_______________________
Эти первые записи в том, что стало настоящей библиотекой документов, известной в наших секретных службах как Секретные Материалы; они демонстрируют мои мысли в дни после отъезда Тибериуса. Между мной и первым Иноземцем было две тысячи лет, и я догадывался, что в этот период имело место быть прибытие множество других Иноземцев. Если взять в расчёт, что семьдесят пять лет является стандартным промежутком между появлениями Иноземцев – о чём свидетельствует жизнь и смерть Кэидзиро Окубы – то в истории Тедаса было по меньшей мере двадцать шесть Иноземцев. Только спустя несколько лет мне сообщили, что их число в три раза превышает эту цифру, когда я наконец получил доступ к записям из Треверориумского имения Тибериуса. Я не помню, что навело меня на мысль, что Андрасте сама была Иноземцем. Просто это казалось логичным. Её способности точно могли бы служить весомым доказательством того, что она была благословлена Богом, прямо как я, по мнению матери Брэндон. И всё же, она не была солдатом. Она не смогла бы чисто физически противостоять рабовладельцам. У неё не было ни огнестрельного оружия, ни даже профессиональной военной подготовки. Андрасте могла быть рабыней, которая никогда не подвергалась воздействию магии, и всё же история её побега достаточно туманна, чтобы предположить, что она могла обнаружить свою невосприимчивость к магии и воспользоваться ею. Возможно, это было и есть принятие желаемого за действительное. Андрасте совершила немало деяний, но почти наверняка она стремилась сделать мир лучшим местом. Маги не должны править миром. Магия должна служить человеку, говоря её же словами. Это дало мне большую надежду на то, что мои опасения по поводу моего присутствия в этом мире могут быть необоснованными. В конце концов, если Андрасте была Иноземцем, она должна была быть родом из периода времени на Земле, известного как Тёмные века. Это был один из наименее просвещённых периодов в нашей истории. Я же, напротив, родился в золотой век разума и прогресса. Мы часто думали, что всё как раз таки наоборот, но мы были совершенно избалованы по сравнению с тедасцами того же времени. Андрасте использовала один из немногих доступных ей инструментов: веру и благой посыл. Я мог сделать гораздо больше и лучше, чем она. У меня было больше, чем просто слова. В общем, придя к такому выводу и убедив себя в его правильности, я с головой окунулся в работу по воплощению мечты Джули о свободном Орлее. Она должна была стать нашей Андрасте, а я – её Мафератом. Только без ревности и предательства, с радостью сообщаю я. У меня не было тяги к политике и славе, поэтому ревновать было не к чему. Тэм в любом случае убила бы меня, если бы я зашёл так же далеко, как это сделал Предатель. Всю оставшуюся зиму я проводил каждый свободный час, помогая Джули, Армену и Лехе собрать всё необходимое вместе. Джули поистине можно было назвать Да Винчи. Она продумала абсолютно всё, вдохновившись земными технологиями и историей. Оружие, доспехи, инструменты – всё это она придумала и создала за несколько месяцев. Кузницы работали почти непрерывно, куя железо, сталь и бронзу. Снег сошёл в конце января, и мы смогли приготовить очень большое количество пороха. Я даже успешно изготовил несколько экземпляров более мощной взрывчатки, в небольших масштабах. Судя по всему, химия в Тедасе в основном была такой же, как и на Земле. Армен подтвердил это. Число людей, занятых изготовлением оружия, значительно увеличилось, поскольку зимой кузнецы практически сидели без дела из-за отсутствия топлива. Такой проблемы не было у «дворянина», имеющего в запасе сотни магов-пиромантов. Реакция Тэм на откровения Тибериуса была скромной, что было ожидаемо. Она хорошо знала Тевинтер и была далеко не удивлена степенью их высокомерия. Она предупредила меня, что это отнюдь не означает конец чего-либо, они ещё вернутся. Я был ценен, слишком ценен, чтобы просто ждать, пока я не передумаю. Магистры Империи хоть не были столь искусны в немагических манипуляциях, как их орлесианские коллеги, но Тэм заверила меня, что они найдут способ сделать нас их должниками. Тэм запрягла Циару и Армена помочь ей в подготовке солдат. МакНалти и Сопрано получили звания полковников, их роты были преобразованы в полки, и мы начали вооружать их фирменным оружием. Соединение Сопрано стало рейнджерами, специалистами в искусстве убивать издалека. К их вооружению из длинного лука и арбалета добавился нарезной мушкет. МакНалти и его люди получили своё знаменитое прозвище «гренадёры», к их мечам и прямоугольным изогнутым щитам добавились «колотушки», которые можно было закинуть на несколько десятков метров, чтобы убить любого в радиусе шести метров. Один из ключевых элементов к нашим грядущим победам обретал форму. Возможно, это был также ключ к нашей полнейшей самоуверенности. Основная часть наших людей по-прежнему были вооружены узнаваемо для любого тедасца, хотя их организация и дисциплина могли показаться чуждыми. У нас просто не хватало времени, чтобы подготовить и тренировать каждого человека, и не было возможностей изготовить достаточно пороха, сохранив формулу в тайне. Веларана и Микро также получили звания полковников: рыцарь-чародей, вопреки моему суждению, возглавила несколько сотен боевых магов как отдельное соединение, а Микро – пикинеров и арбалетчиков, которых мы начали готовить ещё до зимы. Дети тоже могли много чем похвастаться. Скорость, с которой неграмотные крестьянские дети осваивали латинский алфавит, меня совершенно поразила. К наступлению весны они написали на латинском всю Песнь Света, сделав её второй в истории публикацией на латинском языке после Здравого смысла, которая была опубликована на общем и на латыни. Впоследствии это принесло ещё одну крупную строчку дохода. Кроме этого детишек натаскивали во многих других образовательных областях. Многие маги принимали в этом активное участие, имея большой опыт в обучении детей. Хотя это было разрешено только после того, как Делрин Баррис согласился присутствовать на каждом уроке, где будет находится маг. Это оказалось настолько успешным предприятием, что бальные залы на первом этаже превратились в классы. И в качестве вишенки на торте наш детский оркестр выучил множество маршевых мелодий, а самые старшие из них со временем были распределены по полкам. С этого момента звуки барабанов и долийских флейт стали обычным явлением. У моих читателей, не являющихся тедасцами, может сложиться впечатление, что мы предусмотрели абсолютно всё. Или что мы играли с огнём, как дураки, и наверняка обожжёмся. Истина, конечно, где-то посередине, но было кое-что, о чём я совершенно не подумал. Орлей, как и бо́льшая часть Южного Тедаса, был очень верующим. Это была религиозная эпоха, и во многих местах она таковой и остаётся до сих пор. Вопрос о моей позиции по важным вопросам становился всё более актуальным, как и моя репутация. Церковь желала приплести себя к формирующемуся движению._______________________
Вместе с таянием снегов появились люди, которых я могу назвать только паломниками. Стояла зима, поэтому на фермах и плантациях, к которым было привязано большинство, делать было нечего. Многие приходили в Латерру, чтобы увидеть нас с Джули. Естественно, в основном они приходили послушать её речи. Они хотели узнать, осмелится ли она критиковать Трон не только на бумаге. Она с радостью делала это, даже под дождём. Десятки превратились в сотни, а в марте, когда сезон дождей закончился, сотни превратились в тысячи. Крестьяне, торговцы, даже некоторые мелкие дворяне приезжали со всех концов Долов. Сначала я был настороже, особенно по отношению к последним, но, судя по всему, страх перед магами удерживал тех, кто не был уверен в своих силах. Многие хотели увидеть меня и, что самое тревожное, прикоснуться ко мне, чтобы получить благословение, защиту от всех своих худших кошмаров. Возможно, мне следовало бы рассказать им о визите ко мне очень мёртвой бывшей владелицы моего дома, но, увы, я этого не сделал. Эти истории вышли из-под всякого контроля, и неважно, каким количеством политического капитала мы могли бы заручится, позволь я им это, я отказался. Я держался в стороне, когда рядом толпились люди. Они, казалось, не возражали. Джули и мать Брэндон сами хорошо развлекали их. Обе женщины наслаждались речами гораздо больше меня. Разумеется, на время этих событий использовалась парадная площадь. Из-за этого я не мог помочь Джули в кузнице, потому что она была на трибуне, не мог проводить солдатские учения, потому что там не было места, а солдаты сами были слишком заняты охраной, и я также не мог заниматься другими делами без лишних телодвижений. Последняя такая встреча состоялась в середине марта, как раз перед тем, когда всем нужно было возвращаться на работы. Фермерство, без машин, требует много людей. Я находился рядом с конюшней, вдали от посторонних глаз. Даже работников конюшни там не было – было время обеда. Я сел на табуретку возле стойла Беллоны, используя в качестве импровизированного стола бочку. Мне надо было кое-что почитать, и я присел с кружкой эля. В основном, конечно, там были только отчеты о проделанной работе. У нас в Орлее было не так уж много людей, с кем мы переписывались. По крайней мере, у меня не было. Всё было обыденно, пока я не дошёл до последнего письма в стопке. На нём был знак Пьера де Арба. Барон писал мне из Халамширала. Это была буквально первая корреспонденция от этого человека за последние три месяца. Я ругнулся себе под нос. Надежда на ещё несколько спокойных месяцев без него умерла. Проигнорировав возгласы толпы вдали, я взял письмо в руки и грубо вскрыл то. Оно было написано плавным, эрудированным почерком, который я бы не приписал самому барону, хотя, возможно, за него писала баронесса. Или я был отрицательно настроен к этому человеку, что всегда было опасно в то время. Маркиз, Поскольку вы, вопреки всем стараниям храмовников, до сих пор живы, я вынужден вновь попросить вас об одолжении. Прежде всего позвольте поздравить вас с новообретенной славой. Весь Зимний Дворец полнится слухами о вас, хоть почти все господа и считают вас не более чем выдумкой или обманщиком. Человек, которому не способны навредить маги, собирает их в новый Круг? Кажется, храмовники утаили позор своего поражения от ваших рук, и я догадываюсь, почему. Чародейка, в последнее время шепчущая на ухо императрице, более всех поднимает на смех вашу якобы непробиваемую защиту от магии и всего, связанного с Тенью. Сие чрезвычайно смешно в сравнении с письмами от матери Брэндон, клянущейся в истинности того, что мы слышим. Я, безусловно, держу показания нашей возлюбленной преподобной матери в секрете. Приятно знать, что у меня на службе есть такой полезный человек. Однако я пишу не из беспокойства за вас. Я всегда знал, что Джули обладает острым умом, но её слова сотрясли самые основы Империи. Полагаю, уже все прочли её "Здравый смысл". В частности юные аристократы всецело очарованы им, да и я, признаюсь, тоже. Даже моя жена одержима его идеалами. Мадам Марто умудрилась собрать все прегрешения Орлея в единый памфлет и выложить на всеобщее обозрение все слабости и пороки. Похоже, даже императрица Селина ознакомилась с ним, поскольку её личная служанка была замечена в момент, когда она покидала её покои с копией памфлета. Это, опять же, останется нашим маленьким секретом. К несчастью, тому возникли последствия. Великий герцог и многие другие аристократы, особенно достопочтенные высокородные лорды и леди, не пришли в восторг после прочтения. Джули умудрилась ещё сильнее обострить отношения между Гаспаром и Селиной. Хуже того, несмотря на все наши мольбы, императрица не станет противостоять самозванцу ни на поле боя, ни иным образом. Его смерть вызовет гораздо больше потрясений в Империи, чем глухость к его словам. Разумеется, Гаспар также не может напрямую противостоять ей – особенно теперь, когда налоги, собранные им с верных баронов, были перехвачены. Полагаю, средства моих знакомых оказались крайне полезны в укреплении наших сил в Латерре. Но эти силы до сих пор нам нужны. Великий герцог не может в открытую напасть на нас, но то ему и не нужно. Среди тех, кто верен Селине в нашей части Долов, лишь мы с вами воины. Десять или около того других – не более чем безучастные господа да досужие дамы, мало заинтересованные в войне. Но она к ним всё равно нагрянет. Бароны Гаспара в Эмпризе и Священных равнинах гораздо более воинственны и, несомненно, выступят против нас. Владычицы Церкви тоже сильно недовольны словами Джули и могут поддержать наших врагов золотом, чтобы заткнуть ей рот. Мольбы матерей и церковных служителей могут вас спасти, если Верховная Жрица объявит вас отступниками или язычниками, но это определённо расколет народ. В Зимнем Дворце более небезопасно, и придворные скоро вернутся в Вал Руайо. Когда вы будете это читать, мы будем уже на пути к дому. Я, баронесса, наши дети и другие бароны, баронессы и их семьи. Мы соберёмся на совет в Латерре и обсудим, как противостоять этой угрозе. Я рассчитываю прибыть на судне через три дня после предполагаемого момента получения вами этого письма. Мой сенешаль, как обычно, получит приказ устроить пышную церемонию в честь нашего возвращения. Если её отменить, возникнут подозрения. Я ожидаю, что вы будете ждать меня на пристани. Подписано Бароном Пьером де Арб, лордом Латерры, имперским губернатором Серединных земель. Я со вздохом положил письмо. Всё сказанное им было на самом деле хорошей новостью. По всей видимости, у нас действительно были союзники в предстоящей борьбе. Впрочем, проблема, похоже, заключалась в том, как их убедить сражаться вместе с нами. Сделать правое дело Джули их делом. Меня посетила мимолётная мысль, что убедить саму Джули пойти на эту встречу будет непросто, но она читала историю Земли. Какой бы принципиальной Джули ни была, она не была настолько фанатичной, чтобы прямо с порога казнить дворян. По крайней мере, не раньше, чем они окажут сопротивление. Заставить кучку изнеженных дворян сражаться, когда наиболее вероятным исходом была какая-то сделка, будет непросто, но у меня был заготовлен план. Я должен был убедить их, что мы можем победить, и благодаря Джули, я думаю, у нас были все необходимые инструменты для этого. То, что война вообще грядёт, было крайне утомительно, но я смирился с этим. Я уже участвовал в двух войнах. Что такое для меня третья или четвёртая? Ничего, кроме серии сложных задачек. Я встал, собираясь вернуться в шато, когда Беллона высунулась из стойла конюшни и фыркнула на меня, на мгновение помотав головой. К тому времени это был уже знакомый мне знак. Я подошёл к ней, улыбаясь на каждом шагу. — Ммм, и что же тебе хочется? — спросил я у лошади, за что получил ещё одно нетерпеливое фырканье и покачивание головой. — О, так ты хочешь этого! — произнёс я, поднимая руку. Я погладил лошадь по шее, она тут же замерла, когда я это сделал. По прошествии пары тяжёлых вздохов она расслабилась. Я рассмеялся, глядя, как она смотрит на меня с, как я полагаю, благодарностью. По правде говоря, получать поглаживания довольно приятно, независимо от того, какого ты вида. Беллона была очень смелым животным, совершенно не боялась громких звуков, едва ли воспринимала огонь как угрозу, и я определенно мог со спокойной душой взять её с собой в бой. Конечно же, моё мнение о лошадях схоже с моим мнением о магах: вести их в бой напрямую – дорогостоящее расточительство. По крайней мере, лошади не настаивают на этом временами, как это делают Веларана и соратники Армена. Я продолжал заниматься этим несколько минут, позабыв полностью об окружении. Мои мысли в тот момент были заняты скучными практическими вопросами, которые я сейчас позабыл, скорее всего, те были связаны с порохом и тем, сколько его у нас было. Я совсем не услышал, как Циара подошла со спины. — Ей правда нравится, — внезапно сказала эльфийка. Я вздрогнул, потому что не ожидал, что рядом кто-то кроме меня ещё есть. Обернувшись, я увидел Циару в обычном крестьянском наряде, в отличие от её более привычной охотничьей одёжки. Это показалось мне странным, и я вслух обратил на это внимание. — С большого собрания что ли? — спросил я. — Мне казалось, вы, долийцы, не любите разговоры об Андрасте. Джули любила проводить прямые параллели между старой борьбой с тевинтерцами и грядущей войной, которая, как она была уверена, уже не за горами. Это было очень убедительное сопоставление: что движение, которое она создавала, шло по тем же стопам. Не совсем оригинальная идея, надо сказать. Циара помотала головой на мой вопрос. — Не любим, — ответила она. — Я прячусь. Долийцам тут не рады. Это, на самом деле, была довольно-таки мудро с её стороны, но я был растерян. — Разве они все не долийцы? — спросил я. — Я хочу сказать, они все живут в Долах. Мне чуть-чуть улыбнулись. — Они в самом деле живут в Долах, но они не чтят истинных путей долийцев, — объяснила Циара, её акцент усилился. — Когда Орлей захватил эти земли, большинство эльфов приняло орлесианскую религию и их быт. — То есть, люди, нет, даже эльфы, которые пашут поля или живут в городах, не долийцы, потому что они почитают Андрасте? — спросил я. — Там, откуда я родом, это бы считалось супремасизмом, или фундаментализмом. Циара слегка наклонила голову, не понимая терминов. Чаще всего «измы» не очень хорошо подвергались переводу. — Американцы могут верить в одну из множества религий или могут вообще ни во что не верить, — попытался объяснить я, — но все они считаются американцами, если они остаются верными стране. То же самое можно сказать о многих странах на Земле. Мне просто кажется... несправедливым считать всех, кто не согласен с вами, "не долийцами". Для меня крестьянин в поле и странствующий охотник-собиратель одинаково примитивны. Ни тот, ни другой не могли и не смогут способствовать развитию общества. Я верил, что есть границы, которые нельзя переступать, идеи, которые настолько противоречат общему благу, что оправдывают остракизм или даже нападение на человека, но простая вера в другое божество к таким не относилась. Однако, моё мировоззрение было закалено моим жизненным опытом в пустыне и годами, предшествовавшими моей службе. Циара на секунду задумалась над моими словами, поглаживая Беллону, её глаза двигались. Она изо всех сил старалась объяснить мне всё тактично. — Не я придумала эти правила, — сказала, наконец, Циара. — Просто так думают мои сородичи. Да и шемы вряд ли чем-то лучше, они верят, что мы дикари, которых нужно гнать куда подальше, или вообще выслеживать и убивать. Я кивнул на это. Было очевидно, что отношение к самим долийцам было ничем не лучше, возможно, даже хуже, чем «лесных» эльфов к «городским». — Я не знал, — уступил я. — Так значит, ты следуешь за Джули только потому, что так поступает Армен? Циара прыснула, а потом от души рассмеялась, трясясь и схватившись за бока. Беллона чуть-чуть отступила назад, явно так же, как и я. Видать, я сделал неправильную догадку. — Мы с Арменом хорошие друзья, но у него свои причины, а у меня – свои, — сказала эльфийка, вытирая выступившие слезинки с глаз. — Он всю жизнь прожил среди шемов и хочет для них самого лучшего. Я же хочу просто не скитаться всю жизнь со своим кланом. Я хочу увидеть собственными глазами, как живёт мир. Неважно, что происходит, лишь бы это было интересно. Мне не всё равно, конечно. Идеи Джули очень занимательны. Я нахмурился. Это звучало очень по-детски, но, учитывая, как мы познакомились с Циарой, я предположил, что, наверное, это естественно. Не каждый день встретишь в Орлее эльфа из долийцев, занимающегося случайной работой. На самом деле большинство городских эльфов думали о своих сородичах скорее по рассказам, граничащих с мифами, чем по убогой реальности жизни в пути. Урок, который мы сами усвоим со временем. — Не слишком принципиальная женщина, как погляжу, — сказал я ей в ответ. — Наверное, просить тебя выступить посредницей, чтобы заручиться поддержкой долийцев, было бы глупо. Хотя Циару едва ли можно было назвать женщиной, в ней трудно было углядеть ребёнка, учитывая всю ту жестокость, которую она повидала. — Мой клан сейчас далеко на юге, и в любом случае не пришёл бы на север, — сказала Циара. — На самом деле, мне кажется, последним, кто мог похвастаться таким, был отец Джули. Это была занятная информация, особенно если учесть, что она может быть использована в качестве рычага давления. — Он был из твоего клана? — спросил я. — Не уверена, — пожала плечами Циара. — Из того, что она рассказывала, вероятнее всего. На Равнинах на самом деле множество кланов, на юге их не так много, а в этих краях вообще ни одного. У меня не было намерения расспрашивать Джули на эту тему, поэтому не было необходимости подвергать сомнению эти слова. — Что ж, я рад, что мы тебя так развлекаем, — ответил я, меняя тему разговора на её цели. — О, ещё как, — радостно протараторила Циара, после чего добавила: — Сад особенно помог мне в этом. Циара была кем-то вроде главной травницы, выращивала всевозможные полезные и красивые вещи. Конечно, в её обязанности входило много сражений, что подвело меня к следующему вопросу. — Ты ведь понимаешь, что теперь и дальше наша жизнь будет ещё более опасной? — произнёс я. — Никто не подумает о тебе плохо, если ты решишь не соваться в этот гадюшник. — Нельзя лицезреть мир, не сражаясь за своё место, маркиз, — сказала она, тоном, переходящим в шутку над моим титулом. — Мне казалось, вам-то уж это известно. Циара ушла так же внезапно, как и появилась, быстро зашагав прочь и зайдя за угол шато, оставив меня в оцепенении. Она была замечательной дурёхой, надо отдать ей должное в этом. Я до сих пор не уверен, что мы стоили всех её значительных, тихих усилий. Ни разу она не жаловалась всерьёз. Она просто бралась за дело. На мой взгляд, это достойно восхищения. Причина её поспешного ухода привлекла моё внимание, когда из арочного прохода усадьбы напротив раздался резкий, громкий голос. — Маркиз, мне нужно поговорить с вами! — провозгласила преподобная мать, шагая по выложенной камнем дорожке. — Это дело первостепенной важности! Я вздрогнул и инстинктивно отвернулся при приближении орлесианской жрицы. Она была почти такой же раздражающей, как и остальные верующие, прямо как когда ещё пыталась отправить меня на костёр, по крайней мере, в данный момент. За время между поражением храмовников и началом весны у неё было несколько «первостепенных» дел. Честно сказать, я думал, она взбунтуется против нас, когда всплывут все подробности того фиаско, но наша победа над «фракцией предателей» из военного подразделения Церкви и публичное выпровождение делегации Тевинтера только усилили её рвение к нашему делу. Джули даже убедила её немного отрастить волосы, чтобы казаться более мягкой для новых паломников, к которым она была непривычна. Однако, Элоиза Брэндон не стала мягкой ни в каком другом отношении. — Маркиз, мне пришло письмо от Верховной Жрицы, — сказала она. — У нас серьёзная проблема. У меня был соблазн ответить, что Церковь – это один бесконечный источник проблем, но на ум пришло кое-что другое, гораздо более сильное. Сестра Соловей должна была поддерживать порядок для меня, или, по крайней мере, попытаться. На мой взгляд, реакция на вполне законную защиту была несколько запоздалой. — Если это насчёт магов, то я не буду потворствовать никаким попыткам вернуть их в Круги, — сразу же заявил я. — Со мной им ничего не грозит. У нас не было ни одного случая малефикара или одержимости демоном, несмотря на гораздо более широкое использование магии даже в сравнении с Кругами. Как мне сказали, это было несколько странно для учёных, занимающихся изучением данного вопроса, но моё присутствие по сути своей аномалия, которую они никогда не могли учесть. — Это не совсем полностью касается магов. Верховна Жрица нарекла Посольство новым Кругом, так что, по всей видимости, она не потеряла лицо перед либертарианцами. Нет, письмо касается и леди маркизы, — сказала Брэндон, размахивая письмом передо мной. — Высшее духовенство в ярости, и я не могу сказать, что удивлена. Разжиревшие чинуши, коими они и являются, они не способны понять истинного смысла Песни Света и борьбы Андрасте. Преподобная мать уверенно кивнула сама себе, как будто она была абсолютно уверена в их испорченности. Немного забавно, что её убеждённость теперь поддерживала нас. Тем не менее, было приятно знать, что у нас есть прикрытие против будущих нападений храмовников. Я подозревал, что Баррис приложил к этому руку, однако он был к этому не причастен. — Скорее всего, орлесианская знать сильно давит на них, — пожал я плечами. — Не очень удивительно, и мы ничего не можем с этим поделать. На самом деле, великий герцог Гаспар уже побывал с визитом у Верховной Жрицы по поводу этой проблемы. Ему сообщили, что храмовники были отправлены, и они получили отпор. Семя революции Джули не будет брошено так просто в огонь. Лелиана предоставляла много информации о событиях двора в то время, когда небо раскололось и выплеснуло демонов на весь свет. — Маркиз, похоже, вы не понимаете всей серьезности этой проблемы, — сказала Брэндон. — Не имеет значения, во что я верю и во что я призываю верить свою паству: если Верховная Жрица объявит это движение еретическим, поддержка крестьянства и буржуазии ослабнет. А это значит, что мы потеряем продовольствие, материалы, необходимые для изготовления оружия, доходы от купцов, а в деревнях, как минимум, появятся шпионы. Нехорошо. Однако, по всей видимости, у меня не было никакого способа уклониться от этой проблемы. — Возможно, это неизбежно, — тихо произнёс я. — Церковь не пойдёт против аристократии. Храмовники не сравнятся с армиями Орлея, если дело примет серьёзный оборот. Не сравнятся они и с личными войсками Императрицы. Верховная Жрица правила прямо из центра столицы Империи. То, что она сама была орлесианкой, тоже не было случайностью. — Не без веской причины, — поправила Брэндон. — По этой причине я и подошла к вам. — Вы думаете, у меня есть ответ? — фыркнул я. — Не могу сказать, что я могу что-то предложить Верховной Жрице. По крайней мере, ничего такого, из-за чего она могла бы показать дворянам, на защиту которых она полагалась, средний палец и при этом не сыграть в ящик. — Я намерена победить не через услугу, — продолжила Брэндон. — Тогда как же нам победить? — спросил я. Преподобная мать положила руку мне на плечо, чем немного встревожила меня. — Было замечено, что с момента вашего появления вы не ступали в стены церкви, — серьёзно сказала Брэндон. — Мои коллеги-жрицы говорят мне, что многие считают, что вы не можете быть посланы Создателем, потому что вы не молитесь Создателю и не поёте его Песнь. — Но я молюсь Создателю, — сказал я. — Просто не в знакомом для вас ключе. И, честно говоря, я надеялся избежать этого вопроса. Христос завещал молиться наедине с собой, и я следовал этому завету. Те, кто кричал и вопил о своей вере, как Брэндон, казались мне слишком усердными в этом вопросе. — Или не знакомом для любого другого ключе, — серьёзно произнесла преподобная мать. — Пора это менять. Сейчас вы фигура высочайшего положения, и все глаза будут выискивать любую причину, чтобы уничтожить вас. Я не могу этого допустить. Создатель молвит нам через ваше присутствие. Моё лицо скривилось от скептицизма, но я кивнул. Это точно будет проблемой, если только мы не перейдём к вопросу о «посланнике Создателя». Я категорически отказывался заявлять, что являюсь посланником божьим, но не было никакого вреда в укреплении этого образа ради наших целей. Это могло спасти жизни. В частности, Джули и Тэм. — Ладно, я сдаюсь, — уступил я наконец. — Что вы хотите, чтобы я сделал? Брэндон улыбнулась такой улыбкой, какую я у неё ещё никогда не видел – та явно предназначалась для тех случаев, когда она была в победном настроении. Я ощутил усталость, просто глядя на неё. — Мы идём в Церковь Латерры, — ответила она. — Там мы начнём. Я снова кивнул, и жрица отправилась за своей лошадью. Раздражённый этой необходимостью, но понимая всю серьезность ситуации, я подошёл к стойке с седлами. Накинув кусок прочной кожи на спину Беллоны, я закрепил то ремнями и надел уздечку на её голову. Лошадь одобрительно фыркнула, что говорило о том, что она была рада размяться. И не в чем её винить, ведь она так долго провела зиму взаперти. Мать Брэндон появилась из-за угла на своём пони и склонила голову в знак благодарности за то, что я делаю. Не зная, как на это реагировать, я взобрался на Беллону, и мы двинулись из шато, скрываясь от глаз толпы на парадной площади. По-видимому, жрица тоже не хотела лишнего внимания, к моему огромному облегчению. Таким образом, пока мы направились к воротам, никто не так и не заметил нас. Когда мы проходили мимо, зрелище было невероятным. Джули стояла на деревянной сценке, которую мы построили, она говорила чётким, громким голосом, обращаясь к восторженной толпе. Она была одета в военную форму, берет и всё такое, явно давая понять, что ассоциируется со мной даже в моё отсутствие. Её слова должны были стать моими словами, по сути. Речь была посвящена тому, смогут ли жители Долов победить мощь высшей аристократии Орлея, но точных слов я не смогу вспомнить. Я был слишком занят, любуясь её видом, а также её непосредственным защитником. Позади неё стояла Тэм. В полном земном облачении, с длинным мечом и изогнутым кинжалом в руках, фиалковые глаза искали любой признак беды. Её яркие светлые волосы выпадали из-под округлого шлема с пустынным узором, ловя солнечные лучи. Однако, она не была одета в форму, предпочтя ей сейчас, по мере того, как теплело, довольно вызывающую кунарийскую одежду. На ней почти до пояса была только надета броня и ничего больше, что, как я уверен, привлекало мужчин в толпе. И некоторых женщин. Рядом с Джули, справа от неё, стоял Армен, выглядевший довольным собой и наблюдавший за зрителями с видом кота, дорвавшегося до сметаны. Беря во внимания, сколько людей было спасено колдовством исцеления за эту зиму, в основном благодаря ему, его популярность была в тот момент в зените. Тем не менее, он не отказался от своей мантии Круга, очень заметного напоминания о его происхождении, от которого, как я думал, он уже должен был избавиться. Внизу сцены и на лестнице стояли МакНалти и его самые здоровяки. Некоторые были одеты в частичные пластинчатые доспехи, с ремней свисали гранаты. Большинство слушали Джули, вместо того чтобы уделять внимание своей работе. А кроме всего прочего, около тысячи человек были настроены на Радио Марто, те перешептывались между собой или аплодировали особенно хорошо поставленному моменту. Тэм увидела меня, когда мы с Брэндом уходили, и подмигнула мне, что вызвало ропот в толпе. Я усмехнулся и последовал за преподобной матерью на каменистую дорогу к Латерре._______________________
Мы без проблем зашли за стены города, стражники не собирались останавливать ни маркиза, ни преподобную мать. Правда, они посоветовали нам сбавить скорость, так как в городе были люди, идущие по своим делам, но это они говорили всем при каждом удобном случае. Видать, слишком много смертей под копытами лошадей пришлось на прошедшие года. Мы прошли мимо семейного дома Джули, превращённого теперь в госпиталь, когда я заметил Делрина Барриса, нависающего над очень вальяжной Лехой. Присутствие в этом месте храмовника было неудивительно: когда он не охранял учащихся детей от магов, он охранял пациентов. Гномка же, напротив, развалилась на стуле у дороги, с бутылкой в руке и глупой довольной ухмылкой на лице. Мне просто необходимо было узнать, почему, и я попросил преподобную мать остановиться на мгновение. — Эй, Леха! — окликнул я, подходя к гномке рысью. — Как идут дела? Баррис повернулся, уже открывая рот, чтобы высказать претензии, пока его глаза не заметили преподобную мать, и в этот момент включилась его выучка. Он отсалютовал закрытыми кулаками и почтительно опустил голову. Леха хихикнула над его преданностью церковнице. — Знаешь, сколько денежек мы зарабатываем? — заявила она, вскидывая руку с бутылкой. — Абсолютно всё раскупается, как горячие пирожки. Мне даже пришлось специально сберечь себе последнюю бутылку яблочной водки! Леха сделала смачный глоток алкоголя прямо из бутылки, как будто мы собирались забрать её у неё, если она этого не сделает. — Правда ли прилично пить в таком месте и в такое время? — неодобрительно пожурила её церковница. — Ты выставляешь себя на посмешище. Я вздрогнул, приготовившись к тому, что в ответ гномка сейчас взорвётся. Вместо этого произошло обратное. — Говорит придурошная, которая носит такую смешную шляпу, — сказала Леха, ткнув пальцем в обидчика. — Нужно уметь наслаждаться настоящим, особенно когда вокруг одни опасные типы, так и норовящие изменить мир. Клянусь Камнем, вы меня сведёте в могилу. Но, по крайней мере, я буду богата и пьяна. Мягкое напоминание о том, что она не андрастианка, с удивительно точным указанием на её положение. Подумав, насколько же это уместно, я разразился смехом. Преподобная мать нахмурилась, но я отмахнулся от неё. По правде сказать, её неодобрение лишь подогрело во мне веселье. — Ну, тогда наслаждайся дальше, меня ждут дела, — сказал я. — Вы тоже, сир Баррис, идите по своим делам. Я советую вам просто игнорировать её, когда она такая. Храмовник нахмурился, скользнув взглядом по гномке, но затем вернулся внутрь госпиталя, где беседовала группа магов. Леха с любопытством взглянула на меня. — И по каким же делам... ты идёшь? — пьяно поинтересовалась она. — Маркиз идёт со мной в Церковь, чтобы мы могли выразить восхвалению Создателя, — с гордостью сказала мать Брэндон. — То, чего тебе самой не помешало бы сделать! — Это правда? — спросила Леха, пропустив мимо ушей тираду церковницы с апатией напившегося. — Да, — просто ответил я. — Серьёзно? — продолжила гномка. — Ты пари что ли какое-то проиграл? — Не-а, — ответил я. Леха прикрыла один глаз и заглянул внутрь бутылки. Она немного поиграла содержимым, понюхала, словно пытаясь обнаружить что-то неожиданное, и только потом поставила бутылку в сторону. — Кажется, с меня хватит, — сказала она, вставая со стула. — Надо сходить к лекарю. Леха ушла, позвав мага, и на этом её разговор с нами закончился. Гномка как никто другой знала о моём нежелании идти в Церковь, и именно ей я чаще всего высказывал своё мнение о лицемерии тогдашней религии. Неудивительно, что она решила, что у неё едет крыша, когда узнала, что я присоединяюсь к пастве. Без лишних слов я натянул поводья Беллоны и повёл её к городским воротам. Преподобная мать последовала за мной, и мы пошли дальше по улицам города._______________________
Шушуканье и перешептывания следовали за нами по пятам, как это часто бывало, когда я посещал Латерру. Я не обращал на них внимания. А, возможно, стоило. Если не считать того, что я увернулся от нескольких телег и чуть не сшиб кучку играющих эльфийских детей на углу их улицы, дорога до городской площади обошлась без происшествий. Прошло минут десять, но мы подъехали к главным дверям. Мы с Брэндон привязали наших лошадей снаружи Церкви и вошли в арочное сооружение, церковница вновь шла впереди. Внутри было по большей части темно, не сильное освещение шло от свечек или маленьких масляных лампад, которые висели на небольших люстрах или на карнизах, идущих по всей длине стен. В дальнем конце Церкви находился витраж, отбрасывавший оттенок дневного света на золотую статую самой Андрасте, бывшей в окружении двух львов. Здесь не было скамей, как в христианской церкви, вместо этого верующие собирались в боковых альковах и тихо пели Песнь. Я предположил, что людям приходилось стоять на воскресных собраниях. На возвышении, где стояла статуя, по кругу были расставлены стулья, предположительно для священнослужителей. Запах благовоний почти перекрывал запах животного жира, отвечая на вопрос, где они вообще берут масло для лампад. Эхо повторяющихся стихов и шагов гулко отдавалось по камню по мере нашего продвижения, вскоре двери закрылись за нами. Это был интересный опыт, хотя и не особенно впечатляющий. В конце концов, во время отпуска мне доводилось видеть Рим и Берлин. Я про себя отмечал особенности архитектуры, пока преподобная мать давала указания сестре-послушнице что-то сделать. — Ладно, мы на месте, — сказал я. — Что дальше? Послушница вернулась к нам раньше, чем мать Брэндон успела ответить. С ребёнком за спиной. Я сразу узнал в ней одну из самых выдающихся учениц Тэм, девочку, которая пела на похоронах тех, кто погиб в битве против шевалье и вооружённых людей Белой Маски. Милая эльфийка с чёрными волосами. Ей было не больше восьми. Девочка встала там, уставившись на меня со странным вниманием, как будто не веря моему появлению. От этого мне стало немного не по себе. Я хотел сказать ей, чтобы она прекратила, но сомневался, что это поможет, поэтому воздержался. — Маркиз, познакомьтесь с Ланой, — сказала преподобная мать. — Лана, это маркиз де Лафайет. — Я знаю, — ответила девочка, как ни в чем не бывало. — Приятно познакомиться с вами, сударь. Её голос был таким же звонким, как у Циары, но всё же сильно выдающий в ней орлесианку. Моя бровь изогнулась при виде её хороших манер, но потом я вспомнил, что её учителем выступала Тэм. Я уверен, что сейчас у вас возникли вопросы; да, это та самая Лана Дюкен, будущая верховный канцлер. Мне доставляет немалое удовольствие вспоминать эту нашу первую встречу. Тем более что её в равной степени прославляли и очерняли. Она была из самого первого поколения, воспитанного на ценностях свободы, и презирала тиранию везде, где её видела. Как вы можете себе представить, это ставило не одного из нас в затруднительные положения. — Мне тоже очень приятно, — сказал я, неуверенно взглянув на мать Брэндон. — Лана, маркиз в самый первый раз посещает церковь, — начала Брэндон, говорила она слегка снисходительно, как это обычно бывает в общении с детьми. — Это потому, что Создатель послал его из другого мира? — резко перебила Лана. — Да, поэтому, — терпеливо ответила Брэндон. Преподобная мать совершенно не знала о тевинтерской магии крови, которая на самом деле вызвала это. Не то чтобы это имело значение, когда ей наконец сообщили, но к тому моменту успело произойти гораздо более громкие события. Почти не сомневаюсь, что на тот момент Брэндон восприняла бы подобную новость с огорчением. — Значит, ему нужна помощь? — сказала Лана, нахмурившись, что растопило моё сердце. Это было похоже на наблюдение за щенком. Преподобная мать серьёзно кивнула. Маленькая девочка закружила вокруг меня, тревожно, как акула, изучающая свою добычу. — Лана является моей помощницей для новичков в вере, — провозгласила Брэндон с весельем. — Я оставляю вас в её очень надёжных руках. Я нахмурился. Ясно как день, что почти всем «новичкам в вере» было не больше четырёх-пяти лет. Если уж на то пошло, я как-то сомневался, что сюда наведывалось много долийцев или авваров, чтобы обратиться. Преподобная мать наклонилась и что-то прошептала ребёнку на ухо, получив быстрый кивок, когда закончила. — Маркиз, — сказала Брэндом, после чего, отвесив лёгкий поклон, удалилась. Прежде чем я успел возразить, девочка схватила мою левую руку обеими своими маленькими и потянула меня за собой с удивительным энтузиазмом. Позабавленные зрители в церковных робах следовали за нами, прекратив свои песнопения и собравшись у основания возвышения. Лана втащила меня на то, обойдя круг священнических стульев, и повела под витраж. Тоненькая ручка указала вверх на витраж слева. — Андрасте родилась свободной, но её похитили магистры, — произнесла Лана. — Мы поём Песню, чтобы с нами не случилось то же самое. Во всяком случае, одна из причин для этого. По той же причине Церковь желала запереть людей в башнях за одно только обладание магии в крови. Лана, казалось, ждала моей реакцией, что выбило меня из колеи. — Э-э, хорошая идея? — осторожно сказал я. — Хотя, если появится какой-нибудь магистр, я всегда смогу разобраться с ним. Можешь не бояться их. Ну, любые другие магистры. Хорошо, что о моём маленьком трюке знал только один магистр. Это удовлетворило Лану, и я получил за это короткий маленький кивок, от которого по её маленькой робе пробежала рябь. — Преподобная мать Брэндон говорит, что магия вас не может тронуть, — сказала Лана. — Вас послал сам Создатель, чтобы защитить нас. У меня не хватило духу рассказать ей правду о своём прибытии в этот мир, но я подумал о другом. Хотя именно тевинтерский ритуал забрал меня с Земли в Тедас, вопрос оставался открытым. Почему именно я? Похоже, по неизвестным причинам две тысячи лет назад произошёл срыв плана магистров. Вмешался ли Создатель, чтобы помешать им уничтожить мир? Это казалось мне возможным. Время моего появления и то, что я вообще был избран, выглядело больше, чем просто совпадение. Только воспоминания о людях Фрейзера удерживали меня от того, чтобы полностью принять идею судьбы. Поэтому у меня не было никаких проблем с подтверждением этой легенды, даже если она была только на веру. — Похоже на то, — согласился я. Лана широко улыбнулась, прижав к себе одежду. Ей было очень радостно это слышать. — Тогда если ты споёшь Песнь Света, то, может быть, Создатель услышит! — взволнованно сказала девочка. — Я могу научить тебя, если хочешь! Так открылась истинная надежда матери Брэндон, как и многих паломников. Если я обладаю силой против магии, то, возможно, меня мог слышать Создатель. Трудно было отказаться перед лицом энтузиазма Ланы, тем более это было необходимо. Я знал, что Джули прожужжит мне все уши, если я не приму такое замечательное предложение, к тому же мой отказ означал бы отказ от ключевой части культуры, с которой мне, вероятно, придётся жить до конца своих дней. — Конечно, — сказал я. Девочка снова взяла меня за руку и потянула к главным дверям, через небольшое собрание братьев и сестер, которые тихо слушали. — У меня дома есть книжка со стихами Песни, я могу показать её тебе, — сказала Лана, отпуская меня и спеша вперёд, я последовал за ней. — Мы прямо сейчас можем сходить туда! — Зачем куда-то идти, если мы можем поехать верхом? — сказал я, махнув рукой. — О! Я никогда раньше не каталась на лошадке! — сказала Лана. По-видимому, она была из городских. Прихожане и послушники следовали за нами со странным чувством предвкушения. Лана бежала впереди меня, ничего не замечая. Я оглянулся на них, недоумевая, какого чёрта они делают. Они заметили, и по их лицам пробежала рябь. Головы быстро отвернулись в сторону. Совсем не подозрительно. — Если хотите, можете пойти с нами, — крикнул я им. — Тут нет ничего такого. Несколько из них подскочили на месте, будто из кожи вон вылезли, а другие бесстыдно приняли предложение и поспешили к нам. Моё приглашение не было совсем искренним, я просто хотел подшутить над ними. Наверное, это тот случай, когда мой рот двигается раньше головы. Как бы то ни было, мне пришлось терпеть их хвост, пока мы шли к закрытым входным дверям. Когда мы подошли, мне показалось очень странным, что они были закрыты в середине дня. Зима уже давно прошла, поэтому можно было не бояться впустить холод внутрь. Открывать их поручили двум молодым парням, и они начали яростно дёргать за веревки, прикреплённые к каждой двери, когда мы приблизились. Я бросил последний взгляд на тех, кто следовал за нами, не обращая особого внимания на ситуацию впереди, пока не оказался на самом пороге дверей церкви. Я замер при виде огромной толпы, меня встретили восторженные возгласы из тысячи глоток. Это в самом деле была неоднородная толпа. Я даже увидел тут и там желтые перья шевалье. Во главе всех них были Джули и преподобная мать верхом на лошадях, не меньше. Всё это было подстроено с самого начала, вернее, они придумали это как средство для максимальной огласки моего принятия Церкви. Даже Лана, по всей видимости, была в этом замешана, всё ещё пытаясь затащить меня на лошадь, не обращая ни малейшего внимания на собравшуюся толпу людей. Должно быть, я выглядел совершенно ошарашенным, потому что Тэм подошла с беспокойством на лице. — Прости, это был единственный способ, чтобы нас не осудили, — хмуро сказала кунари. Это разрушило чары, и я слегка потряс головой, чтобы взять себе в руки и вернуть голос. Я решил сыграть роль быстро, пока моё нежелание не испортило весь смысл трюка. — Я понимаю, — сказал я, прежде чем повернуться к ребёнку, вцепившемуся в мою руку. — Ну что, пошли, малютка? Лана ещё раз решительно кивнула и позволила мне подойти к Беллоне. Моя лошадь приняла шум и гам с ожидаемым стоическим спокойствием. Радуясь, что хотя бы один из нас мог этим похвастаться, я с некоторым трепетом взобрался в седло. Тэм подхватила Лану с земли и передала её мне. Я посадил ребёнка перед собой и подтолкнул Беллану, чтобы она двинулась; лошадь послушно подчинилась. Я помахал толпе, когда мы повернулись, за что получил ещё один громкий рёв. Джули и мать Брэндон выровнялись на лошадях со мной, когда толпа расступилась, давая нам пройти. — Я знала, что ты нас не подведёшь, — с тёплой улыбкой сказала Джули, Ревас возбуждённо шёл рысью рядом с более тяжёлыми шагами Беллоны. — Я пытаюсь, — без утайки ответил я, ещё раз помахав всем, вместо того, чтобы убраться оттуда как можно быстрее, как мне хотелось. Я ещё не знал, что в этот момент было положено начало огромной поддержки нашего дела. В глазах многих я прошёл решающее испытание. Для большей части необразованных масс мысль о том, что демон может добровольно войти в Церковь, была невозможна. Таким образом, в их глазах это стало доказательством того, что я не являюсь монстром из Тени. Тем лучше, что я не знал, что меня проверяют. Конечно же, это полная чушь. Демоны могут входить в церкви, если захотят. Божественное присутствие Андрасте защищает от них только после подготовки храмовников и искателей, по большей части. Джули и Тэм сделали так, что этот нежелательный сюрприз стоил, по крайней мере, последующих вслед за этим проблем.