Другая реальность

— Не ожидал, что ты так быстро вернешься с миссии, Тавара-кун, — насмешливо-ласково говорит ей голос, чей обладатель аккуратно отпивает чай из чашки, наблюдая из-под ресниц, как за ним повторяет девушка, — так ещё и переодеться толком не успела даже. Неужели эта ситуация так сильно тебя взволновала? Мог бы и не врать, о том что не подстроил эту ситуацию, зная, как я отреагирую. Мачи раздраженно выдыхает через нос, скрывая раздражение за бесстрастным выражением лица, но пальцы скрещиваются чуть сильнее обычного, показывая недовольство. Сидеть в компании босса было правилом исключения, которого удостаивались немногие. В основном, это были Исполнители Мафии или же очень старые ветераны организации, чей бесценный опыт чтил Мори. И почему-то в этот список на сегодня, каким-то чудом умудрилась попасть Тавара. Скорей всего, из-за того, что сама впуталась в этот клубок нескончаемых интриг. Тавара отметила, что в последнее время стала появляться в кабинете у босса довольно часто. Светлое помещение с большим панорамным окном, открывающим вид на всю Йокогаму могло заворожить дух, если бы на кону не стояла совершенно иная игра. От исхода которой будет зависеть не только жизни мафиози, но и безопасность Рюноске. Ведь сейчас только она несет за нее ответственность. — Тавара-кун, я получил твоё прошение, — аккуратно играя на нервах, произносит Огай, криво усмехаясь. Девушка выпрямляется сильнее. Игра началась. — Я предполагал, что такая просьба всё же наступит, но не ожидал, что ты прямо письмо напишешь. Знаешь, такие решения не за одну минуту принимаются, — его темные глаза внимательно смотрят на сжатую, словно в немом прыжке девушку, глядя в похожие по цвету холодные глаза Тавары. В них словно нет огня, нет жизни. Но он-то знает, что это все лишь имитация, чтобы не показать своих слабостей, — что же заставило тебя принять такое решение? Тавара, стараясь не дрожать рукой, аккуратно берет кружку, маленьким глотком отпивая слегка остывший чай. Она не сводит глаз с босса, стараясь дышать ровно и лениво перекатывая слова, говорит: — Вы ведь знаете, Мори-сан. Акутагава-сан, пусть и не лишен талантов и достаточно способный парень, но почему-то в последнее время доставляет лишние проблемы и хлопоты из-за своего характера. Дазай, видимо, не смог смягчить его бурный нрав. — Зато добился определенных успехов со способностью Акутагавы-куна за столь короткий срок. Вряд ли у вас с ним будет такой же прогресс, — указывает он ей и та едва удерживается от озлобленного смешка. Ну, конечно, это же так очевидно. — Акутагава-сан большой молодец и, учитывая его упертость, то особого участия меня в его развитии над способностью — необязательно. Он всего добьется сам, — девушка сдерживает самодовольную улыбку, вспоминая, как сама так же добивалась всего и была признана, как достаточно самодеятельная мафиози, — но опять-таки, его характер — большая проблема, которая выльется в хорошую денежку в будущем. Если хотите избежать этого, то нужно принять меры, которые я расписала в письме. Мори улыбается. Он знает, о чем они ведут диалог. И к чему они в итоге придут. Если бы он не знал исхода, то даже не стал бы говорить с Таварой. Но не доверять этой девушке, как не доверять Акутагаве — глупо. Оба чисты перед Мафией, а первая же положила на алтарь этой организации буквально всё, что имела. Такие, как она, уж точно не продадут. Он знает, какие та преследует мотивы и, обдумывая оптимальное решение, готов его принять. Но не за просто так, нет. — Тавара-кун, — руководитель организации тянет свой глоток мучительно медленно, видя, как напряжена та, хотя и скрывает это за нечитаемым выражением лица, за легкой полуулыбкой. Другой человек может и не догадаться о её желании скрыть волнение. Любой кроме него, — скажи, сколько лет ты работаешь на Мафию? — Четырнадцать, — та произносит это с выражением легкого недоумения, ведь Мори знает ответ на свой вопрос, — я начала работать на неё с двенадцати лет. Меня пригласил сюда сам Сато Озэму-сан, ваш предшественник, — она уважительно склоняет голову и на этот раз, Огай не может прочитать наверняка, действительно ли, девушка сейчас почтила его память. Уж он-то своими глазами видел, какие были взаимоотношения у девушки с прошлым боссом. Там явно нет места уважению. — Да, я знаю. Я ведь был знаком с тобой, когда тебе ещё не было двадцати и когда болезнь ещё не съедала твоё сердце, — отвечает мужчина, вспоминая эту первую встречу, и как враждебно на него смотрела девушка, что сейчас беспрекословно выполняла любые его приказы. Она напоминала ему дикого зверя, которого берут измором, и он был удивлен, что девушка не предпринимала никаких попыток разобраться сама с боссом. Так же, как и удивила своей преданностью после кончины Озэму, — скажи, смерть Сато-сана тебя сильно расстроила? Мачи внимательно смотрит на него. Вопрос провокационный, открытый. От этого вопроса зависело слишком многое. Теперь уже не только безопасность и жизнь, но сама честь стояла под угрозой. Девушка допивает последние глотки чая и почему-то улыбается. Скромная улыбка Тавары вызывает ассоциацию с Коё, с которой он нашел общий язык после того, как девушка поведала ему об ужасном случае с её неудавшимся побегом. Побегом, которому не дала свершится Тавара, за что и получила презрение Озаки. — Вы хотите откровений? Буду честна. Я не была передана Озэму Сато, так же, как и не предана вам. Вся душа моя, в Портовой Мафии, которая приютила маленькую брошенную девочку, оставленную собственными родителями, — та грустно вздыхает, прикрывая глаза, — я не искала и не ищу себе покровителей. Поэтому мне не за что серчать. Я не могу быть опечалена смертью Сато-сана потому что, чтобы чувствовать к человеку печаль, нужно питать к нему теплые чувства, — она складывает руки в замок, смотря на Огая, — до своей болезни он был другим человеком и тот человек вызывал во мне немного уважения. И я бесконечно уважаю вас за то, что вы сделали всё, что могли, чтобы Мафия процветала. Я не считаю вас в чем-то виновным, если вы вдруг хотели задать мне такой вопрос. Мори удовлетворенно хмыкает. Мужчина знал, что приближенные к боссу, старые члены Мафии, будут знать, что Озэму сгубила не болезнь, а чья-то легкая рука со скальпелем и Огай всегда опасался мести кого-то из них. Тавары это тоже касается, ведь она при желании могла убить на расстоянии. Но слыша её завуальвированный ответ на вопрос о мести, чувствует облегчение. На одну проблему всё же меньше. Хотя он и раньше доверял девушке, но всё же… Доверяй, но проверяй. Огай продолжает заинтересованно смотреть на девушку, которая отводит взор к открытому окну, глядя на город. С другого профиля, Тавара кажется взрослее своих двадцати шести, ибо нахмуренный взгляд, выдает в ней воина какой-нибудь старой закалки. Да, Мачи была одной из посредственных сотрудников, самой обычной, о которой пройдет время и никто не вспомнит. В истории Йокогамы её имя точно не промелькнет, но было видно, что девушку это и не печалит. Её способность была хорошо применима в Мафии и потому мужчине не хотелось терять такого ценного сотрудника. Но несмотря на обнаруженную болезнь, Тавара оставалась в Мафии. Он не верил, что Мачи уж так верна организации. Он знал, что девушка просто привыкла жить той жизнью, которой всегда жила и ничего менять не собиралась. Мори знал, что лучшее в своей жизни она уже видела и большего ей явно не надо. Поэтому нельзя было назвать это уважением, но он чтил такую привязанность и знал, что девушка ляжет костьми, чтобы защитить что-то, что ценно для неё и что несет благо для Мафии. В будущем, она могла бы стать хорошей ценной монетой, но судьба уготовила ей другой путь и Огай решил не менять его. Если это действие несет пользу, то пусть, все так и будет. Ведь Дазай навряд ли сможет вернутся. — Мачи-кун, — проговаривает он, заставляя девушку напрячься. Блеснувший на глубине огонек в аметистовых глазах это подтверждает. Босс редко звал кого-то по имени, — твоя преданность вопреки всему — это то, что не хватает нашей организации в такие тяжелые для нас времена. Я рад иметь знакомство с таким человеком, как ты. Твоя жертва в далеком прошлом стоило того, что ты теперь имеешь, — Огай выдерживает паузу и добавляет, — с этого дня, ты считаешься теперь наставницей Акутагавы. Можно сказать, за свои грехи его получила. Тавара выдает нервный смешок, но видя хитрую улыбку Мори, снова напрягается. Не может же быть всё так просто, верно? — И это всё? — тихо спрашивает она, чувствуя, как голос ломается от волнения. — Какая ты прозорливая, Тавара-кун! — довольно говорит он, — я побаиваюсь, что твоей инициативы надолго не хватит. Ты сама об этом говорила. Поэтому я придумал тебе мотивацию, — видя, как мрачнеет Тавара, босс одной рукой допивает последний глоток и с хищной улыбкой выдает следующее, — не справишься, Тавара-кун, и у дочери Хигучи Нориёси-куна, просто не будет в Мафии того светлого будущего, которого ты ей там наобещала. Он с удовлетворением наблюдает, как бледнеет девушка и как в аметистовых глазах разгорается праведный огонь. Рука нервно сжимается в кулак, вся дрожа. Там проскальзывают тоненькие молнии. Мори даже ощущает на какой-то волне, как скрипят зубы Тавары и слышит едва уловимый треск электричества. Он знает, ещё от старого босса знает, как Мачи не любит когда ей чем-то или кем-то угрожают. Правда, держалась девушка поистине хорошо, ибо не будь он таким внимательным наблюдателем, то просто не обратил бы на такие вещи внимание. Ведь всего пару минут и все эти детали исчезают из поля зрения босса Мафии, будто их никогда и не было. — Тавара-кун, ты же всегда отвечаешь за свои слова и поступки? — ненавязчиво интересуется он, слыша в ответ, на удивление спокойное, но чересчур ледяное: — Конечно, Мори-сан. Мое слово нерушимо, можете не сомневаться.

***

Акутагава понимает, что что-то здесь не так. Он знает об этом с того момента, как едва знакомая девушка выпустила его с камеры. А сейчас он сидит в чужом кабинете, пока та разбирается с какими-то бумагами. Рюноске бросает на Хигучи Ичиё, так представилась ему незнакомка, недовольный взгляд. Девушка стоит к нему спиной и при желании он может напасть. Но нападать пока не было причин. Хигучи не вела себя странно или заносчиво. Выполнив своё поручение, она занялась другими делами, даже не видя, как открыто её сейчас разглядывают. А Рюноске удивлялся. Удивлялся так сильно, что едва мог сложить связь между хрупкой шестнадцатилетней девушкой и той беловолосой дамой, которая одолела парня в тренировочной битве. Он ведь даже не знал, что Тавара имеют помощницу его же возраста. Слышал, какие-то слухи про внебрачную дочь, но не прислушивался. В любом случае, Рюноске не знал, что связывает двух этих разных, даже по темпераменту девушек. Возможно ли, что тогда интерес Тавары к нему был оправдан тем, что у неё на службе ровесник Акутагавы. Он не мог сказать наверняка. Ведь даже не знал, где сейчас находится странная мафиози, умеющая воровать ключи с карманов. По дороге Хигучи сообщила, что Тавара скоро прибудет, а значит, та находилась вне офиса здания. На задании? О таком Рюноске не стал интересоваться, решив, что такие детали не имеют значение. Его больше волновало, что всё происходящее не ведёт ни к чему хорошему. Начиная с того, как резко его привели в одиночную камеру, заканчивая тем, что сейчас он сидит на стуле, ожидая ту, что хотел бы видеть меньше всего. — Что-то нужно? — как будто извне поинтересовался голос, заставив парня поднять взгляд, встречаясь с обеспокоенным взором карих глаз Хигучи. Это уже начинало раздражать. — Что? — Вы просто так пристально смотрели на меня, я подумала, что вам что-то нужно. Так что? — спокойно поинтересовалась Ичиё, видимо, чувствуя себя в кабинете в большей безопасности и ведя себя увереннее, чем возле его клетки. Но Рюноске промолчал, отводя взгляд от девушки. Он и вправду, думая о своих предположениях, смотрел в одну точку и, видимо, этой точкой оказалась спина Ичиё. А значит, с её инстинктами самосохранения всё нормально, чужой взгляд на себе чувствует. Сможет увернуться. Правда, ему всё же было интересно, на каких основаниях девушка была принята в Портовую Мафию, в мир, куда берут явно не за красивые глаза или нежную улыбку. И Рюноске приоткрыл рот, чтобы задать какой-нибудь наводящий вопрос, как дверь в кабинет открылась. В кабинет вошла Тавара Мачи. Вид у неё был уставший и раздраженный. Кажется, она пережила что-то не очень хорошее. Она говорила с Мори Огаем? Девушка взглянула на привставшего Акутагаву и в её взгляде царил уже такой привычный ему холод. Который исходил не только от Мачи. А так же от Дазая и ото всех мафиози, которых он когда-либо встречал. — У вас всё в порядке? — устало поинтересовалась мафиози, переведя взгляд с Рюноске на помощницу. Увидев её кивок, та продолжила, — возьми папки с моего стола и сдай в архив. Как вернешься — постучи, я дам знать, когда тебе войти. Мне нужно будет обсудить с Акутагавой-куном кое-что наедине. — Хорошо, семпай, — внимательно выслушав рекомендацию начальницы, та взяла папки со стола и быстрым шагом направилась прочь из кабинета. Захлопнувшаяся дверь должна была стать началом разговора, но повисла долгая пауза. Рюноске смотрел на застывшую Тавару, едва ли не подгоняя её в мыслях, чтобы скорее перейти к волнующей его теме. Он ощущал нарастающее раздражение, смешанное с гневом и стыдом, ведь данное слово о своей бесшумности, парень не сдержал. Но все эти эмоции в раз потухли, когда девушка бросила короткое: — Вот же, кажется, я не всё успела сфоткать там. Эти слова привели к полнейшему недоумению, возникшему в глазах Акутагавы и полной пустотой в голове. Он не знал, что ожидать от мафиози дальше и принялся молча наблюдать, что удавалось ему гораздо лучше, чем пытаться поговорить с ней. Она ведь не преступник, которого можно напугать Расемоном, а его грубость на неё не действовала. И как подозревал юноша из-за того, что Мачи не раз сталкивалась с такими, как он, если ещё и сама такой не была. Ведь она уж слишком спокойно реагировала на все его слова и действия, будто зная юношу наперед. Девушка сняла плащ, оставляя на вешалке, и Рюноске с неким любопытством отметил, что не раз замечает, как тепло одевается девушка для погоды, которая к этому не благоволит. Что он еще заметил, так это то, что Тавара была без перчаток, что уже было не очень хорошо. По слухам, без перчаток, девушка была опаснее, чем с ними, и кто-то даже рассказывал, что девушка убила человека, просто поздоровавшись с ним за руку без перчатки. Конечно, надеется на слухи, он не собирался. Сам знал, какие они, и даже убил одного такого сплетника, разносившего ту гнусную историю его позора. Некоторые истории о нём были ложь, а некоторые из них — правда, и потому, Акутагава не мог знать наверняка, какой слух о Таваре правдивый, а какой — нет. Но одного боя с ней ему было достаточно, чтобы держать её на дальнем расстоянии от себя. — Присаживайся, — послышалось рядом и владелец Расемона присел, наблюдая, как девушка оставляет сумку на столе, садясь на стул напротив. Облокотив голову под руку на столе, та устало взглянула на парня, осматривая его. И снова задала вопрос, — долго держали? — Со вчерашнего дня, — отвечает парень, видя, как та хмурится и вздыхает. Кажется, Тавара явно что-то обдумывает. — А говорил, что не доставишь шуму, — в итоге насмешливо выдает она и это заставляет его разозлиться. Он удержался от применения Расемона, хотя бы потому что сейчас Таваре ничего не помешает отбить Расемон ударом своей способности. А чувствовать себя снова в неудел, уж сильно не хотелось. — Это вышло по независящим от меня обстоятельствам, — выдавил он, сквозь зубы, видя, как старательно прячет усмешку опытная мафиози, — и вообще, я не просил меня спасать. — Дело не в том, кто кого спасает и спасает ли, — она покачала головой, склонив её в сторону, — а произошло то, о чём я тебе предупреждала вначале. Твоё поведение привлекло внимание босса и он решил, что ты представляешь угрозу. Акутагава напрягся. Эти слова не несли ничего хорошего. Но ведь… его бы не выпустили, если бы босс не дал своё соглашение? — И что же?.. — глухо поинтересовался он, видя, как беззаботно девушка качает ногой, смотря на Рюноске. Кажется, Тавара отошла от состояния раздраженности и теперь была совершенно спокойна. Это напомнило ему о том разговоре в тренировочной. — Он решил, что ты ещё не достаточно созрел и тебе необходим наставник, — Рюноске почувствовал, как что-то холодное врезалось куда-то в спину. Зачем ему наставник? Кто сможет превзойти Дазая? Пусть тот и предатель, но как учитель его навыки были сверхвозможностей, — он обговорил эту возможность со мной, так как знает о наших пересечениях, и я согласилась, — девушка выдержала легкую паузу, пока парень тяжело дышал через раз, — теперь ты считаешься моим учеником. — Нет! Акутагава и сам не ожидал от себя такого восклицания, едва удерживавшись от того, чтобы вскочить на ноги. Ему было практически невозможно принять такую действительность. Он так сильно разочаровал Мори? Почему он его отсылает? Дазай был известен на всю Мафии, о Таваре же ходили по коридорам тихие сплетни. Все знали и боялись Акутагаву при Исполнителе, а что будет с ним при девушке? О нем все забудут? Он так же затеряется среди лёгких переговорах? Станет пустым местом? Его сознание полыхает, будто он наступил на раскаленные угли, и тот озлобленно выдает всевозможное презрение, смотря девушке прямо в лицо. И даже отсутствие на её руках перчаток его не пугало. Рюноске ругается на неё, выплескивая скопившуюся злость, отчаянье. Он ведь даже злился не на Тавару, а на Дазая. На учителя, который бросил его, который оставил где-то далеко и даже не потрудился хоть как-то объясниться. Из-за него Акутагаву отдают другому учителю против его воли. Из-за него Рюноске чувствует себя таким неполноценным, неспособным ни на что. Дазай не признал его силу и от этого на душе было еще мерзостнее. Он и не помнил, что точно тогда сказал Таваре. Вроде про то, что она пытается перетянуть на себя одеяло, забирая его к себе. Что хочет выделиться за счет ученика Дазая. Что не нужны ему наставники вроде неё, мафиози, о которой одни лишь слухи. Мачи слушала всю его тираду. Девушка ни разу не зевнула, не сделала вид, что ей скучно. Она не хмурилась, смотря на него, и он не видел, что она как-либо злится. Закончив тираду, тот глубоко задышал, переводя дыхание. Весь свой негатив он выплеснул на одного человека. — Всё? Успокоился? — спросила она его, заставив нахмуриться, не веря в услышанное. Не этого он ожидал от человека, которого сейчас окунули словесно во всю грязь. Но нынешняя наставница, хотя это и не хотелось признавать, выглядела спокойной и невозмутимой. Будто ничего и не было. Какая же девушка все-таки странная. Акутагава медленно кивнул и девушка улыбнулась, легко и непринужденно. Улыбка была не натянутой, не фальшивой. Она была теплой и даже искренней. В такую улыбку парень не верит и оттого хмурится сильнее, ожидая слов, приказа. — Я не собираюсь занимать место Дазая и согласилась на такую должность, чтобы облегчить тебе жизнь. Вряд ли любой другой мафиози позволит тебе хоть как-то заниматься поисками Дазая, — та усмехнулась, видя, как он отводит взгляд, будто и не собирался таким заниматься, — тебе будет тяжело с ними сработаться. — А с вами легко? — саркастично отметил он и, видя насмешливую улыбку девушки, ощутил раздражение. Он явно не веселить её собирался. — Нет, конечно. Но со мной можно договориться, — мафиози выпрямилась, смотря на парня взглядом какой-то затаенной уверенности, — мы можем заключить сделку. И оба останемся в плюсе. Акутагава знает, что в Мафии нельзя доверять. Но он так же знает, что в Мафии многое работает на договоренности людей. — И каковы условия? — Ты не устраиваешь неприятностей, не заставляешь меня краснеть перед боссом за свои поступки, а взамен я помогу с поисками Дазая, — Акутагава чувствует растерянность от слов девушки, они кажутся ему непривычными и странными, — не дергайся, у меня связей всё равно больше. Рюноске чувствует, что сегодня он хорошенько помотался. Сначала его освобождает незнакомая девушка, потом ему говорят, что отныне он ученик другого мафиози, а сейчас ему предлагают сделку. Рюноске всегда отказывался ото сна, но сейчас не прочь был бы и впасть в него, лишь бы не видеть происходящего. Проснуться и знать, что Дазай снова ждет его в тренировочном зале, чем осознавать, что его жизнь может решаться так легко. По щелчку чужих пальцев. — Но почему? — всё же вырывается у него и он закашливается. Этот вопрос и вправду волнует его. Ему хотелось знать, в чем выгода Тавары искать бывшего уже Исполнителя. Так же, как и хотелось узнать, почему она возится с ним. Эти встречи… к чему они были? — Можешь считать, что профессиональная деформация. Не люблю упускать предателей из виду, — она пожала плечами, смотря куда-то в сторону, — меня отстранили от дела, и не дали разобраться, что же случилось. Так что, считай, ты моя мотивация расследовать это дело. Ну как, по рукам? Мачи протянула руку и тот опасливо взглянул на неё, совершенно не веря девушке. Почему он должен доверять её словам? Да, она знает о его намерениях и готова помочь, но нет ли в этом какого-то скрытого мотива? Он привык не доверять людям и это сейчас активно сказывалось. Он видел от людей только одну боль и даже тот, кто его вытащил со дна, причинял её. Акутагава не знает, может ли быть по-другому, но он знает, что Тавара стала единственной, кто рассказала ему про Дазая. А раз так… Он присмотрится к ней, чтобы понять, что ей нужно от его уже бывшего наставника и не грозит ли это ничем самому Рюноске. Парень протягивает руку и девушка легким движением скрепляет их рукопожатие. Нет никакого обжигающего тока, сжигающего его. Лишь легкая щекотка обдает руку темноволосого. Он смотрит на Тавару, не понимая, почему всё именно так. Значит, слух про то, что она убила человека, тронув его без перчаток — неправда. — Вот и хорошо, — произносит она довольно убирая руку, доставая что-то из кармана. Это кленовый лист, сделанный в виде закладки, — меня вырвали с миссии, так что, сильно много времени не было, чтобы выбрать тебе подарок, как моему первому ученику. Поэтому вот тебе клен с Киото, считай, как сувенир. Я сделала из него закладку, пока ехала, — та неловко улыбнулась. Что? Серьезно? Лист? Акутагава смотрит на девушку каким-то отсутствующим взором. Его рука тянется к закладке. Видно, что она сделана на очень быструю руку. Пальцы проходятся по закладке. Красный цвет цепляет глаз. Почему-то нет ассоциации с кровью, как должно быть. Этот подарок ничто. Дазай вручил ему свой плащ и отомстил за товарищей. Такой подарок ничто не переплюнет. Ведь именно тогда он понял, насколько могущественный Осаму и что быть его учеником большая честь и награда в жизни, где раньше всегда присутствовала вонь и грязь. Но в сделанной закладке из клена чувствуется что-то животрепещущие. Такое простое, детское. Уже давно забытое им чувство покоя. Акутагава словно ощущает теплоту в руке. Яркий красный цвет бьёт по глазам и он видит все прожилки на листке. Рюноске снова смотрит на девушку. Она выглядит умиротворенной, наблюдая за его реакцией. Владелец Расемона ощущает себя неловко и всё же уважительно складывает руки в кулаки, чуть склонившись. — Благодарю. Мачи улыбается. Подарок, который подарила ей Мафия — это страх сотрудников перед ней. Страх, как великое оружие, которым девушка пользовалось долгое время. Но сейчас, она понимала, что это не столь так важно. Ведь иногда самые простые вещи, в виде закладки, ценнее широких жестов. Ей стоило понять это раньше. *** — Эта девчонка… целое здание. — С ней опасно связываться. Примерно такие разговоры происходили на протяжении недели, после произошедшей операции, которую провела девушка, поймав конкурентов Мафии в зале заседания. Расправившись с ними с помощью способности, та ушла, перед этим подорвав здания, не оставляя полиции никаких улик. Эта новость произвела большое впечатление, из-за чего все распустили сплетни и каждый пересказывал эту историю по-своему, играя фактами. Кто-то говорил, что она просто подорвала здание, а кто-то рассказывал, как она кромсала врагов, выйдя из здания по локоть в крови. Никто уже точно и не знал, как всё было на самом деле. Но самым главным было то, что все её боялись. Теперь Тавара ходила по зданию с высоко поднятой головой, холодно оглядывая всех мимо проходящих людей. Она видела, как вздрагивают люди стоит ей бросить на них взгляд. Они смотрели на неё с большим уважением и с таким же страхом в глубине глаз, опасаясь. Конечно, не все подряд так смотрели. Были те, кто так не считал или же им было всё равно. Босс же сказал ей: — Теперь, Мачи, — почему-то босс часто обращался к ней по имени, впрочем, как и к другим мафиози. От этой неприкрытой фамильярности, девушка всегда чувствовала отвращение, — ты знаешь, что такое, когда другие испытывают к тебе страх. Потому что сама когда-то испытывала его. Вначале твоей деятельности я должен был преподнести тебе подарок, но я решил помочь сделать твою репутацию. И смотри, что теперь получилось. Я дарую тебе мощное оружие — твою репутацию — умей пользоваться ей и наводи страх на своих врагов. Только так ты сможешь победить. Мачи это всё понимала. В свои четырнадцать, она была совсем не глупой девушкой. Видя, как к ней теперь относились, мафиози без проблем могла попросить о какой-то вещи, зная, что для неё всё сделают вне зависимости от собственного желания. А если находился тот, кто отказывался, то приходилось немного надавливать приобретенной репутацией. Работало моментально. Озэму Сато смеялся, когда слышал истории подчиненных, что маленькая бестия уж слишком вольготно стала себя вести. Это было время славы Мачи, до следующего запирания за решеткой и никто не мог помешать ей наслаждаться этим временем сполна. Единственное, из-за чего девушка печалилась, были родители. Она хотела, чтобы они гордились ей, хотя бы в такой ситуации, ведь она теперь не просто безымянный участник организации. А с последнего задания, в полиции, она считалась особо опасной преступницей. И раз другого пути у неё не было, не должны ли они её тогда поддержать, что вот она, молодец, не отчаялась и заняла хороший пост, несмотря на все обстоятельства. В свои четырнадцать, она имела работу, жила в штабе и не знала нужды больше попрошайничать. Девушка, в тайне от Сато, отсылала родителям еду, но придти не могла. В первое время, это было невозможно из-за наплыва тренировок и заданий, а сейчас её банально сковывал страх. А вдруг они её забыли из-за этой дряни? Конечно, отсылая продукты и немного денег, та писала, что это она и с ней всё хорошо, просто на работе, с которой не отпускают. В ответ с ней ни разу не пытались связаться. Девушка порой с упоением писала им письма, без подробностей, говоря, что на работе её ценят и уважают. Но в ответ опять была лишь тишина. Тавара знала, что родители были живы. В Мафии было легко добывать информацию. И подходя пару раз к дому, видела лишь сборище людей, которые постоянно о чем-то говорили, весело смеясь. Будто её здесь никогда и не было. От такого хотелось рыдать. Кидаться в немыслимую истерику. Но Мачи затыкала все эмоции глубоко внутрь, с трудом переводила дыхание, и очень тяжелым шагом возвращалась обратно в Мафию. Сейчас ещё рано. Нужно стать такой сильной, чтобы родители точно понимали, насколько она превзошла все их ожидания. И хотя, возможно, когда они заводили её, то мечтали, чтобы она стала доктором или скрипачкой. Но после того, как они встали на путь наркомании, то не оставили ей другого выбора. Без возможности образования, без талантов, кроме ужасающей способности — она была никому не нужна. Поэтому пусть получают то, что заслужили. И всё же было то, что тревожило Мачи помимо родительского признания. Сейчас, когда она оставалась одна, после грандиозных миссий и тяжелых тренировок, девушка всегда ощущала, как её обволакивает какое-то странное чувство, которое словно душит. Девушка старалась не оставаться надолго одна, ибо это странное ощущение всегда приходило к ней, утягивая на дно своими скверными мыслями. Мачи все теперь побаивались. Но стоило ли это того? Ведь она всегда была одна. Не то, чтобы девушка нуждалась в поддержке или заботливом плече, это ей было не нужно. Но наблюдать, как другие коллеги идут вместе кушать, а ты сидишь на заднем дворе столовой, доедая в одиночестве свою порцию — было неприятно. Тавара ненавидела людей, ведь никто не заметил, как её родители скатились на дно, утянув её за собой. Но и, оказывается, вечно оставаться одной, ей тоже было не по нраву. И об этом она узнала, спустя пару недель после своего триумфа, поедая порцию на заднем дворе. Неприятные ощущения, что пока все переговариваются, а она сидит тут одна, иногда настигали её. Но девушка гнала их от тебя, зная, что если появится в столовой, то разговоры стихнут и начнутся ненавистные шепотки, которые та ненавидела ещё больше, чем есть в одиночестве. Сидеть тут, наслаждаясь природой, было более правильно. Мачи задумчиво ела рис, глядя, как ветер играет с травой. Сегодня было немного прохладно и девушка скукожилась, чувствуя, как мороз бежит по коже. Она старалась не думать ни о чем, кроме как о следующей миссии, ведь когда голова забита работой, то думать о чём-то выбивающем тебя из колеи совершенно некогда. Тавара бы так и сидела, погруженная в свои мысли, если бы не раздались шаги. Девушка напряглась, но поняв, кто идет, расслабилась. Эти люди ей ничего не сделают. Хироцу Рюро был командиром «Черных Ящериц», и девушка в последнее время стала частенько обращаться к его силе и мощи, ведь её задания становились всё масштабнее и часто требовалось дополнительная сила, как бы ей не хотелось совсем другого. Она считала, что всё должна выполнять сама, чтобы стать ещё более достойной признания. Но, к сожалению, сил было еще мало, поэтому в нужной для этого ситуации, мафиози звала командира. А вот с шестеркой Мафии, Хигучи Нориёси, девушка так и не общалась. После того случая, когда девушка попалась на воровстве и оказалась в Мафии, они почти и не пересекались. Только в коридорах, бросая друг в друга приветственные фразы. Правда, девушка часто видела, каким сожалеющим взглядом смотрит на неё Хигучи и злилась. Но со временем потушила свою злость и стала игнорировать Нориёси настолько, что молча проходила мимо него, не отвечая даже на приветствие. Пусть думает лучше, что она заносчива, чем жалеет. Но в этот день, когда она одна ела на крыльце заднего двора, а эти двое проходили мимо, не поздороваться было нельзя. Поэтому, быстро сделав это и услышав приветствие в ответ, девушка продолжила есть дальше. Но тут Нориёси остановился, оглядывая её и неожиданно выдал то, что зацепило сердце и душу: — Тяжело взбираться на вершину в одиночестве? Девушка вздрогнула, посмотрела на Хигучи. Мужчина с понимающей грустной улыбкой смотрел на неё. В его карих глазах горели дружелюбные искры, а светлые волосы были невольно взлохмачены. Выглядел он, ну совсем, не как сотрудник Мафии. И этот вопрос… Мачи сама не поняла, что сделала. Но она с легкостью стянула перчатку, выпуская способность. Нориёси спасло, что это была промашка, и Хироцу, который за руку оттянул его назад. Недалеко от места, где ранее стоял Хигучи, красовалась прожженная земля, а у Тавары болела рука от столь резкого применения способности. Её всю кололо. — Вы ведь понимаете, что я специально промахнулась? — угрожающе протянула она, прищурившись, — в следующий раз, такого не будет. Поэтому учитывайте это, когда снова захотите спросить лишнее. Хигучи стоял бледный, как стена. Мачи удовлетворенно отметила страх в его глазах, который не замечала ранее, даже со дня своей триумфальной операции. Девушка усмехнулась, продолжая есть, когда испугавшийся за коллегу, Хироцу, поволок его куда-то, шепча. — Ты идиот, Хигучи-кун. Нашел у кого спрашивать. У тебя жена и ребенок, будь посерьезней, не кличь на себя беду, — отдаленно услышала Тавара, но ответ Нориёси уже различить не смогла. Она отложила еду в сторону, задумавшись. В работе, девушка всегда забыла обо всем. Засыпая в штаб-квартире, она думала лишь о родителях, но когда ей выпадали такие моменты отдыха, где об этом, можно было и не думать, всегда чувствовала себя неуютно. Ей не нужна была жалость. Или сочувствие, которые показывали насколько она жалка. Даже родители давно позабыли, что должны были дарить ей тепло и свет, в ответ на её доброту к ним. А уж, что говорить про других людей. Она ненавидела людей, которые всегда проходили мимо неё, когда она попрошайничала раньше. Ненавидела за их осуждающие или жалостливые взгляды. Ей всегда хотелось, чтобы хоть кто-нибудь спросил, в чем же дело и почему она стоит тут одна. И тогда девушка непременно ему ответила бы. Что она брошена. Брошена родителями. Целым миром. В Мафии ее ценят, как сотрудника, а не человека. Если с ней что-то случится никто и не заметит. А если вдруг перестанет быть боевой единицей, то сразу лишится всего, что приобрела и окажется на улице. И уж тогда точно не сможет придти к родителям. Она никому не нужна. Девушка обнимает себя за колени, положив на них голову. Она ненавидит людей, но и ненавидит одиночество. Один фактор напоминает ей о том, как мир прогнил, а другой о том, что она брошена этим прогнившим миром. И находясь в таком положении, девушка может ответить на вопрос Хигучи. Тяжело взбираться на вершину в одиночестве? «Очень тяжело»