Te iubesc

      Первая мысль при новости о конце света — «Бред». Именно она и крутилась в голове. Но когда стало ясно, что конец неизбежен — накатила паника. Затем — отчаяние. И только потом — осознание. Понимание того, что сейчас — единственный шанс сказать что-то важное. Простить все обиды и наконец отпустить нелепые ссоры и глупые, теперь уже ничего не значащие слова.       Связи не было с самого утра. Но Андрей знал, где нужно искать Сашу. Будто внутри горел огонь, который вёл вперёд, к нему, сквозь непроглядный мрак надвигающегося кошмара. Сердце билось бешено, дорога перед глазами казалась бесконечной, а все радиостанции сплошь выдавали один и тот же быстро надоевший шум. Картина впереди напоминала кадры из небезызвестного сериала о зомби апокалипсисе: трасса, забитая брошенными машинами, всюду разбросаны вещи, кровь на стёклах — Андрей не хотел представлять, что произошло, но богатое воображение сделало всё за него. Князев зажмурился, отгоняя тяжёлые, нависшие свинцовыми тучами мысли прочь, и свернул на обочину, объезжая оставленные авто.       Сейчас всё, что было до этого не имело смысла. Впервые за всю жизнь Андрей чувствовал себя настолько паршиво. Что значат заслуги на музыкальном поприще когда на пороге конец света? Кому теперь нужны все эти песни? Никому. И будь Князев медиком или пожарным — сейчас мог бы в последний раз выполнить свой долг. В последний раз доказать себе, что всё было не зря, что жизнь его хоть и немного, но чего-то стоит.       Без электрики домофон не работал. И это самую малость, но обрадовало. При других обстоятельствах Леонтьев вряд ли открыл бы ему. Будь всё иначе — поднимаясь на седьмой этаж, Андрей долго обдумывал бы, что стоит сказать. Подбирал слова, придумывал отговорки. Но сейчас в этом не было ни малейшего смысла. Осознание быстротечности жизни повисло тугой петлёй на шее, перекрывая кислород всё сильнее с каждой секундой. — Сань, открой, — Андрей постучал, — Это Князь. Я поговорить пришёл…       За дверью послышались неторопливые шаги. Когда на пороге появился Ренегат — Андрей не стал терять времени. Он обнял его настолько крепко, насколько мог. Было плевать на всё. Ничего больше не имело веса и смысла. Никакие слова больше не ранили так сильно как мысли о том, что очень скоро не станет привычного мира и дорогих людей. Не станет совершенно ничего. — Саш, прости меня. За всё прости.       Леонтьев прижал Князева к себе, будто говоря о том, что всё хорошо и старые обиды больше ничего не значат. Впрочем, они действительно больше ничего не значили. Было страшно от нависшей густым туманом неизвестности. Готовиться к ней было бессмысленно. Ничего не поможет, ничего не защитит и не повернёт время вспять. — И ты меня прости, Андрюх. Не думал я, что оно всё вот так…       Они стояли посреди комнаты, напротив панорамных окон и смотрели на то, как всё рушилось и горело, обжигая небо ярким заревом. Страха не было.       Андрей осторожно взял Сашу за руку. Гул нарастал. Стёкла задрожали. — Я люблю тебя…       Слова, сказанные почти одновременно оборвал ушедший из-под ног пол. Руки выскользнули.       Наступила темнота.

***

      Посреди ночи Андрей проснулся в слезах. Его трясло и тошнило от паники и давящего на грудь липкого страха. Он не понимал, проснулся ли. Тело ныло, в ушах звенело, а сердце билось где-то в горле.       Рядом, ни о чём не подозревая, спал Саша. Всей душой Андрей хотел, чтобы Леонтьеву снилось что-то хорошее. Пусть хотя бы у одного из них всё будет хорошо.       Это была очередная ночь, после которой Князь будет молчать о своих кошмарах, что так отвратительно реалистичны и вызывают желание уйти в запой и больше не возвращаться.