Другая реальность

Акутагава недовольно нахмурился, пролистывая страницу за страницей в поисках нечто важного. Если можно было сравниться с кем-то, то он мог сказать, что чувствует себя охотником в поисках жертвы. Вот только странно было говорить об этом, когда по сути, юноша лишь сидел за бумагами. Ведь если бы кто-то сказал ему, что от того, насколько тщательнее он будет проверять бумаги, зависит то, отправится Рюноске на миссию или нет, то обладатель Расемона отправил бы этого наглеца на верную смерть. Но сейчас дела обстояли именно так. И всё из-за этой Тавары. — Если найдешь в этих бумагах статистическую неточность, то на законных основаниях можешь считать этих людей предателями, — говорила она ему, сидя на стуле и сложив нога на ногу, по-детски махала одной из них. Выглядела девушка при этом достаточно непринужденно, — разрешаю даже самолично разобраться с ними. Всеми известными тебе методами. Рюноске тогда нахмурился, не особо веря в слова наставницы. Неужели пришло время, когда он может участвовать в миссиях. А как же приказ Огая? Хотя, на самом деле, ему уже не терпелось принять в них участие. Рассемон, слегка натренированный, был готов к бою. И Акутагава уже злился сегодня на Тавару, когда та с улыбкой зашла в кабинет, позвав с собой на задание Хигучи. Златовласая помощница резко оживилась, засобиравшись, пока юноша бросал на неё раздраженный взгляд. И, видимо, Мачи заметила эти недовольные глаза, раз решилась предложить нечто подобное. Возможно, того времени, что Акутагава возился с документами было достаточно, чтобы она могла разрешить ему учавствовать. Честно говоря, Рюноске был рад и такому исходу дела. Хотя, ему очень хотелось бы отправиться куда-то и вместе с Таварой. Взглянуть, как девушка работает. Возможно, это бы ему пригодилось в следующей схватке с наставницей. Ведь совсем недавно, девушка, наконец, организовала долгожданную ему тренировку, доказав тем самым, что их отсутствие не было его наказанием. Просто у неё и вправду совсем не было времени. И Акутагава теперь это прекрасно видел. Он хорошо помнил, как девушка оторвала его от бумаг, позвав на тренировку. Сначала он напрягся, ведь в голове до сих пор сидел случай, когда она позвала его, а потом чуть не убила, направив молнии по низу. Ужасное чувство того, что он был на волосок от смерти, лишь на секунду охватило его, сменившись на гнев и ненависть. Но по истечению времени, его ненависть стала тусклой. Ведь, чтобы ненавидеть человека, надо постоянно находиться с ним в какой-либо конфронтации, но Тавара после того случая, не давала новых повод себя возненавидеть. Вела себя так же, как и до случившегося, и одевалась одинаково тепло, вызывая в Рюноске сгустки раздражения. Всё же, если Дазай был необычайным человеком, великим гением, то Тавара была просто странной самой по себе. Странной, но достаточно хитрой и изворотливой, словно лиса. И Рюноске не мог не признать этого. Ведь Акутагава видел слабости Тавары. Проработав с ней некоторое время, он отмечал как та порой машет рукой, видимо, сгоняя с руки скопившуюся наэлектранизованность. Как-то раз, девушка пошутила с ним, что если она будет так махать рукой без перчатки, то для Порта это грозит отключением электричества на время. Насколько это шутка была правдивой, он не знал, но зато прекрасно понимал, что и сила Мачи не всегда подчинялась ей, выходя из-под контроля. Можно было сыграть на этом. Тавара так же уставала, как и он. И во время битвы или после, юноша отмечал её тяжелую походку или сбившееся дыхание. Пару раз, ему казалось, что та держится за грудную клетку, чуть всхлипывая. Но парень не мог сказать, что видел это наверняка, ведь стоило ему сделать пару шагов вперед, чтобы удостовериться в увиденном, как девушка резко выпрямлялась, делая вид, что ничего не происходит. Он понимал, что со здоровьем у неё тоже какие-то проблемы, но щадить совершенно не собирался. Они же в Мафии. Ещё Рюноске понял, что его наставница передвигается на каблуках, хотя раньше не замечал за ней подобного. Честно говоря, она выглядела в них, так влитую, совершенно бесшумно скользя по коридорам Мафии. Конечно, было интересно понять, как девушка это делает, но его забавлял тот факт, что каблуки предмет непрочный, и если их сломать, то можно было выиграть себе немного времени или победить вообще. Поэтому юноша решил поработать так же и над техникой, чтобы сумечь достать Тавару из-под земли. И всё же, если его наставница ходит на каблуках, то она по сути низкая? И парня тогда одолел такой смешок, который он едва смог сдержать за рабочим столом, привлекая внимание не только Хигучи, но и Тавары, что, стоя около помощницы, что-то объясняла ей. Тогда они обе бросили на него странный взгляд. Хотя, как ему показалось, Мачи прекрасно поняла, по какому поводу, Рюноске было смешно. Но открыто узнать об этом юноше было не дано. Пришлось работать дальше. Тогда Рюноске не сразу понял, что, впервые за столько времени, ему стало смешно из-за наставницы и он за это ни капли не получил. Странная мысль о том, что этот кабинет дурно на него влияет, быстро проскочила в сознание Акутагавы, но он не стал зацикливаться на ней. В конце концов, это был даже не смех. Обычный смешок. Так Акутагава издевался перед умирающими врагами Мафии. Так что, в какой-то степени, это было даже и не странно. Но всё же чужая обстановка на него явно влияла. И, несмотря на это, Акутагава не отказывался от своих занятий, а узнав о слабостях наставницы, пытался сыграть на них. Вот с последним пунктом у него и возникли проблемы. Пришло осознание, что пусть Тавара и не Дазай, но явно не так проста, как кажется. Ведь, находясь на тренировке, на которую его позвала мафиози, он ожидал сразить девушку, преподав этим самым урок в свою сторону. Вот только Тавара, несмотря на все выявленные слабости, почему-то не поддавалась его трюкам. Он помнил, как выпустил в неё Расемон, который быстрыми движениями приближался к ней. Девушка легко его отбила, отскочив, и в этот момент на неё уже летел другой Расемон. Акутагава всеми силами пытался загнать её в угол, что гораздо больше напоминало ему охоту. Вот только Тавара становиться жертвой совсем не собиралась и, используя способность не только в противо-атаковой борьбе, ловко подпрыгивая на ней с ящика на ящики. И даже шипы из земли, которые Рюноске применил в конце, чтобы сразить девушку по ногам, прекрасно помня про каблуки, были начисто выжжены способностью. Это был новый, только что изученный прием, и за него было немного обидно. Ведь он не оправдал своих ожиданий. Как Акутагава потом поймет, прокручивая в голове сцену сражения, девушка просто заметила, что он пытается сделать, проявив свою силу намного заранее. И растроенный обладатель Расемона уже ожидал давно привычных ему слов о том, какая он бездарность. Ведь для Дазая, все его потуги и стремления были совершенно не видны. И от того совсем не ожидал услышать что-то вроде: — Неплохо-неплохо, мне понравилось. Отличный живой бой получился, — Тавара переводила тяжелое дыхание, улыбаясь. Кажется, она была довольна тем, что случилось, — твой план, чтобы загнать жертву в угол, где она не сможет отбиться хорош. И… я ведь правильно поняла, что ты показал новый прием с шипами? — увидев кивок юноши, та довольно продолжила, — вот видишь, прогресс есть. Отработай этот прием получше, чтобы он был не особо заметен. А так… — девушка чуть прикрыла один глаз, ласково улыбнувшись, — всё чудесно. Ты у нас пока алмаз, который ещё нужно огранить. Постарайся стать настоящим бриллиантом. И эти слова вошли настолько глубоко и резко в его душу, что юноша неверяще смотрел на улыбающуюся наставницу, обзывая её в мыслях странной. Какой из него бриллиант? Дазай никогда не говорил о нем так. Он называл его опасным оружием, который надо направлять. Использовать. А девушка назвала его свободным, чистым и природным камнем. — Камешки не имеют ценности, — буркнул он, отмечая уже такую привычную насмешку девушки. — За бриллианты, да и алмазы идёт самая настоящая охота. Это одни из известных драгоценных камней, что люди знают, — девушка вздохнула, смотря на него прямо и октрыто. Акутагава снова ощутил это чувство на равных, что испытывал, общаясь только с Таварой, — если хочешь стать для всех важной фигурой, то стань драгоценным камнем, о котором все будут говорить. Стань уникальным в своем роде, — и совсем негромко ему добавила, — и тогда слова из твоего прошлого не смогут повлиять на тебя в будущем. Люди из прошлого перестанут омрачать дорогу вперёд. Понимаешь? И Рюноске понимал. Прекрасно понимал, о чем говорит Тавара, но не мог так просто смириться с предательством Дазая. Что он так просто оставил его, ушел. И ради чего? Почему? Он должен стать сильным и непобедимым, чтобы встретиться с ним. Чтобы покарать его. Но… Перебирая сейчас бумаги по делу, которые дала ему Мачи, он понимает, что должен стать тем самым драгоценным камнем, о котором все будут знать. Стать уникальным. Чтобы оставить след в этой жизни. Возможно, и чтобы что-то доказать Дазаю. А возможно… и ради себя.

***

Тавара устало вздохнула, потянувшись. Она негромко зевнула, когда они с Хигучи шли обратно в Порт после выполненной задачи и устранения других предателей. И если Тавара после миссии ощущала легкое расслабление, то вот Ичиё была готова ко всему неожиданному, даже к тому, чтобы прикрыть Тавару, которая в этом совсем не нуждалась. Она смотрела на идущую сбоку семпая, которая, сложив руки в карманы плаща, медленно шла вместе с ней обратно на работу. Её взгляд был направлен вперед, и белая челка слегка растрепалась, придавая ей невинный вид. Было странно. Хигучи привыкла к работе с Таварой, знала обо всех нюансах, и всё равно ощущала себя незрелым новичком, который только что пришел на первую миссию. Девушка знала многое о Мачи, но каждый раз ей удавалось найти какой-то ещё новый, неизведанный факт о ней, который та и сама не могла про себя знать. Хигучи не знала, что как раз и ценилась за свою наблюдательность и внимательность, которой Мачи сильно дорожила и не хотела терять столь ценную подчиненную. Пока у неё ещё есть время. — Как вы себя чувствуете, Мачи-семпай? — аккуратно поинтересовалась светловолосая девушка, заставив Тавару перевести на неё взгляд аметистовых глаз. Хигучи всегда немного замирала, когда семпай так делала. Несмотря на спокойный взгляд мафиози, глаза её горели странным огнем, в котором вполне можно было расплавится. Но, наверное, от ужаса. — Да, знаешь, за целое утро ничего не изменилось, — равнодушно бросила она, напомнив Ичиё о её привычке спрашивать о самочувствии каждое утро. Хигучи смущенно кивнула, понимая, что сейчас голова девушки была забита иными вещами, нежели собственное самочувствие. Она знала, и оттого стремилась оберегать ещё ревностнее. Ведь помимо таких разговоров, у них было, ещё о чем поговорить. — Мачи-семпай, — достаточно твердо заговорила она, смотря ей в глаза, — вы уверены, что уже можно разрешать Акутагаве-сану заниматься разборкой предателей? Я не сомневаюсь, в его способностях в этом плане. Просто боюсь, что эту компанию, подчиненную Мафии, он может ложно обвинить. Всё же, он совсем недавно тут и… — Ичиё-кун, — мягко прерывает её девушка, усмехнувшись. Слова Хигучи явно насмешили молодую мафиози, и она отводит взгляд в сторону, чтобы не показать это в открытую, — я знаю, что эти люди предатели. Ведь я лично проверила эту папку утром, прежде чем подбросить её Акутагаве-куну. Он не ошибется, и для него это станет приятным бонусом стараться дальше. Ичиё удивленно округлила глаза. Значит, Мачи так спокойна, потому что уверена в том, что Акутагава пойдет на предательскую организацию? Вот оно что. Девушка не успевает что-то сказать в ответ, как Таваре звонят на телефон, и та, улыбнувшись, отвечает на звонок. Хигучи же на секунду задумывается о том, что всё же не понимает, чего Тавара пытается добиться, взяв Акутагаву под свою опеку. Да, она помогла ему, избавив от лишних сплетен и, возможно, даже спасла от раздираемого чувства одиночества, ведь теперь их в кабинете было трое. Ну а что дальше? Что планирует Тавара? Они никогда не говорили на эту тему. И потому что Хигучи это было не по статусу, не по возрасту и не по уму спрашивать. Тавара была взрослой состоятельной личностью, которая знала, что и когда ей нужно, показывая это всеми фибрами души. Раз она решила заниматься с Акутагавой, значит, на то были причины. Её внутренние или внешние — это значения не имело. Единственное, что беспокоило Хигучи, это, каков риск того, насколько она замешана в планах Тавары. Ведь та поручила присматривать за Рюноске во время работы. Чего она добивается этим? Ичиё, конечно, лютой ненависти к парню не питала, и даже обида за тот случай полностью растворилась в череде серых будней. Ичиё была на редкость отходчивой девушкой, что сильно порицала Мачи, этой чертой характера не награжденная. И всё же, даже Хигучи не льстила возможность находиться хоть и со столь сильным, но совсем необщительным эспером. Из него же даже слов не вытянуть! Как с ним общаться? И как за ним присматривать? Хигучи не понимала. Тавара всегда говорила ей одно и тоже, что она «вся в отца». Хотя и её мама являлась милой и доброй женщиной, и Ичиё было в кого становиться такой же. — Акутагава-кун позвонил, сказал, что нашел ошибку и отправился на задание, — мягкий голос девушки выбил Хигучи из размышлений, заставив поднять голову. Там её ждал достаточно светлый взгляд начальницы, из-за чего светловолосая оторопела, неловко притормозив, — нам нет смысла возвращаться в Мафию. Не хочешь перекусить? Ты мне сказала, что не успела с утра позавтракать. Давай куда-нибудь зайдём, — монолог Тавары про еду и питание казался столь диким и непривычным, что Ичиё только и успевала хлопать глазами и нелепо открывать рот в попытках что-то сказать. Семпай, как всегда, в своём репертуаре говорит и делает странные, только ей объяснимые, вещи. — Мачи-семпай… — Знаешь, можно с работы раньше уйти, — невинно продолжает она, не замечая Ичиё. — Семпай… — Или лучше поехали ко мне, что-то закажем, — бормочет мафиози, кажется, всерьез задумавшись об этой проблеме. Её каблук негромко выстукивает им дорогу и Хигучи произносит достаточно резко: — Семпай! — Тавара оборачивается, смотря на затормозившую помощницу. Взгляд её не выражает даже растерянность, присущую в таких ситуациях. Ичиë твёрдо продолжает, — вы ведь ничего не скрываете от меня насчет ваших личных мотивов в сторону Акутагавы-сана? Вы просто хотите ему помочь? Мафиози приподнимает бровь, смотря на неё. Воздух проходит между ними, трепля обеим девушкам волосы. И если Хигучи просто жмурится, то Тавара невольно обхватывает себя руками. Ичиё знает, что Мачи ненавидит даже малейший намек на холод. Она хочет предложить свой пиджак, но именно в этот момент, Тавара дает ответ на вопрос. Она грустно улыбается, и мягко-мягко, что уж совсем Ичиë непривычно, отвечает: — Это не я ему помогу. Он сам поможет себе, — и зачем-то добавляет, — и не только себе. И почему-то этот ответ оставляет за собой ещё больший шлейф вопросов, нежели раньше. Но Хигучи решила отложить эту возможность до лучших времен. Возможно, когда она станет старше, Тавара сможет сказать ей прямо для чего она всё это делает? Неужели только в память об её с Кунико отце? Или за этим всё же стоит нечто большее? Хигучи напряженно молчит. Как же хочется вытрясти информацию, узнать всю правду. Но она понимает, что с Таварой так не работает. Она всегда говорит ей легкую подуправду, в которой девушка с трудом угадывает нужную информацию. Находит истину в паре слов. Но здесь, она пока мало видит понимания того, как Акутагава может помочь себе. Из всего, что Хигучи уже успела увидеть, она знала, что в одиночку выбираться из сомнений, из боли, грязи прошлого — очень и очень тяжело. Ведь отец в свое время так же помог Тавара выползти с этого. Как и она помогла ей. Как помогает сейчас Рюноске. Вот она — взаимосвязь. Как должно быть по-другому? Хигучи не понимает Не понимает, а из себя всё равно выдавливает улыбку, произнося своим звонким голосом: — Давайте поедим мороженое. Тавара усмехается, кивает. На душе становится легче и светлее. Ради таких моментов тяжелые вопросы можно оставить на потом.

***

Десять лет назад

Тавара смущенно стоит возле двери, слыша мужской голос, разговаривающий по телефону. Она высовывает голову в проем двери, ожидая когда мужчина закончит говорить, и что за это время по коридору не пройдет ни одна живая душа. Иначе эта душа перестанет быть живой. Тавара хочет побыстрее сделать то, что должна, и отправиться дальше по своим делам, запечатлев этот день в памяти, как самый незначительный. Растереть и забыть. Так же, как и день новости о смерти её брата. Тавара вздрагивает, вспоминая, как до последнего цеплялась за светловолосого мужчину. Как рыдала, как вжималась в него, крича, что ей больно. От воспоминаний было стыдно, а ещё стыднее было то, что она разрыдалась на плече мужчины, которого презирала и ненавидела всей душой. Ей стоило бы убить Нориёси после этой ситуации. Но она не могла. Не только из-за того, что на тот момент у неё не было сил или воли это сделать. Но и просто потому, что такое в Мафии ей не простят. Нориёси считался пешкой, но всеми достаточно известной. К нему доброжелательно относился даже босс, и тронь его Мачи, наказания страшнее, чем смерть ей было бы не избежать. А оно того явно не стоит. К тому же, Хигучи оказался единственным… Единственным, кто помог ей тогда. Кто не осудил, не стал возмущаться и говорить что-то. Он не стал учить её чему-то. Просто был рядом. И мягко-мягко держал за плечо, чтобы девушка не свалилась на землю. А потом аккуратно, на руках, донес до штаб-квартиры, уложив уснувшую Мачи на футон. Девушка даже и не помнила, в какой момент, закрыла свои глаза, из-за чего ей было стыдно вдвойне. Но при этом она чувствовала и благодарность. Странное чувство заволокло её, и она только и могла теперь, что думать об этом. Все разговоры проходили мимо неё, приказы выполнялись на автомате, и Таваре казалось, что она не жива, а умерла ещё тогда, в том доме, когда услышала про брата… Честно говоря, ей было настолько всё равно и наплевать на себя, на родителей, на всех, что даже произойди бы сейчас конец света, девушка не испугалась бы. Она не могла сказать, что ненавидит своих родителей. Это острое чувство, которое разъедало её душу было с ней лишь в том доме. В отдалении от родни, Мачи чувствовала лишь пустоту в груди. И даже боль казалась притупленной. Смерть брата перестала ощущаться так ярко, превратившись в серую кляксу воспоминаний. Возможно, она даже хотела бы увидеть родителей вновь. Неизвестно ради чего, конечно. Вряд ли, ради похвалы. И всё же увидеть. Но только не сейчас. Потому что сколько времени не пройдет, сколько не будут заживать её раны… Смерть брата она им не простит. Никогда. Мачи услышала звук отключения звонка и тяжелый вздох мужчины. Как девушка поняла, он звонил семье. Интересно, какого это работать на Мафию, но лгать родне, что ты работаешь в совершенно другом месте? Наверное, это очень трудно. И неужели родня ничего не замечает? Может, они не хотят друг с другом ссориться? Хигучи повезло, у него явно любящая семья. Хоть кому-то с ней должно было повезти. Вздохнув, девушка нервно зашла в кабинет, закрыв дверь. Ей нужно было управиться здесь быстро и оказаться вдалеке отсюда, чтобы никто не увидел её и не посмел сказать боссу, с кем общается Тавара. Еще наказания ей не хватало. — Тавара-сан? — удивленно проговорил Нориёси, хлопнув карими глазами в изумлении, собираясь встать, как холодный девичий голос опередил его: — Сидите. Тот остался сидеть на месте, но выглядел так, будто это место превратилось в жестокое поле битвы, что было крайне смешно. Если бы Мачи хотела его убить, то сделала бы это давным-давно. Видя, что тот не задает ей никаких вопросов, она решилась взять всё в свои руки, что безусловно упрощало задачу. Девушка вытащила из-за пазухи, красиво сделанный сверток, положив перед Нориёси. Хотелось, конечно, грубо кинуть его на стол. Но перед глазами, как назло, стояли картинки того, как впереди сидящий мужчина успокаивал её, не позволяя Мачи теперь вести себя с ним грубо. Вести так же, как и раньше. — Я хотела выразить свою благодарность за тот день, — начала говорить она, пальцами подтолкнув сверток ближе к Хигучи. Тот же даже не взглянул на него, разглядывая Тавару. В нем опять засквозило раздражающее беспокойство и тревога. И от этих чувств хотелось убежать. Она не верила в них. Родные родители не дарили ей этих ощущений. Поэтому с какой стати, девушка должна проникнуться чужой заботой от едва знакомого ей человека? Пусть дарит эту теплоту семье, жене, дочери… Кто там у него есть… Мачи это совершенно не заслуживала. Убийцы не имеют на это никакого права. Данный урок она уже успела усвоить. — А так же эта плата за молчание. Вы не глупы, я знаю. И всё же прошу не распространяться о случившемся хоть как-то, — мужчина вздрогнул от этих слов, усмехнувшись. Он узрел, наконец, в сломленной за эти пары недель девочке, ту самую Тавару Мачи, которую все боятся, — надеюсь, вы меня услышите и не станете доводить до крайней меры. — Я итак не собирался кому-либо это говорить, — мягко произнес Нориёси, всё же взявшись за открытие свёртка, — не думаю, что такое вообще возможно пережить в вашем возрасте. Но вы отлично справляетесь. В духе мафиози. Девушка усмехнулась, но грустно. Мужчина понимал, что его похвала ничего не стоила. Сейчас он отлично видел мотивы девушки работать в Мафии, и то, как эти мотивы обернулись против неё. Жажда родительского внимания завлекла её в ловушку, сковав в цепях. Теперь, она была в клетке, из которой ей никогда не выбраться. И Тавара это хорошо понимала. Но боль от родительского предательства не уходила так просто, впиваясь в неё острыми когтями. Нориёси видел маленькую, на каблуках худенькую и костлявую девочку, даже не девушку. Несмотря на то, что Таваре уже было шестнадцать. Ведь, чтобы разрастись, Мачи нужно было правильно питаться, хоть как-то поддерживать режим и перестать страдать. Всё это было сделать пока невозможно. Развернув свёрток, мужчина с удивлением обнаружил интересного вида кинжал. Зазубренный, с интересной рукоятью, в виде змеи, переплетенной с черепахой. Как интересно. Нориёси взглянул на стоящую в напряжении Тавару, которая безразлично оглядывала кабинет, иногда бросая на него короткие, ожидающие взгляды. Она ждала его реакции. Выглядело забавно. — Я и не знал, что у вас такой хороший вкус в выборе холодного оружия, Тавара-сан, — одобрительно проговорил он, заметив на долю секунды, как Мачи прикрыла глаза, — благодарю, мне очень приятно. Конечно, ведь Тавара на протяжении долгого времени выбирала, что можно преподнести в качестве презента. Но, осознав, что лучше дарить что-то связанное с деятельностью человека в организации, стала наблюдать за ножами Хигучи. А их было очень много. Длинные, короткие, с изогнутой линией. Были даже катаны и много всего другого. Ведь в Мафии, Хигучи Нориёси славился именно тем, как умело обращался с холодным оружием. Даже Тавара так не умела, хотя ей очень хотелось. Но она утешала себя мыслями, что эсперу оружие не нужно. В отличие, от обычных людей. И всё же, находясь в магазине с холодным оружием, девушка вопреки написанному списку, какой лучше кинжал купить, выбрал самый привлекший её взгляд. Необычный и странный. Ну прямо, как Хигучи. Потом девушка, конечно, жалела, что купила кинжал на эмоциональной основе, и оттого с тревогой ждала понравится ему или нет. Впервые она ждала одобрения от едва знакомого ей человека, с которым лишь работала. И это было так странно, непривычно, что Таваре хотелось убежать от этих ощущений. Что она и попыталась сделать сейчас, склонив голову и попрощавшись. И, когда собиралась уже открыть дверь, в спину ей прилетело: — А, может, ты хочешь научиться владеть холодным оружием? Я мог бы тебе в этом помочь. Тавара вздрогнула. Она медленно повернулась на сидящего мужчину, который мягко и с теплотой улыбался ей. От непривычки даже лицо закололо, и девушке захотелось себя ущипнуть. Что она только что услышала? — Вы шутите? — голос у неё был тусклым, словно ей предложили выпить отраву. Нориёси улыбаться перестал, поднимаясь с места. План, что давно теплился в его голове, ещё с того разговора в коридоре, год назад, мог стать осуществимым только сейчас. Ведь всё так прекрасно совпало. Девушка даже сама преподнесла ему нужный подарок, хоть он этого и не ждал, отмечая ещё раз внутреннее благородство данной особы. Он спасёт Тавару от тьмы, в которой она тонет. — Мне всегда казалось, что вам это интересно, — прооговорил он, слыша смешок Мачи, — даже если нет, то дополнительная физическая нагрузка пойдет вам на пользу. Да и мне будет с кем отработать новые приемы, — девушка смотрела на него прищуренно, явно не веря ни единому слову и не собираясь продолжать с ним какие-либо взаимодействия, — Тавара-сан, в этом не будет ничего такого. При желании, об этом даже знать никто не будет. Просто… — он отвел взгляд в сторону, видя, что Мачи прислушивается к нему, — вряд ли я смогу обучить здесь хоть кого-нибудь. Мне никогда не доверят ученика. Я здесь фигура незначительная. А вам это всё, может, пригодиться в бою. Могу даже научить самообороне. Тавара молчала. Он видел в глазах девушки заинтересованность, но понимал, что так просто от неё ничего не дождется. Тавара была девушкой с характером и всегда избегала, как его, так попыток мужчины позаботиться. Не верила в них. Но теперь пришло время поверить. Хотя бы попытаться. И для этого Нориёси будет готов сделать, что угодно. Ведь так не должно было быть. Не должны подростки страдать сильнее и больнее взрослых. Ведь они все дети. И дети не должны так отчаянно плакать в чужое плечо. Не должны. — Тавара-сан, я не прошу дать ответ сейчас. Подумайте, как следует. Нужно вам это или нет, — он открыл дверь, выпуская девушку в коридор, выходя вместе с ней и закрывая кабинет, — я прошу подумать. Хорошо? Мачи усмехнулась. Кивнула. И негромко произнесла. — Хорошо, Хигучи-сан. Я подумаю.