1
— Как ты вообще не струсил швырнуть в него камень, Нэльс?! — Брось, Родди, это просто первое, что пришло мне в голову, когда мне почудилось, что бык вот-вот его угробит. — Да ну-у, я бы не вмешивался. Он же сам большой и страшный, почище бычары... — Нам воевать в одном отряде, как-никак стоит с ним свыкнуться. Родди вздохнул и посмотрел ввысь, на башенку резиденции графа Гренгросса на несколько уровней вверх отсюда. Их будущий объединённый отряд занял весь постоялый двор в нижнем городе, и кому-то — как Родди и Нэльсу — пришлось ужинать на улице, благо выдался один из редких погожих туксонских дней. От непогожего его отличало лишь то, что не моросил холодный дождь и можно было греться у костерка, кутаясь в зимний плащ, если удалось разжиться таким. — Авось с его силой удастся пореже самим вмешиваться в бой, — усмехнулся Нэльс. — Ты настолько воевать не хочешь?! — воскликнул Родди. — Зачем же ты тогда здесь? Неужто работу дома за свои семнадцать на нашёл? — А тебе, Родди, сколько? Четырнадцать? Ну, понятно, молод и горяч, всё бы мечом махать... Родди насупился, уткнулся в плошку со скудным набором овощей и плевком разваренного мяса. — Да не прокормить меня было, вот и всё. Так хоть пожрать удаётся. Время от времени. — Ты описал сейчас добрую половину отряда. Ладно, давай помолимся перед едой. Мы совсем об этом забываем в мирской суете. — Болтаешь как монах какой-то, — пробурчал Родди, но всё-таки поставил локти на стол и сложил ладони перед собой. — Триединый Господи, хлеб насущный даёшь нам... Вдруг с крыльца дома послышались ругань, шлепки и женское мычание. — Пошла отсюда, божья потаскуха! Такие нам тут не нужны! Родди и Нэльс заинтересованно обернулись. Хозяин постоялого двора пытался спихнуть с крыльца обнажённую женщину, исполосованную красными следами совсем свежих экзекуций. Та неразборчиво ныла и с тупым упорством пыталась зайти. — Да помогите ж кто-нибудь! — взвыл отчаявшийся хозяин. И пробурчал под нос: — Дармоеды... Пара солдат Молдреса и кто-то из воинов Нилгренна поднялись, чтобы скрутить девицу. — А мы можем её потом... того?.. — Да чё ты спрашиваешь, брать надо, пока горяча! Однако та выкручивалась как змея, и в конце концов покусала сразу троих. — Я её щас прикончу!.. — взревел один из покусанных солдат Молдреса и потянулся за мечом. Все голоса резко стихли, и Родди с Нэльсом пришлось развернуться ещё круче, чтобы увидеть новую напасть. В ореол света ступил седоволосый парень — стариком его не назвать, да и мужчиной тоже, пусть и на лице уже залегли морщины. Стальные глаза волчьи блеснули в свете пламени. На правом плече красовался единственный отличительный знак — красно-жёлтый наплечник Молдреса. Девушка, завидев Бертада, потеряла дар речи: захватала ртом воздух и чуть не осела на землю, но хозяин пнул её под зад. Она пролетела мимо седоголового, тряся грудью и ягодицами, и скрылась в темноте переулков. Воины замерли, надеясь, что тот тоже уйдёт восвояси. Никому не хотелось, чтобы Бертад оставался и подходил именно к ним после того, как каждый из присутствовавших выкрикивал что-то про «волкорождённого» или «зверя». Вдруг вспомнит рожи тех, кто радостно это скандировал?.. — Хочу есть, — сказал седоголовый хозяину и сунул тому горсть монет не считая. — Мяса дай и воды. Тот, запинаясь и считая на ходу монеты, поспешил в дом. Родди заметил, с какой неприязнью на Бертада смотрят солдаты в красно-жёлтом. Особенно те, у кого была перемотана голова и с кем рядом стояли костыли. — Его в собственном отряде не жалуют, — заметил он Нэльсу. Бертад почувствовал его взгляд и перевёл на него свои стальные глаза. Родди поёжился и уткнулся обратно в плошку. Ужинал Бертад всё равно в отдалении: внезапным образом там, где яблоку негде было упасть, образовалось уединённое пространство. Именно это, кажется, тому и было нужно: он поглощал мясо и хлебал воду из огромной кружки. Родди заметил, как на Бертада смотрит один из новичков в отряде — как и они, прибыл в Гренгросс пару дней назад из центральных земель. Ровесник Родди или всего чуть старше, с пышной копной непослушных тёмных волос. — Седоголовый! — вдруг позвал он и приветственно поднял вверх кружку. — Как ты зубра отделал, а! За это надо определённо выпить! — Я пью, — буркнул он, показав ему свою, из-под воды. — Да нет, дружище, по-настоящему выпить! Новобранец бесстрашно подошёл к Бертаду и плеснул ему немного из своей кружки. Бертад уставился на содержимое, словно видел впервые. — Мы все в восторге от того, что ты вытворил у графа! Ну же, отметим, что мы с тобой на одной стороне! Поднеся кружку к лицу, Бертад принюхался. — Да не отравлено, я же сам только что пил! Гляди. — И парень для верности отхлебнул сам. Родди смотрел на развернувшуюся сцену во все глаза. Наконец Бертад опрокинул кружку и осушил одним глотком. — Выпивка помогает расслабиться, — шепнул Нэльс Родди. — Того гляди, у него развяжется язык, и он окажется не таким жутким. Нам придётся ужиться с ним, не то... — А теперь пошли к нам, поближе! — Парень тронул Бертада за локоть, но тот резко вырвал руку. — Была сломана, — буркнул он. — Ладно, прости, не держи зла. Пожав плечами, несостоявшийся знакомец вернулся к более дружелюбной компании. Однако никто уже не веселился: все говорили вполголоса, то и дело одаривая Бертада настороженными взорами. Быстро закончив трапезу, Бертад, ни на кого не глядя, стремительно удалился. Родди заметил, как тот хромает на обе ноги. Хозяин постоялого двора, наблюдавший за ним в окошко, облегчённо вздохнул. А гости тут же вернулись к прерванному веселью. Но ненадолго. Уже издалека по нестройному хулиганскому песнопению стало ясно, что близится флогеланская процессия. — Ай, они же не припрутся сюда, в самом деле? — проворчал Родди. — Их ещё не хватало, начнут втирать о вреде пьянства и чревоугодия... Флогеланы действительно остановились прямо перед постоялым двором, держа в руках факелы и скрученные хлысты. — Здесь серый зверь? — громогласно спросил предводитель. Им и был мужчина с хорошо поставленным голосом, бросившийся на Бертада на площади. Рубаха на его груди так и оставалась разодрана, демонстрируя исполосованное тело. А за его спиной пряталась та самая девица — новенькая среди флогеланов. Она утвердительно закивала: именно она привела сюда единомышленников. Воины проигнорировали сектантов. Кто-то демонстративно громко справил потребности возмущённого желудка. — Мы спрашиваем от имени Триединого Господа: серый зверь среди вас?! — прогромыхал лидер. Его голос мог потягаться в громкости лишь с голосом Молдреса. — Нет его! — отчаянно воскликнул хозяин, по пояс высунувшись в окно. — Триединым клянусь! — И осенил себя трезубым знамением. — Но был, — подал голос солдат в красно-жёлтом, с замотанной головой. — И пошёл во-о-он туда. Он указал в проулок, где скрылся Бертад некоторое время назад. Божий слуга злорадно осклабился и вскинул руку с хлыстом: — Вперёд! Улюлюкающая толпа обнажённых и полуобнажённых тел потекла в переулок. Новообращённая девушка визжала от восторга и вприпрыжку бежала за своим лидером. Родди поморщился и помахал ладонью перед лицом. — Ну и вонь от них... Так и хочется чем-то заесть! — Закончи молитву, Родди, — напомнил Нэльс, когда тот схватился за ложку.2
Бертад дошёл до середины проулка и прислонился спиной к стене одного из домов. Сломанные ноги подкашивались ещё больше после всего-то трети кружки. Там, откуда он пришёл, заметалось пламя факелов, послышались шлепки голых ног, и с фальшивым пением в начале проулка появились недавние знакомые — флогеланы. Бертад оскалился и повернулся к ним, одной рукой держась за стену. Тучный голосистый лидер остановился шагах в пяти от него. Девица рядом прыгала и повизгивала от восторга. — Мы тебя весь день ищем, волчий сын, а нашли, как и подобает демону, лишь под покровом ночи! — Хоть кусок дожевать дали, — мрачно ухмыльнулся Бертад. Флогелан шумно втянул носом воздух. — Так и знал, что такой, как ты, может лишь пьянствовать и предаваться чревоугодию после того, как насытится кровью божьих тварей! Кровожадный, озлобленный дьявольский отпрыск! Пока он говорил, девушка хищно глядела на Бертада. С воплем она вырвала у предводителя хлыст и щедро хлестнула седоголового через грудь. Удар заставил его попятиться. Бертад поморщился и еле удержался на ногах. — Где твоя хвалёная сила, демон?! — взревел лидер. — Тёмные силы уже не подпитывают тебя?! — Х-ха! — Девушка размахнулась и нанесла ещё один перекрёстный удар. И ещё. И ещё... — Х-ха! Х-ха! Наконец Бертад заслонился рукой, и хлыст оставил багровую полосу уже на предплечье. — Он сейчас взбесится! — заорали в толпе. — Да поможет нам Триединый! Но Бертад и не думал впадать в первобытную ярость. Он мрачно и даже почти сокрушённо взглянул на разодранную на груди рубаху, на сочащуюся из ран кровь. Девушка, вымотавшись, шумно дышала, перебирая в потной ладони рукоять хлыста. Она взмахнула им вновь, чтобы обрушить на Бертада ещё один удар. Он выбросил руку вперёд, схватил хлыст и рванул его на себя. Девушка упала Бертаду в «объятия», прямо на его окровавленную грудь. Хлыст обернулся вокруг шеи, и девушка захрипела. — Валите — и я пущу, — прорычал Бертад. Лидер флогеланов громогласно захохотал. — Для любого из нас будет честью умереть во имя Триединой веры! Новообращённую душу Господь примет ещё охотнее, а вот твою душу уже ничто не спасёт. Бертад осклабился: — У меня ж её нет.3
Глаза девушки уже закатились, когда Бертад отшвырнул её подальше от приспешников. Она шлёпнулась голым телом на мощёную камнем улицу, в кровь раздирая колени и руки. Бертад взмахнул хлыстом. Флогеланы шарахнулись, но хлыст лишь щёлкнул о стену. — Оставьте меня в покое, — рыкнул Бертад сквозь зубы. — Демон... — произнёс лидер, глядя ему в глаза. — Демон не взял тебя?.. Твои глаза... всё ещё человеческие... Ты же должен был потерять разум... Бертад вскинул кнут и снова щёлкнул им вхолостую, заставив флогеланов попятиться ещё. — Почему боитесь? — спросил он. — Вы же привычные? — Господь с тобой... — Лидер выставил вперёд три пальца, символизирующие трезубец. — Изыди, изыди-и-и! Флогеланы бросились бежать. И даже на ходу они умудрились хлестать друг друга, выкрикивая покаяния за то, что дрогнули перед лицом зла. Бертад с отвращением взглянул на хлыст в своей руке и отбросил словно змею. Шагнул к девушке, корчащейся на дороге. Она дёрнулась от его рук и откатилась к стене. Села, вжавшись в неё спиной, и выставила вперёд ладони. Бертад присел на корточки и дал ей пощёчину. Девушка уронила руки на колени и уставилась на него, раззявив рот. В тёмных глазах почти не была различима радужка — зрачок заполнил её собой. Она перевела взгляд вниз, посмотрела на исполосованную до крови грудь, и из глаз её хлынули слёзы. Пряча лицо в окровавленных ладонях, она мотала головой и нечленораздельно выла. — Вали домой, слышишь? — гаркнул Бертад ей в ухо. — Домой! У тебя был тут дом? — Девушка закивала. — Туда и вали! Бертад тяжело поднялся, припадая на оба колена. Девушка отняла от лица ладони и проследила за ним с выражением человека, осознавшего крупный обман. Он захромал прочь, вряд ли зная, куда идёт, но в верхний город, где сражался с быком, не направился. Затерялся в проулках, и наблюдавшие за ним Родди и Нэльс решили его не преследовать. Возвращаясь на постоялый двор, они услышали свист хлыста, шлепки и полубезумное пение: Меня тронул серый зверь, Буду проклята теперь...4
Брат Мортис был для Теогарда кем-то вроде ангела-хранителя. В присутствии этого юноши магистр Ордена всегда чувствовал себя увереннее, каких бы испытаний ни посылал Господь. Теогард сам поручил ему задание, и вместе с тем, чтобы предвкушать возвращение дорогого брата во Триедином, испытывал невыносимый ужас перед встречей с тем, кого тот с собой приведёт. Он продолжал вершить церковные — а где церковные, там и государственные — дела, мысленно пребывая в холодном плену далёкого северного льда. Магистр Ордена с эскортом прибыл в землю Толгалард третьего дня, как на свет божий явился долгожданный королевский наследник. Дабы Триединый как можно скорее принял его в своё лоно, скончайся он неожиданно, его надлежало окрестить. И туксонский король, всемилостивый Гофрит Десятый, повелел, чтобы это был непременно сам магистр Священного Триединого Ордена, Теогард фан Граегор. Короля сопроводили в собор под руки, бережно держа под локоть и за шестипалые кисти: сам он давно не стоял без того, чтобы в его теле не треснула очередная кость. Мутные, близко посаженные глаза, затянутые поволокой, равнодушно глядели перед собой. Грузная нижняя челюсть уже не просто выходила вперёд — обвисла, не держась на ослабевших суставах. Теогард опустился перед королём на одно колено. — Где королева, ваше благочестие? — поднявшись, поинтересовался он у короля Гофрита. — Умерла при родах, господин магистр, — ответил советник по левую руку короля. Он трепетно держал ладонь правителя. — После крестин Гофрита Одиннадцатого сразу же будет отпевание. Король Гофрит не хотел беспокоить вас в письме смертью сестры... жены, господин магистр, лишь стремился рассказать о великой радости, способной затмить собой это горе. Мы все безмерно скорбим и ждём вашей блистательной службы, господин магистр. «Госпожа Гофрида умерла при родах... Удивительно, что эти роды вообще состоялись. Король Гофрит уже десяток лет такой, как сейчас, разве что зубов было больше, как там что-то вообще сработало? А может, госпожа Гофрида наконец?..» — подумал Теогард и сделал воображаемую пометку о том, чтобы позже покаяться за эту мысль. — Сказать по правде, господин магистр, — шепнул советник, подобострастно поглаживая ладонь короля, который капризно замычал как ребёнок, — весь двор сомневается, что принц переживёт хотя бы свой четвёртый рассвет. Он... — На изумлённый взгляд Теогарда ответил: — Вы поймёте, господин магистр. Роскошный зал собора был полон. Посередине возвышалась купель из чистого золота, и Теогард торжественно прошествовал к ней. Внесли новорождённого. Тот мирно спал в расшитом золотом свёртке на руках у кормилицы. Она распеленала его и передала младенца Теогарду. У него тут же отпали все сомнения по поводу супружеской верности королевы. На него смотрел Гофрит Десятый. Вернее, Гофрит Одиннадцатый, но лицо... Старческое, с выдвинутой вперёд изуродованной нижней челюстью и уже мутными полуслепыми глазами. Младенец издавал звук скрежещущего по стеклу лезвия и тянул к Теогарду ручки с целыми семью пальцами на каждой. — Точь-в-точь как отец, господин магистр! — Кормилица умильно прижала руки к груди. — Да, — выдавил тот. — Точь-в-точь как отец.