Война империй

Медленно открыв свои аметистовые глаза, Каллист сладко зевнул. Он чувствовал себя отдохнувшим и расслабленным впервые с момента прибытия в Нижний мир. Ноздри щекотал вкусный запах. Лёжа на животе, парень довольно потянулся и повернул голову. Его взору предстала широкая смуглая спина с причудливым синим узором. Тит сидел перед очагом, сняв котелок с огня поставил рядом, а сам продолжил разминать в ступке лечебные травы. Тит проснулся рано — за полчаса до рассвета. Размяв затёкшие конечности, повесив за спину лук отправился на охоту. Хоть пленнику и стало лучше, раны никуда не делись и необходимо ежедневно менять повязку. Подстрелив несколько птиц, Тит отправился к скале, под камнями которой покоится его мать. Болезненные воспоминания всколыхнули память. Только сейчас ему было более грустно, чем тогда. Сейчас ему хотелось упасть на колени и прорыдать несколько часов. Он не знал, да и не понимал, что с каждым лепестком духовного лотоса, в его душе растут такие чувства, как любовь, сострадание, радость. Тит чувствовал, что он меняется. Он чувствовал жалость к подстреленной дичи. Он испытывал стремление заботится о том, кто вчера был смертельным врагом. И чёткие убеждения, с таким упорством взращиваемые в нём его приёмным отцом-наёмником, определяли это как слабость. Отбросив невесёлые мысли, он сорвал несколько стеблей и поспешил назад. Побросав ощипанные тушки птиц в котелок, почистил корнеплоды марейской гуанны и забросил туда же. И пока примитивный суп варился, он снова готовил кашицу из травы. За этим занятием и застал его проснувшийся Каллист. От движений рукой мыщцы Тита на спине перекатывались и Каллист подчиняясь своей безумной тяге бесшумно подошел сзади, мягко положил ладони на спину и стал пальцами водить по узорам татуировки. Завороженно рассматривая причудливый орнамент, прекрасный синий цвет, он понял, что природа этих татуировок была точно такой же, как и у аксеалов. Но откуда он здесь? От неожиданного прикосновения Тит вздрогнул, его татуировки рефлекторно вспыхнули и погасли, не обнаружив никакой угрозы. От нежности прикосновений, он не в состоянии был пошевелиться и тем самым развеять это чудесное мгновение. Тело стало таким тяжелым и каменным. Даже дыхание на миг прекратилось. — Ч-что ты делаешь? — Немного хриплым голосом произнес Тит. — Эти татуировки… Откуда они? С детства скрывая татуировки, и впоследствии, когда он, обретя уверенность в себе, не стесняясь ходил, выставляя их напоказ, мало кто интересовался ими. Даже необъяснимое свечение не вызывало слишком любопытных вопросов. Монстры сами себе объясняли это явление или особенным даром, или способностью, передавшейся от отца, а им мог быть кто угодно, мало ли на планете обитает разных племён. Да и какой интерес мог вызывать сын шлюхи? — С рождения. Догадка подтвердилась. Но тон, которым ответил Тит, дал ясно понять, что тема татуировок ему неприятна и он не желает об этом говорить. — Раздевайся и ложись. Даже не подозревая, что его слова звучат двусмысленно, Тит, закончив готовить лекарство, обернулся. В свете дня цвет его глаз был более насыщенным и глубоким, с ярко-голубой россыпью искр. Ох, они и правда прекрасны! Поняв фразу буквально, Каллист не верил своему неожиданному счастью и на его лице застыла глупая улыбка. — А? — Раздевайся и ложись, говорю. Необходимо сменить повязку. — А-а-а… — Разочарованно протянул Каллист. И печально вздохнув, с выражением вселенской скорби на лице, Каллист снял тунику и плюхнулся на шкуру. «Аааааа!!! Ты такой горячий и такой толстокожий!!! Если ты желаешь скорейшего моего выздоровления, то прояви немного нежности и ласки, тупица!!!» Парень лежал на животе и зарывшись лицом в шкуру недовольно бурчал про себя. Он просто не мог поверить, что найдется хоть кто-то, кто способен устоять перед его красотой. Поток его невесёлых мыслей внезапно прервался, когда он почувствовал, что Тит сел на его бёдра. Легким движением монстр откинул в сторону серебряные волосы. Сняв повязку, бережно смывая остатки засохшей растительной кашицы мягкой влажной тканью, Тит причинял и боль, и вызывал неконтролируемые мурашки. Вскоре Каллист почувствовал влажные горячие пальцы, которые распределяли и втирали растительную смесь в раны. Сеанс лечения оказался для юного жреца настоящей пыткой. Изголодавшееся по физической близости тело расслабилось и начало естественным образом реагировать. Ощущая немалый вес «врачевателя», чувствуя каждой клеточкой его прикосновения, Каллист, уткнувшись лицом, вцепился в шкуру и приподнял зад. — Ах! — Тебе больно? На Каллиста будто бы вылили ведро ледяной воды. И весь настрой, разумеется, испарился, словно его и вовсе не было. Это же надо быть таким непроходимым тупицей!!! — Нет! — Чуть охрипшим голосом отрезал парень. — Хорошо. Ловко забинтовав спину, Тит заметил, что татуировка на пояснице стала ярче и насыщеннее. Она как индикатор самочувствия белого демона. Тит удовлетворенно улыбнулся: совсем скоро можно будет получить ответы на все его вопросы. Он встал, сделал пару шагов и вдруг замер, словно вспомнил что-то важное. Он обернулся, направив взгляд своих глубоких глаз на белого демона, спросил: — Имя? — Имя? — Да. — Ох. Моё имя. Меня зовут Каллист! Что обозначает — «красивый», «самый прекрасный»! — В самодовольном любовании Каллист закрыл глаза и театрально взмахнул рукой. И тут же услышал приятный на слух смех. Этот театральный жест позабавил Тита и он не сдерживаясь, смеялся, обнажая небольшие белоснежные клыки. Прошло довольно много времени с тех пор, когда Тит так легко и непринуждённо радовался. И Каллист завороженно разглядывал его. Лицо улыбающегося монстра стало ещё краше. Смахивая слезу, монстр еле успокоившись, согласился: — Да. Ты действительно прекрасен. В пещере повисло неловкое молчание. Кашлянув, Тит поднялся: — В котелке еда. Поешь. А сам схватил старую сеть и направился на узкую, но глубокую реку. Стремительными шагами он быстро добрался до заводи, где всегда на его памяти водилась рыба. Вот и сейчас в лучах утреннего солнца, рыба плескалась, сверкая чешуей. Закинув сеть, Тит сел на берег. «Я и правда так сказал? «Ты прекрасен» — как я мог такое сказать? Кто вообще такое говорит малознакомому парню? Он, наверно, считает меня идиотом!» Но разумеется Каллист не считал Тита идиотом. Напротив. После его ухода Каллист довольно растянулся на оленьей шкуре. Даже такому монстру, примитивному, грубому, из Нижнего жестокого мира, не чужды подобные чувства. Несмотря на нежную внешность и хрупкость, Каллист любил жёсткий секс. Любил, когда пальцы партнера до синяков сжимали его тонкую талию, а горячий член мощными толчками вдалбливался до самого основания. Снова и снова. От одного только вида сильных с рельефными венами рук его начинало трясти в предвкушении. Любил, когда его волосы наматывали на руку и поднимали голову, а зубы пронзали тонкую кожу шеи, оставляя алые следы. И совсем рядом ходит этот соблазнительный монстр, только руку протяни. Каллист уверен, что Тит даст ему все те ощущения, которые не смог дать сын слуги, да никто не сможет больше дать. Но этот тупица ещё ни разу не проявил звериной несдержанности и не набросился на него. «И раз Тит не пал ниц к моим ногам сразу, то завоюю его постепенно!» Прошло довольно-таки много времени с тех пор, как ушёл Тит и Каллист уже порядком заскучал. И, чтобы не терять времени, он приступил к медитации. Так и оставаясь полуобнаженным, Каллист сидел в позе лотоса в глубине пещеры полностью сосредоточился на ощущениях своего тела, на энергетических потоках Нижнего мира. Весь Нижний мир был пропитан энергией. Она была сильная, яростная, всепоглощающая, она сметала всё на своем пути. Она клубилась вокруг бледного худого тела тяжёлым облаком. Впитываясь в кожу, лилась по сосудам, добираясь до каждой клеточки тела. Татуировка на пояснице горела так ярко, что кожа вокруг нее покраснела. Тошнота подступила к горлу и Каллист прекратил тренировку. Все-таки слишком грубая энергия Нижнего мира была не по вкусу такому утонченному изящному созданию. Услыхав шорох у входа, Каллист обернулся. У порога стоял Тит и внимательно смотрел на него. Как долго он там стоял и многое ли видел, Каллист не знал. Ничего не говоря, монстр вошёл в пещеру. Он удобно устроился у стены, поставил рядом котелок с супом, достал тарелки и лепёшки с дорожной сумки. Поднеся ко рту птичью ляжку, он поднял взгляд и уставился на Каллиста. — Ты ел? Каллист не успел ответить, как тишину нарушило громкое недовольное урчание голодного желудка. — Садись. — Тит протянул ему глиняную тарелку с варёным корнеплодом и птичьей тушкой. Каллист протянул руку и взял предложенное угощение. Их завтрак проходил в полной тишине, чего нельзя сказать о их мыслях. Слишком много вопросов скопилось за эти дни. Вытерев губы куском ткани, Каллист произнес: — Ты ничего не хочешь спросить? Он справедливо полагал, что его медитация, ярко горящая татуировка, должна вызывать немалый интерес. — А ты? — Я? — Да. Каллист задумался. И правда. Он тоже хотел знать ответы. — Кхм. — Покашляв в кулак, поднял свои аметистовые глаза.: — Почему ты спас меня? Повисло долгое молчание. — Это сложно объяснить. Каллист непонимающе уставился на него. — Почему ты так смотришь? Это действительно непросто. Лучше расскажи, что ты за демон? И откуда? — Демон? — Каллист прыснул от смеха. — Я Божество! Дитя Небожителей с Верхнего мира! — Гордо заявило «божество». Теперь пришла очередь Тита удивляться. Каллист мягко улыбнулся и уже более скромно добавил: — Существует три параллельных мира на этой планете: Верхний мир, Средний и Нижний. Сейчас мы в Нижнем мире. Мире, где нет магии, любви, радости. Верхний же, Золотой мир, наоборот, полон блаженства, умиротворения. Мои родители из Верхнего мира. Когда мы путешествовали по мирам 23 года назад, в день весеннего равноденствия, в Среднем мире случилось мощнейшее стихийное бедствие, унёсшее жизни многих людей и аксеалов. Все три мира содрогнулись. Бушевали ураганы, оползни, извергались вулканы, с гор срывались лавины, а на берега обрушивались гигантские цунами. Такого бедствия земля никогда не видела. И в это время я потерял с родителями связь. Меня нашли на берегу реки без сознания. Это чудо, что я выжил. «День весеннего равноденствия 23 года назад? Я родился в этот день.» Но Тит не высказал вслух эти мысли. Это обстоятельство наверняка было случайным совпадением, но всё равно оставило неприятный след, от которого пробежал холодок по спине. — И всю жизнь я прожил в Великой Полярной Империи Среднего мира. Я только недавно узнал, что мои родители Небожители. А я-то всё время думал, почему же я так непохож на местных людей. Чувствовал себя белой вороной. Каллист грустно усмехнулся, а монстр посмотрел на него и почувствовал схожесть между ними. Ведь и он, Тит, тоже чувствует себя чужим в этом мире. Только в отличие от Каллиста, он родился и вырос тут, и в этом нет никаких сомнений. — Ты… Хочешь вернуться? — Разумеется!!! В Среднем мире у меня остался приёмный отец, друзья. И я всё ещё хочу найти своих родителей. — Как? Каллист задумался — можно ли монстру открывать эту тайну. Но с другой стороны, кому как ни ему? Зная местные земли он мог проводить его до Врат. — Через Врата. Все три мира соединяют Врата, что находятся на вершине горы на Севере. Совсем недалеко от земной оси. Но я не знаю здешних земель, и вряд ли смогу их быстро найти. Тит молчал. Конечно, он хочет уйти. Он должен уйти. Такому прекрасному созданию не место в этом унылом, мрачном мире. И всё, что он может сделать, это показать ему путь, сопроводить до Врат. Хотел ли Тит этого? Нет, не хотел. Но они из разных миров. Они так похожи, и так различны. И, чтобы отпустить Божество обратно в свой прекрасный мир без сожалений, Тит задал волнующий его вопрос. — В темнице… Ты показывал образы. Они из Среднего мира? — А? — Каллист не сразу вспомнил, что уже прощаясь с жизнью, он воскрешал с помощью магии знакомые места, горы и птиц. Готовился умереть, и чтобы последним его воспоминанием было что-то прекрасное. — Да. Это места, где я вырос, где я гулял каждый день. — Можно… Ещё посмотреть? — Тит смущался. Его душа замерла, он чувствовал легкие покалывания в пальцах и трепет в груди. Он так боялся отказа. Он считал, что для этого разговора и тем более магических представлений не время. Что Каллист ещё слаб, и Тит не хотел подрывать его здоровье выполнением своих капризов. Но он так хотел увидеть. Снова. Он замер в ожидании. Каллист улыбнулся ему той тихой, без лукавства, без озорства, улыбкой и его глаза засияли. Золотой блеск глаз тут же воскресил в памяти жуткий огонь, разорванные части монстров, сожжённые спины и крылья, и дикий страх сковал тело, по виску стекла капля холодного пота и Тит попятился назад. — Не бойся. Эта сила умеет и разрушать, и созидать. И Каллист раскрыв ладонь, выпустил пару бабочек. Они махая крыльями, кружили вокруг Тита, и тот с распахнувшимися от удивления и восхищения глазами не мигая провожал их взглядом. Он видел, он чувствовал сейчас нечто прекрасное и оно к себе манило, вся его душа пребывала в неведомом ранее блаженстве. Каллист смотрел на Тита. И ему было так радостно. Впервые он был счастлив от того, что делал кого-то счастливым. Если уж простые бабочки имели оглушительный успех, то что Тит скажет на это? И жрец не прерываясь легкими движениями бледных рук «рисовал» заснеженные пики гор, низвергающиеся водопады, цветущие деревья, с которых срываясь летели лепестки цветов. Стаи поющих сладкими голосами птиц летали вокруг, на густом ковре ярко-зеленой травы расцветали разнообразные цветы, над которыми порхали тысячи бабочек и пчёл. Золотистая энергия мощным потоком проходила через тело Тита, наполняя его неземным удовлетворением и блаженством, от чего его татуировки ярко вспыхнули. Голубой и золотой свет переплетались, смешиваясь, оплетали их тела и их души. Голубой лотос в груди Тита ярко засиял, радостно выпуская четвёртый лепесток. Чем больше лепестков, тем больше чувств может человек испытывать, тем шире его душа и благороднее сердце. Хоть это изменение осталось незамеченным Каллистом, Тит просто утонул в этих поглощающих чувствах и чуть не задыхался от восторга. Иллюзия рассыпалась на миллионы золотистых частиц и они вихрем вылетели из пещеры. Тит снова вернулся в свою суровую реальность. От избытка чувств он крепко обнял Каллиста и зарылся лицом в шею. Счастье и восторг не находя выхода пролились горячими слезами. Они катились по шее белого парня. Ради этого стоило прожить 23 года в кромешной тьме и жестокости, ради этого стоило рисковать собственной жизнью. И он так был благодарен за это. Грудь Тита сотрясалась рыданиями. — Спасибо… Спасибо тебе… — Всхлипывая, шептал снова и снова Тит. — Ты… Плачешь? В ответ Тит сильнее сжал Каллиста в своих объятиях. Он не хотел признаваться в своей слабости, но устоять перед новыми неизвестными чувствами он не мог. Сердце Каллиста затрепетало: делая кого-то счастливым приносит небывалое удовлетворение. И Каллист обнял эту широкую смуглую спину. Пользуясь случаем тонкие пальцы заскользили по гладкой коже, чувствуя рельефные мыщцы. Медленно спускаясь вниз, погладили сильную узкую талию и накрыли упругие полусферы. Тит замер и отстранился. Несмотря на следы слёз, его выражение снова приобрело холодно-отстраненный вид. — Что? — Что? Ах это… Случайно вышло… Поддался порыву, так сказать… — Залепетал Каллист с неловким видом отвернулся, а в душе ругался проклятиями: «Такой момент испорчен!!! Самое время кинуть меня на эту грубую шкуру, сорвать одежду и с силой взять! Здесь все монстры такие тупоголовые или он один?!» — Я пойду проверю сеть. Каллист оживился: — Можно с тобой? — Зачем? — Непонимающе поднял бровь Тит. — Я всё время сижу здесь, в этой темной пещере, мне нужно прогуляться. И… — Немного подумав, смущенно бросил: — Я боюсь оставаться один. Тит прищурил голубые глаза и сразу уловил лукавство в этих словах. Усмехнувшись сказал: — Ты одним взмахом руки можешь стереть в порошок любого. С сожалением о раскрытой уловке, Каллист сложил брови домиком, настаивал на своем: — Но мне скучно. И это чистейшая правда. Возьми меня с собой! — Хорошо. Пойдем.