Дни ненастные настали, плоть пронизывает дрожь Ты опять в моём подвале эти звуки издаёшь
Андрею уже не страшно слышать звуки из подвала. Он привык. Это длилось уже неделю. Нет. Весь тотальный кошмар начался ещё месяца два назад. А его персональный ад — неделю назад, когда заболел Саша. Тогда оба надеялись на чудо. Обычная простуда, усталость, холодная вода, что угодно, чёрт возьми. Но им не повезло. Просто не повезло. — Андрей... мне недолго осталось... убей меня. У Князева от этих слов всё внутри будто сломалось в секунду. Рухнуло карточным домиком. Горло пересохло. Андрей едва смог произнести одну единственную фразу: — Ты будешь жить. На что Леонтьев грустно улыбнулся. — Княже, будь...— он закашлялся,— будь реалистом... у нас из лекарств только цитрамон и мазь от синяков. Этим ты... Он снова закашлялся, уже с новой силой, закрывая рот ладонью. На ней каждый оставалась кровь. — Чем ты собрался лечить эту хуйню? Мазью от синяков? Или просроченным порошком от гриппа? Андрюх, я понимаю, как это звучит. Но у тебя же есть пистолет... — Ты ещё жив, Саша!..— Князь схватил Ренегата за футболку,— Ты пока ещё жив!.. — Вот именно. Пока ещё. Откуда мне знать, что ночью я не сдохну во сне, не превращусь в одну из тех тварей и не сожру тебя? К вирусу у тебя иммунитет, если за всё это время ты не заразился... но если я озверею — тебя это не спасёт. Не хочешь убивать сейчас — пристегни где-то в подвале, сам сдохну. Но только пообещай, что застрелишь меня, как только я стану... одним из них. Я не хочу шататься по улице и жрать людей. Сознание отказывалось принимать эти слова. Андрей не понимал. Зачем в подвал? Зачем стрелять? В голове у Князева это не укладывалось. Он знал, что у него не получится. Как можно убить того, за кого готов умереть? — Андрей... — Я не могу, я не буду, я не буду тебя пристёгивать и стрелять в тебя тоже не буду, Саша...— бормотал он нервно. — У нас нет выбора, Княже,— Леонтьев подошёл ближе и положил руки ему на плечи,— Давай хотя бы в последний раз сделаем по-моему. Считай, что это моё последнее желание. Князь не выдержал. Он стоял и плакал, крепко обнимая Ренегата, прижимаясь к нему, пока ещё живому и тёплому. Изо всех сил стараясь отрицать происходящее, словно от этого что-то изменится. Саша умер той же ночью. Сгорел от температуры. Андрей был рядом до последнего. Держал за руку, слушал лихорадочный бред. И давил в себе нарастающую истерику. Видеть то, как любимый человек умирает — худшее, что может быть. Под конец Ренегат ненадолго пришёл в себя. Он ничего не говорил, всего лишь сжал руку Князя и поцеловал. Андрей никогда не думал, что у человека могут быть настолько горячие губы. Но, как оказалось, могут. Леонтьев не выглядел мёртвым, скорее просто мирно спящим. И это осознание разрывало изнутри. — Я люблю тебя, Лосёнок...— прошептал Андрей и поцеловал его в лоб. Тело было ещё тёплым. Князев закрыл себе рот руками, чтобы не закричать от боли и горя. Он рыдал, уткнувшись лицом в плечо Саше. Ему было плевать, что тот может в любую секунду ожить уже в другом состоянии. Если бы "воскресший" Ренегат сожрал его — это было бы лучшим выходом. Князь просидел так около часа. Затем вытер заплаканные глаза и ушёл. — Потерпи, родной,— Андрей снял пистолет с предохранителя,— Скоро всё закончится. Но выстрелить он не смог. Ни тогда, ни в следующие дни.Так на что же я надеюсь, почему ты ещё там? Вновь зайду в подвал, прицелюсь, снова шанс тебе я дам С тобой, как с прежней говорить пытаюсь, виски пью день ото дня Делать вид во всю стараюсь, что всё нормально у меня
Он продолжал каждый день приходить к Саше. Разговаривать с ним, будто тот по-прежнему жив. И пить, много пить. Андрей опустошал и без того небольшие запасы алкоголя день за днём. В очередной раз зайдя в подвал, он снова не смог нажать на курок. Вместо этого Князев упал на колени и закричал в истерике.В пистолете два патрона, те, что берегу для нас Больше в мире нет закона, хаос лишь в сознании масс
Посреди ночи из подвала прозвучал выстрел. А спустя минуту — второй. Больше звуков не было.