Мой упрямый омега

      На землю спустилась ночь и выстроившиеся рядами высотные здания, стали разбавлять сгущающуюся темноту ярким неоновым светом.       Стоя в своём офисе на верхнем этаже, Сингто молча смотрел вдаль, не обращая внимания на поток несущихся по автостраде машин и держал в руке сигарету.       Хотя он начал курить, когда был подростком, но не пристрастился к никотину до такой степени, чтобы стать безнадежно зависимым и когда Кит высказался против этой вредной привычки, альфа довольно легко отказался от сигарет.       А потом Кит ушел и Прачая в течение двух лет жил словно затворник, целыми днями накачиваясь алкоголем и никотином. Он был удручен и подавлен, и лишь год назад, женившись, смог немного отойти от потери любимого.       Сигарета догорела почти до кончиков его пальцев и Сингто, глянув на свой широкий письменный стол, где лежала внушительная стопка документов, вернулся к работе.       Это продолжалось уже некоторое время. Каждый день альфа тратил всю свою энергию для того, чтобы выполнять работу на высшем уровне, разгребая тонны документов и отдавая подчиненным точные и четкие указания. Да, пожалуй, самое удачное слово для описания нынешнего Прачаи, это «точный», поскольку альфа сейчас ничем не отличался от высокотехнологичного робота, невозмутимо выполняя свои обязанности с неизменным холодным выражением на красивом лице.       И каждый день, выполняя массу работы, для того, чтобы его бизнес успешно функционировал, Сингто с нетерпением ждал возвращения домой, где находилось всё, что связывало его с Кристом, а также их драгоценный малыш.       Вот и сегодня, черный «Бентли» купаясь в лучах заходящего солнца, быстро двигался по извилистой дороге, ведущей к пригородным виллам, везя его владельца домой.       Переступив порог, альфа снял пальто и, пристроив его на вешалку у двери, мгновенно направился на второй этаж в детскую.       Комната малыша была оклеена обоями теплого оранжевого цвета, на полу лежал бархатный ковёр, а на полках скопились всевозможные игрушки для малышей.       Ну, а главной деталью детской, конечно же, была изысканная и уникальная деревянная кроватка, в которой на данный момент тихо спал шестимесячный малыш по имени Фиат.       Осторожно ступая по ковру, Прачая подошел к кроватке и, приподняв легкую шелковую тюль, взглянул на сына.       С того времени, как Сингто впервые увидел своего ребёнка в инкубаторе, альфочка значительно подрос. Фиат унаследовал от папы светлый оттенок кожи, напоминающий скорлупу яйца, и потому выглядел столь хрупким, что люди, навещавшие малыша, не решались лишний раз к нему прикоснуться.       Стараясь не производить лишнего шума, альфа любовался сыном, который одну руку сжал в кулачок, а два пальца другой засунул в рот. Его вишневые губы были сжаты, а лицо выглядело довольным, из чего Прачая сделал вывод: похоже, тётя Минт, совсем недавно и покормила Фиата, и позаботилась о других его потребностях.       Сингто, подняв руку, очень нежно провёл подушечками пальцев по румяному личику альфочки. Малыш Фиат, пребывая в стране сладкого сна, тихо сопел, раздувая ноздри и поток теплого воздуха, окутывавший руку Прачаи, наполнял сердце молодого мужчины нежностью.       Подняв одеялко, Прачая укрыл сына, а затем, опустив тюль, пошел к выходу из детской, направляясь к комнате в конце коридора.       Это помещение Сингто подготовил специально для Криста. Потому в комнате находилось всё необходимое омеге медицинское оборудование, что делало её максимально похожей на небольшую больничную палату отделения интенсивной терапии.       Ничего не изменилось — Крист, как вчера, позавчера и несколько месяцев назад лежал на широкой и мягкой больничной кровати. Некогда румяное и красивое, а теперь бледное и изможденное лицо Перавата было закрыто кислородной маской. Его глаза были закрыты, и со стороны казалось, что омега просто спит.       Время летело незаметно и с момента рождения Фиата Паттадона Руангроя прошло уже полгода. Хотя Крист вышел из критического состояния, никаких признаков его пробуждения пока не наблюдалось. Сейчас состояние омеги было крайне неудовлетворительным и жизнь в нём поддерживали сразу несколько сложных и чувствительных медицинских аппаратов.       Перават был без сознания, однако Прачая не смирившись с тем, что муж будет лежать один в холодной и неприветливой больнице, потратил уйму сил и средств, чтобы обустроить палату на дому и забрать омегу домой.       Как только Крист переехал из больницы, альфа взял почти всю заботу о нём на себя. Он каждый вечер обтирал тело мужа губкой с тёплой водой, каждые два или три дня мыл его голову и каждые две недели стриг ногти. А по возвращении с работы неизменно проводил несколько часов у постели омеги, рассказывая ему новости дня.       Пока капельницы вливали в тело Перавата всевозможные питательные вещества, он ещё больше потерял в весе, а длинные и черные вьющиеся ресницы стали сильно выделяться на белом, как мел лице.       Прачая присел рядом с кроватью, смотря на мужа, и в его взгляде отразились невероятная нежность, привязанность, а ещё… боль.       Не осмелившись прикоснуться к руке омеги, на которой было много синяков от трансфузионной трубки, Сингто тихо заговорил:       — Крист, тётя Минт сказала мне, что сегодня за обедом она поняла: наш сын уже может сам держать ложку, представляешь? Вот насколько смышленый наш Фиат! А ещё знаешь что: он милый и очень похож на тебя.       Медленно и с расстановкой рассказывая о повседневных мелочах словно Перават, лежавший на кровати, мог его слышать, альфа, в конце концов, произнёс:       — Я знаю, что ты любишь нашего малыша, но Крист, ты ведь до сих пор, ни разу его не видел.       И не сводя с мужа взгляда, добавил:        — Разве ты не хочешь сопровождать его во всех моментах взросления? Разве не желаешь услышать, как он скажет первое слово и сделает первый шаг? Очнись, Крист, пожалуйста, очнись, — подытожил Сингто и, поднявшись, оставил на губах мужа легкий поцелуй. Затем поправив одеяло, как следует, укрыв омегу, и развернувшись, пошел прочь.       И двигаясь к выходу, уже никак не мог заметить, что Перават, в данный момент напоминающий маленькую и хрупкую фарфоровую куклу, наконец-то подал признаки жизни, слегка пошевелив пальцем.

***

      После того, как Прачая забрал мужа домой, он приобрёл привычку каждое утро заходить в палату, чтобы взглянуть на омегу перед тем, как уйти на работу.       Словом, не считая состояния Перавата, всё было как в любой обычной семье: муж просыпался рано, чтобы уйти на работу, а перед уходом нежно целовал спящую жену.       Сегодня, как обычно толкнув дверь палаты, Сингто обнаружил, что руки омеги, которые лежали по обе стороны от его тела, кажется, немного сдвинулись, а палец на одной из них даже слегка согнулся.       Альфа удивленно застыл на месте, а через несколько секунд, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, бросился к больничной койке и со всей страстью позвал:       — Крист! Ты очнулся?

***

      Перавату снилось, что он блуждает в тумане, а пространство вокруг напоминает вакуум, в котором нет ни света, ни звука. И от этого душа и сердце Криста наполнялись непонятным страхом.       Омега не мог вспомнить, почему чувствовал отчаяние и усталость. Его мысли пребывали в хаосе, тело словно разрывалось на части, а сердце было измучено сопротивлением.       Не желая бороться с непонятным, но очень сильным давлением Перават очень хотел сдаться этой силе и получить долгожданный отдых, но тут издалека донесся знакомый голос, который звучал так тихо, что казался абсолютно нереальным.       Кто же его звал? И почему голос этого человека звучал так тревожно?       В поисках ответа Крист медленно поднял тяжелые, словно свинцовые веки и тут же ощутил резь в глазах от слишком яркого света.       С всё ещё затуманенным сознанием и размытым зрением омега посмотрел вверх. Постепенно взгляд обрёл фокус, и когда Перават увидел человека стоящего рядом, его потрескавшиеся губы задрожали. С трудом складывая слова в предложение, Крист сумел извлечь из горла несколько звуков и, напрягшись всем телом, прохрипел:       — Я… я не в больнице?       Сингто наклонился к мужу, а затем, пригладив его сухие и тонкие волосы, мягко сказал:       — Я рад, что ты очнулся. Да, сейчас ты находишься в нашем доме, потому что я забрал тебя из больницы.       После этих слов Перават уставился на альфу, который с нежностью смотрел на него, и в затуманенном взгляде омеги промелькнули страх и тревога. Крист был растерян и напуган необычным поведением мужа, и чтобы хоть немного успокоиться, спросил:       — Пи`Сингто… — и пережив приступ сильного кашля, продолжил: — Ты подписал то, что я тебе оставил?       Перават только что вышел из комы и в его мозгу причудливо перемешались разные факты и события. Омега не мог навести порядок в собственной голове, но среди всей ментальной каши в его мозгу четко всплывала одна мысль.       Он оставил Сингто подписанное соглашение о разводе.       Ведь согласно договору с отцом, после рождения их ребёнка он и Прачая должны были развестись, став чужими людьми которые больше не имеют друг с другом ничего общего.

***

      Альфа, услышав вопрос Перавата, потерял дар речи: он даже представить себе не мог, что очнувшийся омега первым делом спросит его о разводе.       Хотя, на самом деле, ничего удивительного тут не было: он сам пообещал отцу Криста, что после рождения ребёнка-альфы их абсурдный и бесплодный брак закончится.       Впрочем, развод — закономерный итог его с Пераватом отношений, ведь Прачая так до конца и не сумел отпустить того, кто владел его сердцем, поэтому наглухо закрыл дверь для мужа. И в дальнейшем все усилия и жертвы, на которые шел омега, не встречали отклика, ведь из-за запертой двери ничего не видно.       Позднее, осознав, сколько страданий и боли они причинили друг другу, Сингто всё чаще стал задумываться о том, чтобы отпустить Криста, ведь он никогда не выказывал мужу доверия, бесцеремонно топча его чистую и свободную любовь.       Эти отношения начались с нелепой ошибки, выстраивались с большими трудностями, и теперь, видимо, катятся к закономерному, несчастливому финалу.       По спине альфы прошла дрожь и, не желая думать о всяких глупостях, Прачая отвёл глаза, избегая ясного и прямого взгляда Перавата, а потом пробормотал:       — Не думай сейчас об этом, ладно? Для начала тебе надо хорошенько отдохнуть, а мне пора на работу.       Когда в его ушах отдался негромкий хлопок закрывающейся двери, Крист опустил тяжелые веки, его мозг взорвался от боли и омега ощутил, что прямо сейчас он полностью истощен и уничтожен.       Увидев, как Сингто притих после его вопроса, Крист понял, что ему не следовало подписывать соглашение. Он ведь догадывался, что этим поступком ранит альфу, который в общем-то всегда был довольно чувствительным человеком.       Но кто защитит его сердце, если не он сам?..

***

      После того, как Перават в течение двух недель пролежал в постели, старательно следуя всем рекомендациям лечащего врача, он постепенно пошел на поправку. И хотя на его лицо всё ещё не вернулся румянец, но и белым как мел оно больше не было. Функции его организма восстановились, сознание стало ясным, а индекс феромонов постепенно поднялся с низкого до нормального уровня.       Сингто, видя улучшения в состоянии мужа, сделал всё, чтобы сократить количество своей работы и важных встреч, пораньше уходя из офиса, и оказавшись дома, почти всё внимание уделял идущему на поправку Кристу.       В один из солнечных дней, когда на небе не было ни облачка, а лучи яркого солнца щедро дарили своё тепло земле и траве, семья наконец-то выбралась погулять.       Узкие колеса инвалидного кресла мягко катились по ровной каменной дороге, чтобы не тревожить всё ещё не до конца выздоровевшего омегу. Перават выглядел немного непривычно: за период его комы, волосы парня отросли настолько, что стали немного спадать на глаза и сейчас их дерзко трепал налетевший легкий ветерок.       Малыш Фиат тихо сидел на коленях папы. У него было прекрасное пухлое личико, большие черные глаза и нежные беленькие ручки, которыми он держал палец омеги.       Впервые встречаясь с альфочкой, Крист боялся, что не сможет сблизиться с сыном, чтобы стать полноценным родителем. Ведь малыш прожил без него — без папы — целых полгода. Поэтому беря Фиата на руки, Перават очень нервничал — он боялся, что когда обнимет сына, тот не признает его и расплачется. Ну, или начнёт бить.       Однако неожиданно маленький пупсик в его руках проявил огромную инициативу и, забравшись Кристу на шею, смачно чмокнул его в лицо. Шокированный этим омега почувствовал, как его глаза защипало, и из них чуть не покатились слёзы.       Все сдерживаемые до сих пор чувства и эмоции в сердце Перавата тут же вырвались наружу, и не в силах устоять перед этим прекрасным личиком, он страстно поцеловал малыша несколько раз, прежде чем осторожно прижал ребёнка к себе, так словно держал в руках редкое сокровище.       Фиат внимательно изучал находящегося рядом человека, глядя на него большими черными глазами. Память альфочки ещё была слабой, но он всё же узнал человека, потому что Прачая каждый день приносил сына в палату, чтобы он мог увидеть своего второго родителя. А ещё одним мощным фактором, позволившим малышу быстро освоиться в руках папы, был феромон, исходивший от Перавата. Этот запах оказался для ребёнка таким нежным и знакомым, что Фиат инстинктивно потянулся к его источнику, желая быть ближе и ближе.       Сингто был несказанно рад воссоединению сына со своим папой и сегодня, увидев, что на дворе стоит хорошая погода, вытащил семью подышать свежим воздухом.       Долгие прогулки Кристу были противопоказаны по состоянию здоровья, потому альфа усадил мужа в инвалидное кресло, устроив на его коленях их малыша, который отказывался отпускать руку папы.       Прачая катил кресло по дорожке и размышлял о том, что ранее, когда они оставались наедине, то всегда говорили очень мало. Сейчас же в их отношениях наметились кое-какие изменения: если раньше он просто молча слушал Перавата, то теперь, в основном, чтобы разрядить атмосферу, говорил о чём-то сам, а омега в ответ лишь кивал или слегка покачивал головой.       — Пи`Синг, ответь мне на один вопрос, — произнёс Крист, вырывая альфу из мыслей и нежно погладил личико Фиата. После чего приоткрыл губы, и тихо прохрипел:       — Какие между нами теперь отношения?       Выслушав вопрос, Прачая посмотрел на мужа взглядом, полным замешательства и, опустив веки, ничего не ответил.       Но внутри молодого мужчины медленно нарастала тревога. Он игнорировал тему развода с тех пор, как омега очнулся. Однако теперь, когда Перават задал ему прямой вопрос, альфа внезапно осознал одну вещь:       Он больше не сможет прятаться.