1
Пришла та самая мерзкая северная осень. Морось оседала на лице, хлюпала в носу и размывала изображение перед уставшими от серости глазами. Одежда и полотняные тюки не просыхали неделями; от ткани и провизии стойко несло плесенью. — Хор-р-рошо им там! — громогласно рыкнул граф Молдрес, скалясь на крепость по ту сторону болотистого ручья. Вполне вероятно, в крепости его слышали. Ему было это только на руку, и он продолжил: — Сидят сейчас небось, дожирают остатки припасов, на поклон лишь из гордости не выходят! Ничего-ничего, год был неурожайный, скоро жрать станет нечего! Грязные измождённые солдаты не поддержали боевой дух своего лидера. Облачение графа тоже уже не выглядело так презентабельно, как при отъезде из Дотлендора. Тем не менее, красно-жёлтый плащ всё ещё горел огнём посреди мрачного серо-коричневого пейзажа. Пытались поблёскивать латы, начищенные ещё в городе, но влага и грязь всё равно успели осесть на сверкающий металл. — Солнце заходит, граф Молдрес, — обратился к нему спокойный, но уставший генерал, стоящий по правую руку. — Солнце?! Было б тут чему садиться! Я уже не вспомню, когда в последний раз вообще его видел! — Однако уже закат. Пора на ночлег... Завтра снова стоять, нужны терпение и силы. По телу Молдреса под надоевшими латами пробежала возбуждённая дрожь. — Слышал, Тирал?! — громогласно погрозил он графу, затаившемуся в крепости. — Мы будем ждать здесь хоть всю зиму! Пока твои люди не сожрут тебя самого! В тебе жрать нечего, но кости хоть обглодают! Эхо разнесло голос Молдреса по холмам и наверняка донесло до крепости. Воцарилась какая-то странная, напрягающая тишина. В такой тишине обычно таится зверь или скрывается убийца. С крепостной стены сорвалась стрела и широкой дугой полетела в Молдреса. Тот мгновенно выставил щит вбок — стрелок целился сильно мимо него. Остриё вошло глубоко в щит, и стержень долго дрожал, пока генерал Молдресовской армии ошалело таращился то на стрелу, то на своего графа. Молдрес повернул к себе щит и выдернул стрелу. В его лапище она казалась игрушечной. К стержню оказалось крепко прикручено письмо. Граф снял его и не глядя протянул стрелу генералу — мол, бери, пригодится. Чёрные глаза Молдреса бегали по письму, словно отправитель накатал целую поэму. Глаза эти чуть не выкатились из орбит, зубы натурально заскрипели, и наконец он взревел, швырнув послание под ноги. Генерал успел увидеть всего три слова, прежде чем граф вдавил письмо в грязь. — Штурмуем завтра, — бросил сквозь зубы Молдрес. Генерал опешил и попытался образумить своего лидера, на что граф сказал плотоядно: — Да! Да, и завтра всё закончится! Кр-р-расиво закончится! — Мы стояли всего неделю, — осторожно возразил генерал. — Этого мало для осады... — Ничего не мало! Они уже готовенькие! Мне просто скучно ждать, когда дурни за стенами начнут поедать друг друга. Мне нравится битва, а не стояние по колено в болоте! — Граф Молдрес... Для штурма силы неравны. Это будет самоубийством. У нас всего двести солдат... — Двести один! — Молдрес сунул генералу под нос указательный палец в железной перчатке и предупреждающе поводил им туда-сюда. — И это всё меняет! Генерал тоскливо обернулся на лагерь. — Граф Молдрес, прошу... Если это всё из-за письма, в котором он снова назвал вас... — Хватит трусить! Ты же хочешь вернуться с победой и неплохой наградой? Особенно когда кое-кто сделает всё за тебя. Твоим делом будет подгонять в спину тех, кто станет неохотно шевелиться в сторону крепости, прикрывая «подарок» своим задом. Смени дозорных, а я спать. Граф развернулся на каблуках, ввинчиваясь в мягкую грязь, и, со смачным чавканьем выдрав из неё ноги, грузно зашагал к лагерю. Долгих осад он не любил. А неделя для графа Молдреса уже считалась за «долго». Остановившись у своего шатра, манящего теплом и светом, граф бросил взгляд в темноту. Там, вдали от остальных, выделялась чёрным пятном на фоне тёмно-серого неба осадная башня. Издалека она вообще должна была сливаться с холмами, прячась от несведущих глаз. Противник не должен обнаружить её содержимое до последнего. Пусть этот пустоголовый граф Тирал думает, что его подсиживают у стен двести обычных солдат, набранных из крестьян, которые кроме плуга в руках ничего не держали, во главе с безумным графом, посылающим их на смерть. Пусть враг захлебнётся в своём успехе, а потом... На этот раз Молдрес предвкушал штурм как мальчишка, которого отец впервые вывез на охоту в их графские земли. В успехе он не сомневался, и больше всего ему хотелось увидеть не исход боя — в исходе он не сомневался, — а процесс. Он будет коротким, но этот миг стоил всех потраченных Молдресом средств. «Мы приготовили вам сюрприз, упрямые глупцы, не признающие власть графа Молдреса, — ухмыльнулся он, бросая взгляд на тёмную громаду крепости. — С такой силой вам лучше встать на мою сторону!»2
Жиденьким ручейком солдаты в красно-жёлтой форме потекли через болото к крепости под громогласный рёв графа Молдреса. Лучники для острастки выпустили пару стрел по стенам, тщетно целясь в бойницы, но заложники крепости начали отстреливаться в ответ. Кто-то, чьё плечо оказалось удачной мишенью, заорал; кто-то свалился лицом в грязь, со стрелой, торчащей из скособоченного шлема. Заскрипел механизм готовящейся к атаке катапульты. — Не отступать! — Граф Молдрес на коне чуть не топтал своих же, налетая на них то тут, то там, прикрываясь щитом. — Вперёд! К стене! Шту-у-урм! Жахнуло метательное орудие Молдреса: ядро врезалось в стену и выбило из кладки несколько камней, но навылет не прошло. Рухнуло вниз, оставив в стене внушительную вмятину. Под прикрытием нескольких лучников и пехотинцев с щитами солдаты с кирками наперевес прорвались к стене. Дозорные крепости заметили их и направили туда основной обстрел. В то же время, пользуясь брешью по левому флангу, армия Молдреса двинула через болото осадную башню. Сам граф, рыча и крутясь в седле, рыскал глазами по своему брошенному лагерю, и наконец увидел её. Из-за огненного цвета шатров выплыла крепкая тура, закупоренная со всех сторон. Улыбка, похожая на оскал, исказила широкое лицо графа: совсем скоро враг получит свой подарок. Заметив мчащуюся к лицу стрелу, Молдрес с рёвом отбил её мечом, разрубив пополам. Вскинул меч вверх, затряс им в исступлении. Его воины подхватили энтузиазм предводителя и с нестройным криком рассыпались по периметру стены. Застучали кирки, прогрызая дыру всё глубже в повреждённой крепостной стене; штурмовиков прикрывали щитами от сыплющихся на них камней, пока рухнувший наконец булыжник не сбил одного из защитников, проломив ему щит и придавив к земле. Тот ещё трепыхался, конвульсивно бороздя пятками грязь, когда на неприкрытые головы штурмовиков с кирками полился кипяток. Поздно подставили другой щит: горячая вода успела потечь по шлемам и лёгкой броне. Воины Молдреса под стеной закричали, заметались, и на них сверху вновь градом обрушились камни. Карабкающихся по стене захватчиков одного за другим методично снимали лучники. Красно-жёлтая волна редела, так и не захлестнув крепость через её край. А ведь стена — всего каких-то десять метров... — Вперёд! Вперёд! Вперёд! — взывал Молдрес, подгоняя обречённых солдат. Ему было нужно, только чтобы они не кончились до того момента, как тура достигнет стены. Чтобы было, кого расстреливать и на кого сыпать камни. Генерал пытался распределить солдат, не подставляя их под удар, но Молдрес чуть не сшиб его с лошади, промчавшись мимо. — Не отступать! В атаку! За его конём увивалась дорожка стрел. Граф лихо ушёл от них, укрываясь за смятыми рядами своей армии. «Пусть потратят как можно больше стрел! И тогда эффект будет незабываемым». Тем временем лучники на стенах начали обстрел закупоренной осадной башни. Обнаружив, что бесполезно, командующий отдал приказ снять тягловую силу. Молдрес лишь дёрнул бровью, когда солдаты у переднего правого колеса, утыканные стрелами, с криками рухнули под это же колесо. Башню тряхнуло, пока она перекатывалась через трупы, но хода не сбавила. — Давай, давай, ещё ближе, красавица... — шептал Молдрес одними губами. Наконец она врезалась в стену. Десяток-два воинов сбежались, чтобы дать отпор захватчикам. Они ещё не представляли, как же это мало... Верхушка туры разлетелась в щепки. Молдрес глядел, как метнувшееся красно-жёлтое пятно роняет за стену сразу нескольких вражеских солдат. Началось. Солдаты же на стене увидели, как из обломков туры пламенем вырвалась огромная фигура и длинным прыжком преодолела оставшееся расстояние. Это был человек — или нечто с его чертами. Исполинская лапища метнулась вперёд, сгребла за голову лучника и, крутанув, сбила им с ног ещё двоих. Те полетели вниз, хватаясь друг за друга. Шлем несчастного, послужившего оружием, треснул в руке монстра как яичная скорлупа. Вражеские солдаты резко отступили, ощетинившись копьями и мечами, и взяли чудовище в кольцо. Оно было в Молдресовских цветах, из доспехов — нагрудник и наколенники. По плечам рассыпаны длинные, нечеловечески серые волосы. Под низкими бровями — сверкающие белые овалы абсолютно пустых глаз. — Целься в голову! — отдал команду сорванный голос. Защитники крепости резко сжали кольцо, подняв копья. Все были направлены чётко в серую голову, и удара ими не выдержал бы никакой шлем. Тяжёлым взмахом руки гигант отмахнулся от копий как от комарья. Сбитые с ног копейщики повалились на своих соратников и посыпались на пол, давя друг друга тяжестью доспехов. Командир остался один. Один против медленно надвигающегося подобия человека. — Зови Тирала на стену, слизняк! — заорал снизу граф Молдрес, прискакав к стене. — Пусть выходит, и сбросит мне ключ от города! — Н-нет... — прохрипел командир и сделал шаг назад. Он не сводил глаз с седого монстра в красно-жёлтом Молдресовском плаще. — Да! — взревел Молдрес, словно отдал команду, понятную лишь ему и его ручному чудовищу. Двумя прыжками сероволосый приземлился рядом с вражеским командиром. Тому почудилось, что под ногами чудища треснул камень. И в следующее же мгновение его шею обхватила огромная, холодная как лёд ладонь. Если бы это был человек, командир бы впервые взмолился о пощаде. Но, пытаясь заглянуть существу в глаза, он видел лишь пронизанные сосудами бельма. Краем глаза он увидел, как на лестнице на противоположной стороне стены мелькнул лучник. Без шлема и доспехов — мальчик, выбравшийся из погреба, где укрывались горожане, и подобравший лук, чтобы тоже сражаться. Какой смелый, находчивый мальчик... Он высунулся из укрытия всего на миг, чтобы прицелиться в серую голову. Командир почувствовал и услышал, как из ножен на поясе вырывается его кинжал — последнее оружие ближнего боя, вынимаемое лишь в отчаянии. Услышал шорох одежды в широком замахе, свист своего кинжала и короткий крик с противоположной стены. Затем — звук падающего тела. Хороший умненький мальчик уже никогда не вырастет... Он закрыл глаза и попытался обратиться к Триединому. Но тут его затрясли, как ребёнок трясёт зажатую в кулачке погремушку из гусиного горла. — Зови Тирала!!! — заорал снизу Молдрес, и командир едва расслышал его сквозь шум собственной крови в ушах. Его поставили на землю так, что хрустнули колени. Руки резко завернули за спину. Теперь седой монстр был сзади, и командир только слышал его тяжёлое дыхание вперемешку с рыком. Когда на тебя напал зверь, разве можно вести себя так же, как вёл бы себя, будь твой противник человеком?.. На заплетающихся ногах командир пошёл вперёд, подгоняемый в спину. Начал спускаться по лестнице. Налетал на спешащих на подмогу воинов и только смотрел, как огромная рука вгоняет им носы в мозг и роняет по ступеням вниз. Переступал через эти обездвиженные тела, некоторые из которых ещё стонали. Его подчинённые. Люди, которых он вёл за собой и вдохновлял на битву всю последнюю неделю и годы до этого. Молодые воины и бывалые, прошедшие не один бой. А теперь от них остались изломанные тела, запертые в бесполезных доспехах... Но даже сейчас краем сознания он понял: все они живы, по крайней мере пока. Они свернули в коридор. Точнее — монстр свернул, ведя перед собой своего пленника. Несёт как щит... Командир вдохнул чад факелов полной грудью — может, это его последний вдох. Навстречу им выбежали остатки армии. Молдресовский зверь зарычал и толкнул командира вперёд, заставляя выгнуться. Куда уж больше: у того едва не рвалась грудная клетка под смятым нагрудником — так приходилось выгибаться. А сам — спрятался за ним. Воины стушевались. Растянулись по коридору, поднимая мечи. Если бы они знали, что эти мечи сейчас — лишь палочки... Сероволосый взревел и швырнул своего пленника в стену. Командир стукнулся об неё головой, упрятанной в шлем. Голова отскочила, и он повалился на пол, чуть не теряя сознание. Увидел, как серый зверь одним прыжком рванулся прямо на эти мечи. Он молился, чтобы хотя бы один попал тому в сердце... Брызнула кровь — чьему-то мечу удалось разрезать ему плечо. Рукав повис лохмотьями, а обнажённое мясо заблестело в свете огней. Сероволосый не вскрикнул и не остановился: схватился за обагрённый своей же кровью меч и вырвал его из руки воина. Рука эта хрустнула, прежде чем меч с лязгом упал на пол. Лёжа на боку, командир видел, как остальные бегут прочь по полу, который теперь оказался на стене. Молятся громко, перебивая друг друга, — все разным святым. И бегут, швыряя оружие сероволосому под ноги. Тот остановился, разведя могучие плечи. Шумно втянул носом воздух, выпустил его из могучих лёгких. Кровь текла по его ладони и лилась на пол, но он даже не зажимал руку — стоял, разведя руки в стороны, и ритмично дышал. Командир заметил ближайший к нему меч, который кто-то в панике бросил. Монстр нечеловечески быстр, но сейчас он стоит спиной, провалившись в себя. Успеть нанести хотя бы один удар... Выбросив руку вперёд, командир лязгнул доспехом по каменному полу, и монстр деревянно обернулся. «Чёрта с два, ублюдок!» — подумал он и с не менее диким рыком рванулся к мечу. Сероволосый нелюдь пнул меч, когда рука уже была над рукоятью, и попал тому по пальцам. Меч проскрежетал по полу и улетел далеко в глубь коридора. Осталось только молиться. Монстр вздёрнул его на ноги, дыхнул в лицо могильным холодом. Отчаяние, какого командир не испытывал ни в одном бою, заволокло его душу. Монстр всё равно получит чего хочет, и если не сейчас, то дальше это будет только мучительнее. — Тирал здесь... — попытался сказать командир и понял, что кадык остался вдавлен так, что горло его не слушается. — Дверь слева... Эта самая дверь чуть не слетела с петель от сокрушительного удара ногой в тяжёлом сапоге. Бахнула о стену и подалась обратно, но сероволосый монстр толкнул её раненым плечом, оставив на ней кровавый развод. Командиру в лицо дыхнуло каминным теплом. И старостью. Граф Тирал — тщедушный старец с тремя длинными волосинами, но не в меру кустистыми бровями, в доспехе, который носил в лучшие свои годы — действительно сидел у камина в кресле и сжимал в трясущихся руках начавший ржаветь меч. Сероволосый остановился, дёрнув командира за руку как тряпичную куклу. По впалым щекам Тирала текли предательские слёзы. — Проклятый... Молдрес... — выдавил тот, вжимаясь в кресло сгорбленной спиной. — Чем ты купил белоглазого?!.. Белоглазый швырнул на Тирала командира его же войска. Оба загремели доспехами и чуть не повалились на пол. Тирал страшно закричал — возможно, треснула одна из старческих костей. Из последних сил Тирал столкнул с себя воина, и сероволосый, не глядя рванувшись вперёд, наступил на него, переломив хребет. С тех пор всё, что бывший командир мог делать всю оставшуюся жизнь, — смотреть и слышать. Монстр в красно-жёлтом одеянии поднял ногу и ударил в спинку кресла прямо у самого уха Тирала. Кресло рухнуло, выбив Тирала с сиденья. Ржавый меч отлетел к камину, гора доспехов погребла под собой старика. Сероволосый поднял меч Тирала и присел рядом с ним, опустившись на одно колено. Тирал видел, как сквозь стиснутые белые зубы чуть не течёт слюна. Пустые глаза смотрят вроде бы на него, но и в никуда. Он поднял клинок перед собой и разломил надвое. Фамильный меч, по лезвию которого шла излюбленная молитва Тиралов. Их престарелый наследник взвыл, будто ему сломали не меч, а руку. — Если ты умеешь говорить, передай Молдресу, что он труп! — Может, скажешь мне это сам? — прогремел в дверях его голос. Тирал ахнул, словно испустил дух. Но нет: он был ещё жив и бешено вращал глазами. Молдрес тяжело дышал, от него сильно несло лошадью. Надоедливая рыжая прядь болталась перед лицом, подлетая от дыхания и опускаясь на нос. Но граф просто лучился от удовольствия. — Ну что, Тирал, скажешь мне вслух эти три слова? Сможешь повторить, а? Граф Дотлендора переступил через парализованного вражеского командира, приблизился и встал над Тиралом так, что тот оказался у него между ног. — Ключ! — победоносно произнёс он, протягивая красную потную ладонь. — Он мне теперь, конечно, не нужен, но военные традиции — дело славное. В ответ Тирал выплюнул те самые три слова. Лицо Молдреса вспыхнуло. — Покончи с ним, — бросил Молдрес белоглазому. — Вам не снискать прощения у Господа, — процедил Тирал, зная, что сейчас умрёт. И последнее, что увидит, — глаза без зрачков. — Вашим душам дорога в ад! Молдрес взглянул на сероволосого с победоносной улыбкой. — Как хорошо, что у кого-то её нет. Покончи с ним! Я приказываю — покончи с ним!!!3
— Ну ладно, ты прав, так даже лучше. Потешнее — уж точно! Молдрес кивнул через плечо на клетку, в которой, абсолютно голый, сидел тщедушный старик. Поначалу в боевом запале ему совсем не понравилось, что его сероволосый воин, усеявший свой путь раздробленными телами и залив свой след кровью, так и не протянул руку, чтобы хрустнуть тощей шеей этого старого негодяя Тирала. Молдрес уже думал самолично раздробить Тиралу голову сапогом, но в тот же момент к нему пришла не такая и плохая идея. Конечно же, старик всё равно умрёт, когда через несколько часов лёгкие его скуёт ночной холод, а дыхание превратится в мокрый хрип... но пусть помучается подольше. А сероволосый изверг что-то понимает! Тот сидел на расстеленном красно-жёлтом плаще у стены, привалившись к ней спиной, без нагрудника, наручей и наколенников — их заботливо снял лекарь, чтобы осмотреть могучее тело. Наибольший интерес вызвала глубоко вспоротая рука от локтя до плеча, превращённая в месиво из плоти и рваной ткани — того, что совсем недавно звалось рукавом рубахи. Молдрес заметил рану, когда сероволосый рухнул без сознания, едва выйдя из башни с перекинутым через плечо Тиралом. Развороченное мясо, свисающее лоскутами, превратилось в хорошо затянутый порез уже через несколько мгновений, едва трое Молдресовских солдат успели оттащить сероволосого и уложить на его собственный плащ. Лекарь, неустанно бдящий за всем, что происходит с сероволосым, едва успел примчаться, как страшная рана уже напоминала о себе лишь свежим рубцом. Молдрес отогнал Зельбахара заниматься другими ранеными и остался наедине с существом, которое ужасало бы его, не будь сейчас в глубоком забвении. Как только затянулась рана, ледяные глаза, переставшие быть полностью белыми, распахнулись и уставились на Молдреса. Затем сероволосый смог сесть, и граф наконец разглядел ещё кое-что, что никак не мог уловить... — Что-то ты будто бы постарел, — заметил Молдрес. — Хоть и суров как боров — когда я тебя брал, ты был юнец юнцом. Возможно, усталость. Кто знает, сколько ресурсов тела потребляет неведомая сила, благодаря которой тот так могуч?.. Но Молдрес впервые видел, чтобы человеческое лицо покрывалось морщинами меньше чем за полдня. Не говоря про зарастание ран на глазах. — Болит? — не дождавшись реакции, осведомился Молдрес: скорее с интересом, чем с заботой. Сероволосый мотнул головой, бросил хрипло: — Царапина. — Да что ты говоришь? Посмотрим, как не болит твоя царапина, когда пойдёшь таскать своё добро. Сероволосый огляделся, пытаясь понять, где он — у стены во внутреннем дворе вражеской крепости. Вокруг снуют солдаты в красно-жёлтых плащах, оттаскивая плотно набитые мешки в телеги с Молдресовским гербом на борту, а в клетке бьётся, ругается и плачет тощий, весь в старых оспинах, старик, глядя на сероволосого гиганта в суеверном ужасе. — Эй, — вдруг вспомнил Молдрес. — Что-то я запамятовал твоё имя... — Я и не называл. — И устало осклабился: — Бертад. — Чую, ненастоящее, — усмехнулся Молдрес, не рассчитывая, что сероволосый его назовёт. Бертад, или кем бы он ни был, повёл здоровым плечом. — Как долго? — спросил он у Молдреса. — Я что, считал? — раздражённо бросил тот. — Я был увлечён битвой. — И тут же воспрял: — Главное, что достаточно! Проследи, чтобы в следующий раз твоего... приступа хватило на столько же. «Смогу ли я остановить его, если что-то пойдёт не так?..» — Ты поторопись, не то всё разберут, — предупредил Молдрес, кивая на своих солдат, подбирающих оружие и утварь. Кто-то тащил через двор плачущую, упирающуюся женщину. Он был уверен, что увидит, как в ледяных глазах мелькнёт звериная похоть. Однако Бертад мотнул головой и уставился на браслет на левом запястье, который до этого был прикрыт наручем. Тонкий, замызганный, тёмный плетёный браслет, который впору скорее носить крестьянской девке, сварганенный из подручного материала. — Не забудь хоть забрать то, что тебе причитается, — усмехнулся Молдрес. — Знаешь, не хочу, чтобы мой самый полезный воин остался обделённым. Самым ироничным было то, что, при желании, убить это чудовище сейчас, пока оно слабо и беззащитно, было бы легче лёгкого. — Ты поплатишься за это, Молдрес! Поплатиш-ш-шься!.. — Вдруг бьющийся в клетке старик просунул руку через прутья и ухватил Молдреса за край красно-жёлтого плаща. Граф, рыча, выхватил меч и рубанул не глядя. Старик попытался закричать, но смог только захрипеть. Рухнул на спину, держа перед собой руку. Точнее, то, что от неё осталось: кисть отделилась от запястья, и теперь висела на плаще Молдреса, сжавшись в последней агонии. — Вот дерьмо! — выругался Молдрес, пытаясь сбить руку тыльной стороной ладони в стальной перчатке. Однако мёртвые старческие пальцы пауком держались за ткань. — Постойте, граф, не дёргайтесь! — послышался мягкий насмешливый голос. К Молдресу спешил человек в мантии и смешном головном уборе, похожим на намотанную тряпку. Зельбахар. Лекарь, знахарь... или как их там называют. Алхимик, одним словом. Он схватил руку и принялся разгибать затвердевшие навсегда пальцы под крики того, кому они когда-то принадлежали. Маленькие, близко посаженные глаза Зельбахара, чёрные, как две пустые дыры, вперились в Бертада. Полукружья бровей дёрнулись вверх, а губы растянулись в улыбке, сделав вытянутое лицо чуть шире. — Бертад! Я как раз спешил узнать, как ты! — радостно сообщил Зельбахар, с хрустом разогнув средний палец мёртвой руки. Под этот звук старик в клетке зашёлся рыданиями и начал кататься по полу, измазываясь в собственной крови, успевшей натечь из запястья. — Гляжу, что в полном порядке! Не считая того, что словно постарел на парочку лет. «Тоже заметил», — подумал Молдрес. Бертад вновь осклабился и бросил что-то сквозь зубы. Болтливостью он не отличался с самого начала. К тому же фоном вопил этот странный старик, а перекрикивать его у только что прошедшего через кровавый ад Бертада сил не было. Когда Зельбахар наконец справился с рукой и высвободил плащ Молдреса (которым тот сейчас же взмахнул, стряхивая иллюзорные остатки прикосновения), раненый уже распластался на спине и дышал со страшным хрипом. — Ну что, Тирал, съел, а? — хохотнул Молдрес и пнул клетку, чтобы та с лязгом затряслась. — Попытаешься поднять на меня ещё какую-нибудь конечность — останешься и без неё! Я тебя по кусочкам расчекрыжу! — Граф Молдрес, прошу. — Зельбахар сунул ему под нос пятипалый «трофей». — Фу! Проклятье, Зельбахар, какого дьявола?! — Молдрес отпрянул: но не от страха, а от отвращения. Затем осклабился, взял кисть старика и, просунув руку сквозь прутья, заботливо уложил отрубленную кисть тому на живот. — На, Тирал, ты обронил. Старик с трудом поднял голову; его взгляд стал пустым, направленным в себя. Наконец глаза его сфокусировались на собственной кисти с изломанными пальцами, больше ему не подвластной. Тирал заорал так, что изо рта его брызнула кровь, затем глаза закатились, и он уронил голову со звонким стуком. Ударившись затылком, старик замолчал. Бертад цыкнул и прикрыл глаза, не желая на него смотреть. Зельбахар, тихо прошуршав мантией, присел прямо перед ним. С трудом подняв веки, Бертад первым делом увидел смуглое лицо, маячащее перед самым носом. — Как? — одними губами задал лекарь-алхимик единственный вопрос. — Никак, — прохрипел Бертад. Брови Зельбахара образовали разочарованную складку. — Где оно? — продолжил он так же тихо и приложил ладонь ко лбу Бертада. — Здесь? — Переместил ладонь ниже и накрыл его сердце. — Или здесь?.. — Нигде, — рыкнул тот, чтобы его прогнать. — Оставь в покое моего бойца, Зельбахар, — пробасил Молдрес. — Ему сейчас стоит хорошенько оттянуться. Словить какую-нибудь местную и в укромном уголочке хорошенько ей заса... — Когда следующий? — Бертад взглянул на графа поверх намотанной на голову Зельбахара тряпки. Молдрес опешил. Огляделся, развёл руками, переспросил с закипающим раздражением: — Следующий — кто? — Бой. Граф расхохотался, словно по земле покатились булыжники. — Ах ты, зверюга! — Он шутливо погрозил Бертаду закованным в железо пальцем. — Хочешь больше и больше крови! Это же пр-р-релестно! Да ты точно десятка воинов стоишь. Нет — сотни! Кровожаден, как я. Зельбахар, видал? Пока Молдрес нахваливал его в своей манере, Бертад отвлечённо водил пальцем по переплетениям браслета на левой руке. Зельбахар заметил это, и Бертад с усталым раздражением накрыл запястье рукой, пряча браслет от его въедливых глаз. — Ты пробуждаешь во мне то, на что я долгое время ленюсь решиться! — продолжал Молдрес, полный энтузиазма. — Не двинуть ли мне на юг? Стоять в осаде, когда по обе руки раскинуты виноградники, по-моему, приятнее, чем по колено в болоте! — До виноградников придётся пройти по земле Ла Фэня, граф Молдрес, — напомнил Зельбахар. — И чего? — фыркнул тот. — Что они мне сделают, кого выпустят против меня? Моя тактика и сила этого белобрысого образуют непобедимый дуэт. Нам обоим плевать, кто протирает зад во главе крепости. Против него выйдет воплощение ярости, слепое в гневе чудовище, созданное для убийства, и лучшее, что можно сделать напоследок, — постараться не обмочиться! Взгляд Молдреса пересёкся со взглядом Бертада. — А ты ещё на многое вдохновишь меня, седой чёрт! — одобрительно прогромыхал граф. — Ох, на многое!