Северный ветер больших перемен

Были вещи, которые она сознательно предпочла отодвинуть куда-то на край сознания, но это не значило, что Гермиона вовсе о них забыла. Скорее, она решила дать себе передышку. Единственной, кто согласился составить ей компанию в маршруте, оказалась Луна. Невилл, видимо, поддавшись хандре, остался дома: его не смогла завлечь даже возможность изучения местной уникальной флоры. Броган сказалась больной, но что-то Гермионе подсказало, что той просто хотелось остаться с Пшемыславом наедине. Она уже запыхалась, но упорно карабкалась по извилистой горной тропке Ситии, туда, где их с Луной ждала, судя по описанию из буклета, прекрасная можжевеловая роща. Волосы Лавгуд, не теряющей даже тут своей легкой и подпрыгивающей походки, белели впереди, подобно знамени победы над усталостью собственного тела. Когда они, наконец, вышли на плато, вид доказал, что усилия того стоили: внизу виднелись домики, ярко-голубую гладь моря рассекали белоснежные катера, у подножия переливался изумрудом на солнце лес. Гермиона взмахнула палочкой, проверяя ориентиры, и в воздухе возникла стрелка, указывающая направление и расстояние: – На север около километра и мы на месте. – Пойдем, – улыбнулась Луна, поправляя рюкзак и накладывая на себя и Грейнджер освежающие чары. Гермиона благодарно улыбнулась, делая глоток воды, и они с Луной отправились дальше. Солнце уже прошло зенит, но здесь, на каменистом плато, его палящий зной еще ощущался. Спасибо Мерлину за чары облегчения веса. Можжевеловая роща встретила их тенистой прохладой, могучие стволы древовидных кустарников причудливо изгибались. В воздухе вокруг был разлит чудесный, смолистый запах. – Волшебно, – Луна расстелила плед и легла на спину, потягиваясь и вдыхая полной грудью. – Ложись, – она похлопала на место рядом с собой. Ее платиновые волосы рассыпались вокруг нее подобно ореолу, что придавало ей какой-то особенно мистический вид. Гермиона послушалась, но не легла, а лишь присела. – Ты видишь фей? – она указала пальцем на светящихся крошечных существ, парящих над высокой зеленой травой. Луна слегка приподнялась на локтях: – Вижу, – она улыбнулась. – Не удивительно, ведь можжевельник – особое растение, оно привлекает волшебных существ. – Если я правильно помню миф, аргонавты с помощью ветви можжевельника усыпили змею, охранявшую Золотое Руно, – заметила Гермиона. – И это тоже, – Луна кивнула. – Но главное свойство можжевельника – очищение. Очистившись, человек побеждает смерть. Гермиона посмотрела на Луну. Феи, а теперь и их разговор, натолкнули ее на некоторые воспоминания. Судя по всему, Лавгуд была неплохо осведомлена на тему некоторых мистических представлений о мире. Да и в конце концов, этот человек утверждал, что видит мозгошмыгов, с кем, как не с ней, можно было поделиться собственным опытом видений и не прослыть сумасшедшей? – Скажи, я помню, ты говорила про колодец Огмы и его связь с иными водоемами, – Гермиона замялась, но продолжила: – Тебе известно что-нибудь еще на эту тему? Возможно, какие-то сведения о некой сущности, которая связана с кельтскими поверьями о воде. Луна слегка удивленно уставилась на Гермиону: – Не ожидала, что у тебя возникнет такой интерес, Гермиона, – голубые глаза напротив, чуть навыкате, так внимательно изучали ее лицо, что Грейнджер даже стало немного не по себе. – Кельты верили, что все священные колодцы связаны и питаются водой Иного мира, которая хранит в себе мудрость и память, недоступную простому человеку. Миф о Боанн всего лишь подтверждает, что эта вода принимает жертвы, но совладать с ее силой бывало неподвластно даже великим волшебницам прошлого. – А элементали?.. – Если ты что-то видела, то это значит, что магия места выбрала тебя и решила воплотиться в чем-то доступном твоему сознанию, – Луна легко пожала плечами, как всегда невероятно проницательная. – У многих волшебных мест есть что-то вроде души. – Я видела, – медленно проговорила Гермиона, кивая. – Старуху, в Корнуолле, а потом в Аране. – Корнуолл – необычное место, место силы. – Моя мать родом оттуда, там со мной случился первый стихийный выброс. Рядом с местным ручьем. – Тогда многое понятно, – Луна тихо рассмеялась. – Ты что-нибудь знаешь об этом ручье? – Гермиона покачала головой. – Разузнай на досуге. Ты не особенная, Гермиона. Просто очень много факторов могло сойтись: место пробуждения твоей силы могло быть связано с колодцем Арана, а еще в юности ты столкнулась с очень черной магией, но сумела отклонить ее, твоя душа была неспокойна долгое время… – Луна говорила, задумчиво поглаживая траву тонкими бледными пальцами, а когда наконец подняла глаза, их взгляд был немного лукавым: – Да и в конце концов, недаром многие народы опасались девственниц, вы можете проникать в очень тонкие слои магии. – Откуда ты знаешь? – дернулась Гермиона, горло сжалось от смущения. – Не знаю, догадалась, – Луна покачала головой. – Ты абсолютно нормальная, Гермиона, такая же, как и я, – она накрыла ее руку своей, слегка сжав, и Гермиона приняла этот жест. – Не бойся, ты не сходишь с ума, просто в этом мире некоторым удается увидеть больше, чем остальным. И это даже не зависит от них. Я признаться, удивлена, что выбор мироздания пал на тебя, но с другой стороны, ты всегда была близка к чему-то экстраординарному. Гермиона могла бы оскорбиться, ведь слова Луны как будто намекали на то, что она всего лишь по воле случая всегда оказывалась рядом с чем-то особенным, сама будучи заурядной личностью. Но разве ей самой не казалось, что явление старухи – это нечто, чего с ней просто не могло происходить? Ведь она рациональная Гермиона, которая даже магию всегда старалась систематизировать, подходя к ней сугубо как к магловским научным дисциплинам. Единственным объяснением, к которому она сама в глубине души была готова, было то, что ее разум дал сбой. И это было страшно. – Признаться, я боюсь того, что схожу с ума. Конечно, я прошла лечение и меня проверяли, но вдруг они что-то упустили? В конце концов, последствия Круциатуса изучены не до конца, да и близкое знакомство с темной магией тоже всегда имеет последствия. Луна внимательно слушала ее, зеленоватый свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, делал ее саму похожей на бесплотного духа этих мест. – Когда я сидела в подвале Малфоев, вместе с мистером Олливандером, Дином и Грипхуком, ко мне приходил Некто. Он рассказывал мне истории и утешал меня. Остальные быстро сдались, даже Дин, хотя он очень сильный и волевой. Но в какой-то момент я осталась совсем одна, – голос Луны, прозрачный и задумчивый, уносился туда, где словно руки волшебных существ, сплетались можжевеловые ветви. – Если бы не Некто, я бы тоже не выдержала. Когда кто-нибудь приходил в себя, у меня для него были наготове замечательные повести, чтобы отвлечь. Все думали, что я самая стойкая. Я никому не рисковала рассказать правду, ведь тогда они бы решили, что мой разум подвел меня, а я не могла этого допустить. Не потому, что очень переживала за свою репутацию, ее уже мало, что спасет или испортит, – нежные розовые губы Луны растянулись в хитрой улыбке. – Я молчала, потому что для них бодрость моего духа была единственным источником надежды, а потом уже и не было надобности делиться. Я даже Невиллу никогда об этом не говорила, ты первая. Тебе я решила сказать, чтобы ты поняла: иногда именно наши видения удерживают нас от шага в пропасть безумия. *** Из большого винтажного граммофона лилась музыка. Раритетная виниловая пластинка крутила джазовые композиции 60-ых. – Мисс Грейнджер! – обратился к ней Берроуз, сам, тем временем, подхватывая под руки Норму Лайонелл, чтобы закружить ту в танце. Женщина звонко рассмеялась, изящно запрокидывая шею назад. – Любите ли вы джаз так, как его люблю я? Ведь вы маглорожденная! – Признаться, я плохо разбираюсь в этом жанре, сэр. – А я хорошо, ведь я американец, – подмигнул он Гермионе, теперь избирая себе в партнерши Броган, которая буквально зашлась хохотом от восторга. – И в чем ты только не разбираешься, Берри, – иронично заметила профессор Ньюман, попыхивая сигареткой и наблюдая за разошедшимся коллегой. Стеклянная дверь, ведущая в сад на заднем дворе, была приоткрыта, и ночной воздух приятно развеивал духоту, привнося в гостиную звуки и запахи южных, густых и поздних, сумерек. – Чем собираетесь заниматься в сентябре, мисс Грейнджер? – неожиданно обратилась к ней Ньюман, и Гермиона оторвала взгляд от разворачивающейся перед ней сценой неудержимого веселья. – Еще не знаю, мэм, – она пожала плечами. – Либо вернусь в Аран, либо останусь у друзей в Лондоне. Гермиона действительно еще не решила, чем займется в последний месяц каникул, ведь учеба начиналась только в октябре. Неплохо было бы подзаработать, отдых порядочно истощил ее и без того скудный бюджет. Только вот кому она нужна всего лишь на месяц? Посещали даже мысли напроситься в магазин к Джорджу и Рону, но это серьезно шло вразрез с ее политикой не выставлять себя на всеобщее обозрение в волшебном Лондоне. – Мне вчера сообщили, что ремонт преподавательского кампуса на нашем факультете не успели завершить вовремя. Кто бы сомневался?! И теперь историков хотят временно потеснить, переселив к зельеварам. То еще соседство, я вам скажу, – Каролина Ньюман фыркнула, отхлебнув свое бренди. – Но делать нечего, у них самый пустой корпус. Мне нужен человек, который поможет мне устроиться на новом месте, привести в порядок архив и подготовиться к учебному году во всей этой неразберихе, а также возьмет на себя некоторые секретарские обязанности. Пока до середины октября. Что скажете, мисс Грейнджер? Мне кажется, мы сработаемся, – женщина подмигнула ей. Гермиона обрадованно закивала, это было как раз то, что ей нужно. Конечно, Джинни расстроится, – подруга надеялась, что в сентябре Гермиона поживет с ними. Ну что ж, наверняка у нее найдется возможность вырваться к ним в выходные, тем более, на этот месяц была запланирована свадьба Рона и Лаванды. Каролина Ньюман производила впечатление открытой и демократичной начальницы. Ее вновь отвлекли взрывы смеха: молодой докторант с факультета колдомедицины, который тоже присутствовал здесь, видимо, совсем поплыл под воздействием чар Нормы, и теперь пытался продемонстрировать какой-то довольно нелепый магловский фокус, привстав на низенькую банкетку. Встретив взгляд Гермионы, женщина лукаво ей подмигнула, впрочем, вскоре отвернувшись, чтобы и далее изображать полнейший восторг от сомнительных талантов своего очередного поклонника. *** – Какие лекции хочешь посетить? – спросила она на следующий день Пшемыслава, сидя вместе с ним на террасе. – Ну, все, что касается нумерологии, конечно же, – улыбнулся молодой человек. – И меня привлекло исследование по Чарам, которое проводил этот ваш хогвартский профессор, Филиус Флитвик. В основе его анализа лежали методы нумерологии, так что собираюсь посетить. Гермиона кивнула, пригубив чаю и задумчиво глядя перед собой. – Слышал, ты собираешься сентябрь провести в Аране? – Да, – она кивнула. – Буду помогать Ньюман с бумажной волокитой. А ты?.. – Я, – он вздохнул, – отправлюсь в Лондон. Мы с Биллом договорились, что в сентябре я пройду стажировку, чтобы они были уверены, что меня стоит дожидаться до ноября. Гермиона видела тоску в глазах Потульского. Ему явно не хотелось покидать университет, неважно, шла ли речь о науке или о Броган. – Мне жаль, что все так вышло, – в порыве она накрыла руку Пшемыслава своей. – Возможно, мы не слишком хорошо сейчас ладим, но мне правда хотелось бы найти другой выход. Парень покачал головой, мягко улыбаясь: – Что ты, Гермиона. Я очень тебе благодарен. Иногда мне и вовсе кажется, что ты единственная, кто ратует за нашу с Броган пару. Конечно, я понимаю, что ты делаешь это лишь ради нее, но кто я такой, чтобы рассчитывать на большее? – Я уверена, что Гринготтс станет отличным стартом в мире за пределами университета, – она попыталась звучать утешительно. – Работать там очень интересно, а у гоблинов самые высокие стандарты. Это точно не будет скучной и рутинной работой, уверена. Она видела, как тяжело Пшемыславу дается мысль о том, чтобы уйти из науки, какая жестокая борьба происходит внутри него. Главное, чтобы он не сломался. Хоть он и был прав, считая, что его судьба увлекает ее в первую очередь потому, что дело касается О’Доннел, все же Гермиона всегда была способна оценить страсть талантливого ученого по достоинству; пусть даже ее собственные академические устремления и лежали все таки в несколько более практической плоскости. *** Особая прелесть отдыха – полностью упустить из виду смену дат и дней недели. Гермиона даже не была в курсе, среда сегодня или пятница, поэтому когда на пляже заморосил дождик и они с Луной и Невиллом засобирались найти укрытие, задумалась, какие лекции проходят в Ираклионе сегодня. Она была там с Броган позавчера и они вернулись под большим впечатлением от семинара о проблемах Статута о секретности в странах со смешанными магловско-магическими сообществами, который проводила Берта Марроу, с которой Берроуз все таки познакомил их после. – Мы собираемся в бар, ты с нами? – предложил Невилл. – Не знаю, – Гермиона задумалась. – Наверное, нет: вернусь в отель и предложу ребятам аппарировать в Ираклион. Она быстро добралась до их беленькой гостиницы, стоящей чуть на пригорке в окружении мандариновой рощи. Легко взбежав по светлой лестнице, Гермиона не задумываясь дернула дверь на себя. Картина, представшая перед ней – блестящая от испарины спина Пшемыслава, ноги Броган, обвивающие его таз, ритмичные поскрипывания кровати, стоны, – повергли ее в шок и Гермиона поспешно захлопнула дверь, теперь сбегая по лестнице обратно вниз. Видимо, Броган легкомысленно не ожидала, что Гермиона вернется так рано, а от остальных посетителей номер охраняли чары. Мерлин! Как теперь это развидеть? Гермиона надавила на глаза, так, что перед внутренним взором заплясали разноцветные круги. Зверь с двумя спинами, блин. Дождь меж тем усиливался, а на ней было легкое летнее платье для пляжа. Хорошо, что она была волшебницей. Грейнджер взмахнула палочкой, делая свой наряд более подходящим для посещения научных лекций. В Зале волшебной науки толпились люди, кто-то изучал стенды с расписанием, кто-то дожидался очередного выступления, – видимо, был перерыв. Протиснувшись к одному из стендов, Гермиона пробежалась взглядом и обреченно вздохнула: почти все время на сегодня было занято профессором зельеварения С.Т. Снейпом. Тема, конечно, была заявлена любопытная – “Проблемы воссоздания утерянных рецептов древности”. Наверняка будет что-нибудь из мифологии и истории. Гермиона еще раз вздохнула, но решилась пройти в конференц-зал, куда уже потянулась вереница слушателей. В зале она предпочла занять место на последнем ряду, но даже сидя на таком отдалении от сцены, должна была признать, что Снейп был выдающимся ученым и впечатляющим лектором. Теперь, когда ему не было нужды гробить свой дар в школьных классах, его личность заиграла совсем по новому. Нет, в нем не было никакого обаяния иных выступающих, способных вызывать трепет остроумными замечаниями, игрой мимики или своими утонченными манерами. Но масштабов его таланта и интеллекта было вполне достаточно, чтобы присутствующие сидели тихо, некоторые даже замерев, завороженные глубоким, сильным голосом. Гермиона и сама сидела, слегка приоткрыв рот, жадно впитывая его слова, когда он со страстью истинного ученого объяснял разницу между обыкновенной амортенцией и ее прообразом, который приготовила для Зевса-громовержца Йинкс , и рассказывал о роли вращательного движения в магических обрядах вообще и в зельеварении в частности. Она уловила, как тяжело ему было побороть внутреннюю зажатость в начале выступления, хотя никто особо, Гермиона была уверена, и не заметил этого за его уверенными манерами. Сейчас же лицо Снейпа, одухотворенное любовью к предмету, казалось ей абсолютно красивым, хотя оно конечно же по-прежнему было и худым, и желтовато-бледным, и негармонично-резким, со все тем же крупным хищным носом и тяжелыми черными бровями. Гермиона с горечью подумала о том, что для ее глупого сердца вредно было идти на лекцию со Снейпом, учитывая, какой падкой на выдающийся ум она была. Конечно, ей нравились разные типы мужчин, в том числе и смелые положительные ребята спортивного телосложения, но вот такой типаж недооцененного гения явно был способен затронуть в ней что-то на совсем ином уровне. Когда все закончилось, она поспешила к выходу, намереваясь выскользнуть незаметно, пока Снейпа обступили желающие задать ему уточняющие вопросы. Огромные часы в холле показывали всего три часа дня и ее посетила мысль наведаться в местную волшебную библиотеку, все равно для отдыха этот день уже решительно не годился, а у нее накопились некоторые вопросы. Но не успела Гермиона и двух шагов пройти, как ей навстречу устремился никто иной, как Кириан Моубрей, сверкая хищной белозубой улыбкой. – Гермиона, какая приятная встреча, – ухмыльнулся молодой человек и взял ее руку в свою, чтобы запечатлеть на ней невесомый поцелуй. – Вы тоже являетесь поклонницей таланта нашего профессора Снейпа? Признаюсь, я под большим впечатлением. Темные глаза блестели насмешкой, и Гермиона в очередной раз задалась вопросом, что известно жениху Кендры о ней самой и ее отношениях с окружающими? – Да, я еще со школы считала профессор Снейпа выдающимся ученым, – сдержанно кивнула она, но после решила пойти в небольшое наступление: – А почему вы здесь один, Кириан? Где Кендра? Ей не по нраву Греция? – Моя дражайшая невеста предпочла провести время с отцом, мистеру О’Доннелу сейчас нездоровится, – также сдержанно ответил Кириан, а Гермионе почудился некий укор в его словах, адресованный, видимо, Броган. Странно, подруга ничего не упоминала о самочувствие Домналла О’Доннела. Гермиона нахмурилась, пообещав себе уточнить у Броган, в чем дело. – Прошу меня извинить, Кириан, но я спешу, – Гермиона вежливо откланялась, ощущая себя рядом с этим мужчиной не в своей тарелке. Здание в неоклассическом стиле находилось недалеко от Зала науки, и Гермиона, оформив временный пропуск, вскоре бродила между рядов секции, посвященной волшебным местам силы. Она не до конца понимала, что именно ищет, но своды библиотеки дарили прохладу и находиться здесь было очень приятно. Волшебная библиотека Ираклиона считалась крупной даже по общеевропейским меркам, поэтому возможно она и найдет здесь что-нибудь интересное. Взяв в руки том “Священные источники Европы”, Гермиона присела за ближайший стол. “В греческих городах также известны жертвенные колодцы. Жертвенные ямы и колодцы располагались около храма в Нимфее… Священные колодцы широко использовались кельтами для жертвоприношений подземным богам. На землях Германии, Австрии, Чехии, Франции известны многочисленные четырехугольные святилища кельтов, датирующиеся в основном II-I вв. до н. э. …При анализе было установлено наличие в отдельных прослойках органических примесей: это, как считают исследователи, следы крови и мяса жертв. В разных местах в колодцах находили статуэтки людей, целые амфоры и часто черепа женщин и детей. Расчленение жертв были также широко присущи ритуалам разных народов и часто были связаны с мифами об умирающих и воскресающих богах растительности и плодородия Осириса, Диониса, Адониса. Расчленение жертв так же, как разбивание сосудов, должно было способствовать плодородию, возрождению и связывалась еще с другими магическими воздействиями”. Гермиона ощутила тошноту. То, что она читала, было опасно близко к темной магии, отвратительно близко. Что ей предлагала старуха? Дать колодцу на острове Крэб сильную кровь? И таким образом задобрить Домну, раз уж Гермионе не захотелось связывать себя гейсом? И что бы это ей дало в итоге? Она бы переместилась в Аран и вылезла из колодца Огмы? Вспомнился миф о Боанн, кинувшей в колодец волшебный орех, после чего вода поднялась и поглотила все сущее. А вдруг вода Огмы также поднимется и захлестнет Аран? Раз уж колодцы связаны. Мысли шли кругом. Гермиона заглянула в оглавление, среди которого был раздел посвященный источникам Британских островов. К ее удивлению, сведения о колодце в окрестностях деревни, где стоял дом бабушки, нашлись быстро. “В Ирландии паломничества к священным колодцам до сих пор являются важной частью христианского года, и огромное количество их приходится на День Святой Бригитты, древний кельтский праздник Имолаг, который проводится 1 февраля, считающийся так называемым Сильным днём. Многочисленные священные колодцы фактически посвящены этой святой, которая была в свое время кельтской богиней. …Колодцы, однажды посвященные языческим богиням и их жрицам, были повторно посвящены христианской Деве Марии. Возле таких колодцев часто бывают видения Белой Леди – призрачной фигуры, возможно, изгнанного духа колодца или жрицы, а может и самой Великой богини. Иногда она является молодой девушке и в образе старой карги, таким образом символизируя бесконечность колеса женской природы, символа Триединой богини – от Девы до Старухи. До достаточно позднего времени наибольшее количество следов традиции жриц колодца сохранилось в Корнуолле; в Гульвал Велл летописец 17 века Халс описывает «доверчивых крестьян», которые приходили к колодцам в поисках исцеления и предсказания. О колодце заботилась старая женщина, которая поддерживала местность вокруг колодца в чистоте и опрятности, и передавала силу и благость тех вод, которыми она одаривала, взамен платы. Она делала предсказания незнакомцам и показывала местонахождение потерянного и украденного. На много миль окрест она была известна как «жрица колодца» — так в древности называли людей, из которых она была последней в своем роде” . Выходит, Луна была права! Гульвал Велл, именно так называлась их семейная корнуольская деревушка, а еще День силы, – 1 февраля, – явление Белой Леди или, в некоторых случаях, старой женщины… Стало дурно. Гермиона поспешно скопировала все, что нашла в книге. Информации было много, но она не понимала главного – для чего она ей? Зачем провидение, в образе старой ведьмы, словно подбрасывает ей крупицы знаний? Чтобы уберечь от чего-то или чтобы вынудить ввязаться в очередную переделку? Ничего из этого Гермиону не радовало. Несмотря на поучительный рассказ Луны, мораль которого заключалась в том, что иногда полезно было открыться миру незримого, сама суть Гермионы восставала против подобного. Да, она была волшебницей, но очень рациональной волшебницей, она всегда стремилась крепко держаться в седле собственного разума, и тот период после войны, когда внутри нее казалось что-то пошатнулось, до сих пор страшил ее едва ли не сильнее времени их с ребятами палаточного путешествия. Отделаться от ощущения того, что с ее головой просто что-то не в порядке, что она, так сказать, доигралась, было очень сложно. Тяжело вздохнув, Гермиона двинулась к выходу, потерянная, как никогда. Идя между длинных полок, она не видела перед собой ничего, настолько была погружена в тревожные размышления. Вид Снейпа, показавшегося из отсека слева, вырвал Гермиону из перебирания в уме разрозненных фактов. Правда первым ее побуждением было отступить назад, спрятавшись между стеллажей. Но профессор лишил ее такой возможности: – Мисс Грейнджер, – вежливый наклон головы мог бы обмануть, но Гермиона уловила, как Снейп замер, будто ожидая дальнейших действий от нее. – Сэр, – кивнула она, отмирая сама. Секундное приветствие начало затягиваться, медленно, но верно перерастая в неловкость, разливающуюся между ними. По уму, теперь надо пройти мимо, сохранив статус-кво. Она уже сделала первый шаг, отмечая, что черный взгляд прикован к ней в явном напряжении. Снейп держал в руках какую-то книгу, и Гермиона разглядела обложку. “Трава Непенф. Память и успокоение” было указано на английском, хотя шрифт был стилизован под греческий. – Непенф ? – Гермиона не удержалась. – Антидепрессант, стирающий плохие воспоминания? Губы Снейпа изогнулись в легкой усмешке. – Снадобье бросила быстро в вино им, которое пили, тонут в нём горе и гнев и приходит забвение бедствий, – процитировал он. – Похвально, что вы слышали об этом растении. – Ну не настолько я безнадежна, – пожала плечами Гермиона. – И “Одиссею” тоже признала. – Не смел и сомневаться. Гермиона быстро подняла на него взгляд, пытаясь разобрать, не издевка ли это. Однако лицо Снейпа оставалось спокойным. Ей лучше было бы уйти, но что-то заставляло Гермиону стоять на месте, при этом почти с неприязнью взирая на профессора. – Вы много знаете о зельях, отнимающих память, сэр? – она указала подбородком на книгу, зажатую в его пальцах. Брови Снейпа взлетели вверх, на лице тут же заиграла глумливая усмешка: – Я погляжу, эта тема так и не дает вам покоя, мисс Грейнджер… – Ладно, всё, – Грейнджер развернулась, намереваясь уйти: нового витка взаимных унижений она сейчас не выдержит. – Простите, что спросила. – Стойте, – прозвучало повелительно. Испытывая презрение к самой себе, Гермиона все же остановилась, вновь разворачиваясь. – Почему вы спросили? – Просто, – она махнула рукой, и Снейп скептически хмыкнул, складывая руки на груди. Пришлось пояснить: – Тема памяти как будто преследует меня всюду. Не знаю, как выразиться лучше, – Гермиона встретилась с ним глазами: Снейп слушал очень внимательно. – Вот мне и стало любопытно, какими свойствами обладает вода из колодца Огмы, если с помощью нее можно отнять воспоминания. Это была полуправда, но и не совсем ложь. Однако Снейп ощутимо напрягся. – Не стоит вам лезть в это, мисс Грейнджер, – недовольно произнес он. – Или у вас опять возникли мысли по спасению возлюбленного своей подружки? Вам все кажется, что после того, что вы пережили, все остальное – несерьезная чепуха, но это ложное чувство. Гермиона скривилась от досады. Меньше всего ей хотелось вступать с ним в некую перепалку, тем более, он был не совсем справедлив на ее счет, как и всегда. При этом Гермиона со стыдом осознала, что и уйти ей не хочется: пока длился этот диалог, у нее казалось был шанс, – шанс доказать ему что-то, отыграться… Она не знала толком. Снейп, казалось, был настроен почти нормально, вовлекая ее в разговор, а если она сейчас развернется и уйдет, это будет значить конец. Оставалось решить, что ей важнее – ее гордость или пусть призрачная, но возможность… Возможность чего? Чего она хотела от него добиться? Признания? Уважения? Извинений? – Я не собираюсь никого спасать, сэр, – ответила Гермиона, отмечая, что звучит не менее сварливо, чем он. – Меня не интересует чужая личная жизнь, хватает и своей, знаете ли. – Ах, ну конечно, – неприятно протянул Снейп, его верхняя губа слегка дернулась. – Как я мог забыть? Но где же ваши многочисленные поклонники? Не вижу ни Маколиффа, ни Чарльза Уизли… Или теперь речь об этом вашем профессоре, о котором писала жена Поттера? Надеюсь, имелся ввиду не Берроуз? – с явной издевкой уточнил он, откровенно насмехаясь. Гермиона даже немного отпрянула от неожиданности, не сразу соображая, о чем толкует Снейп. Когда же память подсказала ей о письме Джинни, то ощутила безысходность. Запутанный клубок ее лжи, фантазий и недомолвок казалось исподтишка превратил ее жизнь в полную неразбериху. – Не было никакого профессора, сэр, – она устало провела по лицу рукой. – Джинни все не так поняла. А с Джеймсом я рассталась почти сразу после той истории с обмороком. И с Чарльзом ничего не было, – заметила она, но не удержалась, чтобы мстительно не добавить, пусть это и было не слишком умно с ее стороны: – Хотя с ним могло бы быть. Снейп лишь хмыкнул, выглядя показательно незаинтересованным. Ей захотелось тут же стереть это выражение с его лица, но она сдержалась, понимая, что несмотря на его гадкое поведение, сейчас подвернулся случай вернуть их общение в состояние шаткого баланса. Правда мстительная часть ее натуры шептала, что Снейпа нужно как следует проучить перед этим, но… Что-то в том, как он держал себя с ней сейчас, подсказывало Гермионе, что ему эта беседа нужна не меньше. В конце концов, она же не сказала, что простила его? Да и он не извинялся. Они просто разговаривают, как два цивилизованных человека. Все, как он и хотел когда-то. Она решила вновь вернуться к первоначальной теме: – Кстати, отличное выступление, сэр. Вы в рамках его темы изучали Непенф? – Можно и так сказать, – Снейп передернул плечами. – Я исследую действие зелий на память, эмоции и ментальные структуры, так что, отвечая на ваш первый вопрос, – да, о субстанциях, способных отнимать память, я знаю достаточно. – Понятно, – на то, чтобы расспрашивать дальше, смелости ей не хватало, хотя мысль о том, что Снейп мог оказаться полезен во всей этой хтонической неразберихе, которая с ней творилась, посетила ее. – Рада, что вы, кажется, удовлетворены тем, чем вам приходится заниматься теперь. Никаких тупых студентов и взрывающихся котлов, – она усмехнулась. – Без взрывающихся котлов не бывает зельеварения, мисс Грейнджер, – со сдержанной иронией ответил он. – Что касается Арана, чем дальше, тем больше я понимаю, что это было правильное решение, устроиться туда. – И вам не хотелось бы вернуться в волшебную Британию полностью открыто? Хотя бы для того, чтобы накостылять Рите Скитер, сэр, – уточнила она многозначительно. – Вы читали эту книжку? – Снейп приподнял черную бровь, а Гермиона кивнула, не видя смысла врать. Он покачал головой. – Честно говоря, мисс Грейнджер, все, что я испытываю к магической Британии, это сильнейшее отвращение. Меня, конечно же, коробит то, как поступило Министерство, но чего было ожидать от Шеклболта на его должности? – Мне Кингсли всегда казался человеком Ордена до мозга костей… – Так было раньше, а теперь он политик высшего ранга, – Снейп пожал плечами. – Да и Орден… Если кому-то и можно было рассчитывать на лояльность этого приюта сирых и убогих, то явно не мне. – Да уж, – Гермиона закатила глаза, иррационально раздраженная как раз-таки тем, что он был прав. – И поэтому вы решили попытать счастья по старым каналам связи… Челюсть Снейпа окаменела: – Мисс Грейнджер, – начал он опасно тихо. – Да ладно вам, сэр! – она скривилась. – Я уже все прекрасно поняла, и как видите, в Аврорат на вас стучать не бегу, рассказывая, что вы вновь водитесь со старыми дружками. Да и бесполезное это дело, раз вашего приятеля даже по запросу из Визенгамота выцепить не удалось. По мере того, как она говорила, черный огонь во взгляде Снейпа прожигал ее все сильнее. – Почему вам вообще есть дело до того, с кем я общаюсь? – процедил он. – Кажется, я достаточно сделал ради победы, все остальное – задача авроров. – Не поверите, но я просто переживаю за вас, – зло выплюнула она, против воли закипая. – Есть у меня нехорошее предчувствие… – Гермиона Грейнджер и предчувствия? – с сарказмом переспросил Снейп. – Не вас ли Трелони выставила с занятий? – Все-то вы помните, – передернула Гермиона плечами. – И она меня не выставляла, я ушла сама! Как бы то ни было… – Как бы то ни было, мисс Грейнджер, я не нуждаюсь в вашей опеке. С Моубреем у меня длительное и взаимовыгодное сотрудничество. Настолько взаимовыгодное, что когда Скейлз уйдет с поста декана в конце следующего года, его место обещано мне. Гермиона скептически вздернула бровь. Было что-то мальчишеское в том, как Снейп это произнес, будто похваляясь перед ней. Признаться, она всегда замечала в нем некоторое тщеславие, зачастую неутоленное. Это было и понятно: в Хогвартсе негде было развернуться, там от Снейпа требовалось совсем другое – приглядывать за ненавистными ему детьми, шпионить в пользу Ордена и не отсвечивать. Да и умел ли он пробиваться? Судя по тому, что являть миру свои разработки он начал только сейчас, Снейп был скорее из тех ученых, что работают в стол, науки ради. Единственный раз, когда его триумф был близок, случился на их третьем курсе, и тогда возможность реванша у Снейпа украли из под самого носа. И кто? Опять все та же самая троица. Она вспомнила, как он был тогда взбешен, каким безумным, перекошенным было его лицо. Теперь же, в Аране, профессор словно занял приличествующее ему место. Был ли он способен отвергнуть посулы Моубрея только из-за того, что тот был Пожирателем и являлся, судя по всему, нечистым на руку? Вряд ли. Особенно после того, как поступила со Снейпом светлая сторона. Да и связь с Тёмным Лордом наверняка не была для него таким же клеймом на человеке, как для Гермионы: она была не настолько наивна, чтобы не понимать, что личные отношения так просто не выбросишь на мусорку, в конце концов, за тех же Малфоев профессор переживал вполне искренне. Гермиона невольно провела у себя в голове аналогию: Лили Эванс также уговаривала Снейпа порвать с плохой компанией и также безрезультатно. Если уж девушке, которую он беззаветно любил, не удалось достучаться до него, то куда лезла она, бывшая студентка, даже не пользовавшаяся его особым уважением? Она вздохнула. – Ладно, пусть будет по вашему, – буркнула Гермиона. – Только не дайте себя надурить также, как Берроуза. – Как же такое возможно, когда такая ведьма, как вы, на страже моих интересов? – насмешливо уточнил Снейп, но Гермиона видела, что ее последние слова скорее доставили ему удовольствие. – Не переживайте за меня, мисс Грейнджер, и главное, будьте осторожней сами. *** Разговор со Снейпом оставил у нее странное послевкусие. Гермиона все никак не могла понять, что это значило: они вновь стали общаться? И если да, то нужно ли ей это? Она же зареклась поддерживать с ним какие бы то ни было контакты. Но в беседе не было ничего крамольного, она вышла почти мирной и даже местами занятной. Возможно, Снейп раскаялся в своем поведении. Отсутствие внятных, да и каких бы то ни было, извинений, конечно, смущало, но скорее формально. Во многом потому, что она и сама не знала, стоило ли их принимать в этот раз. Так что пусть лучше молчит на этот счет. Да и вообще, скорее всего, она придает излишнее значение простому разговору. Она проявила интерес к книге, он решил ответить, завязался диалог, не более. Никто ни к кому не переменился, все осталось прежним. Другое дело, что теперь ей начинало казаться, что поделиться со Снейпом историей о бабке и колодцах, было неплохой идеей. Даже если всё прекратится, то зачем-то же эта информация была ей дана? Слишком много совпадений, слишком много повторяющихся мотивов вокруг. Хотелось обсудить всё с кем-то опытным и искусным в магии, в том числе и в её тонких областях. Снейп на эту роль подходил, и она, что уж говорить, доверяла ему, если судить по-крупному, в вопросах жизни и смерти, так сказать. Не давали ей покоя и размышления о Моубрее. Бравада Снейпа говорила о том, что он считает, что полностью контролирует ситуацию. Возможно, у него был некий компромат на старого приятеля или что-то в этом роде? Кто ее поймет, эту дружбу по-слизерински. Хотя, Моубрей формально слизеринцем не был, как и Берроуз, но в случае чего, это были бы превосходные образчики этого факультета, Гермиона не сомневалась. А Берроуз не был и Пожирателем смерти, и это, видимо, не играло ему на руку в глазах Марка Моубрея. В отличии от Снейпа, с которым у Моубрея как будто было полное взаимопонимание. Гермионе было противно с одной стороны, а с другой, она как будто не чувствовала себя в силах осуждать Снейпа. Или просто не хотела этого делать. Опять таки, был ли Моубрей жестоким убийцей или просто удачливым конъюнктурщиком? Снейп открыто намекал, что он опасный человек. Честно говоря, взгляды Пожирателей смерти вообще не вязались у нее с ирландцами. Их идентичность во многом оставалась общенациональной, а к собственным маглам они испытывали удивительную, почти родительскую терпимость. Возможно ирландский профессор действительно пытался играть на два фронта, пользуясь тем, что Аран, ввиду его удаленности и закрытости, был идеальным прибежищем для всех. Почти нейтральной территорией, свободной от ока британского Аврората. Такое себе гнездышко Пожирателей смерти на невидимом острове в Ирландском море. В конце концов, людьми, умеющими хранить тайны за семью замками, мог дорожить даже Волдеморт, а Моубрей не выдал никого. Был ли он абсолютным злом или злом необходимым, допустимым, с которыми теперь приходилось мириться? Очень хотелось, горя праведным гриффиндорским гневом, чинить расправу над злодеями, но взрослая жизнь, вне постоянной смертельной опасности и вопросов света и тьмы, играла куда более тонкими и острыми гранями. – Вы видели Пшемыслава? – к ним в беседку, где они лежали с Броган в гамаках, заглянул Невилл. – Мы собирались идти с ним плавать, но нигде не могу найти его. – Он вроде собирался аппарировать в библиотеку, но должен был уже вернуться, – ответила Броган, лениво потянувшись, но не отрывая взгляда от книги. – Мне и самой пора одеваться… Броган собиралась к дяде, который обещал передать ей новую метлу, современная модель которой была специально выписана им для любимой крестницы из Японии. – Ой, Гермиона, давай со мной? Мы же ненадолго! А потом предлагаю затусить в Ираклионе. Гермионе очень не хотелось идти к Берроузу. Но в словах Броган было рациональное зерно, так действительно было удобнее. На метлу были наложены чары, позволяющие уменьшать ее для транспортировки. Она поднялась к себе, чтобы выбрать, во что переодеться. Броган рядом крутилась перед зеркалом: – Блин, эта метла такая классная! Скорость бешеная, в Европе этих моделей еще даже нет в продаже! Дядюшка смог оформить предзаказ, один из его выпускников работает на производстве главным мастером… Гермиона рассеянно слушала подругу, радуясь ее хорошему настроению. Броган действительно была чудесным человеком, и пусть лучше ее жизнь не омрачается лишней информацией. Так действительно будет лучше. Кому нужна эта правда? Жизнь все расставит на свои места. Гермиона прикрыла глаза, на сердце было тяжело, несмотря на такие доводы. Все вокруг было как-то неправильно, мир словно потерял свою чистоту и целостность. Кем была она сама? Где ее смелость и принципиальность? Это же предательство, это же аморально. Снейп, Моубрей, Берроуз… Ей так хотелось отдохнуть от этой троицы, но теперь она готова была признать, что с ее стороны это было простым малодушием, попыткой сбежать от окружающей действительности. – Гермиона, что с тобой? – голос Броган звучал озабоченно, она присела рядом с Гермионой на кровать. – Ты как боггарта увидела. – Все нормально, – Гермиона через силу улыбнулась, сжав руку О’Доннел. – Я пойду в этом, нормально? – она указала на шелковое платье нежно-лавандового цвета. Разговоры о шмотках всегда действовали на Броган отвлекающе. Они аппарировали прямо из номера, чтобы в следующий миг оказаться на аккуратной дорожке, усыпанной гравием. Охранные чары Берроуза были настроены так, чтобы пропускать Броган и ее спутников без проблем. – Пошли, дядя наверное в доме, – улыбнулась подруга, увлекая Гермиону за собой. Дом встретил их тишиной. Броган продолжала без умолку болтать, но Гермионе почему-то захотелось зажать ее рот рукой. – Да что с тобой? – рассмеялась Броган. – Дядя! Дядя, это мы! Никто не откликнулся. Нервозность, охватившая Гермиону, видимо, передалась и другой девушке. Броган устремилась вперед, шагая теперь широко и поспешно открывая двери. – Дядюшка, – голос подруги зазвучал как-то жалобно, как у обиженного ребенка. Гермиона нагнала ее у входа в гостиную. – Дядя, это мы… Слова Броган оборвались, а следующее, что услышала Гермиона, был ее истошный, страшный, душераздирающий крик. Тело Максимилиана Берроуза, одутловатое, с выпученными глазами, безжизненно болталось под потолком на толстой деревянной балке.