Северный ветер больших перемен

Лицо Джинни в окружении огненных всполохов камина казалось еще бледнее и тоньше. Гермиона стояла перед полыхающим зевом на коленях, внимательно слушая миссис Поттер под защитой Муффлиато. В углах пустой гостиной притаились неясные тени. – Мне неудобно было жаловаться, Гермиона, – Джинни звучала понуро. – Почти все мои мечты сбылись: Гарри выжил, ответил на мои чувства, мы поженились… – Это не лишает тебя права испытывать определенное недовольство, – заметила Гермиона, зябко кутаясь в халат. Жутко хотелось спать, но она была обязана внимательно выслушать и поддержать. – Конечно, поначалу я была всем довольна, – протянула Джиневра. – Мне казалось, что мы сможем пожить для себя, посмотреть мир, построить карьеру. Ну положим, Гарри-то карьеру построит, – она недовольно поджала губы, и Гермиона даже в пламени камина увидела, как опасно заблестели ее глаза. – Не то что я! – Но вы ведь обсуждали будущее? – осторожно уточнила Грейнджер. – Он интересовался твоими планами... – Типа того, – фыркнула Джинни. – У него в голове будто уже была готовая модель нашего счастливого будущего, понимаешь? Я и замуж не хотела так сразу, но потом испугалась. Я – и испугалась! – Джинии нервически рассмеялась. – Подумала, что опасно так гневить судьбу, которая посылает столь щедрые дары, когда вокруг сплошной хаос и трагедия. Хотя замужество, конечно, не слишком сильно шло в разрез с моими представлениями о счастье. Главным для меня было быть вместе с Гарри… Как и сейчас, ты не подумай! – поспешно заверила она и чуть помолчав, вздохнула: – Я всегда восхищалась тобой и немного завидовала, Гермиона… Гермиона едва не поперхнулась, аж подскочив на месте: – Ты мне?! Чему? – Ты не боялась остаться одна и прежде всего была заинтересована найти свой путь. Когда вы с Роном расстались, я невольно зауважала тебя еще больше, подумала: маглорожденная ведьма, совсем одна в нашем мире и отказалась стать частью Уизли. А я, вся такая смелая и дерзкая, на самом деле испугалась сказать о том, чего хочется мне. Гермиона, смутившись и внутренне посмеявшись над такой своей характеристикой, придвинулась ближе к огню, отчего щекам стало совсем жарко: – Джинни, мне кажется все твои поступки проистекали из любви, ты просто хотела сделать все, чтобы Гарри был счастлив. – Да, ты права, – Джинни криво улыбнулась. – В этом тоже есть доля правды. Сначала я надеялась, что Гарри будет достаточно стать частью нашего рыжего клана, чтобы восполнить боль утрат и дыры в душе. Но стало понятно, что этого недостаточно. Мне так хотелось унять его скорбь. И поэтому, когда он завел речь о ребенке я вновь не смогла отказать. – Ну ты же не хочешь сказать, что не рада малышу? Джинни решительно тряхнула волосами: – Нет, конечно, нет, это желанный ребенок, – уверенно ответила она. – Просто иногда я смотрю на себя и думаю: что ж, это, видимо, все. Гермиона против воли прыснула. Лицо Джинни вытянулось от обиды. – Джинни, ты меня удивляешь! – Гермиона прикрыла лицо ладонью, качая головой. – Прости, но это вздор. Ты молодая, талантливая, успешная ведьма! А Гарри, без сомнения, следует больше интересоваться твоими желаниями и не пользоваться бездумно щедростью твоей натуры. Ведь все, что ты делаешь, проистекает не из слабости характера, а из страха ранить любимого человека, а также, видимо, из подсознательного ощущения, что все хорошее, что с тобой произошло – это просто удачное стечение обстоятельств. Но ты это все заслужила! - голос Гермионы зазвучал сильнее и громче, и если бы не чары, то она бы, верно, уже разбудила кого-нибудь наверху. – Ты пострадала от Реддла на втором курсе, ты была верным членом Отряда, ты боролась в Министерстве, противостояла Кэрроу, ты участвовала в Битве за Хогвартс. Ты потеряла брата, в конце концов. Ты полностью заслужила все хорошее, чем обладаешь сейчас. К конце речи голос Гермионы слегка сел, а Джинни молчала. – Спасибо, Гермиона, – наконец ответила она, ее голос слегка дрожал. – Знаешь, иногда мне кажется, что где-то глубоко внутри я все та же девчушка в старых калошах, провожающая на Кингс Кросс своих братьев. – Не могу поверить, Джинни, – пораженно выдохнула Гермиона. – Тебе определенно нужно с этим работать. Не забывай о том, что всё, что у тебя есть: родители, братья, Гарри, а вскоре и ребенок, это не обуза, а наоборот трамплин. Перед тобой море возможностей, огромное количество источников для вдохновения. Честно, поверь. – Спасибо, - еще раз повторила Джинни и, видимо, сморкнулась в носовой платок. – Ты всегда очень помогаешь вправлять мозги. Грейнджер мрачно усмехнулась, подумав, что, наверное, из нее получился бы хороший бизнес коуч или гуру любовных отношений: дайте сто один совет касательно темы, в которой вы сами решительно ничего не добились. Удивительно, что многие считали ее мудрой, а ее советы дельными. – А как там ты? – Уизли, видимо, уже окончательно оправилась и теперь приняла заговорщицкий вид. – Как у вас, много страстных свиданий? – Эээ, – Гермиона ощутила, как лицо заливает жар. – Ну мы… да, мы встречаемся… – Ооо, как мы покраснели! – Джинни захихикала. – Это от камина, – возмущенно процедила Гермиона. – Ну да, ну да, – ехидно протянула миссис Поттер. – Рассказывай мне, от камина. Ну я рада, что ваши отношения развиваются… Они же развиваются, да? – она пытливо посмотрела на Гермиону. – Смотря что ты подразумеваешь под этим словом, – пробормотала та. – Пока у нас все как и было. – Знаешь, мне кажется тебе и не стоит торопиться, – задумчиво произнесла подруга. – Встречайся, присматривайся… Кстати, о тебе спрашивали и Рон, и Чарльз, если ты понимаешь, о чем я, – она подмигнула. – Ты не хотела бы с ними встретиться, например, через выходные? Они могли бы добраться до Инишмора, например. Я и сама бы с удовольствием, но не на моем сроке, как понимаешь. – Отличная идея, Джинни! – с энтузиазмом согласилась Гермиона. – Пусть Рон напишет мне письмо. Жду и его, и Лаванду, и Чарльза. А я могу взять с собой Невилла, Луну и людей, с которыми я подружилась здесь. – Эх, звучит чудесно… Прогулки веселыми компаниями… Обещай мне, что когда ребенок появится на свет, ты сможешь вырваться к нам. Я рассчитываю на тебя как на крестную, я говорила. – Я обещаю, что постараюсь изо всех сил, – серьезно кивнула Гермиона. Джинни тепло улыбнулась. Гермиона еле подавила очередной зевок, устало почесав затылок. – О! Чуть не забыла, – встрепенулась она. – Вроде бы Билл говорил, что у них в Гринготтсе расширение отделов. Им нумеролог не нужен? – Может и нужен, а в чем дело? Гермиона кратко поведала ей о Пшемыславе. – Он занимается изопсефией, это метод нумерологического анализа пророчеств, их расшифровка и расчет вероятностей. – О Мерлин, ненавижу пророчества, – поморщилась Джинни и Гермиона подавила раздражение, которое вызывала в ней иногда академическая поверхностность её друзей. – В общем, его исследования зашли в тупик, возможно человек просто психологически перегорел. И теперь серьезно подумывает вернуться в Польшу. Броган, моя соседка, о которой я писала, очень переживает. Я решила, что если он найдет работу хотя бы в Лондоне, ей уже будет полегче. – Ох амор, амор, – вздохнула Джинни. – Хорошо, я переговорю с Биллом. *** В прохладных сумерках следующего вечера было так приятно сидеть в небольшой кафешке на пристани. Крики чаек, шум волн, жареная рыба и сидр умиротворяли, помогая представить, что остальной мир – такое же простое и уютное место. – Понимаешь, Гермиона, – ответила Броган, затягиваясь сигаретой и устремляя взгляд за темный горизонт. – Пугает ведь не само отчисление. Положим, я переживу, что мы не сможем видеться часто. Пугает тот кавардак, что наступит в его голове после того, как он выпьет воду из Огмы повторно. Слова упали между ними, словно камни, нарушая своей тяжестью хрупкую идиллию. Гермиона заметила, что на небо начали набегать тучи, ветер усиливался. – Ты имеешь ввиду то, о чем сказано в Уставе? Разве его случай подпадает под это? Я думала, что только отчисленные за некоторые дисциплинарные проступки выпивают воду и забывает все, что узнали об университете. Броган покачала головой, как-то странно улыбаясь: – Если докторант отчисляется по собственному желанию, это его тоже касается, – она подавила тяжелый вздох. – Ты, наверное, просто не изучала Устав полностью. Не мудрено, в библиотеке нет его полной версии. Мне пришлось изрядно покопаться для этого. – Но ведь сами по себе навыки и знания остаются, за исключением того, что касается секретных наработок Арана, – Гермиона нахмурилась, ощущая некое внутреннее несоответствие. Конечно, при этом забудутся имена и лица преподавателей, исчезнут воспоминания о самом университете: его устройстве, быте, способах перемещения сюда и так далее… Звучало жутко, но… – Тебя он не забудет, – неуверенно продолжила она. – В сносках Устава говорится, что личных отношений между учащимися это не касается, – она кинула осторожный взгляд на Броган: – Честно говоря, все это звучит так себе в любом случае. Но ведь Пшемыслав сам делает такой выбор, хотя я не понимаю, как можно пойти на это добровольно. Броган перевела на нее потухший взгляд: – Вот и я не понимаю, как можно так поступить со мной, – она с безнадежностью тряхнула головой, несколько медных прядей упали на лицо. – А что касается того, что он забудет не все… – она криво усмехнулась. – Я специально разыскала Даниелу Бонэм, докторантку, отчисленную в позапрошлом году. Она замолчала на несколько мгновений, поджав губы, но все же продолжила: – Поверь мне, в голове у нее полная каша, – Броган выразительно приподняла брови. – Кто сможет поручиться, как одно воспоминание связано с другим? Забывая ситуации и разговоры, которые произошли у тебя в этих стенах, о которых ты ничего не запомнишь, будешь ли ты обладать всей полнотой прежних воспоминаний о конкретном человеке? Допустим, мы обсуждали с Пшемеком дядюшку Макса бесчисленное количество раз, но о нем он забудет, останется лишь смазанный образ. Значит ли это, что и наши беседы сотрутся? Память Даниелы Бонэм скорее напоминала прохудившийся башмак, – поморщилась она. Пришла мысль, что Броган описывает то, чего Гермиона больше всего боялась, когда работала над воспоминаниями своих родителей. Сложная смесь Обливейта и легкого принуждения должна была создать новые личности на основе старых, но был риск, что в результате получится этакий Железный дровосек. – То, что ты рассказываешь, звучит отвратительно и противозаконно, – заметила она. – Когда я ознакамливалась с бумагами при приеме, а после читала в библиотеке Устав, я понимала, что учеба здесь это риски, но после твоего рассказа, признаться, чувствую себя немного обведенной вокруг пальца. Это недопустимое ментальное вмешательство, которое способно нанести колоссальный вред. Собственные слова отдавали привкусом лицемерия, но Броган, конечно, этого не уловила: – Знаешь, Гермиона, тебе надо все-таки понять, что у волшебного мира во многом своя мораль, довольно серая, но какая есть. Как по-твоему устроен Дурмстранг, отделы тайн в разных министерствах магии? Игры с воспоминаниями – это обычное дело для волшебников. Сделай из чего-то тайну, возьми под контроль воспоминания об этом и получишь власть. Гермиона поморщилась и отпила из своего стакана, внутренне соглашаясь с подругой, но не желая признавать этого вслух. – В любом случае, спасибо, – ладонь Броган накрыла руку Гермионы и слегка сжала. – Если Потульский окончательно тронется умом, будет хорошо, если он окажется хотя бы относительно рядом. Начал накрапывать дождик, Гермиона и Броган грустно посмотрели друг на друга. – Ладно, пойдем, расскажешь мне по дороге, как прошла твоя встреча с Ньюман, – Броган бодро вскочила с места, стараясь выглядеть собранной и энергичной. *** С профессором Ньюман они договорились, что Гермиона самостоятельно подберет тему для исследования. Что-нибудь связанное с первыми попытками унификации магического права разных стран. Каролина Ньюман оказалась очень жизнерадостной, моложавой волшебницей лет пятидесяти. Она носила короткую стрижку и увлекалась активным туризмом. В ее коттедже не было такой роскошной обстановки, как у Берроуза, однако был продуманный комфорт и не менее располагающая атмосфера. Сразу предложив Гермионе чай с капелькой бренди, профессор усадила ее перед камином и принялась расспрашивать о жизни в Великобритании: – Англичане те еще ретрограды, – посмеивалась она. – Нигде не встречала столько мужчин, под мантиями которых гулял ветер, если вы понимаете, о чем я, мисс Грейнджер. Гермиона думала, что поняла, но уточнять наверняка было опасно, ведь такое могло привести к разговорам о том, каким образом собирались эти статистические данные. – Я сама по отцу англичанка, – поведала профессор Ньюман. – Но Ирландия, родина моей матери, мне больше по душе. Здесь нет этого ощущения нависающей над тобой системы. Теперь такого рода высказывания невольно заставляли Гермиону скептически хмыкнуть про себя. Да, Аран не совсем остальная Ирландия, это свободный университет со своей автономией, находящийся под протекторатом непосредственно Международной конфедерации. Но разве его внутренние правила не напрягают свободолюбивых ирландцев? Или тут вступает в игру их излюбленный принцип невмешательства? Гермиона и сама после войны стала практиковать философию умеренной отстраненности. И даже считала, что это приносит свои плоды. Однако теперь, когда информации о месте, в которое она попала, становилось больше, не могла отделаться от почти позабытого чувства, будто ей необходимо что-то предпринять. Многое было странно: словно Аран был человеком, благодушным, щедрым, высокообразованным и прогрессивным, а потом узнаешь, что он может быть манипулятивным, вечно недоговаривающим и жестоким, способным сломать полюбившего его. Вам не место в Аране, Грейнджер. Тут такие не задерживаются надолго. В этом змеином клубке не стоит искать искренности. Ее память напоминала прохудившийся башмак! Гермиона пожевала губу, тут же отругав себя за возвращение дурной привычки. Пока она не имела достаточных данных для выводов. Возможно на занятиях у Снейпа получится что-нибудь разузнать… в конце концов Пшемек упоминал, что тот сместил Берроуза с места протеже загадочного и всемогущего профессора Моубрея. Возможно, ей даже удастся встретить последнего. Проплывающий мимо призрак мужчины с тростью учтиво приподнял цилиндр, и Гермиона кивнула ему на автомате. Стало понятно, что сегодня ей уже не добиться надлежащей для учебы ясности ума. В голове вертелась тысяча и одна мысль: о тайнах вокруг, о проблемах близких людей, и конечно, о собственных обстоятельствах. О грядущем и том, как ее ситуация запутывается все больше и больше. У нее было странное ощущение будто она повсюду стучится в закрытые двери: в первую очередь с родителями, но теперь в этот список добавился и профессор Снейп. Но если с ним подобное было следствием ее собственных глупых действий, и, как она подозревала, точно не было ей подвластно, чтобы исправить, то с родителями Гермиона решила идти до конца, чувствуя, что если не испробует все возможности, то не найдет покоя. Понимание собственной ограниченности, отстраненности от дел своих друзей и родных буквально прошибло ее холодным потом, когда той ночью она вернулась в свою постель после разговора с Джинни. Гермиона впервые за время после войны почувствовала непреклонное намерение исправить свою семейную ситуацию, и, если понадобиться, то стучаться и стучаться, ничего не требуя взамен. Где-то промелькнуло чувство досады: преследуя Снейпа и загнав себя тем самым в ловушку, она тратила свои силы на человека, бывшего ей никем, человека, который никогда не оценит ее небезразличие к нему. Вместо этого тема собственной семьи всегда была под политикой избегания с ее стороны. Конечно, глупо было испытывать такого рода чувства: профессор не был виноват в ее сбитых приоритетах. Хотя иногда ей казалось, что он действует как искусный крысолов. И она вовсе не была уверена, что теперь сможет сместить его на периферию мыслей. Видеться каждую неделю, позволять копаться в своем сознании, отвечать на вопросы, пытаться сделать то же в ответ… Она с трудом могла представить к чему это может их привести. Не говоря уже о целях, которые он преследовал явно – заставить ее покинуть это место. Одно было ясно, ей нужно отправиться в Корнуолл хотя бы на выходные. Пусть родители не хотят приехать к ней, пусть! Она больше не станет лелеять обиды, она сама сделает шаги, и столько, сколько понадобится. За окном сиял багровым пламенем закат. Гермионе захотелось непременно увидеть море в этот час, послушать его звуки, ставшие для нее незаменимым аккомпанементом. А после она навестит Невилла в его оранжерее, как раз стоит рассказать ему о планах на следующие выходные. Когда Гермиона оказалась на улице, последние на сегодня занятия заканчивались, и студенты, ликуя в предвкушении приятного вечера, высыпались из зданий своих колледжей. Гермиона вздохнула соленый приморский воздух, предвкушая приятный вечер с книжкой где-нибудь на пристани. Возможно она даже пропустит ужин, да и Невилла можно было разыскать уже завтра… – Мисс Грейнджер, – низкий и холодный голос раздался позади нее. Вздрогнув, Гермиона обернулась. – Добрый вечер, сэр, – сдержанно поприветствовала она Снейпа, стоявшего чуть в отдалении от нее, хмурого и как всегда в черном. В свете вечернего зарева его кожа приобрела золотистый оттенок и Гермиона подумала, что профессору пошел бы легкий загар, тут же отругав себя за неуместные мысли. Снейп молчал, словно ему было физически дискомфортно продолжать с ней разговор, а она молчала, выжидающе глядя на него. Наконец узкие губы разомкнулись и он произнес, нехотя роняя слова: – Жду вас в своем кабинете в пятницу, в шесть часов вечера для вводного занятия. Его черные глаза смотрели чуть в сторону, когда он говорил, словно так он дистанцировался от нее в максимальной степени. Черные как смоль пряди волос, тронутые ветром, били по узкому лицу. А Гермиона следила за движениями его рта и размышляла, что изгиб губ у него удивительно чувственный. Снейп перевел на нее вопросительный взгляд, чуть приподняв бровь. – Да, сэр. Все поняла, сэр, – поспешно произнесла Гермиона, внутренне поморщившись от своего лепетания. Снейп отрывисто кивнул и взметнув полы черной мантии, удалился в сторону университетской библиотеки. Гермиона печально посмотрела ему вслед, уже не понимая, что с ней происходит. *** То ли ее подсознание накопило много негатива за последнее время, то ли она приняла короткую передышку за улучшение, но всю ночь Гермиона мучилась от кошмаров. Привычные сценарии про Малфой-мэнор были дополнены новыми смутными образами: темные комнаты, серое небо пустынного пляжа, гнетущее чувство чьего-то пристального взгляда и тоска, тоска, тоска… Благо занятия в четверг начинались ближе к обеду и у нее было время, чтобы полежать, бесцельно глядя в потолок, принять душ, чувствуя себя такой же подавленной и заварить кофе в турке в общем бытовом отсеке, где стояла небольшая конфорка. Уныло глядя в окно на беседку во дворе, Гермиона дождалась возвращения Броган с завтрака, на который сама не пошла. – Гм, как ты, нормально? – дипломатично обратилась к ней та. У Гермионы прибавилось уверенности, что ночью она могла кричать или хныкать, а может и то, и другое. В последующем надо ставить заглушающее заклятие на ночь. – Нормально, – глухо отозвалась Гермиона, пряча взгляд. – Как прошел завтрак? – Отлично! – Броган плюхнулась на кровать. – Я принесла тебе апельсин, хочешь? – она протянула Гермионе крупный спелый плод. Гермиона улыбнулась, приближаясь и протягивая руку: – Спасибо, я перед выходом поем, – она взяла фрукт, не уверенная, сможет ли проглотить хоть кусочек. Но отказываться казалось грубым. Гермиона села на свою кровать, зажав руки между коленями. – Может расскажешь? – неуверенно обратилась к ней Броган. – Не хочу навязываться, но иногда необходимо выговориться. Ночью ты кричала. На самом деле это было очень страшно… – Прости! – Нет, ты что, не извиняйся, – Броган фыркнула. – У тебя был очень травмирующий опыт в прошлом, и твои сегодняшние проблемы это лишь подтверждение доблести. Тут не за что извиняться. Ты… говорила про какой-то меч и умоляла не отдавать тебя некоему Грейбеку. Грейнджер вздохнула, возведя внезапно увлажнившиеся глаза к потолку. Что ж, возможно ей бы мог помочь небольшой разговор. – Однажды во время наших знаменитых скитаний мы попались. И Беллатрикс Лестрейндж выбрала меня, чтобы поиграться. Она начала свой рассказ, сначала путанный, но после все более и более связный. Рассказала про Малфой-мэнор, Фенрира Сивого и Круциатус. Про меч Гриффиндора и храброго Добби. Она мало говорила про тот день даже с мальчиками. Рону было явно тяжело расспрашивать о том, что ей пришлось пережить наверху, пока остальные были в подвале, а Гарри больше сосредоточился на своей скорби по Добби. Эльф умер и это было подлинной трагедией. Гермионе казалось, что копая ему могилу, Гарри словно похоронил и часть своей детской невинности. А Гермиона выжила, пусть и напоминала некоторое время после сломанную куклу. – Я кричала “пожалуйста”, – Гермиона иронично скривилась. – Просто удивительно, насколько человек цепляется за надежду до последнего, но эта женщина была безумной маньячкой и надежды не было. В какой-то момент я сделала под собой лужу, как какой-то щенок. Она рассказала про то, что успел с ней сделать Грейбек. Конечно, можно сказать, что с ним она отделалась простым минутным испугом, но иногда Гермиона удивлялась, как ей удалось потом не шарахаться от мужских прикосновений. – Этот меч, как он попал к вам? – спросила Броган. Гермиона улыбнулась: – Его передал нам профессор Снейп, – и она поведала соседке историю с озером и ланью. – Северус Снейп – фея Озера, – Броган залилась смехом. Не выдержав, Гермиона тоже рассмеялась, оценив параллель. – Да уж, – подытожила О’Доннел, когда они успокоились. – Ты была у колдомедиков? То что ты пережила ужасно с психологической точки зрения, да и Круцио имеет долгосрочное влияние на организм. – Волшебная психотерапия почти отсутствует как направление, – пожала плечами Гермиона, – а “Отделение душевных недугов” Св. Мунго больше напоминает магловскую психушку в самом неприглядном варианте. – Ладно, – Броган кивнула, но была как будто не слишком довольна ее ответом. – Но мы еще вернемся к этому разговору, - неожиданно строгим тоном заметила она. – Здешний исследовательский центр при факультете колдомедицины один из самых передовых в мире. Гермиона хотела было возмутиться, уверив, что с ней все в порядке и она не нуждается в опеке, но Броган прервала ее: – Я успела к тебе привязаться, Гермиона Грейнджер, и я не дам тебе сгубить себя. Отныне я беру ответственность за твое здоровье, потому что ты, видимо, совершенно безответственный человек! Грейнджер была настолько шокирована этим заявлением, что даже не нашлась с ответом, удивленно воззрившись на подругу, приоткрыв рот. – Я за тобой слежу, так и знай, – Броган поводила двумя пальцами от своих глаз в направлении лица Гермионы. – И никакого заглушающего по ночам. А теперь вставай, пора на занятия. По дороге купим тебе пирожок. *** В оранжерее у Невилла было влажно и душно, в воздухе витал пряный аромат трав. Гермиона, помогавшая ему пересаживать вьющееся растение с красноватыми как рубины полупрозрачными ягодками, источающее этот на удивление густой запах, к которому примешивался резкий запах их пота, увлеченно работала тяпкой над аккуратными клумбами. Физический труд помогал упорядочить мысли и отвлекал. – Тогда я сообщу Луне, что через выходные мы встретимся с ребятами, – с энтузиазмом обратился к ней Невилл, выполняя свою часть работы с еще большим старанием. А она еще удивлялась, с чего бы он так раздался в плечах. По позвоночнику вниз скатилась холодная капля. – Как вы, кстати? – спросила Гермиона, наблюдая за ним краем глаза. – Ну я имею ввиду ваши отношения… – О, – Невилл на мгновение прервался, но тут же продолжил. – Знаешь, все нормально, – заверил он. – Луна очень обрадовалась, когда я предложил вновь подать на совместный грант для экспедиции в Непал. – Ты сам этого хочешь? – теперь Гермиона приостановилась, опираясь рукой на длинный черенок. Видимо на ее лице читался скептицизм, потому что Лонгботтом стушевался и покраснел. – Я не против, – он пожал плечами. – Там много уникальной флоры, смогу собрать материала сразу для целого ряда научных работ… – Ох Невилл, Невилл, – вздохнула она, стирая испарину, выступившую на лбу и подставляя рот под струю Агуаменти. – Смотри, не забывай и о своих желаниях. – Ты сама то как? Выпуталась из той истории со Снейпом? – Да, сегодня у меня первая консультация, – мрачно сообщила Гермиона, возвращаясь к работе. Она с таким усердием принялась полоть – вечером мышцы точно будут адски болеть, но сейчас Гермиона была готова на что угодно, лишь бы выгнать из мыслей тревогу и неясное смущение. – О, ну что ж удачи тебе, – протянул Лонгботтом, глядя на нее с искренним сочувствием. – Кто бы мог подумать, что спустя почти три года мы вновь будем ощущать себя как в Хогвартсе? – Точно не я, – усмехнулась Гермиона. Ближе к пяти она пошла к себе, чтобы принять душ и переодеться. Броган не было, они с Пшемыславом ушли летать на метлах. Быстро помывшись и затянув волосы в тугой узел на затылке, Гермиона зависла перед шкафом, раздумывая, что ей надеть. Хотелось выглядеть достаточно строго и элегантно, чтобы подчеркнуть, что между ней и прежней гриффиндорской девчонкой расстояние не в один ярд. Выбор пал на платье бордового оттенка с рядом мелких пуговиц на спине. Просто и со вкусом, скорее для интеллигентной молодой леди, чем для вчерашней школьницы. Надев его, Гермиона принялась крутиться перед зеркалом, почему-то чувствуя себя глупо. Она вдруг подумала, что Снейп может решить, что ей пришла в голову нелепая мысль понравиться ему. Испытывая неловкость и смущение, Гермиона сняла наряд и взглянув на часы, поспешно натянула свежие левайсы и аранский свитер, купленный с Броган. Зашнуровав ботинки с помощью магии, она выбежала на улицу, где накрапывал мелкий дождь. Боясь опоздать, Гермиона в считанные минуты добежала до флигеля факультета зельеварения, и взбежала наверх по лестнице, где столкнулась и поздоровалась с каким-то пожилым джентльменом, должно быть преподавателем. Коротко постучавшись в дверь кабинета и услышав приглашение войти, она смело шагнула во внутрь. Горела люстра, от камина, скрытого резной ширмой шел легкий жар, банки с уродцами загадочно мерцали. Снейп стоял у окна, заложив руки за спину и глядя на открывающийся ему пейзаж. В этот раз он не стал испытывать ее терпение, а повернув голову, сразу кивнул на стул для посетителей и сам направился за свой стол. Гермиона, чувствуя себя почему-то еще более скованно чем обычно, послушно села, опустив взгляд на сцепленные руки. – Итак, – Снейп выглядел непривычно уставшим, будто общение с ней уже настолько вымотало его, что не осталось сил на его обычные игры в унижение и доминирование. – Что вы знаете о легилименции и окклюменции? Гермионе, не ожидавшей такого по деловому сдержанного начала разговора, понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями: – Легилименция – это способность проникать в чужое сознание и считывать в нем образы прошедших событий. Окклюменция – умение преграждать путь в свое сознание легиллиментам. – Верно, если брать по верхам, – Снейп скривился. – В чем именно заключается сложность лигилиментировать опытного окклюмента? – Окклюменция позволяет создать блок… – Блок, – низко протянул Снейп, усмехнувшись. – Как вы себе его представляете, этот блок? – Основным видом окклюментарной защиты согласно Аренбергу является щит. Он не позволяет лигиллементу проникнуть внутрь сознания окклюмента. Щит может представлять собой как мысленный образ конкретного физического объекта, например, стену, так и образ какой-либо ситуации, вымышленной или реальной, на которой окклюментор будет постоянно сосредоточен. Если Снейп надеялся застать ее в совершенный расплох, то просчитался: она хорошо подготовилась к их встрече, да и раньше читала кое-что о ментальной защите. Конечно, сейчас он скажет, что она как всегда цитирует книги, ну и что? Она не спорит, что ее знания поверхностны, в конце концов она здесь, чтобы научиться. Снейп меж тем смотрел скучающе, явно не понимания, почему обязан тратить на нее свое время. – Давайте сразу перейдем к наглядным примерам, в конце концов ваш тип мышления всегда был заточен именно под них, а не под абстрактные материи, – из его уст сказанное прозвучало, как оскорбление. Гермиона слегка сжала руки под столом. – Как думаете, во время моего общения с Темным Лордом, его бы устроило, встречай он мысленный блок или некоторые повторяющиеся жизненные сценарии, пусть и весьма разнообразные? Удивленная тем, что Снейп так легко поднял тему их военного прошлого, она тем не менее почти сразу ответила: – Говоря о высшем уровне окклюменции, сэр, можно предполагать, что щит в виде ложных и истинных воспоминаний и выставление на передний план нужных образов, может быть сколь угодно тонким и разнообразным, - Гермиона пожала плечами. – Думаю, опытный окклюмент скорее плетет настоящее кружево, а не ставит стену. Снейп хмыкнул, подставляя руку под подбородок: – Очень поэтично, но вернемся к изначальному вопросу. В чем заключается сложность легиллиментировать опытного окклюмента? – Неспособность отделить ложное воспоминание от истинного… – Гермиона запнулась под его суровым взглядом. – Я думаю, сэр, что можно научиться отличать одного от другого, только если сам способен создать первое. – Мисс Грейнджер, я жду от вас четких формулировок, – припечатал ее профессор, недовольно поморщившись. – Пока эти несвязные речи окончательно сводят на нет ваши шансы преуспеть. Гермиона словно провалилась в школьные годы, когда от похвалы учителя зависело ее принятие самой себя. Что-то во всей этой ситуации вызывало в ней чуть ли не паническую атаку. Она вцепилась в собственные колени, не в силах поднять взгляд на мужчину напротив и разглядывая темную полированную поверхность стола. – Вы продолжите бездарно тратить мое время или все-таки подключите свой хваленый мозг к вашему речевому аппарату? Она все-таки вскинула на него взгляд, видимо мятежный, потому что выражение лица Снейпа стало хищным, а в черных глазах появилось слабое мерцание. – По всей видимости, с вами это происходит лишь тогда, когда вам приспичит говорить дерзости или цитировать заученные фразы, – он вздохнул: – Печально. Видимо его настроение неожиданным образом улучшилось, он вновь был в форме и от апатии в начале встречи не осталось и следа. Ну что ж, ей тоже следовало собраться. – Очевидно тем, сэр, что в случае с опытным окклюментом почти невозможно становится определить, какой образ ложный, а какой истинный. Такой способ защиты лишь условно можно назвать щитом, как я уже говорила, это скорее целая схема, – она кинула осторожный взгляд на Снейпа, выглядящего равнодушным, но по крайней мере не раздосадованным ее речью. – Кроме того думаю, по-настоящему искусные окклюменты способны воссоздавать в своем сознании огромное количество деталей, таких как запахи и свойство фактуры вещей. – Таким образом, вы допускаете, что легилименция способна улавливать не только мыслеобразы, но и подключаться к другим чувствам допрашиваемого? – на секунду ей показалась легкая заинтересованность в его взгляде. Впрочем тень этого ощущения тут же исчезла. – Полагаю, что да, сэр, хотя в книгах, которые я читала об этом сказано немного. – Еще бы! – он презрительно скривился. – Легилименция и окклюменция это искусство, а не просто навык, которым может овладеть каждый при должном усердии, – он поднялся из-за стола и обогнув ее, встал позади в центре комнаты, так, что Гермионе тоже пришлось повернуться, чтобы видеть его. – Поскольку мы изучаем именно допрос, то должны понимать, что нашей задачей при нем в норме не является грубое и болезненное вмешательство в разум человека. Это может быть запрещено протоколом или идти в разрез с нашим желанием оставить другого в здравом уме, – Снейп приподнял брови. – Чтобы действовать тонко, не позволяя при этом ввести себя в заблуждение, действительно важно уметь самому создавать ложные воспоминания, и хотя такой навык это лишь основа для успеха, без него говорить о более продвинутых методах не имеет смысла. Также очень полезно понимать, что именно следует искать, однако это упрощение, которое не всегда доступно. Гермиона завороженно слушала его, а потом спохватившись, поспешно достала из сумки пергамент и перо, застрочив. Снейп поджав губы, продолжил: – Однако свою задачу можно несколько облегчить, задав правильные вопросы. Это неизбежно приведет к некоторой систематизации в сознании допрашиваемого: единицы способны не думать о том, о чем их спросили, – он замолчал, позволяя ей записать сказанное и наблюдая за ней тяжелым взглядом. Не дав ей и полминуты, продолжил: – Надеюсь вы уже поняли, что на этих занятиях мы будем изучать куда более тонкий уровень ментальной магии нежели блокирование, поскольку как правило оно неэффективно при допросах. Тут мы будем учиться правильно ставить вопрос и отличать ложные воспоминания от истинных, совершать настоящие путешествия по закоулкам разума другого человека. – На следующей фразе Снейп злобно усмехнулся: – То есть я буду путешествовать по вашим, а вы попробуете по моим. Гермиона тяжело сглотнула, подумав, что, возможно, предрекая, что она не получит зачет по этому факультативу, Снейп не запугивал ее, а просто констатировал очевидное. Конечно она привыкла достигать в учебе высот, но нечто по-настоящему зловещее чудилось ей в том, что он говорил. Закончив со вступлением, Снейп бодро продолжил: – Итак, – начал он, доставая из рукава мантии волшебную палочку, – встаньте, мисс Грейнджер и подойдите. Сегодня я покажу, как легиллиментировать человека, который не умеет скрывать мысли, проведя сессию из вопросов. Гермиона поспешно встала, шагнув к нему в центр кабинета. Ее мгновенно охватила неприятная дрожь, тепло камина будто бы исчезло для нее. Снейп наблюдал за ней как удав за кроликом, слегка кривя губы в усмешке. – Потом я позволю вам попробовать на мне: зададите мне вопрос, правдивый ответ на который знаете. Это поможет вам, я надеюсь, уловить общий принцип. Гермиона приблизилась к нему, сохраняя почтительное расстояние по крайней мере в метр: – Хорошо, сэр. Снейп задумчиво оглядел её: – Ответьте мне, мисс Грейнджер: что вы делали вчера, между шестью и семью вечера? Гермиона моргнула. Первым ее побуждением было просто ответить, но она тут же захлопнула рот, досадуя, что чуть не выставила себя полной дурой. Снейп взмахнул древком, произнеся заклинание. Вчера вечером? Что ж, он выбрал довольно безобидный период, в это время она была на ужине. Должно быть он сделал это специально, чтобы не наткнуться случайно на ее водные процедуры, например. Как по-джентельменски… Вихрь этих мыслей промелькнул в ее сознании, а в следующую секунду Грейнджер ощутила присутствие. Вторжение не было грубым и болезненным, как это было с Гарри по его рассказам. Просто секунду назад Снейпа в ее голове не было, и вот он уже там. Однако дальнейшее происходящее было жутким, словно ее мысли держали под жестким контролем, заставляя картинки калейдоскопом мелькать перед внутренним взором. Хоть и лишенное болезненности, это было насилие в чистом виде. Снейп действовал жестко, не оставляя ей ни малейшего шанса увернуться: словно невидимая рука держала ее за горло. Она видела себя и Броган, сидящих за столом. Рядом сидели другие девочки из их общежития. Утренний приступ уже развеялся без следа и Гермиона с аппетитом поглощала ужин, смеясь над довольно фривольной шуткой Клары, что-то про взаимосвязь размеров носа и мужского достоинства… – А у тебя в этом плане какой опыт? – пихнула ее в бок Броган. – Я бы вот не сказала, что выборка здесь репрезентативна, – она засмеялась. – Пожалуй, моих данных будет недостаточно, – Гермиона улыбнулась, вмиг ощутив себя неловко. Не хотелось ничего придумывать, но и так открыто намекать о собственной неопытности за общим столом было еще хуже. Снейп резко вышел из ее сознания, на что голова Гермионы отозвалась внезапной и сильной болью. Она прижала пальцы к виску и подняла на него недовольный взгляд. К ее удивлению, профессор выглядел почти смущенным: возможно его поспешные действия были следствием неловкости, которую он испытал, а не намеренной грубостью. Он взмахнул рукой и ее стул придвинулся к ним. – Сядьте, – отрывисто бросил он. – Вам нужна вода? Она покачала головой, присаживаясь. – Все в порядке, сэр. Просто я не ожидала. – Тогда продолжим, – он приблизился к ней, удерживая зрительный контакт своими невозможными черными глазами. – Каким образом вы выведали мое местоположение у Минервы МакГонагалл? Пожалуй, она поторопилась, приписав ему раскаяние. На этот раз она попыталась вытолкнуть его, возведя щит в виде кирпичной стены. Конечно это не могло его остановить, он вошел так плавно, как нож входит в масло, даже не заметив препятствия. Вот она подает идею с вечеринкой Джинни, потом следует отвратительная сцена в малом салоне на Гриммо, они с Роном наблюдают как Минерва спускается по лестнице, вот ей самой становится плохо на заднем дворе. Гермионе казалось, что весь ее мозг перетряхнули и теперь ей нужно заново учиться понимать, где и что там лежит, чтобы смочь связно мыслить. Свет показался неожиданно ярким, до рези в глазах, и она поняла, что последние минут десять не видела перед собой ничего кроме черноты глаз профессора Снейпа. – Мисс Грейнджер, вы прямо таки Великий Гетсби, только за чужой счет, – Снейп явно развлекался, нависая над ней: – Устраиваете вечеринки, надеясь на встречу с нужными людьми. Гермиона спрятала лицо в ладонях. От слов Снейпа хотелось и плакать, и смеяться одновременно. – Очень остроумно, сэр, – глухо произнесла она, не отнимая рук от лица. – И я безмерно счастлива знать, что даже слизеринцы знакомы с крупнейшими литературными представителями потерянного поколения… – Какие дискриминационные высказывания с вашей стороны, мисс Грейнджер, – сухо заметил Снейп, отходя от нее. Он подошел к своему столу, и Гермиона поняла по звукам, что он что-то наливает. – Выпейте, – он все же сунул ей в руки стакан воды. – Не хватало еще, чтобы вы хлопнулись в обоморок прямо у меня в кабинете. Гермиона послушно отпила. Вода действительно немного привела ее в чувства. Поймав свое отражение в оконном стекле, за которым уже сгустилась чернота, она поняла что должно быть выглядит жалко, бледная и дрожащая. – Легиллиментируемый всегда так реагирует, сэр? – Почти. Позже, когда вы научитесь ставить хоть какой-то блок станет немного легче, – он вновь стоял перед ней. – Теперь я хочу, чтобы вы действительно попытались остановить меня. Не жалкая попытка, которую я едва заметил в этот раз, а что-то напоминающее хотя бы простой грубый щит, – он направил на нее палочку, уже не задавая никакого вопроса, просто: – Легилименс! Гермиона не понимала, что именно он ищет и от этого было еще ужасней. Снейп будто перетряхивал ее сознание, заставляя картинки мелькать: ей грустно уезжать от родителей на втором курсе, мама выглядит бледной, отец недовольным… они с Роном постоянно ссорятся в школе, и ей тяжело от этого клубка раздражения и притяжения к нему, которое она испытывает… лето в Болгарии с Виктором, он целует ее, но дальше они не идут, и она рада этому… Отдел Тайн, ужасная боль и шрамы на ее груди… Ей становится стыдно, нестерпимо стыдно, одно воспоминание цепляется за другое, и она понимает, что в следующий миг увидит Снейп: потные лапы оборотня, шарящие у нее под свитером. Нечеловеческим усилием воли она ставит стену между профессором и своим воспоминанием. Она прекрасно понимает, что при желании он бы сломал эту преграду в два счета, но видимо ее ярость заставляет его отшатнуться и отступить. Связь прекратилась и она наконец осознала, что сползла со стула на пол. Снейп дернулся, словно желая помочь ей подняться, но Гермиона поспешила сделать это сама. – Что ж, думаю хватит на сегодня, – сухо обронил он, так и оставшись на месте. – Изначально я думал позволить применить легиллменцию к себе, но полагаю лучше отложить этот опыт до следующего раза, – он вновь посмотрел на нее, но она не могла истолковать его взгляд. Снейп вернулся за свой стол, вновь выглядя замкнутым и отстраненным: – Подойдите. Когда она подошла, борясь с тем, как ее ведет в сторону, он вручил ей стопку книг и пергаментов: – Здесь собран теоретический материал, который может вам понадобиться, – сообщил он, хмурясь. – Как я и предполагал, я не увидел в вас естественной склонности к окклюменции и думаю, с легилименцией будет сходная ситуация. Поэтому отдельно подчеркиваю: чтобы увеличить свои шансы сдать зачет хотя бы до средних, вам нужно беспрестанно практиковаться. В конце наших занятий вы должны быть в состоянии хотя бы один раз из трех заставлять меня сомневаться относительно правдивости своих ответов, а также определять среди моих воспоминаний ложные хотя бы иногда. – Хорошо, сэр, я поняла, – она глубоко вздохнула, чувствуя легкое головокружение. Как она сможет поймать на лжи человека, который водил за нос Волдеморта? Хотя у того и носа не было. Господи, о чем она вообще думает? Мысли в голове путались. – Надеюсь, – с сарказмом ответил он. – Ступайте. Оказавшись на улице, Гермиона постояла минуты три, приходя в себя, а после подняла голову вверх: окно в кабинете Снейпа по-прежнему горело. Голова была словно в тисках, а внутри нее что-то стенало и плакало, в ужасе от пережитого и того беспорядка, который теперь царил в ней. Она побрела к своему общежитию по освещенным университетским дорожкам. Ее по-прежнему немного мутило и погруженная в свои мысли, Грейнджер не сразу услышала оклик. – Гермиона! – по мостику над небольшим прудом поспешно приближался Джеймс. – Привет. Он широко улыбнулся и она была вынуждена выдавить улыбку в ответ. – Я как раз от тебя, но Броган сказала мне, что ты на занятиях, – приблизившись, он слегка приобнял ее, и в этот момент, видимо, заметил, что что-то не так: – С тобой все в порядке? Выглядишь расстроенной и уставшей. – Все нормально, Джеймс, – заверила она. – Просто действительно изматывающий факультатив. – Понятно, – кивнул Джеймс, все же выглядя встревоженным. – Что насчет завтра? Сходим куда-нибудь? Они договорились, что он зайдет за ней в пять и Джеймс вызвался проводить ее в общежитие. Гермиона согласилась, хотя сил на разговоры не было. Она еле волочила ноги и была уверена, что часто отвечает невпопад. Однако Джеймс вел себя безукоризненно, на прощание галантно поцеловав ей руку и дождался, пока она скроется за входной дверью. В гостиной на первом этаже было шумно, слышался веселый голос Броган, о чем-то спорившей. На лестнице Гермиона столкнулась с несколькими студентами, позвавшими ее присоединиться к ним. Ответив вежливым отказом, она проскользнула в комнату. Горячий душ немного помог, хотя Гермиона подспудно ощущала, что от истерики ее удерживает только самоконтроль. Снизу доносились громкие голоса и она взмахнула палочкой, накладывая заглушающее заклинание. Однако тишина в комнате подействовала едва ли не более угнетающе. Подойдя к окну, она раскрыла створки, вглядываясь в черноту ночи. Это вызвало воспоминание о глазах профессора Снейпа. Она не могла назвать его жестоким сегодня. Несмотря на обычную грубость, он явно не хотел делать ей больно. Неужели обучение ментальным искусствам всегда настолько мучительное? И как тогда он сам переживал допросы Волдеморта? У нее не было ответов. С другой стороны, зачем еще он выбрал из двух тем именно эту, как не для того, чтобы помучить ее? Помучить, а потом избавиться. От всех этих размышлений стало еще хуже. Гермиона выключила свет и забралась под одеяло, предвкушая бессонную ночь.