Тавара-сан, мы знаем, что вы сейчас находитесь на миссии. Извиняемся за беспокойство и то, что потревожили ваш график. Но ваша неоценимая помощь нужна на допросе по одному из дел Озаки Коё-сан. Все нужные документы…
Мачи усмехается, чувствуя, как у неё неприятно кружится голова. Тело болезненно ныло. Сегодня ей пришлось много побегать. Не удивительно, что это на ней так отражается. Можно поблагодарить судьбу, что нет той прожигающей боли, от которой хочется кричать. Но после допроса, она, конечно, появится. Никто не был виноват в том, что Мачи молчит о своей болезни уже очень давно и кроме Мори с Хигучи о ней больше никто не знает. Дазая, девушка игнорирует, ибо знания предателей не учитываются. Да и что он ей сделает, зная об этом факторе? Уж жизнь этим, он ей никак не испортит. Там уже нечего портить. — Мачи-семпай, — та медленно переводит взгляд на помощницу, замечая пляшущие в карих глазах беспокойство, и недовольно поджимает губы, — после такого задания стоит ли вам идти прямо сейчас?.. — Это приказ одного из Исполнителей, Ичиё-кун, — строго отвечает она, открывая дверь, запуская девушку в кабинет, — даже, если я не хочу что-либо выполнять, я не имею права отказывать старшему по званию. Запомни, — та перехватывает её руку, заставляя смотреть на себя, — я не всё время буду рядом, чтобы повторять это каждый раз. Выучи и запомни. — Да, простите, — виновато шепчет девушка в том, в чем практически не была виновата. — Ничего, — тихо слышится ей в ответ. Разве забота — преступление? Нет. Но в Мафии она совсем не привычный и чужеродный фактор, который все воспринимают с трудом. Тавара привыкла и всё же ощущала себя слегка в не своей тарелке, когда о ней заботилась девочка, что была намного её младше. Всё ведь должно быть наоборот, но только не с Хигучи. Девушка так переживает за неё, что Мачи иной раз и вправду боится умереть так просто, по дороге куда-нибудь. Сейчас ей говорят, что всё развивается неплохо, но Тавара знает, прекрасно осознает, что с такой болезнью и таким режимом, долго ей все равно не прожить. Можно, конечно, уйти в отставку и исчезнуть. Но она этого не сделает. Ради Хигучи девушка будет до последнего дышать, пока это можно, чтобы успеть. Мачи смотрит, как раскладывает документы понурая Хигучи и, выдыхая, оставляет плащ в кабинете, собираясь уйти. — Мачи-семпай! — останавливает её девушка, которая резко поворачивается, встречаясь взглядом с обеспокоенной Хигучи. Тавара давно смирилась с тем, что Ичиё всегда будет переживать по каждому пустяку. — Ты хочешь снова поучаствовать на допросе? Напомнить, чем это закончилось для тебя в последний раз? — насмешливо спрашивает она, видя, напряжение в глазах девушки и легкую обиду. Без слов, можно вспомнить, как полтора года назад, на первом допросе, Ичиё едва не вырвала на бетонный пол свои органы, которые горели огнем после всего увиденного и сделанного. Ведь в их методах допроса часто идут пытки, который не каждый выдержит. После этого Тавара златовласку с собой на допрос не брала, понимая, что пока Хигучи ещё рановато заходить за эту ступень. Несмотря на то, что девушка до сих пор старается наверстать упущенное, пытаясь окольным путем получить разрешение Мачи на допрос. Но та ей его не даст. Не сейчас. Не время. На самом деле, Мачи переживала за Хигучи не меньше, чем та за неё. Девушка волновалась за будущее своей подчиненной. По крайней мере, когда видела, что с некоторыми моментами в жизни мафиози, кареглазая ещё до сих пор не смирилась. Сейчас, пока она жива, с Ичиё всё будет в порядке. А что случится, когда её не станет? Где будет место девушки? Всё ли будет хорошо? Эти вопросы тревожили Тавару каждый раз, когда у неё начинались сердечные боли. В конце концов, она должна хорошо позаботиться о том, что в будущем у Хигучи не будет сложностей или иначе она не сможет выполнить обещание, данное Нориёси. Ведь, несмотря на то, что Ичиё эспер — её способность не боевая — поэтому для всех она не представляет такого особо интереса. Конечно, это же не анти-способность Дазая. Но даже так, Тавара знала, что способность Хигучи может быть очень полезная в узких кругах, и достаточно опасная для неё самой. Сейчас, девушка не позволяет подчиненной использовать эту силу слишком часто, но что будет, когда её не станет и девушка попадет под руководство того, кому на это всё равно? Он же убьет Хигучи, если будет пользоваться силой Ичиё на постоянной основе. Она не хотела такого будущего для Хигучи, поэтому держала девушку возле себя, чтобы такая редкая способность, как дарить жизненную энергию кому-то, пока что оставалась незамеченной. А то будет ещё, как с несчастным Акутагавой, чей дар обсуждается сейчас на каждом шагу. — Нет, я хочу сменные вещи приготовить вам, если разрешите? — Хигучи видит, как снимает перчатки её начальница, складывая их по карманам. Та задумчиво склоняет голову, но вскоре развернувшись, бросает напоследок: — Разрешаю, — девушка уходит, оставляя Ичиё с улыбкой на лице, которой хоть как-то удалось помочь наставнице, всегда пытающейся быть сильной и независимой, но нуждающейся в помощи не меньше, чем сама Хигучи. Мачи доходит до нужного кабинета, забирая необходимые документы и быстро изучив всё по делу, понимает, что от неё требуется. Но, честно говоря, несмотря на то, что она не может ослушаться приказа Озаки, она хотела бы обговорить с девушкой, чтобы та перестала так внаглую пользоваться ей. Чуя, если ему нужна была помощь в допросе, обычно договаривался с ней, понимая, что Мачи и без того забот хватает. Но что она может сделать, если Коё ненавидит её? Тавара на это усмехается, понимая, как впитывается в нее эта черная ненависть, скрытая маской неподдельного презрения. Многие к ней так относится. И это уже репутация, с ней ничего не попишешь. Но сейчас Озаки нужна помощь в допросе и мафиози успешно выполнит поручения, несмотря на внутренние противоречия. Пытать людей, ей никогда по-настоящему не нравилось. Проще убить сразу, но от мертвого, информации — ноль. Поэтому приходилось сквозь стиснутые зубы проходить через эту процедуру вновь и вновь. Поэтому та спустилась в подвальное помещение, рассматривая мужчину, который был прикован к цепям, разглядывая песок под ногами. Девушка, впрочем, как и всегда, тактично откашлялась в кулак, привлекая к себе внимание. Незнакомец замер, вперев в неё взгляд полный ужаса, осознавая, что ему предстоит сейчас пережить. — Я слышала, что ты пытался помешать одному делу, связанному с нашей деятельностью. За свои грехи надо отвечать, — благосклонно говорит девушка. Медленно, как хищник, приближаясь к своей трясущейся жертве. Красивые аметисты Тавары горят холодным огнем, и кажется, что полностью освещает эту полутемную комнатушку, — не расскажешь, куда собирался слить добытую информацию? Не стесняйся, тут все свои, — Мачи невольно усмехается, видя, как напряжен мужчина, возле которого она ходит кругами. — Я н-ничего не скажу, — шепчет он, видя, что при девушке нет каких-то страшных орудий пыток, которые, обычно должны притаскивать с собой мафиози. Да и сама незнакомка выглядит чересчур уж обычно для места, в котором они находятся. Опасения начинают отпускать его, отчего тот невольно выдавливает из себя усмешку, что отмечает про себя Тавара. Она опускается к ногам мужчины, оголяя его лодыжку и видит, что тот начинает нервничать. Вкрадчивым голосом, Тавара интересуется ещё раз: — Расскажешь? — но в этот момент тот дергает стопой, поднимая вверх столб песка, из-за чего мафиози морщится. Явный отказ читается в глазах наглого мужчины и Мачи медленно приближает свою открытую ладонь к лодыжке, негромко произнося, — жаль, у тебя был шанс решить всё по-хорошему. Но мужчины никогда не привыкли считаться с женщинами. И это их главная ошибка, верно? — та говорит насмешливо, чем ещё больше пугает незнакомца и тот вздрагивает, когда чужая рука касается его и легкий ток бьёт по ноге, словно массажируя. Но он не успевает решить, что же ему делать, как этот нежно-насмешливый тон голос сменяется на ледяной. И отчеканивает одну лишь фразу, — манъёсю. И пыточную оглушают крики, смешанные с резким запахом паленого мяса.***
И снова тихий коридор, который она проходит едва вглядываясь в камеры, где иногда держат некоторых предателей Мафии, судьба которых часто решается плачевно. Хотя там держат не только их… Мачи поджимает губы, прислушиваясь к своим гулким шагам, эхом отражающихся в с стенах помещения. Как же серо, скучно и тоскливо. Это место всегда навевало на девушку такие противоречивые эмоции, после которых хотелось где-то спрятаться и больше никогда не вылезать. Она одним движением руки поправляет резинку, поддерживающую широкий хвост. В нос ударяет запах мяса. Невольно вспоминается, что Ичиё стало плохо после того, как этот запах возник. Пришлось тогда прервать допрос и несчастный заложник, кричал от боли ещё минут пятнадцать. Но в итоге выдал всю нужную им информацию, удостоившись смертельной награды. Для Мачи, которая уже давно привыкла к этой вони и раньше вообще не задумывалась как пахнет, было удивительно осознавать насколько этот запах, может быть, омерзителен. По крайней мере, если вспоминать глубокое прошлое, то после получения своей способности — Мачи её боялась. Смотрела на свои руки, покрытые перчатками и тряслась, чувствуя, как легкий ток бегает по ним. Тогда мама была рядом, утешая и говоря, что она сделала всё правильно и такова плата за дар. Обнимала, прижимая к себе, стирая слезы с глаз, рукой. Успокаивала ночами спасая от ночных кошмаров. Была рядом… Пока не случилась ломка. Та усмехается, чувствуя, как в глазах темнеет и резко облокачивается на первую попавшуюся решетку, которая обдает неприятным холодом спину и скрипит. Сердце болезненно стучит, отдаваясь болью в груди, и мафиози едва может дышать, думая, что глупее смерти, чем возле камер, не придумаешь. Умереть рядом с собственным прошлым, точно в её планы не входило. Она наощупь пытается отыскать в карманах телефон, чтобы позвонить Хигучи и попросить её забрать. Ноги подкашиваются и, возможно, Мачи действительно, сползла вниз, если бы где-то впереди не раздался до боли знакомый кашель. Это заставляет девушку вынырнуть из своего состояния, чувствуя, как тело обливается холодом. Ей показалось, или она и вправду слышала кашель? Приглядевшись внимательнее, та заметила в одной из камер, некоторое шевеление. Глаза цепанула знакомая белая рубашка и потрепанные концы черного плаща. — Акутагава? — громко спрашивает она, надеясь, что ей это лишь показалось. Что это всего лишь глюк больного воображения. Но слыша, как засуетились в передней камере, сердце пропускает удар, а зрачки невольно сужаются. Жизнь забурлила с новой силой и, передвигаясь на полусогнутых ногах, та прошла вперед. Парень сидел в камере, поджав ноги и разглядывая её с не самым доброжелательным видом. Уставший, измученный, но с горящей ненавистью в глазах. Но девушка смотрит сквозь стену, видя в камере не Рюноске, а старую себя, которая так же жалась в стене, прожигая проходящих мимо людей взглядами полного презрения. Будто это они виноваты, что она здесь. Но никто в этом не был виноват, кроме неё. А люди… им было просто все равно, как и всегда. Как и сейчас. Ведь каждый привык думать лишь о себе, особенно в стенах Мафии. — Акутагава-сан, почему ты сидишь здесь? Тебя наказали? — она старалась говорить спокойно, но голос противно звенел, выдавая беспокойство, и дыхание становилось прерывистым. Тавара уже и забыла, что эту меру наказания никто не отменял, а то, что она давно не использовалась, благодарность тех, кто не нарушал правила. Парень же, видимо, их нарушил. Но теперь отмалчивается, прожигая мафиози взглядом. Девушка переводит взор с лица, стараясь не обращать на эти черные омуты гнева, что ненавидяще оглядывают её. Она видит, что особых ран не замечено и почему-то облегченно вздыхает. Рюноске никто не бил и это главное. Мачи старается не думать, почему она так распереживалась, но хочется сказать спасибо тому, что его нахождение здесь спасло и отвлекло от наступающих симптомов. — Тебя наказали, — теперь уже не спрашивает, а утверждает она, — ты нарушил правила… Неужели это связано с Дазаем? — отмечая, как тот дернулся, словно от удара, поняла, что идет в своих мыслях в правильном направлении, — а я тебе говорила, что ни к чему хорошему это не приведет. Резко, за той стороны решетки, появляется оскалившаяся морда способности Рюноске, которую испугался бы любой. Но Мачи даже не шелохнулась, кроме всколыхнувшихся от ветра концов её плаща и, видя, как та самая морда снова исчезает в складах плаща, презрительно морщится, выдавая ехидное: — В следующий раз за такую выходку, я тебя и прожарить могу, — она молчит, видя, как насупился Рюноске. Диалог снова не клеится и та чувствует какое-то странное напряжение. Ей, кажется, что она начинает его понимать, а не примерять на нем свой старый образ. Рюноске и она — разные люди. Все они — разные. И если ей на уход Дазая было всё равно, то Акутагаву он морально убивал. И ей это казалось странным. Хотелось разобраться. — Почему ты так отчаянно ищешь Дазая? Чего ты добиваешься в этих поисках? Тот поднимает голову и Мачи окунается в омут эмоций, глядя в серые глаза Рюноске. Помимо ненависти там царит отчаянье, которое в полной мере захлестывает с головой. И это заставляет девушку задуматься. «Чтобы я делала, если бы мой наставник пропал?» Сложно сказать. У неё не было, как такого наставника. Она никого за него не считала, думая, что и сама вправе принимать решения и изучать что-то новое. Единственный, кто учил её и то обращению с ножами — это Нориёси. Но девушка больше воспринимала его, как друга, а не учителя. Даже старого босса, который раскрыл её способность в полной боевой форме, та больше презирала, чем чтила, как это должно было быть положено ученику и учителю. Самостоятельность девушки в какой-то степени является причиной её одиночества сейчас. И тут Мачи вспоминает, что Дазай ей рассказывал об Акутагаве, говоря, что подобрал его с трущоб. Он был спасителем для ребенка из этой страшной жизни. А сейчас его нет и что можно в итоге подумать? Особенно тому, кого он когда-то спас и обучал всё это время. Что он его бросил. Оставил. Та хмурится, прожигая нелюдимого ребенка взглядом. Тот злобно смотрит в ответ, глаза горят вызовом. Осаму нет, а Рюноске один, выглядящий совершенно брошенным, но явно себя таким не считающимся. Он хоть знает, что Дазай как бы предатель Мафии? И девушка наконец догадывается, почему это выглядит так, и прежде чем Мачи хорошо подумала, а стоит ли такое говорить Акутагаве, она выпаливает эту фразу: — Ты ищешь Дазая, думая, что с ним что-то случилось? А знаешь ли ты, что он попросту напросто сбежал, предав эту организацию? — та видит, как вздрагивает юноша, и ненависть в глазах сменяется недоверием. Конечно, этот факт ещё не совсем подтвержденный, но Мачи, за столько лет имеет представление о том, как сбегают предатели мафии и пусть у Осаму всё выглядит грациозно и изящно, что даже не подкопаешься, сюжет всё равно один. Они сбегают, либо на задании, делая вид, что попали в передрягу, а сами исчезают. Либо же иногда, они пропадают прямо под носом Мафии, просто сбегая в покрове ночи. Но вторых поймать легче, чем первых и Дазай это учел, оставляя всех и всякого, кто бы дорожил им. В особенности своего ученика. — Ты можешь мне не верить, конечно. Но пройдет ещё месяц или два и эти поисковые отряды прекратят свою деятельность, ибо это будет бесполезно. Твой наставник чересчур умный. Он предусмотрел все возможности и сейчас спокойно где-то отсиживается. Если бы с ним что-то случилось, его бы уже давно нашли. Особенно его труп, — насмешливо выдыхает она, чувствуя подступающую злость. Больше всего на свете, Тавара ненавидела тех, кто бросает. Потому что, те, кто уходят, ничего не сказав, причиняют большую боль, чем те, кто просто умирают. Смерть — это ещё виток в цикле жизни, а уход другого человека — это предательство. И Мачи готова убить и искромсать каждого предателя, чья натура оказалась такой ненадежной. Особенно сейчас, когда горящие глаза Акутагавы, готовые убить каждого за неправильное слова против наставника, затухают. Кажется, он всё осознал. И понял. — Акутагава-сан, — пытается поговорить она с ним опять, чувствуя, что бьется головой в одни ворота. Этот молчаливый диалог, который со стороны выглядит, как монолог, конкретно начинает раздражать Мачи. Неужели ей действительно, больше всех это надо — разбираться сейчас с мальчишкой?! — Кто тебя сюда отправил, скажи мне? Она хочет помочь. Впервые за несколько лет, она хочет помочь не только кому-то из семейства Хигучи, но и едва знакомому парню. Акутагава выглядит убитым жизнью и от этого на сердце становится очень тяжело. Он сильно напоминает ей саму себя. Хочется уйти, но осознание, что тогда она поступит так же, как и все, просто проходя мимо, больно ударяет хлыстом, заставляя стоять возле клетки. Она не поступит так, как все. Мачи не все. Даже если в ответ ей прилетает. — Вы довольны? Всё рассказали, что хотели? А теперь уходите, — хриплый голос мальчишки эхом отражается от стен, гулко звуча в коридорной тишине, — уходите! Чего вы прицепились ко мне?! Проваливайте! — тот повышает голос, в надежде, что Мачи уйдет, но приступ кашля глушит его слова сильнее, из-за чего их едва можно разобрать, но Тавара понимает, что хотел сказать парень. — Извини, но ты должен был знать правду, — негромко говорит она, едва шевеля губами, но юноша ей не отвечает, просто отвернувшись. Девушка догадывается, что вызывает отвращение в глазах молодого эспера. Мачи усмехается, понимая, что так просто стену непонимания им не пробить. Он не хочет слышать её. Не сейчас. Она смотрит, как тяжело тот дышит и, не проронив не слова, действительно, уходит. Что-то говорить Акутагаве не имело смысла сейчас — он был зол. Пусть осознает всё сказанное и перестанет впутываться в неприятности из-за Дазая. Даже если тебя бросают, нужно отпускать людей. Это короткий путь к тому, чтобы сделать шаг вперед в новую жизнь. Даже если иногда этот план, может быть, обречен на провал. Акутагава же злился. Расемон еще пару раз ударил по клетке, где стояла до этого девушка. Но ломать клетку Мори ему запретил. Как он вообще узнал о том, что Рюноске без его разрешения гонял патрули, было непонятно. Эспер подозревал всё на Тавару, но увидев её шокированную, понял, что это была не она. Девушка пожаловалась на него Накахаре, и тот отчитывая, так и заявил: — Радуйся, что Тавара только со мной поделилась твоей выходкой, а если кто-то из подчиненных доложит боссу? Поэтому перестань ерундой маяться! Дазая ищут люди на это специально назначенные, а ты… отдохни уже в конце концов-то! Значит, кто-то из поискового отряда доложил. Что ж, это неудивительно, он много кому мешает, так что, нажаловаться на него было делом простым, и ведь он даже сейчас не узнает, кто это был. — А я тебе говорила, что ни к чему хорошему это не приведет. Насмешливый голос ушедшей так и бил в уши, заставляя лишь плотно зажмуриться. Он хотел закрыться от мира, больше его не слышать, и не видеть. А в особенности не знать о том, что… — А знаешь ли ты, что он попросту напросто сбежал, предав эту организацию? Он не знал. Но начинал подозревать, видя, какие взгляды бросают на него сотрудники и как тише звучит фамилия Дазая в коридорах. А в последних слухах, это говорилось прямым текстом. Но Акутагава не хотел верить в это до последнего. Дазай, который подобрал его в трущобах, не должен уходить, как мелкий предатель. И пусть, парень совсем не уважал девушку, после её позорного ухода с их разговора, но знал, по словам всё того же Дазая, что Таваре можно верить. Тот, кто занимается предателями, не будет им становиться. Так что, её слова — истина. А значит, Осаму, действительно, ушел и предал Мафию? Но почему? Хотя, он задает такой глупый вопрос, ведь ответ совершенно очевиден. Из-за него. Рюноске был плохим учеником. Он не слушался Дазая, всегда делал всё по-своему, был упрям. Даже способность у него была на низком уровне, из-за чего даже такая шестерка, как Сакуноске Ода, смог одолеть его. Дазаю, наверное, надоело с ним возиться. Хотя Акутагава понимал, что он не единственная причина, ухода Дазая, но явно одна из главных. Но почему Осаму даже не захотел давать ему шанс? Он бы справился в этот раз, приложил бы все силы. Доказал, что достоин… А теперь, он пожимает плоды своих неудавшихся трудов и даже не сможет что-то сделать. Сейчас. Но парень знает, что не должен сдаваться и что даже, если наставник сейчас не в Мафии, то всё равно обязан увидеть его старания. Как только его отсюда выпустят, он сделает всё, чтобы Дазай, где бы то не был, узнал о его силе, и пожалел. Пожалел о своём предательстве, и что решился оставить его совсем одного. Акутагава сжимает зубы, чувствуя подступающую волну ярости. Дазай предал его, ушёл, не признав его силы, его достоинства. Но он возьмет себе признание наставника, чтобы эти два года боли и страдания, не прошли зря. И чтобы Дазай признал, что те его слова были ложны. Чтобы он сказал, что он достоин. Он добьется этого. — Эй, парень, время кушать, — громко кричит один из охранников, подавая в тарелке нарезанные дольками фрукты. Рюноске неверяще смотрит на него. Еда? Для него? — Не тормози, а то уберу. У меня больше ничего с собой нет, чтобы тебе дать. Акутагава подозрительно глядит на него, и тот, видя, что он не собирается есть, снова куда-то уходит. А в голове у юноши крутится мысль, что раз тот сказал, что у него больше ничего нет, то это его еда. Значит, кто-то заставил его отдать свою пищу. Рюноске смотрит на пищу, отмечая там излюбленный инжир. Детское время с трущоб показало, что отказываться от еды ради гордости — это глупость. Поэтому, он протягивает руку, съедая дольку. Острое чувство голода обжигает живот и парень поспешно тянется за второй, как в тишине раздаются голоса. — Вы довольны, Тавара-сан? — Более чем, — мягко отвечает тот самый насмешливый голос, который рассказал ему про предательство Дазая. Парень вглядывается в темноту, замечая знакомый силуэт в сером плаще, — я вам еще позвоню. И девушка наконец исчезает в коридорной темноте, оставляя парня путаться в своих мыслях. Он совсем не понимаю мафиози. Дазай, когда рассказывал ему о других работниках Мафии, изредка упоминал эту самую Тавару, называя её способность смертоносной и холодной. А саму девушку достаточно сильной. Юноша не знает после предательства наставника, правдивы ли его слова, но он хорошо видел, что общение Осаму и Мачи держалось на холодном нейтралитете, наполненного насмешками Дазая и редкими ответками от Тавары. И лишь только его мафиози избегала, даже когда он стоял рядом с Дазаем, игнорируя приветствие. И вот сейчас, когда Дазая нет, та почему-то цепляется к нему, вечно лезет, пытается что-то узнать. Это раздражало юношу, который хотел покоя после пропажи наставника. Его это удивляет. Ведь, раньше она совсем не обращала на него внимание, даже когда они пересекались в коридоре. А теперь лезет со своей жалостью… Жалостью ли? Акутагава хорошо знает, как выглядит жалость, иногда сталкиваясь с ней в трущобных буднях, когда некоторые прохожие тянут к ним свои руки, пытаются приласкать. Но на деле лишь тешут своё эго. Тавара не была похожа на таких людей. Сегодня она была обеспокоенней, чем обычно. Словно увиденная ею картина всколыхнула в ней старые воспоминания, разбередила старые раны. Но она всё еще держалась. Была одной из тех, кто не боялся его способности, не смотрела на него с каким-то презрением. И тот шлейф ненависти, который он почувствовал в их первую встречу уже давно рассеялся. Девушка смотрела на него, как на равного, и он не смог вспомнить ни одного из своих коллег-мафиози, кто бы так смотрел на парня. И это разжигало какой-то странный огонь в душе, заставляющий постоянно огрызаться и провоцировать Тавару, словно проверяя её на прочность. Как долго она продержится? Но та ни словом, ни делом, не показывала своих негативных чувств. Держала всё в себе. И была первой, кто наконец-то сказал ему хоть что-то про Дазая. И всё равно, она его раздражала. Хотя бы тем, что почему-то активно вмешивается в его жизнь. Тот снова смотрит на тарелку фруктов и съедаемый чувством голода, начинает есть. Ему плевать, если это, скорее всего, приказ этой самой Тавары. Как будто одна принесенная тарелка фруктов с её подачки изменит его отношение к ней. Ну уж нет. И доедая тарелку, чувствуя легкое насыщение, он задумывается о том, каким же образом Тавара, попала в Портовую Мафию. Её тоже взял к себе на попечение какой-нибудь мафиози, вроде Дазая? Но вряд ли, он узнает ответ на этот вопрос. Ведь даже Дазай, обсуждавший с ним жизнь членов Портовой Мафии, не знает, как это произошло. Лишь только то, что Мачи стала работать на Мафию еще при старом боссе, которого Акутагава не смог уже застать. И он чувствует, что её прием в «семью» был совершенно иным, в отличие от него.***
Четырнадцать лет назад
— К нам попала такая милая мышка, какая прелесть, — говорит старческий мужской голос, из-за которого Мачи чувствовала себя загнутой в ловушку. Сзади мрачными тенями возвышались охранники, схватившие девушку на этой территории, а девушка отсчитывала минуты до конца своей жизни, понимая, что сегодня её родители уже точно не смогут поесть. Мачи стояла в центре комнаты, плотно сжимая кулаки, чувствуя, как непроизвольно дрожит. Не только из-за страха, но и из-за жуткого голода, который мучил её, как два дня. Отчаянье такого рода, да и то, что родителям было плохо, отправило девушку на поиски еды и кое-чего запретного. И у неё практически всё получилось, как появились эти двое мужчин. Попытка оглушить их способностью была провальной. Один из них ловко маневрировал, позволив второму с помощью способности сразить её. И теперь она, видимо, предстала перед их боссом, как они сами выразились в приветствий. Босс был пожилым мужчиной с длинной бородой и седыми волосами. Возле него красноречиво облокачивалась на кресло коса, а на коленях ластился щенок. От вида сероглазого щенка, Тавара едва сдерживала улыбку, но понимала, что в такой ситуации улыбаться, это смертный приговор себе подписывать. От троих мужчин в этой комнате веяло смертельным холодом и девушка смутно вспоминала разговор родителей про какую-то крупную преступную организацию, которой переходить дорогу — опасно для жизни. — Портовая Мафия не щадит врагов… Кумико с ними прогорела… Я даже теперь не знаю, где их достать… — такие слышала отрывки из разговора Мачи, ворочаясь на жестком футоне, едва прикрыв глаза. Кушать тогда хотелось сильно. А родителям накачаться. Поэтому, Тавара решила объединить две мечты вместе, пробравшись на сектор, в который раньше ходили родители. Она понимала, что поступает неправильно, снабжая их тем, чем может их погубить, но все попытки за последние пять лет были провальными. И постепенно безграничная любовь Мачи перешла в ненависть к вечно-обдолбанным родителям. Но избавиться от сладострастного желания им угодить, она не могла. Девушка всё ждала, когда те похвалят её за труды, за старания. Она хотела, чтобы отец… Отец, который так сильно её ненавидит, презирает, и всегда смотрит с неизменным холодом в уголках аметистовых глаз скажет, что она достойна. И что мать, которая всегда молчаливо с ним соглашается, тоже признала её труды. Что именно она последние несколько лет заботится об их семье, пытается склеить сломанную чашу и что только благодаря ей, они живы и здоровы. И ради этого, она готова воровать даже наркотики, чтобы родители не страдали от ломки. Но если сегодня она умрет, то не услышит этих слов. А это означает, что ей нужно выжить любой ценой. — Понимаешь, что залезла на территорию Портовой Мафии? — снова вопрошает этот же мужчина, чей ехидный оскал заставляет тело сжимать, а ноги подгибаться, но Тавара выдерживает этот взгляд, глядя на босса исподлобья, — как твоё имя? — Тавара Мачи, — негромко, но твердо произносит она. Тот оглядывает её с ног до головы, из-за чего сердце девушки пропускает удар, а сама она чувствует себя очень грязной. Эти бешеные черные глаза будто опускают на самое дно, — я не хотела причинять организации вред. Я хотела спасти своих родителей. — Так, они у тебя…? — тот загадочно не продолжает, видя, как хмурится девушка, — извини, просто уточнил. Но мы ведь оба понимаем, что такое особо не лечится. Особенно в наших жестоких реалиях. Не понимаешь, что бегая за ними, просто губишь свою жизнь? — Понимаю, — Мачи это осознает уже давно, но сердце сжимается, когда она понимает, что от них нужно отказаться. А в особенности, идти куда-то, чувствуя себя неполноценной от того, что даже родные ни разу не оценили тебя по достоинству. Говорить такую фразу старику она точно не будет, ибо показывать слабости — это опять-таки ставить на себе крест. За каждую слабость здесь могут убить. — Раз так, то почему ты до сих пор не с нами? — восторженно спрашивает он, заставляя Тавару недоверчиво склонить голову. Нехорошее предчувствие сосет её изнутри и она в этом скоро должна убедиться, — ты талантлива. У тебя интересная способность. В тебе есть жажда жизни и желание выделиться. Ты идеальна для работы в Мафии, — Босс улыбается, подзывая девушку к себе пальцем и та недоверчиво подкрадывается, напряженная до иголочки, готовая к любым резким действиям. Со стороны она была, как хищник, загнанный в угол, и мужчина это подметил, — тебе нет смысла барахтаться на дне вместе со своей обдолбанной родней, ты можешь стать успешнее. Стать их гордостью. Мачи удивленно замирает, шокировано глядя на усмехающегося мужчину, который ожидающе смотрит на неё, видя, как злость сменяется рассеянностью, смешанной с надеждой. Таваре хотелось бы верить, что родители будут ей гордиться. Ведь, она будет не абы где, а в Портовой Мафии, которая подводя курок к твоему лицу определяет всю твою жизнь. Но… стоит ли это того? Получится ли у неё? — Но, знаешь, особого выбора у тебя нет всё равно, — надежда в аметистах снова сменяется подозрениями, — ты пробралась на нашу территорию, как чужачка. А чужаки у нас умирает, — девушка невольно громко выдыхает и тот сдерживает смех. — Поэтому ты либо бесславно умираешь и твои наркоманы даже не вспомнят, что у них была дочь. Либо становишься той, перед которой склонят головы даже самые ужасающие люди этого города, и как раз сможешь добиться бессмысленной похвалы родителей, раз уж она тебе так важна, — он отстраненно хмыкает, щелкнув пальцами, не замечая широко-раскрытых глаз Тавары и как нервно дрожат её губы, — Нориёси, нож. — Но, босс, это всего лишь ребенок, — один из охранников противится, но жесткий взгляд старика, который тот бросает за спину девушки, заставляет невольно выпрямить спину. Она видит, что в глазах у босса играет дьявольское безумие и нестерпимо сильно хочет избежать всего того, что будет дальше. Мужчина подходит ближе и Тавара бросает на него короткий взгляд, отмечая светлую внешность для работы в такой темной организации. Золотистые волосы, карие глаза. Тот смотрит в ответ на девушку, протягиваю боссу нож. В его глазах та видит какие-то странные, уже давно позабытые чувства и чувствует легкое раздражение. Хочется стереть этот взгляд с лица, и она нервно поворачивает голову в сторону, видя, как подкрадывается щенок на коленях старца, чтобы ткнуть её носом в знак приветствия. Это выглядит забавно. — Смотри-ка, Рюро, Нориёси, ей нравится это меховое чудо, правда, прелесть? — садистски усмехается тот, и Мачи отмечает, как невольно вздрагивает стоящий рядом некий Нориёси, — кстати, да, знакомься. Это Хироцу Рюро и Хигучи Нориёси, твои возможные коллеги по работе. Если пройдешь экзамен, — тот ехидно растягивает слова, протягивая девушке нож. Тавара дрожащей рукой берет его сжимая рукоять и вопрошающе смотрит на босса. Она уже давно забыла тот день, когда впервые умертвила человека. Тогда, она была на эмоциях, неосознанно защищаясь способностью от того, кто мог причинить ей боль. Но сейчас будет что-то очень ужасное. — Этот щенок такой милый, — добродушно говорит он, поглаживая доверчивого зверя, — но знаешь, — его взгляд становится острее, заставляя Тавару напрячься, чувствуя, как бешено колотится сердце в ушах, — он бесполезный. Его нельзя ничему научить, он глупый, не понимающий ничего щенок. Упрямый, вечно лезет куда не надо, не слушается моих команд. Жалкая меховая тряпка, — он пододвигает его к концу своих коленей, заставляя скулить, а Мачи едва удержать нож в руках от следующих слов, — убей его для меня. Сейчас же. Девушка неверяще смотрит на него, не понимая, почему ей, надо впервые в жизни убивать маленькое безвинное существо. Разве в Портовой Мафии, в основном, не врагов убивают? Что это за экзамен такой? Тавара переводит взгляд на щенка, который ласково и глуповато смотрит на неё, из-за чего та начинает дрожать сильнее. Слезы непроизвольно катятся по щекам. Ей жалко несчастное животное, чей удел сегодня предрешен. Если не она его, то сам босс… Мачи сжимает рукоять покрепче, стискивая зубы. Она уже ненавидит ухмыляющегося босса, который понимает, что будет дальше. Заносит нож вверх, смотря только в доверчивые глаза животного и стараясь не выдавать дрожь в губах, резко разрезает шею. Щенок не успевает тявкнуть, но у Мачи словно в ушах стоит его прощальный скулеж. Та роняет нож, смотря на перчатки, окрашенные в чужой крови и едва не падает в обморок. Грудь горит огнем и к горлу подступает тошнота. Тавара активно дышит, пытаясь справиться с накатившей волной отвращения к себе, как слышит: — Похвально. Ты сделала правильный выбор. Ты не тот бесполезный щенок, которого я не смог приручить. Ты член Портовой Мафии, — он говорит это торжественным голосом и это хоть немного заставляет Мачи отвлечься от пережитой только боли, — молодец. Хвалю. Тавара вздрагивает, чувствуя легкое поглаживание по голове в знак приветствия и похвалы. Удивленно смотрит в удовлетворенное лицо босса. Ненависть отползает в сторону и та не верит своим ушам. Неужели она могла добиться похвалы, лишь только убив? Неужели в её мире решало только это? Значит, её мир — это мир крови и убийств. И он, явно, ждал её. Ждал с момента первого убийства. Она не видит взволнованного взгляда Хигучи. Не видит напряженного Хироцу. Девушка склоняется перед боссом, сложив руки в приветственном жесте. Она выдает тихое: — Рада стараться, босс. С этого момента она считается убийцей Портовой Мафии. И этот тот выбор, о котором, она когда-нибудь и пожалеет, но будет уж слишком поздно.