Доверие

Легко, легко, Дыши насколько можешь глубоко. Мерцает свет за черной пеленой, Луна обходит Землю стороной. «Дыши легко», Сплин

Незаметно пролетел еще один месяц. Гермиону снова затянула работа в министерстве, начавшаяся через несколько дней после праздника, и порой ей приходилось допоздна оставаться в отделе, разбираясь с бумагами и составляя официальные письма. В такие дни она без сил возвращалась к себе домой и, падая на кровать, в мгновение засыпала, поглаживая густую шерсть книззла, полюбившего спать рядом со своей хозяйкой. Однако все чаще Гермиона оставалась у Северуса. В те дни, когда они дорабатывали экспериментальное зелье, она всегда задерживалась на ужин, который плавно переходил в ночь в его спальне. Первое утро, что они встретили вместе, осталось приятным воспоминанием в голове Гермионы. Когда она открыла глаза, сладко потягиваясь, она обнаружила, что в постели одна. Ей бы очень хотелось проснуться в объятиях Северуса и полежать с ним хотя бы несколько минут перед началом нового дня, но не успела Гермиона с грустью вздохнуть об этом, как услышала тихий звук, похожий на хлопок крыльев. Она приподнялась на кровати и, оглядевшись, увидела Северуса: он стоял у окна в одних лишь темных боксерах, опершись на стену, и рассматривал ее через своего филина, сидевшего на его плече. На губах Северуса играла легкая улыбка, которую он не постарался скрыть, даже когда Гермиона посмотрела на него в упор. — Доброе утро, — произнесла Гермиона, и на ее губах тоже расцвела улыбка. Она приподнялась чуть выше и одеяло сползло, открывая взгляду ее грудь. Вспомнив, что на ней нет никакой одежды, Гермиона тут же потянула одеяло вверх, прикрываясь. По какой-то причине она засмущалась: в дневном свете все было по-другому. Кроме того, Северус и правда не видел ее обнаженной. Северус, увидев смущенный жест, по-доброму усмехнулся. — Уже день, ведьма, — с улыбкой произнес он, на шаг отходя от стены. — Не думал, что ты так крепко спишь, — он приблизился к ней еще на шаг. — Вечер был насыщенным, — заметила Гермиона, не отрывая от него взгляда. — Видимо, вчера я сильно утомилась. — Видимо, так, — хмыкнул Снейп и, оказавшись у кровати, присел на край. Филин все еще сидел на его плече, не отрывая от Гермионы взгляда. Она увидела, как рука Северуса потянулась к ней и, огладив щеку ладонью, спустилась ниже по шее до одеяла, которое Гермиона все еще легко придерживала рукой. Он хотел увидеть ее. Рассмотреть все то, что вчера изучал собственными пальцами. Гермиона была уверена, что если бы не дымка, накрывавшая его глаза, взгляд Северуса горел бы желанием и интересом. Мерлин, она хотела бы это увидеть. Отвечая на его молчаливую просьбу, Гермиона опустила руки, позволяя ему взяться за край одеяла и медленно стянуть его вниз. Она была красива. Молодое и стройное тело, небольшая аккуратная грудь. Гермиона была миниатюрной и Северус засмотрелся, запоминая в деталях все, что видел перед собой. Она тоже смотрела на него, застыв в ожидании. Он почти не двигался первые минуты, а позже легко провел пальцами по изгибам, прослеживая их, очерчивая, наслаждаясь. В конце концов, филин упорхнул с его плеча, следуя мысленному приказу, и Северус опустился на кровать в объятия девушки. Они спустились вниз не раньше, чем через час. Мурчащий книззл, накормленный Тинки, вышел к лестнице и увивался за ними. Весь оставшийся день прошел так же лениво. Они вместе приготовили завтрак: Гермиона обжарила тосты и сделала самую простую яичницу, а Северус заварил ароматный кофе. На улице стоял холод и любые мысли о том, чтобы хоть немного прогуляться, вскоре отмелись. Отдохнуть вдвоем дома, не отвлекаясь на дела и заботы, было прекрасно. В таком тихом спокойствии прошли еще несколько дней. Однако выходные скоро закончились, а Северус снова взялся за изготовление зелья. Близился конец января. Гермиона спешила к Северусу после рабочего дня. В отделе ее отпустили на час раньше обычного, и она, быстро убрав свой рабочий стол, добралась до зоны аппарации и переместилась сразу в дом. Едва оказавшись в доме, Гермиона услышала голоса, и не успела она сдвинуться с места, как столкнулась лицом к лицу с Кингсли. Министр на секунду застыл, совершенно не ожидая увидеть ее. Северус появился в коридоре вслед за ним с филином на плече и, судя по выражению лица, не был рад тому, что они встретились. — Гермиона, добрый вечер, — наконец, произнес Бруствер. В его глазах все еще читался вопрос, но он тактично молчал. — Добрый, — кивнула в ответ Гермиона и перевела взгляд на Северуса. — Прошу прощения, я не вовремя? — Что вы, — ответил Кингсли несмотря на то, что вопрос не был адресован ему. — Мы уже практически все завершили. Северус, единственное, что хотелось бы уточнить… — Гермиона, я был бы признателен, если бы ты подождала в гостиной, — перебил министра Снейп, явно не желая продолжать разговор при девушке. Конечно, в ее голове тут же закрутились сотни вопросов, но ничего не сказав, Гермиона только кивнула, ушла в комнату и села на диван. Она могла немного подождать со своим любопытством. Снейп увел Кингсли ближе к входной двери, откуда почти не было слышно разговора. Видимо, они действительно почти все успели обсудить, потому что Северус буквально через несколько минут вернулся в гостиную. Коротко поцеловав ее в губы, он сел в кресло напротив. На какое-то время повисла звенящая тишина, но Гермиона не выдержала напряженного молчания. — Северус, все в порядке? — ее голос был настороженным, а взгляд — взволнованным. — Абсолютно, — коротко ответил он, постепенно расслабляясь в кресле, и отослал птицу со своего плеча. Гермиона хотела вытянуть из него что-то еще, но не знала, как подступиться. Он был напряжен, очевидно из-за того, что Кингсли встретился с ней в его доме, а она появилась в не самый удобный момент. Когда тишина вновь начала обволакивать их, затягивая в свои объятия, Северус тяжело вздохнул. — Все правда в порядке, — повторил он и, протянув руки вперед, нашел ее пальцы и обхватил их своими ладонями. — Я сам попросил Кингсли аппарировать сюда. Нужно было решить один вопрос, который я и так откладывал слишком долго. — Что за тайны? — в голосе Гермионы все еще можно было услышать тревогу. — Ничего противозаконного, — пообещал Северус с усмешкой. — Дело еще в процессе. Мне не хотелось бы говорить раньше времени. Конечно, Гермиону настораживала вся эта ситуация и она бы с радостью завалила его еще десятком вопросов, но она заставила себя опустить эту тему. Северус доверял ей. Со стороны Гермионы это потребовало немалых усилий, но теперь это было очевидно. Ей стоило довериться ему в ответ: он точно знал, что делает. Так было всегда. Напряжение развеялось, и они сели за ужин, который так привычно накрыла Тинки. На этот раз была курица в горчичном соусе, которая ничем не уступала всему прочему, что часто готовила для них эльфийка или приносила из Хогвартса. Гермиона начала рассказывать Северусу о том, что нового произошло в ее отделе, и уже скоро он привычно пересел к ней на диван, а она прижалась к нему поближе, наслаждаясь его теплом. Вечер заканчивался слишком быстро, как и всегда. Гермиона первая потянулась к Северусу, вовлекая его в поцелуй, но когда она предложила ему пойти в спальню, он вдруг остановил ее. — В чем дело? — с возобновившейся тревогой спросила Гермиона, уже поднявшаяся с дивана. — Присядь, — попросил ее Северус, и она вернулась. Весь вечер проходил крайне странно. — Не пугайся, новость хорошая. Зелье завершено. Я провел последние эксперименты вчера — оно полностью соответствует тому, что планировалось. Гермиона радостно вздохнула. Неужели! Она порывисто обняла его, не сдерживая эмоций, и снова поцеловала. — Это же замечательно, — вдохновленно произнесла она, охваченная радостью. Северус вел себя сдержанно, словно это не он работал над зельем в течение последнего года. — Ты хочешь его использовать? — спросила она. — Сегодня? Северус осторожно кивнул. — Гермиона, мне нужно чтобы ты меня услышала, — произнес он, стараясь успокоить ее бурные эмоции. — Ты вернешься сегодня к себе. Свой дом я накрою дополнительными чарами на то время, пока зелье будет действовать. — Что? Но почему? — возразила девушка уже гораздо спокойнее. — Я думала, я смогу помочь тебе. Северус покачал головой. — Для того, чтобы зелье сработало, нужно будет совершить обряд, который скрепляет темную силу зелья с волшебником, — терпеливо объяснил он. — В это время здесь никто не должен присутствовать, иначе воздействие может оказаться непредсказуемым. Какое-то время Гермиона молчала, обдумывая его слова. — Но… С тобой все будет в порядке? — со страхом и надеждой спросила она. — Будет, — уверенно ответил Снейп. — Доверься мне. Северус знал, что его ждет адская боль, и не имел абсолютной уверенности, что все пройдет так, как надо. В любых экспериментах случались непредсказуемости. Но Гермиона не должна была об этом знать. — Ты мне обещаешь? — еще раз спросила она, не скрывая страх. — Обещаю, — произнес он. — Я аппарирую к тебе сразу, как только смогу. Гермиона энергично закивала, заставляя саму себя поверить в то, что все пройдет хорошо. Она снова потянулась к Северусу, утягивая его в очередной поцелуй — глубокий, хаотичный, отчаянный. Он понимал, что она боится, но больше не мог ничего сказать или сделать. Ей нужно было взять эмоции под контроль и проявить терпение. Вскоре Гермиона ушла. В коридоре она несколько раз возвращалась к нему, чтобы еще раз поцеловать, а он заверял ее, что все будет в порядке. Когда вихрь аппарации за ней стих, Северус потратил некоторое время на то, чтобы выставить окклюментные щиты. Они позволяли ему отстраняться от боли, не раз помогая удерживать себя от криков во время круциатусов Лорда. Должны были сработать и в этот раз. Неспешно накрыв дом дополнительными чарами, Северус полностью закрыл его блокирующим куполом. Теперь войти в дом не мог никто. Только после этого Северус открыл подвальные помещения дома и забрал оттуда маленький пузырек. Всего несколько капель, которые измучают его в ближайшие несколько часов, а после — он только надеялся — вернут ему то, что он так страстно желал обрести. Поднявшись в спальню, Северус отставил зелье на тумбочку и снял с себя всю одежду, которая могла хоть как-то доставить ему дискомфорт. Оставшись в боксерах и футболке, он присел на край кровати, успокоил дыхание и настроился на нужный лад. Он нервничал, почти боялся, его ладони были ледяными и влажными, а со лба стекала струйка холодного пота. Предварительные эксперименты с этим зельем провести было невозможно, у него была только одна попытка и шанс что-то исправить. Он не мог представить всех вариаций последствий, если зелье сработает не так, и именно это напрягало его больше всего. Смерть могла быть не самым страшным исходом, но даже мысль о ней скручивала что-то под солнечным сплетением глубоко внутри. Северус никогда не боялся смерти и еще полгода назад был бы даже рад умереть. Но теперь все изменилось. Жизнь впервые за долгое время обрела смысл. Он начал строить планы, думать о будущем. Пусть понемногу, не обнадеживая себя лишний раз и опасаясь провала, но он двигался вперед. Самое главное, что теперь его ждали, за него беспокоились, он был небезразличен. В его голове была Гермиона, которая так отчаянно боролась за него, так боялась за него, так не хотела его оставлять в этот вечер. Он должен был пережить все это не только ради себя, но и ради нее. Ради того, что можно было построить дальше. Собравшись с духом, Северус взял ритуальный кинжал и разрезал кожу на своем запястье. Три капли упали в прозрачный сосуд с готовым зельем. Темная дымка, струйкой потянувшаяся из узкого горлышка, тонкими кольцами охватила комнату, обвила кругами его фигуру и, подобравшись к широкому разрезу на запястье, начала проникать под кожу. Северус сцепил зубы, не желая стонать от боли, медленно охватывавшей его тело. Это была жертва темной магии. Северус отдавал ей часть своей энергии из ядра. Жертва, которая должна была ослабить его магию навсегда, но не могла вытянуть все. Когда дымка исчезла, растаяв над его кожей, рана на запястье затянулась, оставив грубый темный шрам, который не удастся свести. Из последних сил сдерживая дрожь, накатившую от боли, раздиравшей его изнутри, Северус поднес ко рту пузырек и выпил то, что в нем оставалось. Новая волна боли, еще более сильная, заставила его крупно вздрогнуть. Сосуд выпал из его пальцев и разбился об пол, и Северус, едва удерживая сознание, заставил себя лечь на кровать. Он не знал, сколько длилась эта пытка. По ощущениям прошли дни. Его тело безвольно вздрагивало от боли, электрическим током пронзавшей его абсолютно везде. На какое-то время он потерял сознание, но когда пришел в себя, откаты в его теле прекратились и боль, раньше распространявшаяся повсюду, сконцентрировалась в голове. Ее невозможно было сравнить ни с чем. Одновременно в его голову, в то самое место, где должны находиться зрительные нервы, как будто с особой жестокостью забивали гвозди, а после ковыряли их раскаленным ножом. Вся голова была словно объята адским пламенем. Ощущения были хуже, чем от круциатуса. Северус хотел, чтобы это прекратилось, он молил об этом, ему казалось, что он уже умер, а эти пытки — всего лишь ужасная иллюзия, в которой теперь ему предстоит существовать. В один момент сознание вновь покинуло его. Боль постепенно начала стихать. Он ощущал ее отголоски все дальше, в то время как сам будто плыл в темноте, бережно укутавшей его в свои объятия. Северус четко ощутил, когда сознание вернулось к нему. Его голова казалась тяжелой: ее словно что-то сдавливало изнутри, но это было ничем, по сравнению с тем, что ему пришлось пережить раньше. Северус пролежал так еще не одну минуту с закрытыми глазами. Он боялся открыть их. Боялся того, что снова увидит лишь бесплотную тьму. Он не ощущал света, который должен был проникать сквозь веки. Все было так же темно, как раньше. Но ему нужно было это сделать. Он знал, что нужно. И тогда… Северус открыл глаза.