Мой упрямый омега

      Крист изо всех сил пытался встать, но попытки были неудачными, так как его ноги потеряли всякие силы.       Боль внизу живота продолжала усиливаться, а после по ногам Перавата потекла какая-то тёплая жидкость, капая на мраморные плиты.       «У меня что, отошли воды?», — промелькнуло в голове омеги.       Эта мысль ошеломила Криста на целых несколько секунд, напугав до такой степени, что он отчаянно захотел позвать на помощь. Но в итоге смог лишь открыть рот и издать какой-то обрывочный стон.       Отчаянный и беспомощный взгляд Перавата заметался вокруг, а потом он заметил декоративные хрустальные стеллажи для цветов, которые были расставлены вдоль дорожки.       Поддерживая руками живот, омега стиснул зубы и, терпя нарастающую боль в животе, медленно пополз к цели. Добравшись до стеллажа, он изо всех сил надавил на него, пытаясь подняться.       Не очень прочная конструкция, не выдержав нагрузки, разбилась, наполнив воздух оглушительным звоном. В ответ несколькими мгновениями позже из дома донесся громкий собачий лай.       Крист чувствовал себя так, как будто из его тела безжалостно вырывают все органы — настолько острой была боль в животе. И в какой-то момент, когда он, получив короткую передышку между приступами, выдохнул с облегчением, его тяжелая голова начала кружиться от недостатка кислорода, а сознание стало уплывать.       Взгляд омеги помутнел и, теряя последние силы, Перават сложив руки на животе, чтобы защитить малыша, упал на холодные плиты.       Пребывая в почти бессознательном состоянии, парень, тело которого полностью пропиталось холодным потом, слабо стонал, не в силах открыть глаза, пока его не обнаружила тётя Минт, вызвав скорую помощь.       Всю дорогу до больницы Крист чувствовал, что его тело приобрело небывалую легкость, а душа, казалось, покинула тело и парила вокруг, будто что-то тянуло её в неизвестном направлении.       А потом всё изменилось. Боль исчезла, и омега почувствовал, что вокруг стало тихо, спокойно, а где-то вдали появился теплый и мягкий свет. Перават инстинктивно потянулся к этому свету, как будто там, где он был, не существовало ни боли, ни одиночества.       Но когда желанный оазис покоя уже был на расстоянии вытянутой руки, какая-то неведомая сила вдруг отбросила Криста назад, и омега вдруг почувствовал новый приступ резкой и сильной боли, буквально раздирающей его хрупкое тело напополам.       Перават вскинул голову, не в силах удержаться от крика. Его влажные от холодного пота волосы прилипли к лицу, на котором от ожесточенной борьбы, происходящей в теле омеги, появилась гримаса боли.       Приоткрыв глаза, которые слегка слезились, Крист увидел, что находится в больнице, а над его головой висит операционная лампа, от яркого света которой кружилась голова.       Дальнейший осмотр показал, что его переодели в свободную больничную одежду и теперь живот был скрыт светло-голубой тканью. Нижнюю часть своего тела Перават видеть не мог и лишь чувствовал, как по его ногам тонкими струйками стекает теплая жидкость.       По обе стороны операционного стола стояло несколько врачей в стерильных костюмах. Они были в масках, и хмурое выражение их лиц говорило о том, что ситуация была не очень хорошей.       Лицо Криста, от которого отлила вся кровь, было очень бледным. Грудь чем-то сдавливало, и, даже при наличии кислородной маски омега задыхался.       — Доктор… — едва слышно позвал Перават, поёжившись от холода в груди, и тихо прошептал:       — Моя… Моя семья уже приехала?       Сидевший рядом врач кивнул и велел медсестре выйти и позвать родных омеги.       Через некоторое время в операционной появилась мать Криста в белом стерильном халате. Её лицо закрывала маска, из-под которой были видны только опухшие от слёз глаза.       Зрелище, которое предстало её взору, ужасало, заставляя сердце сжиматься от боли. Её ребёнок, её единственный сын, лёжа на операционном столе, сейчас изо всех сил боролся за жизнь своего малыша. Грудь омеги еле поднималась, дыхание было прерывистым, а по его ногам продолжал стекать маленький теплый ручеёк, унося с собой жизненные силы Перавата.       — Мама, Пи`Синг уже вернулся? — медленно и едва слышно выдавил из себя Крист, подняв на женщину ожидающий взгляд, наполненный теплом.       Сейчас омеге было так больно, что, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Раз за разом его тело захлёстывала волна боли, которой не было ни конца, ни края.       И в этот момент, когда он был наиболее уязвим, Перават хотел лишь одного — получить немного поддержки, чтобы найти в себе силы не соскользнуть в эту пропасть. Он очень хотел, чтобы рядом оказался муж, который бы крепко держал его за руку, вытирая с лица пот, и шептал ему ободряющие слова.       — Сынок… Я уже рассказала ему, — всхлипывая, ответила госпожа Сангпотират. — Сингто очень встревожился, сказав, что вылетает немедленно, так что, сейчас он уже должен быть в самолёте.       После этих слов сердце Криста обдало холодом. На пару секунд нахмурившись, он опустил взгляд, из которого вмиг испарилось всё тепло, и прошептал:       — У меня больше нет сил, мам… — чувствуя, как малыш очень сильно толкается в его животе, пытаясь выбраться наружу, но будучи не в состоянии найти хоть немного сил, чтобы тужиться.       Это было неудивительно — с самого детства тело Перавата было слабым, и без поддержки феромона своего альфы, который облегчил бы боль, его сердце не выдержит таких нагрузок.       — Мама, используйте наркоз и сделайте кесарево сечение. Пожалуйста! Вытащите ребёнка… Спасите его… пожалуйста, спасите моего малыша, — прохрипел Крист.       Его глаза уже закатились от бессилия, но на губах заиграла слабая улыбка, увидев которую госпожа Сангпотират закрыла рот рукой и беззвучно зарыдала, пропитывая слезами защитную маску.       Она хотела отказаться. Хотела, чтобы сын попробовал найти силы и всё-таки родить естественным путём. Но врач не оставил ей никакой надежды, сообщив, что из-за смещения плода и тотальной слабости омеги нормальные роды стали практически невозможны.       Глядя на кровь, текущую по ногам сына, и его огромный живот, женщина зарыдала ещё сильнее — лишь она знала, чем грозит её сыну принятое решение.       У Перавата была врожденная аллергия на анестетик. И это значило, что наркоз вызовет серьезный дисбаланс в организме Криста и ослабление феромона, что представляет собой нешуточную опасность для его жизни.       — Мама… — вновь позвал парень, и сердце госпожи Сангпотират немедленно ускорило свой темп в десятки раз.       Пытаясь достучаться до женщины, которая сейчас пребывала в неком подобии транса, омега вновь и вновь умолял её сжалиться.       Перават чувствовал, что осталось не так много времени — его сердце сжималось от боли, которая острыми клыками рвала плоть, словно дикий зверь, требующий кровавой жертвы. И с каждой следующей атакой этого чудовища, из тела Криста вытекала новая порция крови, унося остатки жизненных сил.       Угасающее сознание омеги осознавало: выносливость его организма достигла своих пределов, и единственный способ спасти малыша — немедленная операция, ведь каждая минута колебания может стоить его ребёнку жизни.       Наконец женщина, горестно всхлипнув ещё раз, кивнула головой.       В тот же миг Перават расслабился, рухнув на операционный стол и вытянув руки, позволил слезинкам счастья скатиться из приоткрытых глаз.