Стальные круглые вены

— У нас нихуя нет, ты знаешь? — Совсем? — Джонни поджимает тонкие губы. — Только колеса эти и все. — Джайро складывает пару листов на столик. — Даже ваток нет? — Даже ваток. — Как мы все просрали? — Я не знаю. Мне казалось, у нас еще есть заначки. Но у нас нихуя нет. — Джайро опирается спиной на стену и вздыхает, вытянув ноги перед собой. — Купи. — На что, блять? И денег нет. А еще он нас захуярит, если мы не вернем долг. — В смысле? Как нет? — Тревога скребется под ребрами, будто Джонни уже кумарит. — Их тоже просрали? — Тоже. — Как так вышло… Ты же, блять, следил за этим. Говорил, как ты ахуенно владеешь деньгами, что я тебе и свои отдавал. Куда все делось? — Я не знаю… Я не заметил, что они закончились. — Так а трава та где? Ты разобрался, что с ней делать? — Я тебе че, ебаный индеец? Ее просто так не примешь, а я не знаю, как ее варить. — Ну и нахуй мы тогда за ней ходили, если она просто лежит? — Я знаю, кто может нам ее сготовить. У меня в группе учится индеец, но я не видел его давно уже, он не появляется. Хуй знает, где он, в горах, может, хуйней своей занимается в лесах. — Блять, Джайро, найди его. — Как увижу — я подойду к нему. — Ладно. Теперь с долгами. Что с работой твоей? Тебе не заплатили еще? — Меня уволили неделю назад. — Джайро тянется за бутылкой воды, и, отпив, натягивает носки. — Серьезно?.. За что? — Да блять. — Джайро хмурится. — Я зашел в подсобку, ну и уснул там. Что такого, я не понимаю? Будто полы с этого грязнее станут. Проснулся — помыл бы снова. Че до меня доебались? Что я такого сделал? — Надевает он штаны со злобной рожей. — А когда хирургом станешь, то тоже так оправдываться будешь? — Когда я буду хирургом, то такого не будет. — Джайро цокает и глаза закатывает, застегивая ремень. — Ну да. Один раз ты вообще пьяный пришел, где ты там работал. — Блять, да если бы я тогда не нажрался — я бы сдох в тот день, ей богу. Мне так хуево было. Ну даже если и пришел. Ну и что? Что с того? Все было нормально. Одной клиентке даже понравилось, как я ее обслужил. Чаевые мне оставила. Че им не понравилось? — Все бухтит он. — И вообще, что ты до меня доебался? От этого лучше станет? — Потому что, блять, стань серьезнее, мудак ты. Ты единственный из нас, кто может как-то заработать. — Джонни качает головой. — Если тебя будут выкидывать даже до первой зарплаты — мы так и будем перезанимать на долги. — Да ладно, посадим тебя в метро, будто ты ветеран Афганистана. И какие-нибудь сердобольные тетки обязательно накинут тебе денег в шапочку. Шрам, если что, у тебя есть. — Пошел ты. — Джонни шумно выдыхает. — Лучше скажи, что нам, блять, сейчас-то делать? Он же нас и правда захуярит. Где нам деньги взять теперь? Займи у кого-нибудь. — Да в пизду. Чтоб ещё больше долгов было? Не хочу. С такой хуйней я даже не знаю, отдам ли потом. — Нам пиздец из-за твоих принципов, ты понимаешь? — Да все нормально будет. — Ну а твой отец? Он даст тебе еще? — Не знаю. Скорее всего, нет, он строгий в таких вещах. Но я попробую попросить у него еще. — Куда ты вообще собрался? — Джонни приподнимается на руках и смотрит, как Джайро шнурует ботинки. — Поищу, где можно быстро заработать. И деньги сниму, если отец все же переведет.       Может, богиня Удачи одарит его своим благословением и деньги сами свалятся Джайро на голову. Прям та сумма, которая ему нужна на все накопившиеся расходы. Может, богиня наколдует и отец соизволит подкинуть хоть немного денег. Хотя клянчить у отца — слишком унизительное занятие. До этого случая Джайро всегда справлялся, всегда рассчитывал и оставлял средства так, чтобы и пожрать, и кайфануть. Если изредка брал в долг, то всегда возвращал. Знал, как протянуть до следующего месяца. Но теперь нет ни работы, ни заначек, а позади только большие риски и долги. Полный пиздец.       Джайро знает — звонить отцу бессмысленно. Он принимает звонки только по работе. И даже если его сын будет подыхать — он не ответит, если такого нет в его расписании. Достучаться до него получится только через мать, с которой Джайро периодически общался. Сейчас она могла быть на операции, проверять пациентов на дежурстве или просто отдыхать, поэтому позвонить ей сразу же Джайро не решился. Он набирает ей сообщение: «привет мама. можешь попросить отца прислать мне ещё денег?»       Он долго не проверяет экран телефона — так и шароебится, сунув его в карман, и выглядывает хоть что-то, похожее на денежный заработок. Как же, блять, хуево все. Даже не стоило и пытаться. Он знает об этом. На удивление, мать отвечает довольно быстро. Сейчас дома. У нее выходной. «Привет. Что-то случилось? Скоро конец месяца, потерпи немного. Неужели ты уже все потратил?».       А ведь так хотелось верить. Но другого Джайро и не ожидал. Каждый месяц отец отсылал деньги в определенное число, не раньше и не позже. Одну и ту же обговоренную сумму, без дополнительных подачек. Врать матери Джайро не хотел. Он набирает ей приближенные абстрактные слова в ответном сообщении, и руки его дрожат. Он поджимает губы и печально всматривается в экран, прежде чем отправить. Почти ведь не соврал. «да просто хотел купить себе кое-что, а мне не хватает. я уже все потратил, да. но раз нет то ладно». «Нужно быть экономнее, Джайро. Этому отец и хотел тебя научить. Он не пришлет больше, ты же знаешь его».       Да, нужно. Да, Джайро знал, что отец ничего ему не вышлет. Дрожащей рукой он убирает телефон обратно в карман куртки и идет дальше. Идет именно туда. Больше у него не осталось выбора. Стиснув зубы, он со слепой надеждой осматривался по сторонам — неужели, блять, никому не нужно что-то сделать здесь и сейчас? Вдруг небо пошлет ему какой-то знак, направит его? Вдруг вложит деньги прямо ему в руки? Но ничего не было. Бог не послал ему никаких знаков. Джайро и не заметил, как ноги сами принесли его в это место.       Вход — это только начало. Рай для гетеросекса. Молодые, приятные стриптизерши и проститутки, так заботливо облизанные своими хозяевами. Свежие и хорошо пахнущие, они высматривали себе новых богатых клиентов, изменяющих своим женам или просто отдыхающим после душной работы в стеклянной высотке. Ебучие яппи. Ведут за руку шлюх, с которыми проведут весь этот вечер. Просто секс, показушная красивая молодая жена, ласка и непринужденный разговор на вечер — все это можно было получить здесь. Но по причине хуя и отсутствия мягких сисек Джайро здесь делать нечего.       Он поворачивает за угол и оказывается уже в более подходящем районе. Чем глубже он шел по нему, тем все более проникался вонью потасканных блядей, унылых наркоманов и облезлых бездомных, ползающих по асфальту. Они были готовы на все — прекрасный выбор для тех, кому наскучила ванилла и запреты, нужные для сохранения аккуратных гладких тел. Здесь примут любые, даже самые извращенные и опасные фетиши. Здесь они согласятся на все, если им заплатят. Девки выставляли свою целлюлитную жопу, выпятив кривые зубы под дешевой помадой. Усатый мексикос стоял неподалеку, опершись ногой о столб. Джайро еще замечает, как какая-то худая трансвиститка хмурится и плотнее прячет грудь, пока Джайро на нее пялился. Он не особо понял с такого расстояния, женщина это или мужчина. Но выглядела она хуево. Слонялась кучу раз возле одних и тех же домов, поскребывая ногти, и все высматривала кого-то.       То, что нужно. Джайро останавливается и ждет, когда к нему кто-то подъедет. Только на один раз. Он не вернется сюда. Только раздаст долги, а после сразу же найдет работу и получит деньги от отца. Все станет лучше. И не придется снова стыдливо прятать лицо. Всего лишь подрочит незнакомому мужику — это все. Ни за что не даст в жопу. Ни при каких условиях. Может, его и вовсе снимет женщина… Джайро посчитал, что унижаться перед женщиной будет менее постыдным.       Еще же есть время исправить. Может, уйти? Чем дольше Джайро высматривал подъезжающие машины и просто мимо проходящих людей, тем сильнее задумывался об этом. Может, он по пути сможет украсть эти деньги. Но что ударит по его чести сильнее — воровство или отсос члена? Он так и размышлял о своих моральных принципах и всем этическом говне на тему быстрых денег, как к нему подъехала машина. — Снимаешься?       Мужчина. С седой короткой стрижкой и бородкой в виде черепа. Ебать, кто его так стриг? Одет он в белый топ, штаны и серые перчатки. Джайро плотно высматривает через окно тачки телосложение этого мужика. Он точно ниже ростом и более худощавый, сухой и жилистый. На случай — Джайро сможет ему уебать. Он держит наготове нож в кармане, пока напряженно бегает глазами по всему салону машины. — Да или нет? — Да. — Хрипло выдавливает Джайро из себя.       Он сам согласился на этот путь, по которому придется теперь идти дальше. Уже не оглянуться. — Сколько стоишь?       В своих ахуительно важных этических размышлениях Джайро как-то не нашел места своим расценкам. Он бегло оглядывается по сторонам, пока седой устало кривит морду и апатично оглядывает улицу. Будто остальные здешние мальчики выскажут Джайро, как получше и повыгоднее посадить свою жопу в чужую тачку. Как жаль. На него только из зависти скалятся и топают носком ботинок по асфальту. Джайро поджимает губы и выдает какую-то случайную сумму. Он что-то слышал из разговоров позади себя и выдумал среднее значение. — Садись.       Джайро сводит ноги на заднем сидении и шумно выдыхает. Он не решается поднять головы, но иногда все же встречался с флегматичным взглядом голубых глаз в зеркале заднего вида. Тогда Джайро сразу же всматривался в свои колени. Даже вид из окна его не мог успокоить — настолько однотипных и унылых пейзажей он еще нигде не встречал. Будто они едут кругами по одной и той же улице. Каждый сосед повторял другого, и в итоге целый поток абсолютно идентичных участков только раздражает и без того напряженные глаза. Ебучие американцы, блять, у них совсем нет вкуса.       Наконец, машина останавливается. Джайро даже не заметил, как они подъехали к какому-то затхлому, похожему на сарай, одинокому домику. Во время дороги он больше не поворачивался к окну — только стискивал штаны на бедрах. Дверь открыта. Джайро молча выходит. Внутри этот домишка выглядит немного лучшее и прочнее, но по-прежнему безобразно и сухо — всюду грязь и разбросан всякий мусор. Джайро слышит пищание белого попугая. Но седой идет дальше, а Джайро, бегло оглядывая помещение, проходит за ним. — Сложи все оружие. — Он наставляет на Джайро пистолет, а его лицо ничего не выражает, кроме надменной скуки. Джайро медлит несколько мгновений, глазами бегая по всей комнате. Но в конечном итоге выбрасывает оба ножа из карманов. — Еще.       Он дергает пистолетом, и Джайро, поджав губы, выкидывает ключи с брелком в виде мелкого кастета. Больше ничего не было. Пистолет снова дергается, подзывая к себе. И Джайро, подавленно оглядев пушку, подходит. Покорно снимает кофту и встает на колени перед кроватью. — Просто предосторожность. Уличных девок стоит бояться не меньше, чем они нас. — Он приставляет пистолет к шее Джайро и, надавив, ведет дулом к челюсти. Все дрожания и слюна, нервно бегающая по глотке, передаются по стволу. — От тебя пахнет женщиной. Ты бы все равно не смог меня убить, даже напасть первым. Такова твоя природа.       Его речь плавно врывалась в мозги и била по сознанию. Джайро злобно пыхтит, опустив голову к полу. Это же неправда. Он бы напал прямо сейчас, если бы деньги были ему не важны. Он бы вырвал этот этот пистолет прямо сейчас, если бы не вынужден был обхватить его губами. — Меня зовут Ринго Роудэгейн… Три года назад, в пустыне, я открыл в себе способность, станд.       Джайро все равно не запомнит его имя — какая, нахуй, разница? Он о чем-то со спокойным пафосом пиздит, но Джайро куда больше волнует пистолет в его глотке. Этот неприятный холодный привкус на языке. Эти грязь и пыль, которые приходится слизывать. Хлюпать губами, хмурясь от страха, что одно движение и его не станет. Но он продолжал покорно двигать головой, глубже заглатывая ствол. — В наше время ценности склоняются в сторону праздного безразличия. Большинство не полноценны, как люди. — Все продолжал говорить он, проводя пистолетом Джайро по щекам. — Пока не наступает страх. Благодаря преодолению своих страхов человек морально и физически растет. И я всегда хотел увидеть… Как страх преображает людей. Как смерть сказывается на них.       Слушать это невыносимо. Джайро не мог разбирать слова, да и не особо пытался, но эта ублюдская флегматичная интонация самодостаточного уебана то раздражала его, то вызывала тревогу. Он дрожал и нервно взглатывал, не сводя глаз с пушки. Хрипло постанывал от страха и всхлипывал. А если, блять, у него дрогнет рука? Пусть он уже закончит свой нудный пиздеж на какую-то пизданутую высокоморальную тему. — Таков мир настоящих мужчин.       Шар пробивает ему голову. А Джайро, весь в крови, валится от пули в животе. Ринго добивает его таким же спокойным усталым взглядом. Он наставляет пистолет Джайро к виску, и тот послушно тянется к ширинке. Расстегнув ремень, он приспускает белые штаны и начинает вяло надрачивать еще мягкий сморщенный член. — Как я и думал. Ты простой конформист.       Слюна катится по головке. Джайро размазывает ее по всему члену и обхватывает хуй губами. Может, он порой и думал об этом — отсосать мужчине. Но и представить не мог, что придется заглатывать с пистолетом у виска. Джайро держит пальцами у основания члена, надрачивая область, куда не достает ртом — способности своей глотки он еще не проверял. Может, и смог бы — член не особо большой. Но обблеваться на него означало лишиться и без того невысокого шанса на деньги. Джайро больше берет за щеку и трется ей об головку, обсасывает слюнями и закатывает глаза — так легче. Он ничего не видит и потихоньку отдается процессу. — Ты жалок.       Джайро давится членом во рту и отстраняется, чтобы прокашляться и проглотить слюни. Ему стыдно и больно поднимать голову — он действительно жалок. Но не конформист, нет. Слишком отвратительно и неприятно это признавать. Это слово ранит сильнее любого оскорбления или удара в живот. Лучше не слушать его. Он стерпит. — Ты даже не подумал о том, чтобы противиться. Ты бы не стал. Ты только отдаешься и ждешь, когда все пройдет само.       Нет, блять, это невозможно. Ни с каким христианским учением и преданностью вере стерпеть это, нахуй, невозможно. Джайро давится кровью и слюной, наклонившись за своим шаром. Чем больше этот пиздабол продолжал его раздражать своим спокойным тоном — тем больше Джайро трясло от гнева и унижений, что Ринго нанес лишь простыми фразами. Но как точно он смог его задеть. Все, блять, так точно его задевают. Все вокруг будто знают, куда его хуярить, чтобы по-настоящему стало больно. — Ублюдок. Неужели он специально?.. — Когда я был маленьким, — тяжело выдыхает он, — к нам в дом забрался мужчина. Я спал и не услышал, как он хотел ограбить наш дом. Я не проснулся и тогда, когда он убил мою мать. — Ринго нежно поглаживает Джайро по голове. — Проснулся уже, когда почувствовал тяжесть над собой. Запах чьих-то слюней и пота. Тогда мне стало страшно.       Вот что он делает? Нахуя он ему все это рассказывает? Джайро немного свыкся со своим положением, сердце перестало бешено колотиться, и даже спала тошнота. Теперь он мог и прослушать эту ахуительную историю, не отвлекаясь от хуя. Но, блять, почему? На исповедь привез к себе? Просто высказаться? Джайро особо не раздумывает о мотивации этого одинокого психа, а только с пустой от страха башкой отсасывает ему член. — Я увидел, как страх меняет человека. Одних он убивает и сводит с ума, других — закаляет. Раньше я болел и у меня часто текла кровь из носа. Я не знаю, почему так вышло — но после этого случая я излечился. Я увидел, как он в ужасе отползал и вжимался в стену. Увидел, как он просил меня, мальчишку, оставить его в живых. Он уже тогда поверил, что проиграет. Страх его сковал. А меня — закалил. Я выстрелил в него.       Щелчок. Джайро визжит, вытаращив глаза. Он громко мычит с хуем во рту и резко отстраняется, захныкав и подавившись слюнями. Глотает соленый привкус. Сопли катятся на мокрый подбородок. Джайро дрожит и жмурится, пытаясь сдержать слезы. Но они все текли. Ринго откидывает пистолет в сторону и подтаскивает к себе Джайро за волосы. — Твои действия ничего не значат для меня. — Он наблюдает, как слезы залили Джайро глаза, что тот отчаянно пытался разглядеть силуэт перед собой. Как он трясся и пытался себя обнять. Ринго не позволил ему отвести взгляд в сторону. — Ты бы не посмел.       Он бы не посмел. Слезы высыхают, и унылое худое ебало становится более четким. Джайро выдыхает и, втянув сопли, тянется за чужой рукой к паху, чтобы снова взять в рот. Его действия ничего не значат для него. — Многих страх меняет так, что они больше не возвращались на прежнее место. Мне кажется, это своего рода испытание. — Продолжал он говорить, поглаживая Джайро по затылку. — В мир сильных и стойких. Я понял, что это — мой путь.       Пробитая глотка. Пробитая ключица. Кровь хлещет изо рта. Блевота и слюни текут по трещинам в полу. Стекают по разбитым доскам. Боль. Дрожащая рука. Сердце остановится. Джайро заглатывает глубже. Его тошнит, а по ощущениям он скоро сблеванет. Он отстраняется, чтобы набрать воздуха и утереть сопли. Еще раз. Прострелено плечо. Пробита ключица. Джайро заглатывает как может. Он обсасывает член. Чужая дрожь отдается и ему в глотку, что Джайро активнее работает ртом. Пока его горло не наполнилось теплой кончой. Ринго блаженно разваливается на спине, а Джайро поднимается и вытирает лицо. — Добро пожаловать в мир истинных мужчин.       Что бы сказал его отец, если бы узнал? Джайро поднимает глаза к небу и думает — что бы отец сказал, если бы увидел его сейчас? Он не достоин называться его сыном. Стыд сдавливал и ломал Джайро изнутри. Он расплакался прямо посреди улицы. Он не достоин носить фамилию Цеппели. Отец же предупреждал… Он был прав во всем. Как теперь смотреть ему в глаза? Этого больше не повториться. Больше он не вернется сюда. Джайро сделает все, чтобы не оказаться здесь.       Он покупает бутылку воды в первом же магазине. Вкус члена по-прежнему оставался на языке.