Дом из красного кирпича

Хмурясь, Антон пролистывал объявление за объявлением, тщетно пытаясь отыскать более-менее сносную подработку. Но, судя по требованиям, работодатели решили устроить соревнование, кто из них придумает наиболее смешную оплату, нечеловеческие условия и необъятные списки навыков. Раздражённо засопев, Антон закрыл очередную вкладку с вакансией, спрашивающей с кандидата пятилетний стаж, высшее образование и полный набор умений, при этом щедро обещавшей стабильные двадцать восемь тысяч в месяц. Голова после вчерашнего вечера казалась немного ватной, в руках и ногах осела приятная тяжесть. Но, к сожалению, кошелёк подобной тяжестью похвастаться не мог. Антон хлебнул остывшего чая, лениво переворачиваясь в кровати на живот. Помимо него в комнате жили ещё два парня со старших курсов, но он, как проснулся, не увидел ни одного из них. Видимо, уже пошли на занятия, что не могло не радовать. Потянувшись, Антон довольно зарылся головой в подушку, откладывая телефон на тумбочку. Ему как раз необходимо хотя бы полчаса в тишине, чтобы собраться с мыслями и отойти от вчерашнего. Он обвёл глазами комнату общежития, которую получил от университета. Не самая уютная и чистая, но зато бесплатная и достаточно просторная для троих человек. Немного раздражал спёртый запах сырости, которым постоянно тянуло от старых обоев. И лампочка под потолком время от времени начинала судорожно мигать, отвлекая на себя внимание. А вот кровать Антону пришлась по вкусу: широкая, с мягким пружинистым матрасом и высокой спинкой. С его ростом, чуть-чуть не добравшим до двух метров, миниатюрные кроватки и диваны становились настоящей болью и нерешаемой проблемой. И потому он был вдвойне рад, когда в день заезда растянулся на постели, не подгибая ноги. В голове — шумный рой мыслей, отказывающихся выстраиваться в единую стройную симфонию. Не сопротивляясь, Антон позволял им свободно растекаться в разные стороны, обрываться на середине и лениво затихать. В школе ему плохо удавалось сконцентрироваться на одном предмете: мысли так и норовили разбежаться, разлететься стайкой испуганных птичек. Голос учителя пропадал спустя пару минут после начала урока, но на его место приходили куда более занимательные идеи. Из-за этого Антон нередко получал выговоры и оказывался у доски с совершенно пустой головой. От размышлений его отвлекла вибрация телефона, отдавшаяся неприятным жужжанием в затылке. Почесав подушечками пальцев висок, он потянулся к смартфону, не глядя разблокировав экран. Уведомление возвестило о новом письме, пришедшем на почту. Зевая, Антон без особого интереса открыл приложение — вряд ли его ждёт что-то увлекательное. Ему редко приходили письма на е-мейл, разве что спам и рекламные рассылки. Друзья и знакомые предпочитали пользоваться мессенджерами и социальными сетями, да и сам он редко открывал свой «ящик». Бросив беглый взгляд на строку адреса, он нахмурился. Фотография в профиле отсутствовала, а имя почты представляло бессистемный набор букв и цифр. Открыв сообщение, Антон принялся читать, с каждым абзацем всё сильнее сжимая пальцами телефон: «Добрый день, Антон. Меня зовут Арсений, я твой двоюродный брат. Понимаю, в это трудно поверить, но, пожалуйста, постарайся. Я очень рад, что тебя наконец-то удалось найти. Мы предпринимали попытки и раньше, с того самого момента, как ты попал в детский дом. К сожалению, выйти на тебя удалось только сейчас, потому как ты достиг совершеннолетия. Мне бы очень хотелось с тобой увидеться. На данный момент я временно нахожусь в Москве и, если ты не против, мы могли бы встретиться и посидеть где-нибудь в кафе. Пожалуйста, напиши, если такая возможность имеется». Изумлённо проморгавшись, Антон ещё раз перечитал каждую строчку. Смысл уползал от него, как уж, почуявший приближение хищника. Двоюродный брат? Долго искали? Он потёр ладонью лоб, отказываясь верить в происходящее. Больше похоже на чужую шутку, вот только кто будет так над ним шутить? Чувствуя, что воздуха катастрофически не хватает, он поднялся на ноги и подошёл к окну. Распахнув створки, он жадно глотнул осенний воздух, обрушившийся на него ранней прохладой и привкусом первых заморозков. Постояв так несколько секунд, Антон снова поднёс телефон к лицу. Но даже перечитав письмо в третий раз, он так и не смог до конца осознать его смысл до конца. Будто бы реальность разлетелась на миллион кусочков, и теперь ему самостоятельно приходится выстраивать пазл по крошечным фрагментам. У него есть семья? В смысле, настоящая… Антон резко осёкся. Семья у него есть и была почти всегда — это его мама и папа, заменившие ему родных родителей. Родителей, о которых Антон ничего не знал. Совсем маленьким он пытался задавать вопросы о том, откуда он родом или как попал в детский дом. Мама обычно отмалчивалась или сводила всё к шутке, а папа отвлекал игрушкой или смешными рассказами с работы. Позже, уже в подростковом возрасте, расспросы возобновились, снова не увенчавшись успехом. Годам к четырнадцати, окончательно устав от неизвестности, он вызывал родителей на серьёзный разговор, собрав всех на кухне и решительно уперевшись ладонями в столешницу. Немного помолчав, мама призналась, что знает немного и лишь по рассказам воспитательниц приюта. Об отце Антона ничего не было известно, а мать… Мать погибла, едва ему исполнился год. Что тому стало причиной, нянечки и воспитательницы, увы, не могли ответить. Антон плохо помнил, чем закончился тот вечер. Кажется, они спокойно завершили его, поставили чайник и открыли новую пачку сахарного печенья, пахнущего сливочным маслом. Но в памяти отчётливо сохранился вкус горечи, оставшийся у него после бесед, сплетающийся в один клубок с разочарованием и неудовлетворённостью. И, хоть разумом он и понимал, что мама с папой не виноваты, его всё равно злила их неосведомлённость и нежелание выяснить больше подробностей у руководства детдома. Холодный ветер немного привёл его в чувство, и Антон поспешил закрыть окно озябшими пальцами. Поджал губы, на автомате несколько раз разблокировав и заблокировав экран обратно. По рукам проходила нервная дрожь, стоило ему собраться с мыслями и открыть диалоговое окно. Между рёбер скреблось неясное сомнение, дёргая ниточки нервов, как неусидчивый ребёнок верёвки марионетки. Его не отпускало ощущение, что письмо может оказаться глупой шуткой или дешёвым разводом. Впрочем… Отправитель же упомянул, что хочет встретиться в кафе? Там много людей, а не ходить с незнакомцами по тёмным подворотням у Антона ума хватает. Вышвырнув из головы последние сомнения и плотно захлопнув за ними дверь, он принялся печатать ответ. Несколько коротких фраз, но даже их удалось набрать не с первого раза, ведь дрожащие пальцы не сразу попадали на нужные кнопки.

***

Ёжась на холодном и прокалывающем насквозь ветру, Антон недоверчиво уставился на вывеску кафе. Изначально он предложил любимое царство фастфуда с жёлтым логотипом, но новоиспечённый двоюродный брат максимально тактично отказался и предложил сходить сюда. Антон предусмотрительно загуглил немного нелепое и отдающее пафосом название «Орхидея» и присвистнул, увидев средний ценник. На его честное сообщение о временных трудностях в финансах Арсений заверил, что с радостью угостит его. Разговаривали бы они вживую, и Антон бы не постеснялся покрутить пальцем у виска. Неосознанно торопясь на встречу, он пришёл на пятнадцать минут раньше назначенного времени и теперь топтался у входа, не решаясь войти. А если это изначально была глупая идея? А если письмо в действительности чья-то шутка, и сейчас в кафе его никто не ждёт? На мгновение в голове промелькнула до странности нелепая мысль написать Арсению извинения и отменить встречу. Но, разозлившись на собственное малодушие, Антон всё-таки толкнул дверцу, заходя внутрь. Лицо тут же обдало пряным теплом, которое бывает только в небольших кофейнях, затерянных в глубине города. Нос защекотали немного горьковатый запах кофе и корицы, сладковатый, но не приторный аромат пирожных и глазури и чего-то едва уловимого, цветочного. Мягкий желтый свет плавно тёк по помещению, выхватывая из полумрака островки столиков с редкими посетителями. Под потолком в маленьких кашпо были подвешены живые цветы, чьи разноцветные бутоны тянулись под своим же весом вниз, будто заглядывая через плечо посетителей. Антон хмыкнул: будет не очень изящно, если один такой горшок сорвётся с хлипкой на вид цепочки и полетит на голову зазевавшемуся клиенту. Мимо незаметно мелькали официанты в чёрных фартуках и белых рубашках и, приметив среди них девушку-хостес, Антон смущённо приблизился к ней. — Извините, — девушка обернулась к нему и улыбнулась приветливой и немного пластиковой улыбкой, — У меня тут назначена встреча в семь… — Да-да, столик напротив окна, сейчас провожу Вас. По дороге до указанного места Антон незаметно пытался пригладить растрёпанные ветром кудри. — Пожалуйста, присаживайтесь. Сейчас принесу меню, — сказала девушка и мгновенно скрылась за стеной, отгородившей столик от остального зала. Собираясь сесть, Антон взялся на спинку стула и сразу же вздрогнул, заметив тёмную фигуру, сидевшую напротив. Видимо, не один он решил прийти пораньше. Антон с жадным нетерпением распахнул глаза, забив на то, как это может выглядеть со стороны. Арсений сидел с прямой спиной, сложив обе руки на стол, одну ладонь опустив на тыльную сторону другой. Ростом он почти не уступал Антону, но в плечах казался чуть шире. Тёмные волосы аккуратно уложены в немного старомодную причёску, бледная кожа шеи по белизне не уступала воротнику рубашки, наглухо застёгнутой на все пуговицы. Пиджак и брюки, наоборот, были полностью чёрными и ассоциировались с траурным нарядом. Антон едва сдержался от того, чтобы удивлённо приподнять бровь. Откуда он только откопал такой костюм? Это не бросалось в глаза сразу, но при внимательном рассмотрении начинало казаться, будто одежда досталась ему от отца, а то и от деда. «Хипстер, наверно», — подытожил для себя Антон, у которого мода и стиль никогда не были сильной стороной. За десяток секунд, что он разглядывал Арсения, тот не произнёс ни слова и только смотрел на него прямым спокойным взглядом. Льдисто-голубые глаза гипнотизировали и вместе с тем заставляли поёжиться, внутренне подобраться. Так Антон чувствовал себя на рентгене, когда нужно было стоять полураздетым в холодном и плохо освещённом кабинете, дожидаясь окончания процедуры. — Добрый день, Антон, — Арсений говорил негромко, чётко и мягко проговаривая слова. Он словно попробовал имя на вкус, тщательно вслушиваясь в его звучание, — Рад, что мы наконец смогли увидеться. Он улыбнулся, и зябкая аура отчуждённости вмиг растаяла, рассеялась под согревающем теплом этой улыбки. Отмерев, Антон улыбнулся в ответ, отодвигая стул и садясь напротив него. — Я тоже, — замявшись, ответил он и, на секунду задумавшись, добавил, — Если честно, очень сильно. — Да, я понимаю, — кивнул Арсений и собрался было сказать что-то ещё, но к ним подошла официантка с меню. Пролистав его от начала до конца, Антон закусил внутреннюю сторону щеки. Конечно, Арсений заверил его, что ужин сегодня за его счёт, но столбик цен всё равно не переставал смущать. Добравшись до позиций с чаем, он незаметно вздохнул, не справившись с изумлением. Этот молочный улун должны, как минимум, посыпать золотом, чтобы он хотя бы частично оправдывал стоимость. Остановив выбор на простом чёрном чае, он вернул девушке меню, дожидаясь, пока Арсений сделает заказ. Как только официантка отошла от их столика, Антон передёрнул плечами, надеясь скрыть возбуждённую дрожь во всем теле: — Ты правда мой двоюродный брат? А как ты меня нашёл? Ты написал, что удалось только сейчас, а почему не получилось раньше? — он осёкся, виновато опустив глаза, — Извини, я так сходу завалил тебя вопросами. — Ничего страшного, — с по-отечески нежной улыбкой заверил Арсений, — Я понимаю, тебе интересно. У меня самого, если честно, перехватывает дыхание от того, что нам всё-таки удалось увидеться. Сейчас я готов поверить в любое чудо, потому что в какой-то момент уже перестал надеяться, что мы сможем отыскать хотя бы упоминание о тебе, — он провёл длинными тонкими пальцами по столешнице, пройдясь подушечками по замысловатому узору на стеклянной поверхности, — С чего бы начать? — он рассеянно обвёл глазами помещение и, остановившись на Антоне, чуть кивнул, будто соглашаясь с мыслями, — Да, думаю, уместнее будет начать с извинений. — С извинений? — с непониманием повторил тот, опустив подбородок, становясь похожим на ребёнка, которому загадали чересчур сложную загадку. — Да, — подтвердил Арсений, понизив тон ещё больше. Теперь Антону приходилось внимательно вслушиваться, чтобы ничего не пропустить из-за монотонного жужжания разговоров за соседними столиками, — Мне действительно нужно извиниться перед тобой. Нам нужно извиниться, — он вздохнул, — За то, что всё это время искали тебя так долго. За то, что позволили попасть в приют, жить у чужих людей и с детства в полной мере ощутить одиночество и оторванность от семьи. Не знаю, может, мы прикладывали слишком мало усилий по поискам и надо было лучше стараться, — с горечью поджав губы, он передёрнул плечами, не находя ответ на свой вопрос, — В любом случае, я надеюсь, что ты нас простишь. Антону стало не на шутку жаль Арсения, такой горечью и печалью были пропитаны его слова. Он поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к узким ладоням, судорожно сцепленным в замок. Большим пальцем Арсений медленно поглаживал костяшки, словно бы пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. У Антона кольнуло под рёбрами, и он поспешил заверить: — Да ты чего, перестань. Тебе не за что извиняться, — он робко улыбнулся, жалея, что нужные и правильные слова отказывались приходить в голову, — Я уверен, что вы делали всё, что было в ваших силах. — Хорошо… Спасибо, — лицо Арсения просветлело, складка меж бровей разгладилась. Антон поймал себя на мысли, что не может точно определить его возраст. По началу он казался его ровесником, но во время монолога между ними, будто кучевое облако, выросло с десяток лет разницы. Но сейчас на него снова смотрели глаза молодого парня, заставляя недоумевать от подобных перемен. — А ты не мог бы рассказать обо всём, что произошло? — долго держать любопытство в хлипких рамках Антон не мог, и вопросы посыпались на Арсения с новой силой, — Что случилось, почему я попал в детдом? И почему вы не смогли сразу меня найти? — официантка поставила на стол две кружки с чаем, но он абсолютно этого не заметил, на автомате обхватив фарфоровые бока ладонями. Арсений ответил не сразу. Пару секунд он вглядывался в малинового оттенка рябь чая, отражающую блики ламп сбоку от столика. Два светлых пятна подрагивали и кружились в кружке, то сливаясь друг с другом, то распадаясь на десяток мерцающих кусочков. Не желая сбивать его с мысли, Антон сделал несколько быстрых глотков и моментально скривился, когда напиток обжёг горло. Он честно старался оставаться спокойным, но получалось из рук вон плохо. Резкие порывистые движения выдавали взбудораженность с головой, превращая его в сплошной комок нервов. Оттого Арсений на его фоне казался вовсе неподвижным, напоминая старинный монумент или слишком реалистично выполненный портрет. — В детский дом ты попал из-за несчастного случая. Точнее, из-за несчастья, о котором нам тяжело вспоминать даже спустя столько лет. Дело в том, что в нашем доме случился пожар, — по глазам Арсения Антон угадывал удушающую боль, которая тяжёлыми клубами поднималась изнутри и стягивала грудную клетку. Голос его стал ещё глуше и монотоннее, будто он зачитывал сухую статистику, не имеющую прямого к нему отношения, — Кроме меня и моей мамы в нём жили дедушка, мамин брат с женой и детьми… И ты с мамой, Антон. Как позже выяснилось, очаг возгорания возник именно в вашем крыле. До сих пор никто не знает, откуда появилась искра, возможно, от упавшей на ковёр свечи или спички. В любом случае, пламени понадобилось меньше минуты, чтобы полностью охватить комнату. Ты был ещё совсем маленьким, и твоя мать сразу же бросилась к кроватке, чтобы не дать тебе задохнуться в дыму. И ей действительно это удалось: в последний момент она вынесла тебя на балкон, к свежему воздуху, — прервавшись в середине фразы, он рвано выдохнул и, отведя взгляд, глухо пробормотал, — К сожалению, это было последним, что она успела сделать. Огонь уже распространился по мебели и всему полу. Пульс Антона колотился с такой силой, будто бы он пробежал целый марафон за несколько секунд. Дыхание срывалось с губ неровными клоками, обжигая лёгкие и рискуя разорвать их изнутри. Он не помнил ничего из того, что рассказал ему Арсений. Но перед глазами так ярко и отчётливо проплывали картины произошедшего, будто память была старой киноплёнкой, ждущей определённого момента. И теперь она на дикой скорости разматывала длинные ленты, чтобы продемонстрировать события прошлого в мельчайших подробностях. — Что было потом? — голос охрип и не слушался, он усилием воли выдавил несколько слов, звучание которых напоминало шелест пожухлой травы под ногами. — Вас обоих забрали на скорой помощи в больницу. В ней сердце твоей матери и остановилось. Она слишком долго вдыхала угарный газ, у врачей не было никаких шансов её спасти. Пока они боролись за твою жизнь, мы пытались потушить пожар и не дать ему распространиться на остальные части дома. Понимаешь, это старинное поместье, везде деревянные перекрытия. Хватило бы пары минут до приезда пожарных, чтобы он превратился в горящие угли. Когда все окончательно удостоверились, что огонь угас и больше не угрожает новыми вспышками, мы сразу же отправились к вам в больницу. Там доктора и сообщили ужасную новость про твою маму, — ресницы Арсения дрогнули, словно он что-то вспомнил, — Да, надо упомянуть, что тогда я сам был ещё ребёнком и многое знаю лишь со слов остальных. Но, в любом случае, при разговоре с врачами я присутствовал вместе со всеми, и, знаешь, было такое чувство, будто тебя в ледяную воду опустили. Но, как оказалось, в тот день эта потеря была не единственной. Когда мы стали выяснять, удалось ли спасти тебя, и где ты находишься, выяснилось, что тебя увезли в детскую реанимацию на другом конце города. А там не стали особо разбираться, что делать с ребёнком, буквально несколько часов назад потерявшим мать. И, когда мы приехали, врачи и медсёстры только разводили руками и просили показать документы. Началась сумасшедшая канитель и, пока мы разбирались с документами, руководством больницы и прочими глупостями, недобросовестные работники отправили тебя в приют, — в его лице промелькнула кристальная незамутнённая ярость, которую Арсений не пытался сдерживать, — Ведь места в отделении надо освобождать, а нерадивые родственники не успевают подтвердить личность. Повисла тишина, даже музыка в кафе, казалось, не пробивалась сквозь вакуум вокруг них. Антон до крови искусал пересохшие губы, напрочь забыв про чашку чая, что нервно крутил в руках. Тело колотило от переизбытка эмоций, дрожь пробегала по конечностям, и несколько раз капли чая выплёскивались на столешницу. Глубоко вздохнув, Антон постарался успокоиться и немного прийти в себя, переварить информацию. Но она с силой десятибалльного землетрясения обрушивала картонные домики, что он возводил внутри себя всю жизнь. — Ладно, я, наверно, слишком тебя загрузил, — будто прочитав в его глазах мысли, сказал Арсений, и на его губах возникла слабая тень улыбки, — В любом случае, мы все так счастливы, что с тобой всё хорошо, — на его лицо промелькнуло странное выражение, что-то среднее между нетерпением и тревогой. Но оно быстро сменилось прежним добродушием, не оставив после себя ни следа, — Нам бы очень хотелось, чтобы ты приехал, и остальные тоже могли с тобой наконец-то увидеться. Как насчёт этих выходных? — Ох, увидеться? — Антон растерялся от неожиданного предложения, не сразу ответив на вопрос. Хотел ли он встретиться с другими членами своей семьи? Да, однозначно, он желал этого всеми сантиметрами души. Он мечтал об этом сколько себя помнил. Но в реальности Антон оказался совершенно не готов к приглашению, чувствуя, как внутри затрепетало волнение. Проглотив комок в горле, мешавший дышать, он поспешно кивнул: — Да, я бы очень хотел приехать в гости и со всеми познакомиться, — он задумался, — Но только не на этих выходных, — поймав непонимающий взгляд Арсения, он пояснил, — Я переехал в Москву только пару дней назад, не успел толком освоиться и найти подработку. А лекции начнутся через два дня, скоро у меня вообще не будет свободного времени. Может, решим что-то ближе к концу месяца? — В таком случае, я знаю, как решить твою проблему, — Арсений достал из кармана пиджака увесистый конверт и протянул его Антону, — Возьми. Этого хватит до конца месяца. И ещё на несколько недель, но придётся немного ограничиться в тратах. Антон сжал белую плотную бумагу, будто воришка, боявшийся оставить отпечатки. Нахмурившись, он заглянув внутрь конверта, невольно приоткрыв рот. — Но тут же…— одного вида кипы пятитысячных купюр хватило, чтобы осознать, что суммы хватит, как минимум, на три месяца с лихвой. Раньше ему не приходилось даже просто держать в руках подобные суммы. Антон категорично покачал головой, — Я не могу их принять. — Почему? — искренне удивился Арсений. — Но тут же слишком много, — Антон ощутил, как скулы и шею заливает алым цветом. Он неловко положил концерт на середину стола, пододвигая его ближе к Арсению, — Большое спасибо. Мне, правда, очень приятно. Но я не нуждаюсь… У меня ещё осталось немного, я специально всё лето копил. — Антон, — глядя на него с умилением, прервал Арсений, — Я рад, что ты не бедствуешь. Но, пожалуйста, прими конверт. Это от дедушки: он тоже мечтает поскорее увидеть внука и просил передать тебе скромный подарок. Антон никак не прокомментировал фразу о «скромном подарке» и, немного поколебавшись, всё же спрятал конверт в кармане толстовки. — Хорошо. Спасибо ещё раз, — выдохнул он, неловко поправляя капюшон, — Расскажи что-нибудь ещё. Чем ты занимаешься, например? Ты ведь живёшь не в Москве, правильно? — Давай знаешь как поступим? — плавным жестом подозвав официантку, Арсений попросил счёт, — Ты спокойно сходишь на пары, а в субботу я заеду за тобой и мы вместе поедем домой. И наконец побеседуем обо всём на свете в комфортной обстановке. Идёт? — Идёт, — согласился Антон, в глубине души безумно жалея, что их встреча подошла к концу. На выходе из кафе, прежде чем они разошли в разные стороны, Арсений положил ему ладонь на плечо и мягко сжал: — Ты даже представить себе не можешь, как я рад нашему знакомству. В животе Антона разлилось согревающее тепло, от которого приятно закололо в кончиках пальцев. Улыбнувшись, он негромко попрощался и направился в сторону пешеходного перехода. Счастливая улыбка не сходила с его лица ещё долго, отчего приходилось опускать голову и прятать лицо в вороте куртки.