв, что сказал, ударился головой о стену, беззвучно выругавшись. Привычные к относительно вежливому герою парни круглыми, как блюдца, глазами смотрели на хмурящегося однокурсника. Тот же, закончив с утренними процедурами, поспешил ретироваться, ругая себя за возникшую откуда-то несдержанность. Завтрак прошел... никак. У Гарри не получилось впихнуть в себя и половины порции каши, потому, плюнув на попытки поесть, он сказал друзьям, что будет в библотеке, и действительно пошел туда. В конце концов, его собственные проблемы никогда не являлись достаточным оправданием, чтобы забывать про учебу. Вообще, стоит сказать, как бы Снейп ни плевался ядом, как бы ни снимал баллы за списывание эссе у Гермионы, Гарри всегда все делал сам. Оценки его были не плохими, но и не отличными (сами попытайтесь учиться на “превосходно”, когда каждый год вас пытаются отправить на тот свет с все большей изобретательностью). Учиться Гарри нравилось. Магия, с самого первого магического выброса и вопреки наказаниям Дурслей, завораживала его. Каждое новое выученное заклинание приводило его в экстаз, получившаяся правильно рунная цепочка — лучше секса, а, казалось бы, генетически невозможное шестиконечное млекопетающее завораживало парня больше, чем квиддич. Все это я рассказываю потому, что не было ничего удивительного в том, что, вместо отдыха, в единственный выходной на неделе Гарри отправился доделывать долги. В библиотеке Поттер застрял на целый день, пропустив обед и почти опоздав на ужин. Рана на левой руке постоянно болела, отвлекая от написания эссе, несколько раз он непроизвольно дергался от режущей боли, разливая чернила на почти готовый ответ или ставя огромную кляксу ровно посреди исписанного листа. Ну почему волшебники не пользовались ручками? — Смотрите-ка! — ехидное, послышалось сбоку, когда Гарри практически закончил описывать способы приминения синего ядовитого плюща в лечебных мазях, — Потти решил отрастить парочку новых мозговых клеток. Что, отработки у Амбридж заставили резко поумнеть? Хотя о чем-это я... Наверняка твоя любимая грязнокровка отказалась дать списать домашку и трахается с Уизелом в каком-нибудь грязном заброшенном кабинете. Гарри честно не хотел выговаривать Малфою все, что о нем думает. Привычного ничего не значащего “Не смей называть ее грязнокровкой!” вполне бы хватило. Озвучил же он совсем другое. — Знаешь, Малфой, я вот никак не пойму... Чего ты постоянно цепляешься то ко мне, то к ним? Ревнуешь, что Герм не с тобой трахаться ходит? Или тебе больше Рон по вкусу? — так и не получив ответа от застывшего Драко, Гарри рассмеялся, — Пиздец ты злопамятный, Дракош. Я тебе один раз руку не пожал, а ты решил мне всю свою жизнь посвятить. Я честно польщен. А теперь, если ты не против, я пойду кууушать, а то вдруг мои последние две мозговые клетки на радость Снейпу загнутся от голода. “Да блять, промолчать не мог?” — ругал себя Гарри по дороге к Большому залу. Малфоя он оставил в библиотеке охреневать, как рыба, выброшенная на берег, в неверии открывать-закрывать рот. Поттер никак не мог понять, отчего вместо привычных тщательно заготовленных и отработанных за годы тупых ответов, он выливает на собеседников свои мысли, тщательно приправленные матом. Грешил на усталость. Сразу после ужина парень, подгоняемый Гермионой и Роном, вновь попытался подойти к Дамблдору. Директор же, спешно извинившись и заявив, что его ждут неотложные дела, ретировался восвояси. Подавив желание обматерить и уходящего старика, и причитающих и оправдывающих его друзей, Гарри в их компании добрался до гостиной Гриффиндора, откуда тут же сбежал в спальню. Усталость и слабость за весь день не только не отступили, но и, казалось, приумножились сами на себя, так что, шустро переодевшись из формы в уютную пижаму с песиками, подаренную ему Сириусом на день рождения, парень упал на кровать, провалившись в сон, стоило голове коснуться подушки. На утро Гарри проснулся ещё более уставшим. Казалось, сон совершенно не помог отдохнуть, только сожрал около девяти часов его суток. Больная рука за ночь онемела, так что теперь ее неприятно покалывало. Вращая запястьем и сжимая-разжимая пальцы (чтобы вернуть кровоток), Поттер скатился с кровати и, отмахиваясь от подгоняющего его Рона (от постоянного общения с Гермионой что ли заразился?), направился в ванную. Из зеркала на парня смотрело бледное лохматое чучело, «предвкушавшее» чары, трансфигурацию и очередное зельеварение. Ни поспать, ни прогулять, ни своими делами позаниматься. Несмотря на ужасный голод, поесть на завтраке так и не получилось. Еда казалась отвратительной, любимый тыквенный сок вставал поперёк горла, потому пришлось ограничиться тостом и парой глотков воды. Понятно, настроение не улучшилось. Жизнерадостный профессор Флитвик не вызвал ничего, кроме недоумения. Как можно быть таким бодрым утром в понедельник? Гарри не знал. — И так, пятикурсники, — начал полугоблин, забравшись на внушительную, опасно покачивающуюся стопку книг, — Сегодня мы будем изучать довольно простые чары очищения, «эванеско», — он крутанул запястьем, и пыль с подоконников кабинета исчезла в ту же секунду, — Это невероятно полезное заклинание, которое может пригодиться вам как в быту, так и чтобы избежать неловких ситуаций в обществе. А теперь повторяйте за мной движение палочки. Класс вслед за профессором помахал палочками, потренировал произношения, и вскоре студенты приступили к практике. Как бы Гарри ни старался, чары, которые раньше никогда не представляли сложности и получались с первого раза, сегодня выходить не желали. Когда даже Крэбб, будем честны не самый сильный или талантливый маг, смог испарить воду с парты, а Гарри все ещё нет, парень начал подозревать о чём-то неладном. Профессор Флитвик, когда заметил мучения одного из студентов, обеспокоено подошёл к Гарри и поинтересовался все ли в порядке, а затем предложил вложить в заклинание побольше силы. Делать было нечего, и он последовал совету. Вода с парты испарилась. А ещё руки его затряслись, как после недели без еды. Кабинет перед глазами начал двоиться. Казалось, вместо бытовых чар Гарри трижды применил патронус. Обеспокоенный ещё больше Флитвик срочно, в сопровождении Рона, отправил Гарри к мадам Помфри. Кое-как дотащив шатающегося друга до больничного крыла, рыжий помог ему опуститься на свободную кровать, а сам побежал искать медиведьму. — Не стоило так паниковать, — успокоила всех Помфри через пять минут, — Диагностика показала, что у мистера Поттера магическое истощение. Пара зелий и все будет в порядке. Ведьма нежно улыбнулась, передала Гарри два полных флакона, которые он залпом выпил. — Вам, мистер Поттер, стоит остаться здесь до перемены. Зелья подействуют, будете как новенький, и можете отправляться на следующие занятия. Постарайтесь не перенапрягаться сегодня, плотно покушайте и ложитесь спать пораньше, — она забрала из рук Гарри пустые флаконы и обернулась к Рону, — А вы, мистер Уизли, можете возвращаться на чары. Говорить ей, что он и так ложится сразу после отбоя, Гарри не стал. Рон же, вежливо попрощавшись, вышел из больничного крыла, бросив последний обеспокоенный взгляд на прилёгшего черноволосого друга. К неудовольствию Поттера, на трансфигурации история повторилась точь-в-точь, с той только разницей, что он не стал вкладывать больше магии в заклинание и просто сидел и махал палочкой в холостую все полтора часа. Профессор Макгонагалл недовольно поджала тонкие губы, сощурилась, однако баллы снимать не стала. Зато Малфой, заметив потуги школьного врага, не упустил вставить свои пять сиклей. — Что такое, Поттер? За каникулы со своими любимыми магглами всю магию растерял? — сидевшие ближе всего к нему Нотт и Панси тихо рассмеялись, — Или предатели крови высосали из тебя все до последней капли? Гарри сжал зубы. Малфой, пусть и был красив как черт, бесил неимоверно. До сих пор Поттер не впечатал слизеринца мордой в каменную стену замка только потому, что не знал, смогут ли медики восстановить размозженный в лепешку нос зазнавшегося хорька. Вместо ответа, Гарри ухмыльнулся, сложил пальцы в сердечко и принялся любоваться видом красного как рак Малфоя и ничего не понимающих однокурсников, ставших свидетелями столь странного поступка. Возможно, было бы неплохо объяснить, отчего ледяной принц столь бурно отреагировал на, казалось бы, ничего не значащий жест. Дело в том, что на втором курсе, как раз в тот день, когда Гилдерой Локхарт возомнил себя наиболее квалифицированным колдмедиком и с высоты своего опыта вылечил Гарри перелом руки путём удаления из неё всех костей, упавшего с метлы Драко Малфоя, у которого обнаружился сильный ушиб внутренних органов и растяжение связок в нескольких местах, тоже отправили в больничное крыло. Лежали гриффиндорец и слизеринец в противоположных концах помещения, однако душ утром пошли принимать одновременно. Сцена, которую застал ничего не подозревающий Гарри, навсегда врезалась в его память. Драко Малфой, потомственный аристократ, заносчивый, богатенький представитель хомо заебалтикус, стоял посреди принадлежащей больничному крылу душевой в розовых трусах с узором из красных сердечек. Когда он заметил Поттера, лицо его сравнялось цветом с нижним бельём, и, прошипев «Убью, если ты кому-нибудь об этом расскажешь», Малфой завернулся в мантию и со скоростью Нимбуса 2001 вылетел вон. Приподнятое настроение от препираний с Малфоем продержалось не долго. Проинструктированный мадам Помфри Рон, которого полностью поддерживала Джинни, отказывался выпускать Гарри из-за обеденного стола, пока тот не съел полную тарелку супа. Возможно из-за сопровождающих парня весь обед нотаций Гермионы, а возможно из-за неважного самочувствия, оставшуюся после еды перемену Поттера немного тошнило. Потому зелья у Снейпа никак не могли пройти хотя бы удовлетворительно. Дрожащие руки отнюдь не способствовали аккуратному нарезанию мелких ингредиентов. Нож то и дело проходился по пальцам (и чем больше на них было порезов, тем сильнее они дрожали — замкнутый круг какой-то), отчего как минимум три нарезанных партии пришлось выкинуть — кровь мага являлась довольно опасным и непредсказуемым ингредиентом, особенно в зелье от аллергии. Заметивший мучения соседа по парте Рон предложил поменяться местами. Сам парень взял нож, а Гарри предоставил разминать в ступке сушеные цветы и орехи. Несмотря на все старания, ничего сносного приготовить так и не удалось. Спасибо той самой дрожи в руках, Гарри несколько раз добавил слишком много лепестков цветов, сока чёрной берёзы, а также неправильно помешивал варево. Следивший за ним Снейп мерзко усмехнулся. — Ингредиенты необходимо отмерять с точностью до миллиграмма, мистер Поттер. Или вы настолько продвинуты в моем предмете, что способны сами решать, чего и сколько стоит добавить? — Гарри покраснел и мотнул головой, — Я так и думал. Вылейте эту грязно-коричневую жижу и начните заново. Для особо одаренных товарищей, — Снейп выразительно взглянул на Поттера с Роном и Невилла с Симусом, — я повторю, что зелье должно быть светло-золотого цвета. Золотого цвета Гарри добиться так и не удалось. Потому, выслушав в очередной раз мысли профессора о наличии у него серого вещества и такого понятия как совесть, парень хмуро покинул ненавистный вонючий кабинет. В общем и целом, день проходил отлично. Потому, логичным завершением столь прекрасного понедельника была вечерняя отработка у женщины, казавшейся Гарри хуже Грюма (читай Барти Крауча Младшего). — Ещё двести строчек, мистер Поттер. Чуть ли не светящаяся от удовольствия Амбридж сегодня внимательно наблюдала за истощенным парнем. Строчки расплывались перед глазами. Думать ни о чем постороннем не получалось. Казалось, как того и хотела жаба, написанные слова врезались в сознание, отпечатывались в душе. Гарри считал строки. Один, два… Десять, одиннадцать… Тридцать три, тридцать четыре… Как бы происходящее ни удивляло, к сто десятой строке Гарри почувствовал облегчение. Нет, рука его болеть вовсе не перестала, из ран уже не переставая текла кровь, однако дикая усталость начала отступать. Малодушно списав изменения на осознание скорого окончания мучений, парень с новой силой принялся строчить заветное «я не должен лгать», совершенно не замечая буравившую его победным взглядом Амбридж. Когда все двести строк были дописаны, профессор выхватила заполненный с двух сторон пергамент, придирчиво его осмотрела, затем повторила то же самое с истерзанной рукой. — Очень хорошо, мистер Поттер. Можете идти, — приторно улыбнулась она, — Увидимся в вами завтра на занятиях. Я надеюсь, вы выучили урок и впредь не станете лгать, в особенности представителю министерства, а также вашим однокурсникам, неокрепшие умы которых так подвержены чужому вредоносному влиянию. От сладости ее голоса сводило скулы. Кивнув, Поттер уже хотел было уйти, однако, затормозил в самом дверном проеме и развернулся. — Не могли бы вы отдать мне пергамент? — как можно более учтиво поинтересовался Гарри. На удивленное «зачем» он хотел выдать заготовленную речь о том, как будет по вечерам сидеть перед камином, смотреть на шрамы, перечитывать строки и вспоминать своё наказание, которое так сильно повлияло на него и помогло научиться говорить правду и уважать авторитет старших. Вместо этого, выплюнул, — Чтобы вы мою кровь никак против меня не обернули. Холодок пробежал по спине от осознания, что и кому он сказал. Амбридж недовольно нахмурилась, но, подумав пару секунд и что-то решив для себя, она кивнула и заклинанием испепелила пергамент. — Вон, Поттер, — приказала женщина, и, пока не нарвался на очередные проблемы, Гарри быстрее снитча вылетел из кабинета. Удача в этот вечер улыбнулась Гарри — до гостиной он добрался без приключений. Там его ждали друзья, к которым в этот раз присоединилась Джинни. Затаив глаза (нервные подергивания гриффиндорцев и огромные, полные участия глаза Джин неимоверно раздражали), парень прошел к креслу у камина, своему любимому месту, и опустился, ловя коробочку с заживляющей мазью, брошенную ему Роном. — Выглядишь неважно, Гарри, — грустно заметила Джинни. Театральный вздох, и девушка, поднявшись с дивана, направилась в сторону парня, намереваясь утешительно обнять его. — Охуеть, что серьезно? — выплюнул он, отмахиваясь от неё и шипя из-за неприятного жжения в ране, которое вызывала мазь, — Я три дня (почти) подряд ерзал себе руку у сумасшедшей министерской суки. Я бы сам удивился, если бы выглядел аки Аполлон после этого. — Что ты такое говоришь, Гарри! — возмутилась Гермиона. Обняв Джинни и усадив ее обратно на диван, девушка гневно смотрела на недовольного друга, — Я понимаю, что тебе плохо, но это не повод материться и быть таким резким с Джинни! Ты должен вести себя прилично! Обиженная Джинни согласно закивала. Рон мычанием поддержал девушек. — Да ебал я твоё приличие, Герм. Неприятно скрипнуло отодвигаемое кресло, и парень, вскочив, вышел из комнаты, стремительно направляясь наверх. Из гостиной донёсся тихий голос Рона, обещающий поговорить и узнать, что случилось. Гарри зарычал. Ругать себя за несдержанность в стопятидесятый раз он не видел смысла, потому, гневно пнув ни в чем не повинную стену, он зашёл в спальню, твёрдо решив ни с кем не разговаривать, пока не перестанет вести себя так, будто ему Снейп решил веритасерума в сок подлить. «А что… Вдруг именно поэтому я никак не могу контролировать, что говорю?» — всерьёз задумался парень. Стоит сказать, что друзей своих Гарри, насколько мог любить ненавидимый с самого раннего детства ребёнок, любил. Да, они иногда раздражали, часто он их материл на чем свет стоит (про себя, естественно), но обижать не хотел. Подумав, что утром стоит извиниться и придумать более или менее правдоподобное оправдание, парень переоделся в пижаму и поспешил уснуть до того, как Рон выполнит «угрозу» и придёт с ним поговорить по душам.