Стальные круглые вены

— Почему, блять… почему…       Он снова здесь. Стискивает в кулак вправленные пальцы. Боль по-прежнему спотыкается по сросшимся костям. Шрамы затянулись, а выдранные волосы постепенно отрастали. Джайро все равно не сможет отбиться двумя руками. Но ему больше не придется. Он устроится на работу. Это закончится. Снова здесь те же грязные, замученные проститутки. Они заглядывались на элитных умытых шлюх, надеясь, что когда-нибудь мужчина в дорогом костюме возьмет их за руку. И поведет в ресторан, как свою жену. Но этого никогда не случится. Скорее всего их зарежут в ближайшем переулке, как только машина какого-нибудь психа отъедет отсюда.       Джайро все еще считал, что он не похож на них. Он не ставил себя выше или лучше — просто он другой. Куски оставшейся веры хватались за принципы. Правила неизменны — что угодно, только не в жопу. Ни за какие деньги. И за эти устои он будет держаться даже переломанной рукой, пока не треснут все кости — последний оплот его гордости и чести. А что с ним будет, если он все же позволит трахнуть себя в зад? Наверное, тогда он перестанет быть собой. Загнется от отвращения к самому себе. Джайро не хотел об этом думать.       Грязный серый пес, похожий на волка, отвлекает его от неприятных мыслей. Джайро опускает голову: пес болезненно прикрывал засранный глаз и скалил зубы, но его взгляд был настолько вдумчивым, человечьим. Собаки так не смотрят. Он будто отрывал куски Джайро изнутри и хотел что-то ему сказать. Но Джайро ничего не понимал. Пес ринулся на противоположную сторону дороги. И выехавшая из-за угла машина его сбила.       Джайро дергается, уставившись, как искалеченная собака скулит под колесами. Водитель гневно орет в окно и упорно пытается переехать пса — колеса забивались шерстью и костями. Пес отчаянно выл — с изломанной на половину тушей он дергал лапами и пытался выкарабкаться. Все безуспешно. Под агрессивные выкрики трескались собачьи ноги. Пес отчаянно тянулся вперед, подавившись собственной кровью. Он взмывал морду кверху и умолял собачьего бога спуститься к нему. Но никто не пришел. Джайро только смотрел, как хрустят собачьи лапы. Под истеричный скулеж к нему подъезжает машина. — Ты сын Цеппели?       Самый худший пиздец, который мог провернуться в его голове. Больше избиения возле изгаженной стены Джайро ссался только встретить кого-то знакомого. Ему теперь уже абсолютно похуй на всех собак. Он боялся повернуться — стоял с застывшим взглядом и поджимал губы. От одного этого вопроса Джайро побледнел и затрясся. По голосу он пока никого не узнавал. Выдохнув, Джайро силой заставляет себя посмотреть на водителя. Вспомнил. Какой-то знакомый отца, с короткой светлой стрижкой, одетый в желтое пальто и с оранжевым шарфом. — В семье изменились традиции? — В его голосе не читалась издевка, и лицо не дрогнуло в язвительной усмешке. Но от самих слов Джайро давился тошнотой и чуть не плакал. Он молчал, глотая все унижения. — Да он же то, что нам нужно. — В машине, на заднем сидении, пиздит кто-то еще таким мерзотным противным голосом. Джайро пока не мог его разглядеть. — Садись.       Джайро только пару раз его видел рядом с отцом, почему он-то, блять, его запомнил. Стыд медленно скреб его кожу изнутри, обмазывая порезы рвотой. Джайро сглатывает, садясь на заднее сидение, к кудрявому мужику в бордовой куртке. Он напряженно поджимает губы и поднимает взгляд кверху, пока этот пидор расстегивает его куртку и лезет одной рукой Джайро под кофту. Джайро втягивает живот и дрожит от перчаток, что юлозили по его прессу. Но затем выдыхает, позволив облапать себя — только тело дергалось от холода. Кучерявый пидор опускает руки и, обхватив его бедро, проводит по нему рукой. — А ты хорошенький. — говорит он, поглаживая колени Джайро. — Не знаю, насколько вы знакомы с этим душнилой, но мне ты нравишься.       Он брал Джайро за подбородок и поворачивал к себе, лез к его щеке сам, но Джайро все противился и уводил взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на этого гнусавого уебка. Джайро смиренно сидел, поджав колени и вцепившись пальцами в сиденье машины, пока его оценивали со всех сторон. Как какую-то игрушку. Розовый пидорас гладил его шею, водил пальцами по губам, осматривая зубы, приподнимал кофту выше и лапал грудь. Хотя бы, блять, в штаны не лез, иначе Джайро точно бы не сдержался. Он тяжело вздохнул и зажмурился, рефлекторно дернувшись от холода к этому пидору — тот приобнял Джайро за голую талию. Второй рукой он полез гладить его промежность сквозь штаны. — Мне его даже жалко, он красивый. — Он проводит пальцами Джайро по щеке. — Слушай, Вейкапипо, а откуда ты его знаешь? Почему ты мне не говорил, что у тебя есть на примете такие мальчики? — Я был знаком с его отцом. — Это из-за него тебя выгнали из страны, да?       Вейкапипо шумно выдыхает и хмурит ебало. Джайро ничего не знает про эту историю, да ему и поебать. Он не хотел даже думать, чем же этот мудак мог не понравится его отцу. Вся башка заливалась рваной болью от поглаживаний розового пидрилы. А Джайро даже сделать ничего не может. Пока они ехали, он пытался оценить их комплекции и соотнести возможности, хоть и сквозь надутые зимние куртки это сделать проблематично. Джайро пытался понять, куда можно ударить. Как втащить этому гомосеку и выбежать из машины. Но любое его действие ни к чему, кроме хуйни, в итоге не приводит. Джайро их уже не слушал, только глотал тошноту и отвращение к ним. И к самому себе.       Машина останавливается возле дешевого мотеля. Поникший, Джайро плетется вовнутрь под пиздеж Вейкапипо и его дружка — он их не слушал. Смотрит, как они снимают номер. Морщится от насмешливого взгляда уебана за стойкой, который явно пялил на Джайро всю дорогу — пока тот поднимался на лестнице. Джайро заходит в комнату, снимает куртку — эти пидрилы остались в верхней одежде — и ждет каких-то указаний. Он послушно встает на колени, а Вейкапипо, заведя Джайро руки за спину, туго их связывает. Любое движение отдавалось болью, что Джайро бросил это дело. Он лег на спину на кровати и уставился на них: Вейкапипо залез к нему, перекинув ногу через туловище. — Даже не вздумай визжать. — Вейкапипо серьезно хмурит брови, стоя на коленях над Джайро.       Джайро испуганно пучит глаза, его особенно трясет от дружка-педераста позади Вейкапипо. Тот плелся у края кровати и ожидал какого-то нужного для себя момента. Что, блять, они собрались делать. Собственный вес придавливал больную руку, что кости ныли и только беспомощно терлись о веревку. Кудрявый прижал к кровати его ноги, а Вейкапипо схватил за горло обеими руками. Задыхаясь, Джайро стал дергаться и ворочаться в попытках скинуть Вейкапипо с себя. Но нихуя не получалось. Джайро хрипел, выплевывал пузырчатые слюни и что-то утробно рычал. В один момент кудрявый оступился — и Джайро уебал ему ногой по лицу. — Вейкапипо-о-о! Он мне нос сломал! Что за хрень?! — Держи его!       Каждый рывок все больше выдирал из тела жизнь. Чужие лица растворялись в омуте. Голова раскалывалась, а слюни лопались у Джайро на губах. Нигде нет блядского прямоугольника. Он сломан, как разломают его глотку. Джайро всегда считал, что если он будет следовать правильному пути — тот приведет его к свету. К победе. Но теперь он умрет, как обычная шалава. Как низшая блядь с улицы. Его просто придушат и выкинут. Неужели это конец? Он ведь ничего не успел.       В глазах все сильнее темнело, что Джайро уже нихуя не мог разобрать перед собой. Вся воля к жизни выходила из него с глухими хрипами и слюной стекала по подбородку. В отчаянии проститься с жизнью проще. Закатив глаза, Джайро только и ждал — скорее бы, блять, это закончилось. Чтобы этот ублюдок и его друг-гомосек возрадовались, убив уличную шлюху. Но в дверь постучали. — Эй, вы там как? Нормально? Мне здесь так скучно стоять было, знаете.       В плавающей темноте падали белые точки. Снег за окном. Последнее, что видит Джайро перед тем, как вырубиться. Ветер разносит снежинки ему в лицо. Спираль вправила свои ребра. Джайро валится в сугроб и ошарашенно смотрит, как разбивается оранжевый шар. — Ты был избран. Сила природы избрала тебя победителем. Она решила, что ты должен продолжить путь.       Снег все сильнее заметал улицы. Джайро сидел на лавке и пялился на прохожих. Этим вечером они бегут к себе домой, готовиться к празднику. Целовать своих жен и гладить сыновей. Они устало волочили полные пакеты, зевали за рулем, но все еще были живыми. Довольными своей обычной семейной жизнью. Смог бы Джайро стать таким же? Смог бы бросить? Смог бы ходить среди них? Вести под руку будущую жену. Ходить с ней по магазинам и выбирать ей подарки на Рождество. Отряхивать снег с капюшона и думать, что он отправит матери и братьям. Джайро трет болючие следы на своем горле.       Он поднимает голову к небу. Это не просто совпадение. Сам Бог спустился к нему. Вырвал его из этих рук. Голова Джайро была пустая, он ни о чем не мог думать. Глаза цеплялись лишь за белые пятна. Тело все еще дрожало, не от холода — оно живое. Прохожие постепенно исчезали в ночном морозе. Сливались с зажженными фонарями и светом фар. Только снег отчетливо падал с неба. Потерянный и унылый, Джайро заходит домой.       Джонни все еще не спал в это время. Объебанный, он валялся на своей койке и смотрел какую-то хуйню в телефоне. Заметив Джайро, Джонни обернулся к нему и молча проследил, как тот рухнул на кровать, сцепив руки в замок на своих коленях. Он пристально пялится куда-то в пустоту, практически не моргая. При одном лишь свете мелкого экрана Джонни не особо различает все эмоции Джайро — он ждет, когда тот хоть что-нибудь скажет. Но Джайро молчал. — Че помятый такой? — Джонни начинает первым. Ответа нет. — Подрался? — Тогда он продолжает. — Да. — Джайро отвечает без каких-либо раздумий. Он бы согласился с любым предположением Джонни.       Пиздит. Джонни даже так видит, что пиздит. Если бы Джайро действительно подрался, то первое, что он сделал бы, как влетел в комнату — стал бы визжать о своей невероятной победе в драке с каким-нибудь алкашом. Или изговнился бы последними словами о каком-то алкаше, который его отпиздил. Но Джайро только сидел, опустив голову, и не шевелился. Джонни смотрит на него еще какое-то время, ожидая, что тот ну хоть что-нибудь из себя отрыгнет. Но раз ничего нет, то он переворачивается на бок и продолжает пялится в телефон. Если Джайро захочет — расскажет все сам. Под кайфом Джонни ничего не хочет вытягивать из него.       Со рта срывается шумное рваное дыхание. Джайро панически пучит глаза и поднимается с кровати. Шарахаясь, он плетется на кухню, а руки его дрожат. Он падает на колени, оперев локти на стул. И складывает руки в молитве возле своего лба.