Дом из красного кирпича

Они пошли в подвал этой же ночью, после двух. Арсений шёл впереди, передвигаясь по-кошачьи, едва слышно. Света от маленькой зажженной свечки катастрофически не хватало, пламя не освещало даже пол под ногами. Но свет Арсению не требовался, он прекрасно ориентировался по знакомым коридорам даже в полной темноте. Что нельзя было сказать об Антоне, который пальцами цеплялся за рукав его рубашки, боясь хоть на шаг отстать. Вместе они прислушивались ко всем шорохам, к каждому скрипу, доносившемуся из дальних уголков дома. Проходя мимо столовой, Арсений медленно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Маловероятно, что кто-то мог задержаться здесь в такой час, но внутренняя тревога рождала призраки присутствия на каждом шагу. Не заметив никого за столом, он набрался смелости и распахнул дверь настежь, быстро осматривая помещение. — Никого? — за спиной подал голос Антон, пытаясь рассмотреть из-за его плеча хоть что-то. — Никого, — подтвердил тот, стараясь как можно бесшумнее притворить дверь. Петли предательски скрипнули, заставляя обоих вздрогнуть и замереть на месте. Звук в абсолютной тишине показался оглушительным, отдался резкой болью где-то между рёбер. Рвано выдохнув, Антон запрокинул голову, на секунду зажмурившись. — Кажется, пронесло, — резюмировал он, вытирая влажные ладони о ткань брюк. — Значит, никого на этаже нет. Пойдём скорее, — Арсений двинулся дальше по коридору, Антон поспешил следом, внутренне удивляясь его хладнокровию. Впрочем, ему здесь нечего скрывать, в отличие от Антона. Даже если их обнаружат, блуждание Арсения по дому вряд ли сочтут экстраординарным поступком. В подвале было ещё холоднее, чем помнил Антон. Его невольно передёрнуло, когда они начали спускаться по крутым ступенькам, всё ниже в плотную черноту. Непроглядный мрак обступал со всех сторон, укутывал плечи шёлковой вуалью, обдавал шею ледяным дыханием. Антон неприязненно поморщился. Пусть зрение и адаптировалось к темноте за столько недель обитания в доме, меньше давить от этого она не стала. — Зачем вам склеп прямо под домом? — спросил Антон, цепляясь за шершавые стены. Камень под ладонями казался холодным и гладким, будто бы он касался цельной глыбы льда. — На самом деле, он не должен был здесь находиться, — пояснил Арсений, держа подсвечник на вытянутой руке перед собой. Пламя покачивалось в так его шагов, наклоняясь то влево, то вправо, — Дедушка купил участок на местном кладбище для семьи, и предполагалось, что там все и будут впоследствии захоронены…— спустившись вниз, он на секунду умолк и прислушался к тишине. Убедившись, что из глубины склепа не раздаётся ни звука, Арсений продолжил, — Но всё изменилось со смертью Натальи. Дедушка не смог расстаться с ней, ему необходимо было её присутствие, пусть даже теперь их разделяла смерть. Потому гроб перенесли сюда сначала на время, а потом никто больше и не упоминал о необходимости провести похороны. А потом умер отец, и казалось само собой разумеющимся упокоить его рядом с Натальей. — И тебе не жутко от этого? — спросил Антон, который чувствовал себя всё менее уютно с каждым шагом, — То, что почти всю жизнь под тобой находятся тела твоих родственников. Буквально этажом ниже. Разве тебе не бывало страшно, особенно, по ночам? Арсений удивлённо обернулся, с непониманием глядя на него. Бледный профиль в свете маленького огонька казался совсем неземным, будто выточенным из камня барельефом. От прядей, упавших на лоб и виски, на лицо спускались нечёткие тени, лишь подчёркивая матовость мраморного оттенка кожи. В памяти Антона всплыли моменты, когда он целовал прохладные губы, стремительно нагревающиеся от его прикосновений. Тогда, под ним, Арсений уже не казался насколько восковым и застывшим, будто отлитая сотню лет назад свеча. Он плавился в его руках, становился гибким и податливым, льнул ближе и теснее. Арсений казался — нет, был — живым и настоящим в его объятиях. — А почему я должен бояться? — с лёгкой улыбкой спросил Арсений, продолжая путь, — Мёртвые не могут навредить, особенно, когда это твои близкие люди. Раньше такое было довольно распространённым обычаем. Когда в фамильных часовнях или замках члены семьи находили вечное пристанище. — Ну, сейчас в квартирах и многоэтажках подобное трудно себе представить, — заметил Антон и вообразил себе небольшой склеп, который жильцы мирно организовали где-нибудь на балконе или в кладовке. Он так и не решил, было ли представленное зрелище больше пугающим или комичным. — И как люди только живут в этих бетонных коробках? — вздохнул Арсений и покачал головой, — Невозможно даже думать о том, как семьи умещаются в столь крошечных пространствах. — На самом деле, в этом нет ничего ужасного, — отозвался Антон, который провёл всю сознательную жизнь в «коробках», — Особенно, если есть своя комната, тогда вообще никаких проблем нет. В детдоме было много пространства. Оно казалось маленькому Антону необъятным, непреодолимо огромным. Да, по прошествии лет большая часть воспоминаний стёрлась, остались только смутные очертания, пустые рамки в дальних уголках памяти. Но ощущение полнейшего дискомфорта всплывало даже спустя десятилетия, впечатываясь под кожу леденящими мурашками. Неприязнь к открытым площадям, длинным коридорам и пустым залам у него осталась и по сей день, отзываясь сухим болезненным спазмом в животе. — Я бы, наверно, никогда не смог жить в квартире, — с задумчивым видом признался Арсений, — В них слишком тесно. — А ты хотя бы раз бывал в них? Я имею в виду современные квартиры. — Нет, только пару раз в офисах. Но этого мне хватило, чтобы иметь представление о том, как со временем люди перестали ценить личное пространство и научились обходиться малым. Антон ничего не ответил на замечание, только представил его в декорациях какой-нибудь хрущёвки или новомодной студии с евроремонтом. И, к своему собственному разочарованию, был вынужден признаться, что Арсений в современном антураже показался чужеродным, неестественно выбивающимся из общей картины. Когда они зашли внутрь склепа, Антон наконец смог в деталях рассмотреть помещение. Небольшая подвальная комнатка с низким потолком и каменными стенами неприятно давила, вызывая приступ клаустрофобии. В центре над полом виднелись два возвышения, в происхождении которых Антон теперь не сомневался. Присев на корточки рядом с ними, он пробежался глазами по строчкам, выбитым в мраморных плитах. Два имени, две даты рождения и смерти. Переведя взгляд на Арсения, он внимательно вгляделся в его лицо. Тот выглядел спокойным, и Антон даже поверил бы в его хладнокровие, если бы не ресницы, едва различимо дрожащие в полумраке. Приподнявшись, Антон сжал его ладонь, потянув его вниз. Покорно присев рядом, Арсений тут же попал в плен крепких ободряющих объятий. — Я не знаю, смогу ли, — тихо произнёс он, и только теперь Антон ощутил мелкую дрожь, сотрясавшую его тело, — Не знаю, смогу ли это сделать. — Это необходимо, ты ведь понимаешь? — утешающе проведя пальцами по его волосам, сказал Антон, — Мы должны это сделать, чтобы узнать наверняка, — нехотя разорвав объятия, он придвинулся ближе к плите, — Давай, на счёт три. Он опустил руки на холодный мрамор, намереваясь сдвинуть его вбок и, наконец, подтвердить или опровергнуть свои предложения. Но в последнее мгновение Арсений остановил его, цепко схватив за запястье. — Подожди, — в его голосе послышались страх и сомнение, — Может, не стоит заходить дальше? Я не уверен, что это хорошая идея… — Но мы же уже всё решили, — вздохнул он и, повернувшись к Арсению, сжал его лицо в ладонях, не позволяя отстраниться, — Ответить мне, только честно: ты боишься увидеть его тело или всё-таки не увидеть его там? — Не знаю, — обессиленно прошептал Арсений, проведя рукой по лбу, — Наверно, и то, и другое. Внутри Антона клокотало нетерпение, хотелось поскорее расставить все точки над «i». Но он послушно остановился, сев на пятки и сцепив руки в замок, дав Арсению ещё немного времени. В глазах того отражались всполохи внутренней борьбы, разрывавшей его сейчас на мелкие кусочки, ураганом проносившейся в голове. Он опустил ничего не выражающий взгляд, снова привычно укрываясь от мира, погружаясь в глубины самого себя. Некоторое время он молчал, собираясь с духом, затем резко выдохнул, мотнув головой. — Давай, — хрипло проговорил он севшим голосом, подавшись вперёд, к надгробию. Движение было порывистым и лихорадочным, будто ему приходилось пересиливать себя, чтобы не сорваться, не отказаться от их плана. Вместе они навалились на плиту, сдвигая её в сторону медленно и осторожно. Кусок мрамора подавался с трудом, будто намертво приклеившись к каменной могиле. Казалось, будто плита весила несколько сотен килограммов, и обоим приходилось прилагать усилия, чтобы оттолкнуть её в сторону. Когда щель между ней и каменными бортиками стала шире, Антон ощутил, как в горле разом пересохло. Сложно признать, но ему и самому было страшно от того, что он вот-вот мог увидеть. Арсений перешёл на другую сторону, чтобы придержать плиту, которая могла теперь под своим весом рухнуть вниз. Антону пришлось толкать в одиночку, и он напряжённо засопел, упираясь пятками в пол. Рывок, другой… Наконец, перед ними разверзлась могила, уходящая на несколько метров в глубь пола. — О боже, — судорожно вздохнул Антон, отказываясь верить увиденному, — Арсений? Не дождавшись его реакции, он поднял голову. Арсений стоял по другую сторону от захоронения, замерев и плотно прижав обе ладони к глазам. Дрожь сотрясала всё его тело, он физически не мог повернуться к могиле и заглянуть внутрь. — Арсений, — тот качнул головой, не меняя позы, и Антон подошёл к нему, успокаивающе прикасаясь к напряжённым до судорог ладоням, — Арс… Послушай меня. Тебе надо посмотреть, — он погладил его по плечам, говоря мягко и тихо, будто убаюкивая ребёнка, — Посмотри, пожалуйста. Ради меня. Глубоко и медленно вдохнув и вдохнув, Арсений отнял руки от лица. Он не сразу подошёл к могиле отца, будто невидимая сила удерживала его даже от мимолётного взгляда. Лицо его было белее полотна, плотно сжатые губы дрожали. В конце концов, сделав над собой неимоверное усилие, Арсений наклонился и заглянул вглубь зиявшей под ногами черноты. — Что… — Арсений упал на колени, придвинув подсвечник вплотную к ботикам, до рези в глазах всматриваясь вниз, — А где… Где он?.. Антон лишь покачал головой, не в силах сформулировать ни одной мысли. Заметив, как плечи Арсения начала сотрясать крупная дрожь, Антон обнял его со спины, прижимая к себе вплотную. — Я ведь говорил тебе, — тихо шепнул он, успокаивающе целуя в затылок, — Теперь ты понимаешь, что я не пытался тебе соврать? — Понимаю, — прошелестел в ответ Арсений, хватаясь за его ладонь, будто боясь провалиться вниз, в пустую могилу, — Но где же тогда похоронен отец? Не может такого быть, чтобы он уехал и не оставил для меня никакого послания. — Не думаю, что он всё-таки уехал, — вздохнув, ответил Антон, грея его руки в своих ладонях, — Скорее всего, они что-то с ним сделали… Но выдали всё за несчастный случай, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Нет, — воскликнул Арсений, резко отшатнувшись и отбросив руки Антона, — Невозможно! Они бы никогда так не поступили. Ни за что бы так не сделали… Они… Оборвав горячечное бормотание, он покачал головой, вцепившись пальцами в растрепавшиеся волосы. Казалось, будто душа его раскалывается на две части, обнажая давние страхи и сомнения. То, что раньше было безликим призраком, мимолётным видением на задворках сознания, приобрело цвета и форму, разрастаясь до необъятных размеров. Бумажный кораблик, ни разу за всю свою жизнь не выходивший из тихо гавани маленькой лужицы, попал в бурный поток реки. И теперь тонул, не в силах удержаться на зыбкой водной глади. — Как… Как они могли так поступить? — прошептал он, даже не пытаясь утереть выступившие на глазах слёзы. — Я не знаю, но нам нужно будет это выяснить, — проговорил Антон твёрдым тоном, за которым неловко скрыл собственное волнение, — Но для начала нам стоит поскорее убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Помоги мне вернуть плиту на место. Совместными усилиями они подвинули надгробие обратно, стараясь сделать так, чтобы никто не заметил следов вскрытия. Мрамор недовольно зашуршал, подаваясь их движениям, рыча в полутьме, как потревоженный в недрах берлоги зверь. Наверх Антон поднимался почти бегом, больше не в силах оставаться в мрачных подземельях. Сзади обессиленно плёлся Арсений, не поднимавший головы. Внутри обоих клубами дыма вился пепельный осадок, неприятно горчивший язык и губы. В голове Антона вихрем представали страшные образы, один ужасающее другого. Он то представлял сцены кровавой расправы, то предполагал цели зловещего заговора. Но все мысли мигом стёрло из головы, когда он встретился взглядом с Арсением. Глаза того были очерчены красной каймой, в голубой радужке плескалась глухая боль. Напрягая плечи, будто от удара, Антон притянул его к себе для быстрого, смазанного поцелуя. — Все будет хорошо, — заверил он, повторяя уже когда-то сказанную им фразу, — Мы обязательно со всем разберёмся, — он толкнул тяжёлую дверь, открывая путь в коридор первого этажа, — Но для начала нам нужно попытаться сбежать отсюда. Иначе мы не сможем ничего сделать, они нам просто не позволят. — Да, — медленно кивнул Арсений, будто в полусне, — Ты прав. Не знаю, не пожалею ли я, и верное ли решение сейчас принимаю. Но после сегодняшнего дня я больше не могу быть ни в чём уверен, — он вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями, — Будто всё, во что я верил и что знал ранее, превратилось в труху. Или же это был мираж, и я сам себе выдумал эти химеры. В любом случае, с этим тоже придётся со временем разобраться, даже если уже и не здесь. Но я с тобой, Антон. Нам правда нужно отсюда уйти. Они свернули к лестнице, у которой всё ещё не горели канделябры. Дом будто был погружён в глубокий сон, который невозможно прогнать или потревожить. Словно время застыло на один бесконечный час, после чего идеально отлаженный механизм запустится заново. Но, как оказалось, механизм не остановился, а замер, готовый вот-вот привести пружину в действие. Антон испуганно вскрикнул, с глухо колотящимся сердцем смотря вперёд. Держащий подсвечник Арсений не сразу смог разглядеть в темноте, что его так шокировало. Но сердце рухнуло, когда, прищурившись, он увидел тёмные фигуры, стоявшие перед лестницей. Вся семья, будто скалы в море, выросли перед ними, застыв в тяжеловесном неодобрении. Даже близнецы, сидевшие наверху и просунувшие ноги и головы сквозь балясины, словно превратились в две неподвижные статуи. — Арсений, Антон, — с холодной сталью в голосе произнёс Александр Андреевич, одной рукой держащийся за перила, — Близнецы рассказали мне, чем вы тут занимаетесь. Вы понимаете, юноши, что подобное поведение недопустимо? Арсений, — он обернулся к нему, вперив в побелевшее лицо пристальный взгляд, — Честно признаться, я не ожидал от тебя такого. Что ты преступишь все возможные правила и законы этого дома. — Где он? — дрожащим голосом спросил Арсений, охрипнув от волнения, почти сбиваясь на шёпот, — Где мой отец? — Ничего не хочу слышать, — властным жестом Александр Андреевич пресёк дальнейшие расспросы, — Как я понял, рассчитывать на ваше благоразумие не приходится. Жаль. Надеюсь, порознь вам удастся подумать над своим поведением и осознать всю тяжесть их последствий. Конец ночи Антон запомнил урывками. После он не мог восстановить в памяти, кто растащил их по разным комнатам, кто сжимал его запястья, оставляя на коже синюшные полосы. Кто тащил вверх по лестнице, грубо вталкивая вглубь коридоров и не позволял цепляться за углы стен и перила. Помнил только застывшее отчаяние на лице Арсения, который тянул к нему руки. Собственные крики и проклятия, от которых саднило горло и пропадал голос. Как колотил в запертую дверь, зная, чувствуя, что где-то совсем рядом Арсений потерянно царапает свою, зовя его, Антона. Он не помнил конца ночи, но помнил, как захлёбывался рыданиями, оседая на пол переломанной фигуркой из кукольного домика.