Война империй

Тёмная одежда с серебристыми узорами плотно облегала тело, подчёркивая каждый мускул, а высокие сапоги с живописным орнаментом делали ноги ещё стройнее и длиннее. Волосы были собраны в высокий хвост с помощью серебряной заколки. Накинув на плечи чёрный плащ, отороченный мехом белой полярной лисы, Тит посмотрел на себя в зеркало. С какой стороны ни посмотри, выглядел он весьма привлекательным и ничем не отличался от настоящих представителей знати. В этот момент, трижды постучав, тихо вошла прислуга. Бледный парень с короткими непослушными соломенными волосами поклонился и попросил следовать за ним. Шагая по залитому оранжевым светом коридору, Тит разглядывал всё вокруг: высокие потолки, поддерживаемые массивными белоснежными колоннами; мраморный блестящий пол; голубые стены с картинами, изображающими прекрасные пейзажи. Он действительно находился во дворце. Молча они вошли в столовую. Накрытый белой скатертью массивный стол ломился от яств. Возбуждающий аппетит аромат витал в воздухе, и тут же Тит осознал, что порядком проголодался. Неудивительно! Ведь они с Каллистом не ели со вчерашнего вечера. Едва его память коснулась вчерашних событий, лицо тут же вспыхнуло краской смущения. Не будь его кожа смуглой, он предстал бы в невыгодном свете перед Первосвященником. Во главе стола сидел Хрисанф Хелге. Из-под густых чёрных с проседью бровей небесно-голубые глаза внимательно наблюдали за монстром. По его каменному лицу было совершенно непонятно, о чём он думает. Тит огляделся, Каллиста нигде не было видно, а количество столовых приборов говорило, что он не придёт. Отвечая на невысказанный вопрос, Хрисанф слукавил: — Каллисту необходимо десятидневное уединение. Злобная энергия вашего мира нанесла ему немалый вред. Ему необходимо время на восстановление своих духовных сил. Тит согласно кивнул, хотя особо ничего не понял из сказанного, но всё звучало вполне логично. Он сам был свидетелем, как после медитации лицо Каллиста становилось белее полярного снега, а по коже стекал холодный пот. Ему и правда приходилось нелегко. Тит сел за стол, и тут же слуга принялся ухаживать за ним как за почётным гостем. Полукровка не знал местного этикета, но не хотел показаться невоспитанным, а под пристальным ледяным взглядом и вовсе растерял свою уверенность. Капли жирного рыбного супа то и дело падали на чистую скатерть, потом серебряный нож с лёгким звоном упал на мраморный пол. Хоть слуга и заменил его на новый, Тит испытал ужасный стыд. Хрисанф оценивающе смотрел на это недоразумение из Нижнего мира. От Тита не исходило ни злобы, ни всепоглощающей силы, ни опасности. Проверять сейчас уровень его духовной силы Первосвященник не решился. Дружить с ним не имел ни малейшего желания, но расположить к себе был обязан. Аксеал с трудом подавлял в себе жажду испепелить эту ошибку Вселенной, пока его противник в неведении и не ожидает нападения. У него бы всё получилось. Во имя спокойного будущего Империи. Это он так думал. На деле же это была банальная ревность. Его чистого сына (это было не так) развратил грязный монстр из Низшего Мира. Мерзкое отродье! Как он мог запятнать его драгоценное сокровище? К каким местам прикасались эти грубые руки? И куда целовали эти губы? И как благороднейшее сердце Божества дрогнуло перед этим нечестивым? А как же он? Хрисанф? Почему Каллист вдруг полюбил кого-то? Почему эти чистые аметистовые глаза смотрят с восхищением и уважением не на него? И хоть природа любви к Титу и Первосвященнику была различной, для Хрисанфа это не имело никакого значения. Какие бы чувства сейчас Хрисанф ни испытывал, он чётко осознавал, что Тит — мощное оружие, которое должно быть в его руках. Это в худшем случае. При лучшем раскладе — просто уничтожить его для всеобщего блага. Поэтому сейчас он будет более чем приветлив, но, если представится шанс, он непременно им воспользуется, чтобы отправить Тита в поток Жизни. Трапеза проходила в полном молчании, в тишине раздавался неловкий звон столовых приборов. Промокнув губы голубой хлопковой салфеткой, Хрисанф нарушил тишину: — Тит, нравится ли тебе еда? Тит, вздрогнув от неожиданности, немного прокашлялся и честно сказал: — Я ничего вкуснее в своей жизни не ел. — Хм. — В моём мире еда приготовлена на кострах, с запахом копоти. Там всё по-другому. Погрузившись в воспоминания, защемило в груди. Раньше он и предположить не мог, что где-то рядом есть иной, спокойный, мир и совершенно другие люди. — Кем были твои родители? *** Новость о возвращении Его Сиятельства Каллиста мигом облетела столицу. И Геслинг со всех ног мчался во дворец в полной готовности встретить сопротивление Первосвященника Хрисанфа. Когда все слуги осматривали каждый уголок столицы в поисках Его Сиятельства, Геслинг не находил себе места. Внезапное исчезновение и длительное отсутствие тревожили его не на шутку. Он очень переживал и безумно скучал по этим аметистовым глазам. Каждое утро, просыпаясь в холодной постели, он сгребал пуховое одеяло, вдыхая ускользающие запахи Божества. И вот сейчас, запыхавшись, стоя перед массивными белоснежными дверями, не мог унять бешеное сердцебиение. Небрежно поправив выбившиеся пряди каштановых волос, Геслинг толкнул дверь. В ту же секунду запечатывающий пентакль ярко-красным светом предупредил о запрете. Что ж, ничего удивительного. Недолго думая, слуга рванул на улицу, ловко взобрался по водосточной трубе на третий этаж, запрыгнул на балкон и шагнул в просторную комнату. Комната, окна которой были зашторены тяжёлыми синими портьерами, была погружена в полумрак. За белоснежным балдахином на мягкой перине спал безмятежным сном юноша. Его серебристые волосы разметались по подушкам, длинные ресницы покоились на щеках. Пухлые розовые губы соблазнительно приоткрыты. Вид нежного беззащитного красивейшего парня Среднего мира наполнил душу Геслинга любовью и блаженством. Как же он рад, что Каллист в целости и сохранности! Скинув заляпанные в грязи столичных окраин сапоги, слуга юркнул под одеяло и крепко прижал к себе заметно исхудавшее тело. Свежесть недавно принятой ванны наполнила нос приятными ароматами и всколыхнула жаркие воспоминания об их близости. Грубыми пальцами погладил белую кожу Божества и с нетерпением впился в манящие губы. — М-м-м… Каллист с трудом приоткрыл замутнённые сном аметистовые глаза и, увидев перед собой слугу, мгновенно отпрянул. — В чём дело, мой прекрасный цветок? Не ожидал меня увидеть? Хитро прищурясь, Геслинг сгрёб в охапку юношу и, навалившись на него всем весом, стал покрывать лёгкими поцелуями щёки, нос, глаза, губы. Как же он скучал! Лишённый возможности шевелиться, неловко улыбаясь, Каллист мог только принимать эти неожиданные ласки. — Ч-что ты делаешь? Как сюда попал? На секунду оторвавшись, слуга потёрся носом о нос Каллиста и прошептал: — Делаю то же, что и всегда. Вы, Ваше Сиятельство, внезапно пропали. И я вынужден был думать, что Вы бросили меня, Вашего никчёмного слугу, и отправились на поиски жениха. Вы не представляете, как болело моё сердце в этих тяжких раздумьях! Как я скучал одинокими ночами в холодной постели! И как уставала моя рука в мечтах о Вашем прекрасном теле! Отпихнув слугу в сторону, Каллист хмыкнул: — Не неси чушь! Жрец встал с кровати, надевая белый халат, взглянул на Геслинга. Сейчас он не представлял для него никакого интереса. Ничто в его груди не встрепенулось. Каллист видел игривые искры в излучающих любовь карих глазах Геслинга и почувствовал вину. Ведь именно он преследовал слугу в попытке соблазнить, пока тот не сдался. И вот сейчас нужно было всё закончить. Как это сделать, не причиняя много боли? Геслинг подскочил, обнял Каллиста со спины и проворковал: — Я так скучал… Юноша ловко вывернулся и с улыбкой ответил: — Я путешествовал по Нижнему миру. Если ты так переживал, мог бы отправиться за мной в место, где не цветут цветы, дуют пронизывающие ветра и полно разных монстров, и спасти меня. — Опять шутите, Ваше Сиятельство? Вы же знаете, что нам, простым смертным, недоступны другие миры. И мы вынуждены находиться здесь! — Вот ты жалуешься на свою жизнь, но поверь мне, этот мир, где ты находишься сейчас, намного комфортнее и безопаснее того, где я недавно был. Ты живёшь в разы лучше других, даже будучи слугой. Увидев разруху и жестокость Низшего мира, Каллист уже не мог спокойно воспринимать жалобы селян на жизнь в Среднем мире. Всё познаётся в сравнении. — Ну-ну, не злитесь. Мы так долго не виделись, а Вы столь холодны ко мне. Это огорчает. — Прости. Мне пришлось нелегко. Если честно, то я немного устал. Энергия того мира нанесла довольно ощутимый вред, поэтому я решил уединиться. Так что… Взгляд устремился на открытую балконную дверь, намекая об окончании их свидания. Геслинг почтительно поклонился, но всё же не смог удержаться и поцеловал любимые губы, перед тем как удалиться. «Он прогнал меня! Поверить не могу!» Слуга размашистым стремительным шагом, стуча по брусчатке каблуками, «летел» в сторону дома. Внутри него клокотало негодование. Как же так? Почему? Он ожидал совсем другого приёма. Тут он резко остановился, и следующая за ним женщина от неожиданности чуть не врезалась в него. — Простите. — Ах! Ничего страшного! Разве не было лицо и тело Божества бледнее и худее обычного? Разве не было на его мельком увиденной спине едва заживших ран? И тут его осенило! Как же он, Геслинг, мог обижаться и злиться на Каллиста, если жрец перенёс невыносимые страдания и лишения?! Шумно выдохнув, слуга немного успокоился и уже неспешно направился к дому.