Хрустальные башни

Когда Джинкс танцующей походкой заходит в кабинет Силко, он оказывается пуст. В принципе, ничего удивительного, не раннее же утро в конце концов. Почти полдень. Солнце, невидимое из нижнего города, сейчас как раз должно заливать здание Совета золотыми лучами целиком, обрисовывая все сколы и трещины на главной башне. Отпечаток её личного безумия. Джинкс привычно плюхается в кресло, делает несколько оборотов, отталкиваясь ботинком от края стола и улыбается. Улыбается, старательно отгоняя видение двухдневной давности, — тогда кабинет был пуст... иначе. Да, носил следы присутствия Севики — тут Джинкс недовольно морщится, не удержав лицо, — но не истинного владельца. А сейчас всё в порядке — на столешнице лежит листок с заданием, придавленный связкой ключей, — угловатый почерк Силко легко узнаваем даже сквозь такую преграду, рядом — коробка с нарисованным весёлым зверьком. «Радостный поро» — сеть пилтоверских закусочных, делающих, по мнению Джинкс, лучшие бутерброды в мире. Наличие коробки означает, что Севика уже вернулась от хекс-врат и не забыла занести завтрак боссу. Джинкс подцепляет разноцветными ногтями крышку и вытаскивает бутерброд, немедленно впиваясь в него зубами. И хмыкает, вспомнив вдруг, когда это произошло впервые. Кажется, это была вторая или третья их неделя в сменившей хозяина «Последней капле». В баре как раз закончили не только ремонт главного зала, но и обустройство комнат наверху — подвал Силко в качестве жилого помещения использовать попросту запретил. Сразу, без объяснений. Хватило одного визита вниз, а Паудер не решилась спорить. Но, пока Севика о чем-то докладывала Силко, разминая пальцы протезированной руки, без тени сомнений влезла в оставленную на стойке коробку, запихнув в рот сразу половину добычи. Еда, да ещё пилтоверская — что может быть лучше? И, только уловив изменение выражения лиц присутствующих, Паудер поняла, что сделала что-то не так. Впрочем, проглотить остаток бутерброда ей это не помешало. — Это был не твой завтрак, малявка, — хмуро пояснила телохранительница. — Полагаю, — уголок губ Силко неудержимо пополз вверх — с набитым ртом девчонка здорово напоминала сердитого поро, да и прожорливостью не уступала, — в следующий раз бутербродов понадобится больше. И не два, а сразу четыре. С тех пор так и повелось. «Правда, делили завтрак обычно в пользу растущих организмов, три к одному», — Джинкс облизывает пальцы после второго бутерброда — когда только успел закончиться? — и разворачивает листок с заданием. Связка ключей ей знакома, она от склада в западных Линиях неподалёку от порта. Хорошее, почти новое здание, и вдруг отдать в бессрочное пользование, да ещё и бесплатно? И кому? Так, ладно, много букв, мало смысла, оставим самое важное: «Проследить за подготовкой лаборатории, встретить, отдать ключи, не пугать!» — последнее подчёркнуто жирной линией, а внизу наспех добавлено: «И не давись всухомятку!» Она покорно тянется за чашкой с остывшим чаем — фу, без сахара — и ищет наощупь свой законный третий бутерброд. Но в коробке пусто. Джинкс озадаченно таращится на прилипший к крышке обрывок салатного листа, понимая, что третьего бутерброда там просто не могло быть, коробка слишком маленькая. Севика решила пошутить? Забыла про неё? Или... никакого Силко на самом деле вчера не было и всё это ей только привиделось? Но всегда готовые съязвить голоса в голове непривычно молчат. «Нет, нет, нет... Разложим по порядку. Так, вчера было много всякого. Ноксианцы, например...» — взгляд мечется по кабинету, пытаясь зацепиться хоть за что-то из воспоминаний (или миражей?) прошедшего дня. Алкоголь из бара-глобуса почти весь выпит, стол и диван завалены бумагами — но так было и позавчера тоже, дверь... дверь цела, но пластина замка блестит слишком ярко. Правильно, её заменили после того, как гвардейцы Медарды... или это была она сама? Силко никому не разрешал хлопать дверью своего кабинета, исключение имелось только одно. Точнее, даже не исключение. Джинкс подобное поведение прощалось, если причина оказывалась достаточно... весома. Так ли весома смерть предыдущего хозяина «Последней капли»? Нет, стоп, предыдущим был Вандер! Да подскажите же кто-нибудь, каких демонов тут творится?! Майло...? Вай?! Сил... нет-нет-нет, только не... Джинкс с силой вцепляется в волосы и шумно дышит, пытаясь подавить подступающую истерику. Получается почти как обычно, но не стрелять же в стены, пытаясь успокоиться? Не в эти стены, точно. Этого ей не простит ни... ни она сама, в первую очередь. Куда проще сделать вид, что каши в голове не существует, и пойти выполнять задание, верно? Там и выяснится. Ну или не выяснится, «подарок» ведь не предполагал дополнительных условий. Просто жест благодарности тому, кто... говорил от имени Зауна в Совете Пилтовера? Нет, не от имени, в защиту... Бездна, хоть бы слова не перепутать! Джинкс сгребает ключи со стола и выскакивает за дверь так быстро, словно за ней гонится половина тварей Сумрачных островов во главе с Калистой, желающей покарать предательницу лично. Нижний город воняет. Сегодня — особенно сильно, ведь с момента атаки на Линии уже прошло несколько дней, а разобрать завалы никто пока так и не смог. Не удосужился? Не хватило сил или не было команды? Некуда было деть все эти десятки разлагающихся тел? Джинкс решает не заострять на этом внимания — что положено делать с трупами в таких ситуациях, она представляет слабо. Никогда не думала. Не позволяла себе задуматься. Какой смысл в трупах? Мусор, и только. К несчастью, возле больницы «Святого дыхания» вонь усиливается, заставляя съеденное ворочаться в желудке, а нос — невыносимо чесаться. Нет, в следующий раз надо взять респиратор. Шуганув для порядка двух скучающих в подворотне головорезов Севики — они так забавно подпрыгивают, когда говоришь им «Бу!» прямо на ухо, — Джинкс обезьянкой взбирается по боковой стене флигеля больницы к мутным окнам длинного коридора. Перед тем, как говорить с объектом, надо на него хотя бы посмотреть. Желательно издали. Придерживая любимую пушку — не повыбивать бы стекла, тут и так не все целы, — переступает по карнизу до открытой форточки и застывает, прислушиваясь. Н-да, вонь снаружи не идёт ни в какое сравнение с вонью внутри — из форточки тянет палёным мясом, дезинфекцией и ещё какой-то дрянью, названия которой Джинкс не знает. Но вот чуть заметный душок «мерцания» различить удаётся без труда. «Интересные дела творятся», — нет, Джинкс в курсе, что «мерцание» в своей исходной «медицинской» форме поставляется в небольших количествах во все больницы нижнего города и даже в заводские медпункты, на радость химбаронам. Причём на «безвозмездной основе», то есть — даром. Какая муха укусила Силко, согласившегося на столь безумную благотворительность целых пять лет назад, она гадает до сих пор, но если кому-то угодно играть в короля, одаривающего поданных, то кто такая Джинкс, чтобы спорить? Принцесса? «В драных штанах принцесса», — призрачный голос Вай веселит Джинкс, заставляя растягивать губы в улыбке. С голосами в голове как-то даже спокойнее. Привычнее. Лучше уж они, чем вой сирен над всем городом и крики... бесконечные крики. Из неприятных воспоминаний её вырывает отдающийся эхом от высокого потолка коридора ритмичный стук шагов и... трости? Джинкс прижимается к грязному стеклу, едва не засунув голову в форточку, и вслушивается. — Мальчик мой, зачем тебе лазер... здесь? — голос первого из невидимых собеседников звучит огорчённо и как-то странно: высокий, звонкий и одновременно словно надтреснутый. — Отрезать более ненужные владельцам части тела, — а вот второй по выговору из своих, местных. Джинкс не может вспомнить точно, где слышала подобную манеру речи, но точно здесь, внизу. Обычно обитатели Пилтовера не позволяли себе сохранять акцент, даже если происходили из других земель. Считали... дурным тоном. Какая глупость, правда? — Но эта гадость... — обладатель звонкого голоса запинается, — это... «мерцание»! Наркотик, яд! Чем оно может помочь пострадавшим? — Без него проще было отрезать сразу головы, милосерднее, — резковатый выговор второго лишь подчёркивает злую иронию слов. — Профессор, поймите, здоровье жителей Зауна нельзя поправить добрыми словами и парой фруктов, для многих ампутация уже почти приговор, а так... хоть призрачный шанс на относительно быстрое восстановление. Первый из собеседников появляется в поле зрения, и Джинкс чувствует, как брови ползут вверх. Высокий голос принадлежит йордлу. Холеному — в нижнем городе таких точно нет — йордлу в форменной одежде с маленькой корзинкой в руках. Как же его назвал второй? Профессор? Это что, и есть знаменитый Хеймердингер? А вот второй — точно её цель. Бледный до прозрачности, сгорбленный, хромой... н-да, время не пощадило изобретателя хекстека. Даже как-то... досадно? Изобретаешь такую важную смертоносную штуку — и вж-жух! — а срок твой и вышел. Джинкс спохватывается, сообразив, что, пока она размышляла о бренности бытия и прочих высоких материях, собеседники уже свернули в другой коридор, и пора бы спускаться, если она не хочет запороть задание. — Ты, значит, Виктор? — Джинкс спрыгивает перед учёным на мостовую, делая максимально невинное лицо (Силко долго бился над её манерой корчить рожи не к месту, особых успехов не достиг, но на пару минут терпения всё же хватало, а большего обычно и не требовалось), крутит в пальцах кончик косы и наклоняет голову, позволяя чёлке повиснуть вертикально вниз. — А ты — Джинкс, — хромоногий изобретатель ничуть не удивлён. Но вот штука над его плечом, которую она раньше приняла за поддерживающую изогнутую спину конструкцию, вдруг разворачивается и раскрывается цветком. Или чем похуже. — А это и есть лазер? А он работает от хекстека? А мощный? — Джинкс моментально забывает о задании и сует свой любопытный нос поближе, тянется пощупать и отдёргивает руку, только когда трёхлепестковые «жвалы» угрожающе щёлкают у самых кончиков пальцев, едва не содрав лак с ногтей. Виктор молча смотрит на неё сверху вниз. Со знакомой такой снисходительностью. — Ладно, как хочешь, — Джинкс поднимает руки ладонями вверх и отступает на шаг, аккуратно, не делая резких движений, снимает с пояса связку ключей и протягивает адресату. — Вот, в общем, это тебе, там лаборатория и всё такое... Подарок за... а, Бездна, опять забыла. В общем, за то, что защищал Заун в Совете. — Когда ты в него выстрелила. В Совет, — уточняет Виктор, задумчиво взвешивая ключи в руке. — Ну знаешь, мне ваше расписание почтовая ворона не носит, — обиженно надувается Джинкс. — И вообще, не будь тебя там... — Не было бы Зауна, да и Пилтовера тоже, — хмуро обрывает её Виктор. — Показывай дорогу, лазурный кролик. Джинкс разворачивается на пятках, машет ладошкой ребятам Севики и только потом озадаченно переспрашивает: «А почему кролик-то?» До будущей лаборатории они добираются без проблем. Здание склада встречает их блеском почти чистых стёкол и гулкой тишиной. Все рабочие, сновавшие по помещению ещё два часа назад, уже ушли и даже помыли за собой пол — Джинкс машинально вытирает ноги об оставленную у порога боковой двери тряпку, не успев толком удивиться этому факту. Виктор порог перешагивает не глядя. Его куда больше интересует обстановка внутри. Огромная, во всю стену, доска для записей, целый ящик мела рядом (Джинкс замечает там коробку разноцветных мелков и выдыхает — теперь ей не грозит умереть от скуки пока учёный принимает работу... подарок? В общем, обживается на новом месте), лабораторные столы в ряд, блестящие металлом раковины для химикатов, пустые пока шкафы — неплохое место, чтобы изобрести что-нибудь новенькое. — О, вижу, открытый лист на оборудование тоже входит... в стоимость, — Виктор наклоняется над столом, рассматривая оставленные там бумаги, перелистывает задумчиво и шарит взглядом в поисках табурета. — Открытый лист? — Джинкс не помнит такого в оставленной Силко инструкции и начинает опасаться, что сделала что-то не то. Забыла или перепутала. Лабораторное оборудование стоит немалых денег, и если ей прощаются любые капризы и разрушения... то тут? Или ей нашли замену? — Подарки такого рода не делают просто так, — поясняет уткнувшийся в бумаги Виктор. — Впрочем, правильнее было бы сказать «вложения» или «активы». Хотя до этой стадии я могу и не дожить... «А разве Синджед тебя не вылечил?» Джинкс оборачивается в недоумении, успев заметить, как переставленная на стол установка с лазером складывает лепестки, сейчас до странности похожие на пальцы, и поникает, как увядший цветок. Но продолжения разговора не следует, пауза затягивается, и она со вздохом возвращается к доске и коробке с мелками. Надо же украсить эту большую и такую возмутительно чистую поверхность чем-то весёлым. Или хотя бы значимым. Она как раз заканчивает обводить синим контур «Скелетницы» в натуральную величину, когда шуршание за спиной прерывается. — Кстати, раз уж ты здесь занимаешься... наскальным творчеством, — в голосе Виктора ощущается лишь легчайшая тень насмешки, но она там всё ещё есть, — может, расскажешь, что тебя привело к мысли о расстреле Совета? Они, конечно, далеки от идеала, но решение проблемы было... избыточным. Джинкс нажимает на мелок до скрипа. — Психанула, — вспоминать лишний раз о том, что выстрелу предшествовало, нет никакого желания. Пусть голоса в голове и молчат до сих пор. — Хм, зайдём тогда с другой стороны. Что тебя побудило украсть хекстек-самоцвет? Кроме традиционной зависти «а почему у них наверху есть игрушка, а у нас внизу нет»? — Психанула, — мрачно отзывается Джинкс, выводя розовым, как волосы Вай, мелком отсветы на рёбрах нарисованной ракетницы. — Ты повторяешься, — мягко произносит Виктор, и Джинкс чувствует, что теперь ей смотрят в спину. Без угрозы, так... в ожидании. — Ладно, хочешь скучную историю, будет тебе история, — придирчиво осмотрев готовый рисунок, Джинкс отряхивает ладони, подходит к столу, за которым сидит Виктор, и одним прыжком оказывается на столешнице. Прижимает колени к груди, обхватывая их руками, прячется за растрёпанной чёлкой. — Жили-выживали когда-то на самом дне города Зауна две сестры — Вайолет и Паудер, и были у них мама с папой, — Джинкс чувствует, как меняется её голос. Так же, как тогда, во время «последнего ужина». Призрак безумия или подступающей взрослости? Непонятно, что страшнее. — А потом мама с папой решили, что выживать так больше нельзя, и вышли на мост с сотнями таких же отчаявшихся. И не вернулись, потому что были убиты миротворцами. Сестры нашли только их тела. И обрели опекуна, который всю эту заварушку и затеял... повёл... в светлое будущее. Вандер, «Защитник Линий»! Кроме сестёр, в ту ночь он подобрал ещё двух мальчишек, сирот-то появилось в избытке. Ещё одного пацана, совсем мелкого, подобрал его друг Бензо, владелец лавки имени себя. Как ты уже догадался — скупщик краденого. И стали они жить, уже не то чтобы выживать, так... существовать, вот. Бар держать, сделки... контролировать. Пока, шесть лет спустя, в лавку не наведался молодой человек из Пилтовера, скупивший там кучу барахла за двойную цену и беспечный настолько, что Коротышка — мальчишка Бензо — проследил за ним до самого дома и сдал адрес Вай. Вайолет. — Этим молодым человеком был Джейс Талис. — Он самый, будущее «Лицо Прогресса», — Джинкс вздыхает, сворачиваясь в клубок плотнее. — В общем, Вай повела нас на дело, хотя мальчишки и ныли, что Паудер мелкая раззява и вечно всё портит. Так и случилось. Один из красивых синих камушков, которые она нашла в квартире изобретателя, выпал у неё из рук, когда в дверь начали стучать. Выпал и... взорвался. А Паудер по глупости и слабости потеряла всю остальную добычу. Я узнавала потом — на самом деле мы никого не убили, только обвалили балкон и попортили здание, но шерифу Грейсон нужен был виновник. Жертва. И она пришла к Вандеру, требуя выдать... кого-нибудь. Вандер отказался, и миротворцы начали искать сами. Полезли туда, где их уже пять лет не видели. А Линии... не взбунтовались, нет, но к этому было близко. И всё из-за горсти камушков. — И защиты чести дома Кирамман, — чуть слышно роняет Виктор. — У Джейса в лаборатории было очень много запрещённых вещей. То, что он купил в Зауне, в сравнении с тем, что мы обнаружили при обыске, было лишь ни на что не годным хламом. — Возможно. Но Вандер в итоге пошёл на сделку с шерифом Грейсон, собираясь сдаться в обмен на то, что Линии и его приёмышей оставят в покое. А будущий шериф Маркус пошёл на сделку с Силко. Правда, я думаю, он до самого конца не подозревал, чем всё обернётся, — Джинкс невесело хмыкает. — Я не знаю, какие именно претензии были у Силко к Вандеру, месть за предательство или что-то ещё, что-то... личное, но ловушку он устроил превосходную. И Вай купилась, полезла спасать Вандера, прихватив Майло и Клэггора. А Паудер велела остаться дома. Бросила, как... негодную игрушку. Старого тряпичного кролика. Сказала, что Паудер... не готова. И кто ещё оказался не готов? Джинкс снова хмыкает и начинает рисовать пальцем по столешнице видимые только ей узоры. — Нет, я не хотела взрывать всю фабрику, но кто же знал, что бабахнет настолько сильно? И что Вандер выпьет «мерцание», попытается убить Силко и погибнет в итоге сам? А Вай меня снова бросит? Оставит на пожарище... А Силко найдёт? Приютит... вместе со всеми моими призраками? Джинкс резко поднимает голову, смаргивая злые слезы. — А потом окажется, что я не зря ждала все эти годы и Вай жива, но в тюрьме, ведь Маркусу тоже нужна была жертва... и нужно было подгадить Силко по мелочи. Окажется, что при виде похожей девчонки с розовыми волосами, встреченной среди «Поджигателей», я снова слечу с катушек и зациклюсь на поисках? На попытке доказать свою нужность? Не-бес-по-лез-ность! А потом Вай придёт за мной, притащив на хвосте миротворца, а у меня снова будет красивый синий камушек... И много-много вопросов. Много... злости. — Именно поэтому ты и собрала всех выживших участников конфликта в том старом здании? Консервная фабрика, верно? — Виктор спрашивает так, словно читал протокол допроса. Или ему его пересказали. — Ага. Собрала, рассадила по креслам, связала, чтобы не хватали за руки лишний раз, — Джинкс поводит плечом, словно стряхивая что-то невидимое. — Заткнула рты тем, кого не хотела слушать. И даже так умудрилась всё испортить. Зачем... зачем... Силко же знал, что я стреляю на звук быстрее, чем думаю! Кулак врезается в столешницу со звоном заклёпок на обрезанной перчатке. Джинкс делает глубокий вдох и рваный, дрожащий выдох. — А зачем было стрелять? — Виктор осторожно накрывает судорожно сжатые, ледяные пальцы Джинкс своей ладонью. — Единственный способ заставить голоса заткнуться, — уныло отзывается та, не реагируя на прикосновение. — Когда я поняла... что натворила в этот раз, то решила, что терять уже нечего, и будет правильным... исполнить мечту. Показать им всем, что мы чего-то стоим... И облажалась. Снова. Виктор молчит несколько минут, давая ей успокоиться и справиться если не с собой, то со слезами. Убеждать полоумную девчонку — а теперь он совершенно уверен, что с головой у неё большие проблемы, — в невиновности нет смысла. Она уже и так осознала глубину той ямы, в которую не только свалилась сама, но и утянула за собой Заун с Пилтовером. «Мы хотим, чтобы нас уважали!» — знакомый лозунг. Только вот Пилтовер не способен к уважению. Страху — быть может, но не больше. — Мне кажется, части проблем можно было бы избежать, имей ты доступ к оборудованию и знаниям. Я хочу сказать, имей вовремя, — Виктор убирает руку, ощущая, что девчонка тяготится его прикосновением, пусть и не пытается пока вырываться. — Силко мог бы купить мне Академию целиком, но толку? Никто там не станет меня слушать... — Джинкс, — Виктор перекатывает её имя-прозвище на языке, словно смакуя, — кто тебя так назвал? — Вай, — Джинкс встряхивает длинной чёлкой, пряча за ней розовый от «мерцания» глаз. — Ну, на самом деле называли многие, но именем сделал Силко. Чтоб боялись... заранее. Широкая безумная улыбка, которую она демонстрирует сразу после этих слов, впечатляет. Да, такого точно стоит бояться. Как взведённой гранаты, которая или рванёт, раздирая тебя на куски ошмётками металла, или просто обдаст снопом безвредных цветных искорок. — Ну, ты и без Академии разобралась и с хекстеком, и с записями Джейса, — произносит Виктор, пытаясь нащупать правильную интонацию: выбрать искры, а не шрапнель, — кстати, ты заметила, что все страницы дневника были подписаны? — Тщеславный индюк! — бурчит в ответ Джинкс и вдруг оживляется: — Слушай, а ты этого самого индюка видел вообще? Не на картинке? — Видел, — Виктор улыбается своему воспоминанию. — Поверь, белый на одно лицо с советником Талисом. Джинкс заливисто смеётся в ответ, дрыгая ногой. Кажется, они сработаются. Если он будет выбирать нужный проводок правильно и блюсти... технику безопасности. * * * Сполохи лилового красивы даже во взрезанном лучами прожекторов мраке. Ночь в Линиях никогда не была темной, но здесь, среди снесённых артиллерийским ударом стен и перекрытий, тьма в своём праве. Силко беззвучно вздыхает и морщится, когда трупная вонь проникает сквозь фильтры. Или так просто кажется? День слишком длинный — визиты, беседы, шантаж, обещания, оценка ущерба, решения... одно хуже другого. Боль, наконец. Он снова морщится, крепче сцепляя руки за спиной. Телохранители мнутся неподалёку, не смея мешать. Тяжёлые «химтанки» заводской охраны снуют внизу, ковыряют манипуляторами откопанный из-под обломков зданий корпус кабины пассажирского подъёмника, пытаются вскрыть, словно консервную банку, пятная ночь сполохами отработанного «мерцания». Первая смена остывает неподалёку, искрясь каплями дезинфектора на полной броне. Сколько ещё тонн этой дряни придётся вылить вниз, когда они наконец разберут завалы? Эпидемия была бы очень некстати... Джинкс возникает из темноты беззвучно, только бряцают бубенцы на ботинках да светится неоном рисунок на респираторе. — Я всё сделала, — подходит ближе, несмело цепляется за рукав пальто и вдруг подаётся вперёд, метя косами край крыши. «Химтанки» как раз снимают с кабины измятую стенку, не разберёшь уже, какую именно. Разожравшиеся крысы мечутся под бронированными сапогами, не решаясь бросить такую соблазнительную добычу. А Джинкс глядит внимательно, не моргая. И не видит, что Силко наблюдает за сменой выражений её лица. На мёртвых она смотрит иначе. Точнее, не смотрит никак. — Там есть... что-то живое. Слышишь? Пищит, как котёнок. «Химтанки» отбрасывают в сторону искорёженный металл, направляют прожектор в мешанину того, что ещё неделю назад было жителями нижнего города, а Силко видит... тонкую, детскую руку, торчащую из общей кучи. Беспалую — крысы постарались — исполосованную по предплечью укусами до самой кости, но ещё подёргивающуюся. Воздух застывает в лёгких смолой, а скрытые перчаткой пальцы стискивают запястье до боли, накрывая шрам от точно такого же укуса. Команду даже не надо отдавать вслух, достаточно движения головы — и лезвия на скафандрах «химтанков» выдвигаются во всю длину, вонзаясь в кучу тел с разных сторон. Писк замолкает, остаются только крысы. — Силко? — Джинкс смотрит на него так, словно боится, что он сейчас исчезнет. — Это... — раскалённая спица под правой лопаткой прокручивается раз за разом, сбивая дыхание, — не первый упавший подъёмник в моей жизни. Девчонка терпеливо молчит до самого бара, нарезает круги рядом, как голодная акула, балансирует на перилах, шагая спиной вперёд, тянет себя за косички, крутит на пальцах респиратор. Демонстративно нервничает, заставляя охрану то и дело дёргаться в попытке определить источник угрозы. — Рассказывать ты не будешь, — даже не спрашивает, утверждает Джинкс, стоит двери кабинета захлопнуться за спиной. Силко молча морщится в ответ. Больше всего ему сейчас хочется упасть на диван, задрать ноги на подлокотник и проспать до полудня. Жаль, но под «мерцанием» это совершенно невозможно. И это бесит даже сильнее всех сегодняшних идиотов, вместе взятых. — И мадам не скажешь, что это за бронированные чудовища громят воздуховод над её уютным заведением? — Джинкс сгружает свою пушку на кофейный столик, тянется помочь ему с пальто, все так же избегая полноценных прикосновений, но умудряясь при этом путаться под ногами. — Я с ней вообще не собираюсь разговаривать в обозримом будущем, — сухо роняет Силко, стягивая перчатки. — Много чести. — А, то есть ремонт воздуховода — это опять благотворительность? — Джинкс плюхается в его кресло и сладко, до хруста, потягивается, демонстрируя все ребра сразу. — А почему мне нельзя в ней поучаствовать? «Химтанками» ты мне ещё играть не давал. Эм-мм... в смысле, командовать. Но какая разница, правда? — В твоём исполнении — ни малейшей, — соглашается Силко, наливая себе выпить. Кубики льда в бокале стукаются друг о друга, и звук этот вдруг становится слишком громким. А многострадальная дверь кабинета распахивается пинком. Снова. — Ты! — обвиняющий перст хекстековой перчатки на руке Вай окутан облаком голубоватых искорок и выглядит внушительно. Выглядел бы, будь на ней вторая перчатка вместо грязных обмоток и не мнись за её плечом младшая Кирамман при полном миротворческом параде. И в обнимку с какими-то бумажками. Силко, ничуть не впечатлённый зрелищем, выразительно хмыкает, салютуя им обеим бокалом. Вай издаёт приглушенный рык и перешагивает через порог, переходя в наступление. — Родители Кейт пропали, и следы ведут в нижний город! — выпаливает она. — Не имею привычки красть деловых партнёров, — парирует Силко, с интересном наблюдая, как и без того испуганные глаза младшей Кирамман становятся ещё больше и круглее. Хотя, казалось бы, куда больше? — Сразу убиваешь, да? — Вай заходит сбоку, поигрывая перчаткой. Но Севики здесь нет, манёвр остаётся не оценён. — Предпочитаю для начала разговаривать, — Силко демонстративно смотрит мимо, на картину за плечом девушки. — Трепло, — пренебрежительно цедит Вай, не замечая, как Джинкс под прикрытием столешницы аккуратно кладёт пальцы на кобуру с пистолетом. — Сядь. Молча. Вай вздрагивает, осекается, уловив опасное изменение тона, переводит взгляд с Силко на Джинкс, машинально отмечая изменившийся цвет глаз у обоих и только сейчас понимая, с чем это связано, — и шагает к дивану с угрюмым видом. Хочет грохнуть перчатку «Атлас» на хрупкий с виду столик так, чтобы пушка Джинкс слетела на пол, а деревянная мозаика брызнула во все стороны, но под тяжёлым взглядом хозяина кабинета (Бездна, что ж так неуютно-то?) садится, молча, медленно опуская перчатку на ковёр. Сцепляет освободившиеся руки в замок, упирается локтями в колени. Смотрит волком, демонстрируя агрессию, но потом вдруг выдыхает и отводит взгляд, сообразив, что до её «выступления» никому нет дела. Не за тем пришли. — Полагаю, нам стоит для начала выслушать мисс Кирамман, — Силко вежливо кивает Кейтлин на стул для посетителей и жестом сгоняет Джинкс со своего кресла. Но та далеко не уходит, замирает сбоку, цепляясь рукой за спинку. — Придя сегодня с ночного дежурства... — Кейт запинается, но усилием воли справляется с собой, — я обнаружила, что входная дверь особняка открыта, в гостиной три трупа, а мои родители пропали. Вместе со всем... семейным архивом. Трое нападавших застрелены с близкого расстояния из стандартной винтовки и по виду... соответствуют обитателям Зауна. Нижнего города. Линий. Кирамман смотрит на Силко в упор, и в её глазах горит огонь праведного гнева. — Вынужден разочаровать вас, юная леди, — негромко произносит тот, — но я к этому непричастен. И очень хотел бы знать, что творится наверху, раз советников там похищают из собственного дома средь бела дня. — Ночи, — Кейтлин сглатывает, крепче прижимая к себе свою папку, — их похитили около полуночи. — А смена ваша должна была закончиться, — Силко бросает выразительный взгляд на часы в углу кабинета, — чуть более сорока минут назад. И, право слово, я не понимаю, что в текущих условиях можно делать в Пилтовере ночью в парадной форме с оборками. — Улицы патрулировать возле здания Совета, — сердито отзывается Кейтлин, подтягивая к себе стул ногой. Ни снять со спины чехол с винтовкой, ни выпустить папку из рук она при этом так и не решается. — И что же вас оторвало от этого, безусловно полезного, занятия? — Силко взглядом осаживает дёрнувшуюся было на помощь подруге Вай и снова поворачивается к младшей Кирамман: — Мисс, если вы и дальше собираетесь цепляться за свою... любовную лирику в двух томах, то мы только зря потратим время. У вас ведь не только обвинения есть, но и что-то более обоснованное? А раз уж я, в силу объективных причин, не могу быть обвиняемым, то предлагаю, хм-м, консультацию с точки зрения возможного заказчика данного... противоправного действия особой тяжести. — Государственной важности, — машинально поправляет Кейтлин. — Полагаю, советница Кирамман была не при исполнении, — хмыкает Силко. — Но тем не менее? — Незадолго до полуночи мы получили сигнал о возникновении беспорядков в студенческом квартале возле Академии. Исполняющий обязанности шерифа начальник канцелярии перенаправил туда два отряда, но... переформировал их, отослав всех девушек-миротворцев по домам, — Кейтлин морщится, выражая несогласие с приказом, но больше никак действия начальства не комментирует. — Таким образом в половине первого я сдала оружие и отправилась из управления домой. Где и... обнаружила, что мои родители исчезли. Прислугу обычно отпускают без четверти одиннадцать, поэтому дома они были вдвоём. Занимались... финансовыми вопросами. У мамы... сломана рука, и отец помогал ей с записями. — Из этих записей что-то сохранилось? — вкрадчиво спрашивает Силко. Девчонка слишком сосредоточена на своих переживаниях, может и не заметить ловушки. — Только обрывок испорченного черновика. Листок был весь в чернилах, возможно, его не сочли важным, — Кейтлин кладёт папку на стол и вытягивает из неё обрывок смятой бумажки. — Всё остальное забрали. Из гостиной, из кабинета... Даже в сейфе пусто! Силко разглаживает листок, безошибочно узнавая в нем бухгалтерский бланк квартального отчёта, смотрит на полурасплывшиеся от разлитого чая цифры. Очень весомо вылезающие за рамки отведённой для них ячейки цифры. — Мисс Кирамман, вы понимаете, что за контроль над такими деньгами даже в Пилтовере рискнёт головой каждый второй? А в Зауне — каждый первый. — Вы тоже? — голос Кейтлин ломкий, как тонкий весенний лёд. Опасный. «Из милой девочки вырастет серьёзный хищник. Если она до этого момента доживёт. И поводок, как на Маркуса, тут так просто не набросишь...» — Силко молчит с минуту, раздумывая. Кейтлин ждёт, не сводя с него внимательного, изучающего взгляда. — Ресурсов не хватит. Мало взять, надо ещё удержать. И уцелеть при этом. — Силко берет карандаш и указывает на смятый листок: — Давайте проясним несколько важных нюансов, мисс Кирамман. Вот этой суммы квартального дохода достаточно для постройки с нуля двух производств полного цикла в Пилтовере. «Чистых» производств тех же пищевых красителей, к примеру. Или четырёх, может, пяти заводов по производству «мерцания» здесь, в Зауне. Но её совершенно недостаточно для того, чтобы взять и разрушить многолетние торговые связи двух городов. Это безумие. Дому Кирамман принадлежит как минимум дюжина фабрик в Зауне, ещё три-четыре десятка закупают у вас измерительные приборы и оборудование. И это только то, о чём я знаю. Со своей стороны я могу предположить... внутрисемейные разборки. Кассандра Кирамман не только советница, но и главный финансист клана. А это, согласитесь, очень интересная должность. Выгодная. У Кейтлин заметно заостряются скулы — так сильно она стискивает зубы. Но всё ещё молчит. — Мисс Кирамман, свяжитесь с остальными своими старшими родственниками, это дело... не того уровня, чтобы бегать по подворотням в поисках наёмников. Искать надо гораздо, гораздо выше. — Город закрыт до конца месяца, — с явным усилием произносит Кейтлин. — Никто... не сможет приехать. А через неделю может быть поздно. — Будет поздно, — мрачно констатирует Силко. Трёт переносицу и вздыхает: — Через неделю конец квартала, всё должно решиться до. Их явно толкают прямо в Бездну, на самое её дно, но катастрофически плохо даже не это, а то, что он настолько упустил контроль над ситуацией. Впрочем, информация о визите ноксианцев тоже прошла мимо него. Как и многое, многое другое. И ведь наверняка кто-то в Пилтовере рассчитывал руки нагреть на очередной революции, чтоб их твари островов сожрали и подавились. — Я... в первую очередь хочу найти своих родителей, дела клана меня интересуют мало. Только жизни, — Кейтлин смотрит на обрывок бланка с холодной ненавистью человека, решившегося на худшее. — В таком случае будем искать снизу, — Силко пожимает плечами и протягивает руку за остальными бумагами. — Вы ведь наверняка зарисовали, кто где стоял из нападавших. И где в итоге лёг. — Этот карниз не выдержит никого, кроме ребёнка, я проверяла, — Джинкс лежит животом на столе и разглядывает поэтажную схему особняка, — а вот тут, через балкон, можно зайти как по проспекту, прямо с ветки дерева. Если лезть через чердачное окно, то его даже бить не надо, просто подцепить защёлку. Получается две группы, первые тихо заходят сверху и попадают в гостиную со стороны комнат, вторые ломятся через парадный вход... И если пукалка над камином шестизарядная, как у миротворцев, то этих вторых было куда больше, чем осталось лежать на коврике. Лицо Кейтлин кривится в гримасе отвращения: — Но почему? — Смертников обычно берут с запасом, — поясняет Силко, постукивая карандашом по схеме, — но даже если так, то у нас не сходится хронометраж. Шли тихо, без огнестрельного оружия, как на обычный грабёж... Трупов должно быть больше. Минимум четыре, возможно — пять. Но не трое. Следов борьбы нет, следов выстрелов «в молоко» нет... Нам нужен эксперимент. Кейтлин достаёт из чехла винтовку, разряжает, выставляя на стол три оставшихся патрона, и на пробу прокручивает в левой руке, игнорируя возмущённые взгляды Вай. — Мама учила меня стрелять, с обеих рук, — тихо поясняет она, — полагаю, скорость у нас примерно одинаковая. — Учтите, что за спиной у вас стоит ещё один человек, а шум взлома наверняка был слышен заранее, так что хватило времени подняться с места и взять оружие. С учётом расстояния от дверей и препятствий в виде ступенек и мебели, у нападавших было от десяти до пятнадцати секунд... Десять — это самый минимум, в Зауне не много существ, способных на пробежку под оружейным огнём к цели, а не до ближайшей подворотни, — Силко ещё раз смотрит на схему, — и второй группе нет смысла двигаться без шумового прикрытия, так что да, десять — это самый минимум. — Щёлк, щёлк, щёлк... — Кейтлин успевает сделать пять «выстрелов» за отведённый десяток секунд. Джинкс, сидящая в кресле Силко с хронометром, разочарованно кривится. Трупов действительно должно быть пять. А есть только три. Но грязных следов на ковре больше, пусть половина из них и смазана полосами — архив Кирамманов выносили ящиками, не стесняясь возможных свидетелей. — Что-то не так, мы упускаем детали, — Силко задумчиво расхаживает по кабинету, привычно огибая мебель, и вдруг замирает на месте. — Вайолет, иди сюда, поработаешь манекеном. И без своей... «варежки», будь так любезна. Расставив участников эксперимента сообразно нарисованной младшей Кирамман схеме, Силко кивает Джинкс, и всё начинается сначала. — Щёлк, щёлк, щёлк — винтовка в руках Кейтлин завершает третий оборот, когда Вай изумлённо вскрикивает, ощутив внезапный рывок назад и вверх. И упёршееся в горло лезвие. Четвёртый «выстрел» происходит с задержкой, дополнительной секундой, уходящей на разворот и мгновение паники. Но в отведённый срок всё равно укладывается. — Всё дело в допущениях, которые мы делаем, — мягко произносит Силко, не отпуская воротника Вай и медленно проводя лезвием ножа по тонкой коже её шеи вниз, до ямочки между ключиц. — Даже видя противника в столь неудобном ракурсе, вы, мисс Кирамман, не колеблетесь перед выстрелом. Тем самым, который ваша мать сделать не смогла. — И? — Кейтлин сжимает винтовку до побелевших костяшек, явно прикидывая, успеет ли она схватить со стола патрон, чтобы превратить имитацию выстрела в реальность. — Вывод простой, — Вай дёргается, получив в подбородок тычок рукоятью ножа и отшатывается, сжимая кулаки, но Силко уже не обращает на неё внимания. — Ваша мать знала инициатора нападения. А он — неоднократно бывал в особняке. Гостем. — Это ложь! — Кейтлин заряжает винтовку, резко складывает и с остервенением запихивает обратно в чехол. Руки у неё подрагивают. — Не думаю, — Силко роняет нож на столешницу. — Кадка с деревом, ковёр, мебель. Обойти препятствия не отвлекаясь сможет только тот, кто вхож в дом и бывает там достаточно часто. Секретарь или кто-то из деловых партнёров попроще. Человек, в которого точно не будут стрелять, поскольку он слишком явно относится... к другому кругу. И, уделяй вы делам семьи несколько больше внимания, мисс Кирамман, список подозреваемых сократился бы до пары человек достаточно быстро. А так... мужчина среднего телосложения или высокая женщина — мы не знаем даже этого, поскольку приличные люди не пачкают обувь в грязи, в отличие от отбросов нижнего города. — Но вы же можете узнать, куда их... где их держат! Вы же... — губы Кейтлин кривятся от ярости, и следующие слова она буквально выплёвывает: — Король Зауна! — Око Зауна, если точнее, — Силко смотрит на девушку с долей сочувствия, — и, увы, над нижним городом власти у меня на самом деле нет, контроль над Линиями, разве что. Но я могу... навести справки, скажем так. — И что взамен? — Кейтлин удерживает рвущуюся с места Вай, взбешённую итогом разговора. Активированная хекстековая перчатка исходит паром и искрами, сжатая в кулак до скрипа шарниров. — Бросьте, мисс Кирамман, в данном деле я блюду в первую очередь свои интересы, — Силко стоит перед ней, опираясь двумя руками на стол за своей спиной, обманчиво беззащитный и одновременно опасный, как затаившаяся мурена, — но есть ещё один важный момент в этом драматическом спектакле. Кто из ваших родителей скорее пожертвует собой для спасения другого? Кейтлин молчит, даже Вай за её спиной перестаёт дёргаться, ещё не понимая причин, но уже предчувствуя катастрофу. — Если вам в ближайшие сутки не пришлют ультиматум, требование денег, драгоценностей и прочей ерунды, то... — Силко склоняет голову набок, удерживая взгляд Кейтлин, — целью похищения является информация или вынужденное сотрудничество. А способом их получения — пытки. «Удивительно, что за время разговора никто никому не то что в горло, в волосы не вцепился... И даже ушли без скандала, но задачку задали интересную, чтоб её», — Силко откладывает свёрнутое трубочкой готовое письмо и морщится. Зрение снова сдаёт, и приходится писать, закрыв больной глаз ладонью. Хорошо хоть, глаз левый и бумагу можно придерживать локтем, будь наоборот, пришлось бы искать повязку. Стопка писем постепенно растёт, а терпение — и вежливые обороты вместе с ним — исчерпывается. Силко устало трёт переносицу, глядя на последний чистый листок. Что писать Ренни, он даже близко не представляет. После всего случившегося — особенно. Баронесса сыграла на опережение, оставив не принадлежавшие ей фабрики «мерцания» законному владельцу (и на произвол судьбы, по большому счету), предпочтя затаиться до завершения дележа власти. Или сдать информацию обеим сторонам конфликта? Это если сторон две, а не пять или десять... Поэтому он выводит на бумаге жирный знак вопроса и складывает письмо конвертиком. Это пойдёт из рук в руки, минуя пневмопочту. Теперь осталось дождаться Севику из доков, раздать указания и... можно идти завтракать, девять утра, как-никак. Силко осторожно выпрямляется, чувствуя, как сводит судорогой затёкшую от долгого сидения ногу. И, дёрнувшись от боли, едва не сбивает локтем чашку с остывшим чаем — он не заметил, когда Джинкс его притащила. И конфету заодно. Надо же, сохранила со «Дня Прогресса». С помятого фантика бессмысленно скалится улыбкой Джейс Талис. Силко секунду раздумывает, не бросить ли бумажкой в сладко сопящую на диване Джинкс, но вместо этого аккуратно складывает и щелчком пальцев опрокидывает «лицом» вниз. Жаль, с настоящим Талисом это будет несколько сложнее. «Интересно, не советник ли надоумил младшую Кирамман прогуляться до "Последней капли"? Ведь именно он был в курсе моего, хм... спасения. То, что Вайолет кинулась выяснять отношения при первой возможности, заочно обвинив меня во всех грехах, неудивительно, но что она, что Кейтлин Кирамман видели, чем закончился наш вечер воспоминаний, и вполне обоснованно считали меня трупом. Или нет?» Думать о причинах внезапного если не примирения, то вооружённого нейтралитета сестёр Силко пока не хочет. Что-то он во время своей «смерти» пропустил. Что-то важное, не отражённое ни в одном протоколе допроса. Но что? И хватит ли для выяснения одного простого разговора? «И смогу ли я заставить себя его начать? Или... спрашивать надо другого человека?» — Босс? — Севика вваливается в кабинет, неся с собой шлейф едкого запаха гари и предчувствие дурных новостей. Прислоняется спиной к закрывшейся двери и устало вздыхает. — Доки горят, босс. С пилтоверской стороны. — Кто поджёг и без меня? — Джинкс высовывает взлохмаченную голову из-под пальто Силко, служившего ей одеялом, и по-звериному ведёт носом, даже не открывая глаз. — Фу, что за гадость? — «Поджигатели», кто же ещё, — Севика отлипает от двери, доходит до бара-глобуса, звенит стеклом, потом хмыкает и просто прикладывается к уцелевшей бутылке, в два глотка допивая оставшееся. — С продовольственных складов на Серой пристани как раз грузили ящики на таможенный баркас, для ноксианского корыта. Там ещё отиралась пара гвардейцев Медарды и с дюжину миротворцев. А эти твари вылетели без обычной показухи, прошли над самой крышей склада, сбросили бомбы и исчезли. Склад вспыхнул как спичка. Резко, быстро... неправильно. И не тух, хотя его залили водой и пеной почти доверху. Пока возились — огонь перекинулся дальше, теперь там зарево до неба, и неясно, когда и как его смогут потушить. Но с подъёмником из квартала удильщиков можно прощаться сразу, там от жара направляющие повело. Сообразив, что диван по-прежнему занят, Севика обходит стол и грузно опускается на место для посетителей, вытягивая ноги в перепачканных золой и грязью ботинках. — Мы с ребятами дождались, пока прогорит, и наковыряли для дока пару головешек позажаристее, может, он сможет сказать — что это была за дрянь. Если они придут с ней к дирижаблям... — Мы сменим маршрут подвоза грузов, стартуете от Зелёного мыса, с часовым упреждением, — Силко вытаскивает из кучи бумаг на столе (их, по-хорошему, надо срочно разобрать, убрав всё лишнее) схему поставок и быстро черкает, рисуя новые линии. — Суток должно хватить на переброску товара туннелями. Пойдёте над морем, снизитесь только над вратами, и, Севика, тебя на борту не будет, передашь полномочия Рэн. Севика открывает рот, чтобы высказать всё, что она думает о такого рода «заботе», но встречается взглядом с Силко и оставляет своё мнение при себе. Заталкивает его поглубже. Как и понимание того, что это было... демонстрацией слабости. Силко, разумеется, скорее утопится в Пилте, чем признается в этом вслух, но уже сказанного вполне достаточно. И Севике это всё категорически не нравится, поскольку пахнет даже хуже, чем та химозная дрянь новых бомб «Поджигателей».