Честно говоря, когда его перевели в подчинение к Таваре, он ожидал худшего. Что придется забыть о жилье, где парень живет с сестрой. Что придется днём и ночью следить за предателями внутри и вне Мафии. Но вместо этого, на следующий день, довольная девушка вручила ему достаточно увесистую папку с документами, заявив:
— Разбирайся.
И пока шокированный Акутагава шокированный, держал в руках папку, та объясняла:
— Мы не следим за предателями. Лишь иногда, по слухам или приказу, мы ловим предателей. В основном, мы отслеживаем всю документацию, ловим все недочеты. Если есть несостыковки, то разбираемся. Только когда предательство будет подтверждено, то мы отправляем запрос боссу Мафии и уже тогда устраиваем порку предателям — она вздохнула, сложив руки на груди — это основа нашей деятельности. Есть ещё другие задачи, которые мы выполняем. Ходим на зачистки или допросы. Из-за Дазая вот сейчас разбираемся в экономической сфере. Но тебе нужно разобраться с основой именно того, что делаем мы. Если что-то непонятно, то обращайся к Ичиё-кун.
И парень даже не знал, что на это сказать. Дазай документацию особо не любил, всегда сваливая её на подчиненных, и Акутагава, который хотел хоть как-то облегчить жизнь учителю, тоже брал на себя этот груз. Но сейчас, доказывать было некому и заниматься бумажной волокитой не хотелось от слова совсем. И когда Рюноске собирался изъявить о своем желании отправить документы в пасть к Расемону, Мачи проговорила:
— Я занялась делом Дазая. Нашла ту организацию, с которой он должен был разобраться. Попытаюсь восстановить цепочку событий о его пропаже.
Это был выигрышный ход, потому что Рюноске пришлось сцепить зубы и пойти молча к своему столу, взявшись за работу.
Тавара за день освободила кабинет, подготовив его для третьего человека, и юноша только поражался её быстроте. Не зря с такой способностью молниеносной ходит.
И это была не единственная странность, которая была связана с девушкой.
Тавара была странная сама по себе. Было непонятно, что у неё на уме, и этим она сильно напоминала Дазая. Почему-то Рюноске не мог удержать себя от сравнения, хоть и понимал, что между ними большая пропасть. Тавара уж точно не была так гениальна, как наставник. Но у неё хватало и своих тараканов, чтобы удивлять парня.
К примеру, иногда та доставала со шкафа шоколадные палочки и во время работы могла ими хрустеть. Рюноске, занятый работой, сначала подумал на мышь, бродящую где-то рядом, и знатно был шокирован, когда увидел, как взрослая девушка уплетает палочки, зависнув над бумагами. Почувствовав на себе взгляд парня, та ни секунды не думая, вытащила ещё одну палочку, протянув парню.
— Будешь?
От такой фамильярности его перекосило и он поспешно отказался, опуская голову обратно в документы. Странно, но это было сделано с такой легкой руки, будто между ними и не было десяти лет разницы. Дазай же всегда выглядел важно и никогда не предлагал Акутагаве что-то попробовать. Единственный раз, Исполнитель пытался показать ему, как правильно вешаться, но на этом моменте был пойман Накахарой и им же избит за привлечению ученику суицидальных наклонностей. Акутагава так и не понял, что это было и что пытался показать ему этим Дазай.
Но в отличие, от Дазая, Тавара действительно занималась бумажной работой. Хоть и бурчала во время перебирания и сверки данных, но занималась делом, не отвлекаясь. Исполнитель не мог высидеть и пяти минут и Рюноске, который принимался за изучение бумаг, отрывая вскорости голову от работы, видел лишь пустующее кресло. Дазай бросал его даже здесь. И мог сделать это вовремя тренировок, пока он увлеченно отрабатывал прием, а потом поворачивался, чтобы увидеть реакцию учителя, которого уже давно не было на месте. Юноша из-за всех сил сдерживал дрожащие от разочарования губы. Именно поэтому он был удивлен тем, что Тавара, наоборот, собиралась сидеть с ним всю ночь, что было очень неожиданно. Он не верил в это. Ни капли.
Но между Таварой и Дазаем помимо отличий в характере и поведении, было еще сходство. Они легко хитрили. Акутагава догадывался об этом, но узреть хитрую натуру Тавары смог только после следующей ситуации.
Он продолжал заниматься бумажной волокитой, пока зубы не заскрипели. Прошло всего пару дней, но юноша уже готов был на стену лезть от скуки. О чем он и заявил Таваре.
— Я боевой эспер и должен быть на поле боя, — Акутагава проигнорировал слова девушки, что и она как бы тоже эспер с боевой способностью, — эти бумажки ничего мне не дают — лучше отправьте меня на зачистку.
Тавара посмотрела на него, принимая какое-то решение. И неожиданно улыбнувшись, проговорила:
— Хорошо, у меня как раз есть дело по зачистке…
Как оказалось, зачищать надо было тренировочную от грязи. Он едва не направил Расемон на девушку, когда та с лицом полной торжественности вручила ему метлу, заявив, что это его миссия.
— Вы издеваетесь? Вы считаете это — зачисткой? — пытаясь не повышать голоса, ругался юноша. Раньше, с Дазаем, так поступать было нельзя. Акутагава не мог спорить с Исполнителем, зная, что он всегда прав. Но Тавара особого статуса нигде не занимала и руку за всё время на него так и не подняла.
Да и к тому же, чудилось ему, что девушка эти споры специально поощряла, позволяя ему высказаться. И делая для этого всё своим поведением, чтобы он выговаривался. Рюноске старался быть сдержанным и говорил с Таварой сухо и по делу, но трудно молчать, когда из тебя делают уборщика. Как будто в Портовой Мафии их нет.
— Труд облагораживает человека, наводит его на размышления, — говорила она, сидя на коробке, пока парень держал в руках метлу, — кстати, труд ещё и успокаивает от нервов.
— Для этого всего, вам нужно назвать хоть одну причину, по которой я не начну тренировку прямо сейчас и с вами, — раздраженно отрезал он, не слушая доводов девушки. Пусть специально для этого назначенные люди, находят в этом покой и размышляют.
Тавара вздохнула, спускаясь с коробки. Она деловито подошла к набору для уборки, взяв в руки метлу. Девушка чуть уперлась на неё, из-за чего та немного захрустела. В одинокой тренировочной этот хруст был подобен выстрелу.
— Чтобы ты смог принимать полноценные задания, как и раньше, Мори-сану нужно убедиться в твоей готовности работать под чужим главенством. Он не хочет, чтобы ситуация повторялась, — она вздохнула, глядя на растерянного этими словами юношу, — это не недоверие, Акутагава-кун. Он просто смотрит за тем, как ты приспособишься к другому наставнику и есть ли толк от его решения. Поэтому я и говорила тебе выполнять мои просьбы и не допускать промахов. Они для тебя сейчас недопустимы.
Акутагава мрачно кивнул. Значит, это решение Огая не пускать его на миссии, в которых он может по-настоящему проявить себя, нежели читать бумажки в офисе. Видимо, всё из-за того случая, когда он не рассчитал силы и убил нужных для допроса людей. Ведь всё равно он важная фигура в Портовой Мафии и за последние два года ни одна зачистка не проходила без него. Поэтому временное затишье точно не стоит брать в расчет. Главное, насколько долго он продлиться? И вспомнит ли о нём Мори, ведь он в подчинении теперь у девушки-невидимки.
Эти вопросы сильно волновали парня, но стоило метле зашуметь, собирая мусор, как они тут же отошли в другую сторону. Рюноске с удивлением смотрел за поведением девушки, которая начала подметать пол, что-то подпевая про себя.
— Что вы творите? Это же моё задание… — кажется, у него скоро нервный тик начнется, ведь после следующих фраз новой наставницы у Акутагавы непроизвольно дернулся глаз.
— Это и моя обязанность тоже. Я же тебя обманула с настоящим заданием. Да и к тому же, одному убираться невыносимо скучно и тяжело. Так что, не обращай внимание, — довольно проговорила Тавара, поглядев на юношу через плечо и снова принявшись мести пыль, которая волнами расходилась от её метлы.
И если раньше Акутагава мог отказаться, но слишком чтящий тех, кто старше его по возрасту или статусу, теперь он не мог отказаться, видя, как кто-то вроде Мачи подметает. Это выглядело неправильно. Если бы Дазай подметал пол, то он тем более к нему присоединился, даже если считал это занятие глупым.
Поэтому, снова стиснув зубы, как и за всё время работы с девушкой, ему пришлось начать подметать. Акутагава надеялся, что этот позор будет не напрасным. И в день, когда Рюноске найдет наставника, он откажется от покровительства Тавары. А сейчас, юноша был вынужден мести и невольно слышать нежный голос наставницы, напевающей что-то на подобие колыбельной. Сначала пев негромко, девушка непроизвольно разошлась и в средней громкости распевала разные песни, от веселых до грустных, подметая. Голос у Мачи оказался для такого дела достаточно мелодичный и нисколько не занудный. Рюноске и не заметил, как погрузился в атмосферу уборки, довольно легко сметая всю скопившуюся пыль. То, что наставница пела, оказалось на слух приятным, но он никогда не признается себе в этом.
Произошедшая эта ситуация была не так уж давно и Рюноске отчетливо помнил, как смутился, когда в тренировочную заглянула помощница Тавары — Хигучи. Он раздраженно посмотрел на двух девушек, пытаясь слиться с темнотой. Всё же не пристало никому видеть, чем занимается Бешеный Пес Мафии под руководством нового начальства. Но об этой ситуации так никто и не узнал, а пришедшая Хигучи и словом не показала, что этот момент её как-то смешит или волнует.
Вообще, его сильно удивляла общность, которая присутствовала между Таварой и Хигучи. Девушки хорошо понимали друг друга, и как вскоре он понял, не зря. Услышав между беседами о том, что Мачи является опекуном молодой девушки, Рюноске был удивлен. Возник легкий, как у червячка, интерес, как же это могло произойти, ибо порой он явно чувствовал себя лишним в этой компании. И это даже несмотря на то, что ему делали чай в обед, игнорируя все его возражения.
Рюноске редко помнил те моменты, когда ходил с Дазаем в какую-нибудь чайную после задания. Обычно такое бывало, когда у наставника было хорошее настроение и он явно был не прочь потратить деньги куда-нибудь. Акутагаве могло ещё тогда и перепасть по счастливой случайности сируко или тофу, если настроение у Осаму было уж слишком хорошим.
Конечно, он не мог сравнить это с Таварой, ведь большую часть времени, они сидели в одном кабинете. Но Хигучи, как электронные часы, в определенное время ставила чайник, готовясь к легкому перекусу. Иногда эсперу казалось, что этому действию предшествовал хруст пальцев и уставший вздох Мачи. Может, это и было так, но девушка в любом случае разливала им всем по кружке зеленого чая, прося отвлечься.
Акутагава помнил, как отказался в первый раз, заставив Ичиё непонимающе заморгать, пытаясь понять, что ей делать. И возможно, она и не стала больше предлагать ему чая, если бы не вмешательство их непосредственной начальницы — Тавары.
— Акутагава-кун, неужели ты забыл о наших условиях? — поинтересовалась она, улыбнувшись, — помнишь? «Никаких проблем и неприятностей».
Тот стиснул зубы, взяв в руки кружку, как вдогонку ему послышалось:
— А может, тебе зеленый чай не нравится?
Он удивленно взглянул тогда на девушку, думая, почему она так интересуется им. Почему спрашивает о таких деталях? Для работы они ведь не нужны. Но Тавара спрашивает об этом, значит, для неё они играют роль. Юноша уже стал понимать, что Тавара редко говорит не по делу, даже если это таким не кажется. Она будет долго смотреть на тебя, делать какие-то выводы и если наступит время — обязательно спросит. Но сейчас, девушка заняла только позицию смотрящей и редко о чем-то спрашивала. Даже про Дазая почти ничего не говорила.
— Нет. Мне нравится.
И всё же, отвечать на такие вопросы было нужно. И надеяться, что наставница не задаст новых. Но она пока что молчала и его всё устраивало.
Не устраивало его только помощница Тавары — Хигучи Ичиё. Парень и сам не знал почему, но присутствие светловолосой рядом почему-то неизменно раздражало. Девушка казалась ему чересчур энергичной и как будто везде хотела влезть куда-то. Она постоянно была рядом с Таварой и юный эспер чересчур часто слышал:
— Семпай! Мачи-семпай!
Это раздражало. Но он не мог понять почему. Вроде Хигучи не делала ничего такого лично ему, чтобы он мог злиться на неё. Тогда из клетки его вытащила она и по идее, юноша должен был быть благодарен Таваре с её помощницей, но этого чувства не возникало. Ведь это всё было сделано без его ведома, с помощью хитроумных интриг, которые Рюноске сильно презирал.
Но злиться на девушку причин всё равно не было. Как эспер, она ему угрозы не представляла. Да, он случайно услышал из разговоров Тавары с Хигучи, что златовласка была эспером с не самой боевой способностью. Поэтому, конкурировать с ним не могла, в отличие от верхушки Мафии или же Тавары. Даже анти-способность Дазая, которая была совсем не боевой, казалась ему куда интереснее и мощнее, чем то, что не было там у девушки.
Она ему не соперник. Но всё равно заставляла юношу злиться на неё.
Злила тем, как легко общалась с его наставницей, как не получала особо за свои промахи перед девушкой. Он же всегда отвечал перед Дазаем за каждый свой проступок. Хигучи злила его своей заботой и жалостью, которую она выплескивала на Мачи и он еще удивлялся, как такая сильная женщина, вроде неё, терпит эти нежности. В Мафии такого нельзя было допускать. Он не верил, что такие взаимоотношения бывают и думал, что златовласка оказалась здесь волей случая и что она совсем не подходит Мафии. Сказать такое вслух порой хотелось, когда забота Хигучи иногда касалась его.
Девушка была осторожна в общении с ним. Наученная наставницей, та держала дистанцию, стараясь избегать слишком открытого общения. Она всё ещё помнила грубость парня за клеткой. И всё же Хигучи видела, как тяжело было приживаться Акутагаве к новым условиям и хотя бы немного старалась сделать этот резкий переход мягче. Но получалось не очень-то и хорошо.
В последний раз это всё дошло до точки кипения.
В тот раз Рюноске снова занимался рассмотрением бумаг и, сверяя данные, немного запутался. Всё же для него, бумаги были тем ещё раздражителем, а обрабатывать большие объёмы информации с непривычки было очень тяжело. Он гневно стал перебирать бумаги, надеясь найти то, откуда начал. От раздражения, Рюноске сильно сминал бумагу, создавая шум, который и привлек Ичиё. Мачи на тот момент в кабинете отсутствовала.
Девушка подошла к нему и, видя его раздражение, спокойно проговорила:
— Вы потеряли нить событий? Вам помочь?
— Нет, — тут же резко раздалось в ответ и Хигучи вздохнула, думая, что этим он порой напоминает ей Тавару. Почему подобные люди всегда отказываются в помощи?
И девушка отошла бы, но она ясно видела, как Рюноске запутался и не справляется с нарастающим гневом на сложившуюся ситуацию. Поэтому решила попробовать ещё раз.
— Акутагава-сан, давайте я помогу вам. В этом нет ничего страшного, — она протянула руку к бумагам, которые тот перебирал, но была резко отбита по рукам, отчего резко вздрогнула, отскакивая и слыша в свой адрес раздраженное:
—
Отвали! Я же сказал — сам справлюсь!
Хигучи замерла, потирая руку. Она помнила, что в свое время, Тавара тоже злилась и зубоскалила на Хигучи, не привыкшая к такой частой помощи, и девушке стоило больших усилий не обижаться и понимать. Всё же те, кто привыкли рассчитывать сами на себя, редко принимают чужую помощь. Тавара была такой, Акутагава такой же. Ичиё понимала, что ей придется пройти второй круг ада, но если временную злость семпая можно было стерпеть, зная, как она старается исправиться, и, видя, как злость уходит, уступая место привычке принимать помощи Хигучи, то ждать чего-то подобного от Акутагавы не приходилось. Ведь Тавара была взрослой и не собиралась поддаваться деструктивным эмоциям. А Рюноске был учеником, которого предал его собственный учитель и менять своё отношения к кому-либо, он явно не собирался.
— Но я лишь… — пыталась объяснить ему Ичиё, но её грубо прервали.
— Не нужна мне твоя помощь! Не надо думать, что я нуждаюсь в твоей опеке! Ты ведешь себя совсем
не как член Мафии!
Это было бесполезно. Злость на документы вылилась в гнев на неё, и судя по его словам, он злится на Хигучи давно. Но почему? Неужели она так сильно его раздражает?
Хигучи хотела развернуться и уйти на своё место, решая больше никогда не трогать этого грубого юношу, как заметила в дверях прислонившуюся Тавару. Девушка вздрогнула, видя свою начальницу, которая без интереса смотрела за их перепалкой. В аметистовых глазах был холод и Ичиё поняла, что та слышала всё. Конечно, Хигучи не знала, но сплетников, что несли сущий бред про Ичиё и её отца, уже давным-давно были жестоко наказаны. Не знала, но понимала, что Мачи этот момент сейчас сильно не понравился.
Рюноске тоже заметил Тавару, поднявшись, но та бросила на него лишь краткий взгляд, ничего не сказав. Она снова вернула взгляд на Хигучи, проговорив:
— Идем, Ичиё-кун. Ты мне сейчас нужна.
Девушка была рада покинуть кабинет вместе с начальницей, оставляя позади грубые слова и тяжелый взгляд серых глаз. Они медленно шли по коридору и Ичиё ощущала волну раздражения, исходящую от Тавары. Решив не разогревать волну раздора между наставником и учеником, та произнесла:
— Мачи-семпай, всё в порядке. Вы сами говорили, что будет тяжело, — она замолкла, видя, как беловолосая задумчиво смотрит на неё.
— Ты злишься? Обижена? — неожиданно задает вопрос девушка, заставляя Хигучи тоже задуматься.
Она злится? Да нет. Ичиё растерялась от выходки Акутагавы, но знакомая с таким феноменом даже не обиделась. Не всегда же ей будут улыбаться звезды, коллеги в Мафии разные бывают.
— Да нет. Обиднее было три года назад, — проговорила девушка, не подразумевая под этими словами ничего, пока не услышала негромкое:
—
Прости.
Ичиё удивлена. Нет, Тавара после того, как они нашли общий язык, извинилась за все прошлые действия, но особо потом не извинялась, даже если в разговоре касалась эта тема. И от того слышать это сейчас, спустя три года, было очень странно и неожиданно. Совершенно сбивающее с ног. Что даже противные слова Акутагавы, что она ведет себя, совсем не как мафиози, вылетели из головы. Всё заполнило это короткое «прости».
— Все в порядке, — тихо отвечает она, но в ответ ей ничего не следует. Кажется, на этом их короткий диалог заканчивается. Как жаль, а ведь Ичиё порой часто хочется побеседовать с Таварой. Но ничего не поделать. Хигучи видела, что начальница итак не в настроении из-за выходки парня. Лучше лишний раз не раздражать.
Девушка и не знала, что в тот момент, Тавара вспоминает, как и сама называла Нориёси «совсем не мафиози». И несмотря ни на что, слышала от него слова поддержки. Сейчас она чувствовала стыд, ведь прислушайся она к его словам тогда, столько можно было наверстать и исправить. А теперь уже поздно.
«Прости» — которое она сказала Ичиё, предназначалось её отцу. Она не смогла сказать ему тогда. И всё, что девушка теперь может — лишь выполнять своё обещание.
Это всё, что ей осталось.
***
Одиннадцать лет назад
— Дрянная девчонка!
Раздается звонкий звук пощечины. Мачи едва удерживается на ногах, цепляясь рукой за ближайшее кресло. Щека горит огнем и та дрожащими пальцами касается горячей кожи, радуясь, что длинные волосы скрывают не только удар, но и её затравленное на пару секунд выражение лица. Которое вскоре сменяется на ненавидящее.
— Почему ты не выполнила мой приказ? Мой приказ был убить всех.
Всех, кто находится в том здании? А что сделала ты, мелкая мышка?
Она почти выполнила то задание. Здание, которое они захватывали было полно людей разного нижнего ранга, и в котором происходила торговля нелегальных товаров. И девушка действительно, наравне с другими мафиози не жалела никого. Возглавляя эту операцию вместе с Хироцу, Мачи проходила везде, оставляя после себя мертвые тела. Этот захват был идеальным. Пока не появилась
мама.
Тавара резко остановилась, увидев в худощавой, грязной женщине свою мать. Эти белые, но уже скорее серые волосы, как у неё, и зеленые глаза, девушка никогда не сможет перепутать с чем-то другим. Мачи даже показалось, что мать была слегка округлившейся или ей так только показалось, ведь женщина была очень худой. Мать тоже остановилась, узнав в ней родную дочь. Они смотрели друг на друга, не смея нарушить эту тишину, прерываемую чужими воплями и стрельбой.
Тавара ещё удивилась тому, как она вообще здесь оказалась, но заметив в руках лекарства, которые она им отправляла, едва не рассмеялась. Понятно, они решили обменять их на те пакетики. Всё как всегда.
Когда послышались тяжелые шаги, Мачи словно очнулась ото сна. Вызвав молнию, та ударила недалеко от матери, заставив её вскрикнуть. Она подскочила к ней и одним движением руки, отправила её через черный вход на свободу, тихо прошептав:
— И больше не появляйся здесь.
Конечно, девушка хотела сказать другое. Она хотела сказать, что спасает её, что любит. Но было слишком много слов и слишком мало времени. Тавара надеялась, что об одной спасенной жизни никто не узнает. Но видимо в Мафии слишком много глаз и ушей, потому что через пару дней босс позвал её к себе и был очень зол. Он даже не стал задавать наводящие вопросы, ибо уже давно всё выяснил и теперь девушке надо было оправдываться, чтобы не оказаться за решеткой. Последний раз был три месяца назад и она не хотела вновь чувствовать себя униженной. Особенно после этой ситуации, когда Мачи спасла свою маму. За спасение родителей за решетку не сажают.
— Не было никакого договора на то, что я должна убить родную мать, — прошептала девушка, поднимая взгляд на хмурого мужчину, который был готов занести руку вновь. Тавара сжалась, зная, что если будет отбиваться, то получит еще сильнее. Хоть и три года прошло, но валюта насилия и страха между ними всё так же действовала прочно, как и всегда. С того экзамена, когда Озэму надавил на неё, заставив разрезать щенку горло до сегодняшнего дня, когда он ударил её по щеке.
Тот уверенно подошел к ней и та резко дернулась, но уйти от действий Сато не смогла. Он резко схватил девушку за горло, приподняв над землей. Она захрипела, чувствуя давление, руками цепляясь за руку босса, чтобы дать себе чуть больше воздуха. В глазах слегка помутнело. Это был не первый раз, но каждый казался ей как последний. В конце концов Мачи со стороны выглядела достаточно худой и многие её принимали за девочку лет двенадцать, с учетом её низковатого роста.
— Когда ты стала членом Мафии, то должна была понимать, что тебе надо выполнять приказ. Даже если ты должна будешь убить своих родителей, — он сжал шею и та захрипела, отчасти из-за того, что была полностью не согласна с такой позицией, — ты убиваешь всех, на кого я тебе покажу.
Ты убьешь даже родителей, если я на них покажу!
— Н-нет. — Мачи засучила ногами по воздуху, тяжело дыша, чувствуя, как от боли текут слезы, — м-мы… же договор-рились… я н-не могу…
— Тебе не надоело, мышка? Ты всё ещё хочешь получить их признание? — насмешливо проговорил он. Его злость и раздражения стали сходить на нет, — как ты не поймешь, что была бы ты любимой дочкой, то ни за что не оказалась тут. Но они сами решили, что твоя судьба быть на дне. Смирись уже. Перестань пытаться получить то, чего не получишь.
Сато отбросил девушку на пол. Тавара громко и часто задышала, хватая утерянные глотки свежего воздуха, держась за горящую шею. Она ненавидяще смотрела на него, тяжело поднимаясь на ноги. Лежать ничком была позиция слабого человека и девушка привыкла вставать всегда, как бы тяжело ей не было.
— Ладно, — босс Портовой Мафии усмехнулся, доставая сигаретную трубку, смотря на девушку, чей пустой взгляд сейчас был наполнен горящим взором аметистов, — хорошо, я тебя пощажу и не брошу в клетку. Считай, посмешила ты меня своей любовью к мамочке. Но, — его взгляд стал холоден и Мачи сжалась, готовая снова отскочить, — если хочешь их спасти, и получить своё никчемное «молодец», то предупреди, чтобы больше не совались на нашу территорию. Они — не ты. Они лишь жалкие людишки, пропащие и ничтожные. А ты, раз хочешь получить их признание, такая же. Жалкая. Так и останешься щенком, который никогда не поднимется. Когда-нибудь тебя прирежут также,
как и ты того щенка, три года назад.
Мачи вздрогнула. Эти слова встревожили её. Она не хотела такой жизни, не хотела умирать, как тот щенок. И она не хотела быть такой, как родители.
Нет, не как они. Получить их признание было не равно стать, как они. Разве это не было логично? Все дети хотят получить родительскую похвалу. Их похвала была двигателем для продвижения дальше. И не важно какие они, главное почувствовать их поддержку. Даже если они просто скажут. Хотя бы скажут.
Другие люди не имеют значение. Ничто не имеет значение. Она не жалкая. Но без одобрения неполноценная. Вот и вся суть. Но никто этого не понимает. Не хочет понять.
— Иди отсюда вон, — послышался грубый голос и девушка, тяжело шагая, вышла из кабинета, стараясь идти по темной стороне коридора. Никому не надо видеть её такой, только лишние сплетни поползут. Будут ещё злорадствовать, а убивать ей, все равно никого нельзя сейчас. Только босса лишний раз злить.
— Тавара-сан.? — неожиданно раздалось где-то впереди. Она подняла голову, видя фигуру человека. По голосу это был Нориёси Хигучи, если девушка не ошибается. Тот прошел чуть вперед, и она поняла, что была права — Тавара-сан, вы в порядке? — девушка молчит, ей совсем не хочется ему отвечать. Никому не хочется, — Тавара-сан, я понимаю, вы не хотите это слышать. Но я считаю, что вы всё правильно сделали. Семья… она всегда будет важнее всех принципов и долгов. Поэтому я полностью на вашей стороне.
Девушка усмехнулась, сдерживая смех. Было больно горлу. Она смотрела на Нориёси, который с беспокойством оглядывал ее. Тавара уже и не помнила, когда на неё смотрели подобным образом. Кроме Нориёси на неё никто так не смотрел. Это было непривычно, странно и почему-то отвратительно. Она не нуждается в жалости, ей ни от кого ничего не нужно. И всё же…
— Смотря ещё какая семья будет достойна того, чтобы ради неё отреклись от всего, — хрипло прошептала Мачи, заметив приближающуюся руку Хигучи, дернулась назад. Нельзя никого подпускать близко. Ей хватает и босса, — у меня нет желания вас убивать сегодня, поэтому отойдите и перестаньте быть заботливым. Это выглядит жалко, а вы мафиози, поэтому не портите себе репутацию. Не ведите себя так, как будто не являетесь членом Мафии.
Она прошла вперед, обходя мужчину, но вдогонку ей раздались следующие слова:
—
Мне будет плевать на репутацию, пока возле меня страдают такие хорошие люди, как вы, — та удивленно обернулась, видя не беспокойство на лице, а простую улыбку, — знаю, что вы так не считаете про себя. Но я вижу в вас больше света, чем вы сами можете в себе заметить. Вы можете презирать меня, но я всегда буду поддерживать вас. Потому что вы в таком раннем возрасте смогли выжить несмотря ни на что и, преодолевая любую тьму, отстаивать то, что вам дорого. Ваши родители должны
гордиться вами. Уверен, что так оно и есть.
И не дожидаясь очередной порции ядовитых, как сама змея, слов девушки, Хигучи ушел. Мачи нахмурилась, чувствуя, как тревожно бьется её сердце. Слова мужчины всколыхнули все старые раны, которые так сильно прятала девушка даже от самой себя. Она ковыляющей походкой пошла на улицу, надеясь избавиться от этих слов, которые так сильно долбились ей теперь в уши. Нога, на которую пришлось её падение, болела. Ненавистное тощее тело болело с ударов, которые ей наносились, поэтому Тавара старалась их избегать.
Но перед глазами всё кружилось и Мачи запнулась об свои же ноги, на улице, недалеко от штаба. Она хотела подняться, но сил не было и девушка жалко проползла несколько метров, пытаясь не сдаваться. Только не сейчас. Но тело, как назло, было свинцовым и не поддавалось воле эсперу, отчего Тавара взвыла.
— Проклятье!
Сил не было даже на злость и девушка устало прикрыла глаза. Ей сейчас и способность не поможет. Всё бестолку.
Ваши родители должны гордиться вами.
Да. Должны. Но они не гордятся. Нисколечки.
Мачи это поняла, когда увидела в женщине напротив, в её зеленых глазах, страх. Страх, который она видела во многих сотрудниках Мафии, даже у Хигучи, когда они смотрели на неё. И если на них ей было плевать, то от своего родителя девушка такого не ожидала. Не этого она хотела видеть в глазах матери. Совсем нет. Почему она боится, когда своим же бездействием подтолкнула её, ребенка, ко дну?
Неужели она стала для своих родителей монстром?.. Она ведь не этого хотела.
Мачи почувствовала, как слезы текут по лицу от обиды. Тогда, получается, всё зря? И её желание стать Портовой убийцей тоже большая ошибка, ведь ничего не получилось. Она погубила столько жизней ради своего эгоистичного желания стать сильнее и достойней для них. А они её боятся, наверное, даже презирают. И это всё зря. Поэтому ей только и остается, что умереть. Ведь больше ничего не осталось.
Тавара плачет, всхлипывает, трясется от холода, как в прежние времена, и ненавидит саму себя. Она ощущает, как проваливается в какую-то дрему. Усталость, накопленная за пару ночей накатывает на неё, усыпляя. И ей уже все равно, что она засыпает на холодной земле, брошенная, как и всегда.
Такие хорошие люди, как вы…
Нет. Она не хорошая. Она убийца. Она член Портовой Мафии. Она априори не может быть хорошей.
Тавара впервые жалеет о своем решении стать членом Мафии. Но понимает, что ничего изменить нельзя. Мачи не сможет покинуть порт. Сато её не отпустит.
Да и ей больше некуда идти.
