Северный ветер больших перемен

Броган бросилась вперед, с размаху падая на колени. – Дядя! Дядюшка… Ее голос то и дело срывался на рыдания, она протягивала руки, то ли в бессмысленной мольбе, то ли в попытке дотянуться до висящего тела. Гермиона едва соображала, с ужасом взирая на происходящее. Труп качнулся. Конечно, у них была магия, и можно было отцепить его оттуда и левитировать на пол, вот только… Не стоило тут ничего трогать. Гермиона достала палочку, размышляя, нужно ли наложить чары консервации пространства, про которые она слышала еще на курсах в Министерстве и которые ей как-то показывал Гарри. Броган сидела на полу, раскачиваясь из стороны в сторону и жалобно подвывая. Наконец, она поднялась на ноги. Возможно, ей в голову тоже что-то пришло. Подруга трясущимися руками зашарила по своим карманам, но видимо, сказался шок, потому что губы у нее задрожали и она прошептала, подняв на Гермиону растерянный взгляд, полный ужаса: – Гермиона… я… что… В этот момент Броган согнуло пополам и она кинулась в сторону, где, как знала Гермиона, была уборная. Грейнджер, забыв о своем намерении, побежала следом и нашла О’Доннел на корточках перед унитазом, куда ее выворачивало. Гермиона молча присела рядом, придерживая Броган волосы. Ее саму уже начинало потряхивать, ужас произошедшего постепенно подкрадывался и к ней. Она наложила на подругу освежающие чары и, налив в преобразованный из ароматической свечки стакан, воду с помощью Агуаменти, протянула стакан Броган: – Иди в комнату и оставайся там, – скомандовала Гермиона, имея в виду примыкающую к ванной гостевую спальню. Она пошарила по полу, где валялась палочка Броган, выпавшая у той из кармана и вложила древко в негнущиеся пальцы подруги. – Вот, держи. Иди в гостевую, – еще раз повторила она, заглядывая в стеклянные от ужаса глаза. – Я со всем разберусь. Броган кивнула и Гермиона проследила за ней взглядом, пока та нетвердой походкой удалялась. Она видела, как Броган легла на кровать и теперь неподвижно лежала, глядя в потолок. Возвращаться в гостиную было жутко. Мысли в голове все никак не могли собраться в кучу, а самое паршивое, что она даже не знала, как вызывать на Кипре, да и в Греции, местных авроров. Удивительная оплошность с ее стороны, но она на автомате узнала телефон магловской греческой полиции (в конце концов 112 был универсальным кодом), и не озаботилась волшебными структурами общественного порядка. Все таки магловское происхождение пальцем не размажешь. Возможно, знала Броган, но состояние О’Доннел было близко к шоку, и Гермиона решила, что ее пока стоит оградить от внешнего мира. Тело Берроуза все так же висело на балке под потолком. Грейнджер машинально отметила, что для самоубийства, если это было оно, был выбран не слишком то удобный способ, – чтобы подвесить себя таким образом, нужно было вскарабкаться сначала на стул, а потом на барную стойку. Странно, хотя вещи, валяющиеся на полу, среди которых был даже разбитый хрустальный фужер, явно говорили, что все происходило именно так. Гермиона глубоко вздохнула и тут же закашлялась: внезапно стало противно дышать этим воздухом, казалось, буквально пропитанным смертью. Она прикрыла глаза, стараясь не глядеть в сторону покойника, который выглядел до ужасающего нелепо в этой залитой солнечным светом уютной комнате. Она так надеялась, что у нее будет впереди десяток-другой лет передохнуть от подобного: от чужой смерти, витающей в воздухе. Из комнаты послышался плач Броган, – тонкий и жалобный. На Гермиону накатила паника. В голову с запозданием пришла мысль: а вдруг они дома не одни, вдруг всё ещё где-то здесь убийца ? – Гоменум ревелио! – шепнула Гермиона, и когда ничего не произошло, на всякий случай добавила: – Вердимиллиус! Шар зеленого света заметался по комнате без всякой цели и вскоре погас. Она все же решила не накладывать больше никаких дополнительных чар: кто знает, как отреагируют местные власти на такую самодеятельность? Но надо было скорее придумать, как связаться с ними. Беспокойство немного унялось, но мыслить ясно по-прежнему было тяжело. Слишком привыкла она к спокойному течению жизни, принимая незначительные личные переживания за нечто серьезное. Гермиона прикрыла лицо руками, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слезы. Бедная Броган… Следующая мысль яркой вспышкой осветила мрак, который уже начал овладевать ее сердцем. Надо позвать его, он поможет. Чтобы кто ни говорил, он всегда был на их стороне, всегда протягивал руку помощи, всегда спасал. Это был человек из Хогвартса, ее школьный профессор, на которого они все всегда могли положиться в конечном итоге. Пусть это будет детским, инфантильным решением, но во всем этом кошмаре ей нужен был кто-то, кому она могла доверять. Ей не удалось вызвать свою выдру ни в первый раз, ни во второй. Когда с третьей попытки серебристая дымка сформировалась в забавного зверька, Гермиона заговорила, едва шевеля непослушными губами: – Профессор Снейп, я и Броган на вилле профессора Берроуза, на Кипре. Он мертв, приходите, пожалуйста, сюда и при возможности приведите местных авроров. Выдра закружилась вокруг нее, видимо, желая успокоить, и выскользнула на улицу. Оставалось ждать, надеясь, что Снейп в курсе, куда следует аппарировать. А пока нужно проведать Броган. Она двинулась в комнату, когда заметила лежащий на полу крошечный листочек растения с острыми краями. Неожиданная догадка пронзила Гермиону, хотя и не успела до конца оформиться. Грейнджер поспешно наклонилась, поднимая листок и кладя его в сумочку, которую сжимала в руках. Когда Гермиона вошла в спальню, Броган тут же приподнялась на локтях: – Гермиона, пожалуйста, скажи, что это дурной сон… Ее выразительные глаза болотного цвета покраснели, в них застыла боль. Гермиона покачала головой, и Броган обессиленно откинулась на подушки, начиная мелко дрожать. Гермиона присела рядом, поглаживая ее по плечу. – Я… не могу туда пойти, я не могу смотреть… – Тише, тише. Тебе не нужно никуда идти. Будь тут. Я позвала на помощь. – Дядюшка Макс, как же он мог, как же я без него?.. Гермиона, это же мой дядя! Боже мой, – она привстала, подтягивая колени к животу и утыкаясь в них лицом. – Как же так, как же так… Новая волна истерики была близко, но в этот момент на улице раздался хлопок аппарации. Ей пришлось оставить Броган одну. Гермиона быстро прошла в прихожую, сжимая палочку: вдруг там был не Снейп? Вдруг преступник решил вернуться? Очевидно, что охранные чары Берроуза для него преградой не были. Но это действительно был Снейп, напряженно сжимающий собственное волшебное древко. Он застыл на пороге, пока его черные глаза беспокойно заскользили по Гермионе, в попытках осмотреть всю, – от макушки до пяток. Наконец, профессор вновь поднял взгляд, и теперь смотрел, не отрываясь. – Профессор Снейп, – Гермиона шагнула вперед, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. – Вы пришли… Снейп отмер, делая порывистый шаг ей навстречу. Его пальцы нежно сомкнулись на ее плече и он посмотрел на Гермиону тревожным, долгим взглядом: – Конечно, – кивнул он. – Где он? Она махнула рукой и они со Снейпом прошли вовнутрь. В гостиной все было по-прежнему. – Мы с Броган решили заскочить сюда перед тем, как отправиться в Ираклион. Броган должна была забрать свой подарок – метлу. А тут… – Гермиона повела головой в сторону трупа, по-прежнему не желая смотреть на него. – Я не знаю, как вызвать местные волшебные власти. Снейп отрывисто кивнул, подходя к телу ближе, внимательно осматривая обстановку, водя палочкой и бормоча какие-то заклинания. – Мисс О’Доннел?.. – В комнате. Она в шоке. В этот момент Броган показалось на пороге. – Гермиона, – ее голос дрожал, она перевела совершенно растерянный взгляд на Снейпа: – Профессор? – Уведите подругу, мисс Грейнджер, и оставайтесь вместе с ней. Я со всем разберусь. Гермиона подошла к Броган, беря ту под руку и разворачивая обратно. Несмотря на обстановку, последние слова Снейпа, в точности повторяющие ее собственные, вызвали на ее губах слабую мимолетную улыбку. Присутствие профессора Снейпа действительно вызвало у нее облегчение, но, конечно, это никак не касалось Броган, на которую страшно было смотреть. Они сели на кровать, обняв друг друга. Броган вновь заплакала. Гермиона была рада, что вызвала его, несмотря на то, что листик травы, явно волшебной, будил в ней, пока что смутные, но мучительные подозрения. *** Картерий Карагианис, инспектор греческой волшебной полиции, под юрисдикцию которой попадал и Кипр, тщательно вел протокол с помощью Прытко-Пишущего Пера. – Повторю вопрос еще раз, мисс Грейнджер, – его английский был на удивление хорош, а черные глаза смотрели из под густых седых бровей пронизывающе. – Вы пришли вдвоем с мисс О’Доннел около двух часов дня, сразу же зашли в дом, но полицию вызвали около трех часов. Что вы делали в доме все это время? Гермиона, чувствуя себя попугаем, измученно повторила: – Я успокаивала подругу, а потом пыталась сообразить, как вызывать греческие силы волшебного правопорядка. – Но вместо этого вы вызвали Северуса Снейпа? Бывшего Пожирателя смерти. Гермиона раздраженно дернула головой: – Северус Снейп – герой волшебной Великобритании и мой университетский преподаватель! Я растерялась и хотела, чтобы сюда пришел кто-то, кто помог бы нам разобраться с ситуацией. Ее горячность на удивление пришлась инспектору Карагианису по вкусу. Он криво улыбнулся, что-то скорректировав в написанном, и продолжил уже более миролюбиво: – Вам известно что-нибудь о взаимоотношениях умершего с окружающими? Какие-то конфликты? Гермиона внутренне сжалась, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. В голове при этом был полный хаос: что она должна была ответить? От ее слов сейчас зависела судьба и Потульского, и Снейпа. Она с удовольствием заложила бы одного только Моубрея, но это было невозможно: взявшись за конец нитки, пришлось бы разматывать весь клубок целиком. Ощущая себя грязной лгуньей и законченной преступницей, Гермиона замотала головой. – Нет, сэр. Мне ничего такого неизвестно. – Отчего вы ответили с такой заминкой? – не отставал инспектор. – Кем вы приходились Берроузу? – Я… никем. Я дружу с его крестницей, Броган О’Доннел. – С этой впечатлительной барышней, – хмыкнул Карагианис. – Ее мы вызовем повторно и еще не раз. Надеюсь, на следующем допросе ее показания станут более связными. А с вами, – он тыкнул в Гермиону пальцем, – как и с Северусом Снейпом, возможно и вовсе не обойдется без сыворотки правды. Что-то вы скрываете от меня, юная английская леди, как и ваш английский профессор. Хотя на таких, как он, и сыворотка не действует, но мы придумаем что-нибудь… – Умерьте свои аппетиты, инспектор, – от порога прозвучал глубокий бас. В кабинет Берроуза, где инспектор Карагианис удобно расположился для допросов, шагнул никто иной, как сам профессор Моубрей. Снейп вошел вслед за ним, остановившись у двери. – Вы не имеете никакого права так разговаривать с нашей студенткой. Кроме того, Максимилиан Берроуз – сотрудник Аранского международного магического университета и его смерть – юрисдикция Международной конфедерации магов. Их сотрудники будут здесь со дня на день. Ваша же задача на редкость проста: подготовить тело для экспертизы и опечатать дом для работы их оперативной группы. Карагианис привстал из-за стола, выглядя не на шутку взбешенным: – Вы кто такой? – Марк Моубрей, председатель Ученого совета Аранского университета, действительный советник ирландского отделения Международной конфедерации магов, почетный старейшина Верховного суда волшебной Ирландии. К вашим услугам. Аура власти, которую распространял Моубрей, заставила Гермиону так или иначе почувствовать себя смелее. – Вы, глава всего ирландского чего-то там, находитесь в Греции… – меж тем начал инспектор, тыча кривоватым указательным пальцем о поверхность стола. – И будете подчиняться ее законам, коих я являюсь полномочным представителем… – Не знал, что законы Греции, колыбели европейского права наряду с Римом, настолько деградировали, что стали синонимом самоуправства, – прошелестел из своего угла Снейп, но его слова звучали громче крика. Гермиона перевела свой взгляд с Моубрея на него, а Снейп выступил вперед. – Не вышло со мной, инспектор, и вы решили нацелиться на более легкую жертву? – О чем вы? – с деланным удивлением уточнил грек. – Вы предложили мисс Грейнджер защитника? – невозмутимо продолжил Снейп. – Предложил, – Карагианис осклабился. – Она сама отказалась. Да и зачем он ей? Она же просто свидетель. – Я думаю, она поспешила с отказом, – Снейп встретился с Гермионой взглядом, тонко улыбаясь: – После ваших экспрессивных речей ей явно будет комфортнее беседовать с вами в его присутствии. Так ведь, мисс Грейнджер? Гермиона уверенно кивнула: – Верно, сэр. – Видите, – пожал плечами профессор Снейп. – И кто в этом виноват, кроме вас? – он вздохнул. – Присылайте повестку на допрос, но думаю, к тому времени, дело уже передадут в надлежащую для него юрисдикцию, поэтому не рекомендовал бы вам зазря марать бумагу. Карагианис грязно выругался, глядя на всех троих с высшей степенью презрения. – Посмотрим, – буркнул он. – Что англичане, что ирландцы… Хрен знает, из-за чего вы воевали, все равно все одинаковые. Пока свободны, мисс, и помните, что дали подписку о невыезде до двадцатого числа. Гермиона медленно встала, вежливо прощаясь с инспектором. Тот лишь криво улыбнулся в ответ. Выходя из кабинета, она, напоследок, посмотрела на Снейпа, получив от профессора едва заметный кивок. *** В белоснежной гостинице на живописном склоне мандариновой рощи стояла оглушительная тишина. Броган, вняв долгим уговорам Гермионы, приняла Сон-без-сновидений и теперь спала. Грейнджер сидела на террасе в одиночестве, тревожно вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Отправить патронуса ребятам она не решилась, поскольку знала, что те планировали отправиться на магловский пляж. Оставалось только дожидаться. Голова казалась тяжелой, как свинец, а мысли, кружащиеся в ней, пугали. Она соврала инспектору, покрывая людей, которые были ей дороги. Ладно, по-настоящему дорог был один лишь Снейп, но и Пшемыслава так легко она не могла подставить. В конце концов, то, что он отсутствовал всю первую половину дня неизвестно где, еще могло легко объясниться. Но мотив… Конечно, он был. Обида, да и просто желание получить шанс остаться в университете. Хотя способ убийства (если это, конечно, было действительно оно, хотя в этом Гермиона не сильно сомневалась), не вязался с образом слегка импульсивного поляка. По всему выходило, что Берроуза вынудили повеситься. Империус?.. Слишком изощренно-маньячно для Потульского. Однако… разбиралась ли она в людях? Иногда казалось, что совсем нет. Одно было точно: рассказав про причины Пшемыслава желать Берроузу смерти, она в любом случае обеспечила бы возлюбленному Броган тюремный срок, если не за убийство, так за махинации с ингредиентами точно. Нет, надо было попробовать разобраться во всем самой, прежде чем открывать рот. И оставался Снейп. Листочек все так же лежал во внутреннем кармане сумочки и ей еще предстояло проконсультироваться с Невиллом, но вряд ли она ошиблась. И если ее догадка подтвердится, что с этим делать, Гермиона не знала совершенно. Ужас от мысли, что профессор мог быть орудием злой воли Моубрея, сжимал ей горло. Не мог же он стать пешкой какого-то нечистого на руку махинатора? Он, человек, который работал с Альбусом Дамблдором и обманывал Волдеморта. Или, возможно, она не осознавала масштаб интриги, которая плелась в стенах престижного закрытого учебного заведения. Так или иначе, Гермиона уже преступила закон, забрав с места преступления улику. И сделала она это ради Снейпа, не стоило обманывать себя, сделала машинально и не задумываясь. Наконец, вдалеке послышались голоса, а вскоре отворилась дверь калитки. Пшемыслав, Луна и Невилл, оживленно переговариваясь, зашли в сад. – О, Гермиона! – Невилл приветственно поднял правую руку вверх. – Вы давно вернулись? Гермиона встала, не в силах шелохнуться и раскрыть рта. Казалось, что ребята принесли с собой остатки безмятежности какого-то другого, теперь недоступного ей здесь мира, мира, с которым вскоре и им предстоит проститься. Она сглотнула, делая шаг вниз с террасы. – Ты бледная, что-то случилось? Где Броган? – в глазах Пшемыслава мелькнула тревога. Гермиона мотнула головой: – Спит. Краем глаза она отметила, как Луна прикрыла рот рукой, как будто предчувствуя что-то. Надо было начинать говорить. *** – Мерлин, какой кошмар, – голос Лонгботтома звучал сипло. Парень сидел, сгорбившись на садовом стуле и запустив руки в волосы. Лавгуд рядом в успокаивающем жесте накрыла рукой его плечо. – Ты говоришь, с тебя и Броган взяли подписки о невыезде? – уточнила она у Гермионы, которая давно не видела у бывшей рэйвенкловки такого собранного вида. – Да, этот греческий инспектор, Карагианис, был очень недоволен тем, что я не вызвала греческих авроров сразу. И о прошлом Снейпа ему известно. Потом пришел Моубрей, – она невольно поежилась, вспоминая напряженную беседу, – его привел Снейп, и они буквально забрали меня оттуда. Моубрей сказал, что делом будут заниматься следователи Международной конфедерации магов. Инспектор Карагианис взбесился… – Я пойду к Броган, – неожиданно заявил Пшемыслав, до этого меряющий шагами небольшую площадку вокруг летней столовой. Гермиона, и до этого нет-нет, да поглядывая на него подозрительно, рявкнула: – Сядь! – прозвучало очень грубо, Потульский оскорбленно замер, а Невилл и Луна глянули на нее с удивлением. Пришлось смягчиться: – Броган спит, я же уже говорила. У нее был нервный срыв. – Да, да, конечно, ужасно бездумно с моей стороны, – Пшемыслав запустил руку во вьющиеся волосы, порядочно отросшие за лето, откидывая их назад. – Бедная, я не представляю, каково ей… Гермиона так внимательно вглядывалась в его лицо, что казалось, могла просверлить в нем дырку. Пшемыслав отметил ее интерес, вопросительно приподняв брови. – Слушай, пойдем поболтаем немного? – она поднялась из ротангового кресла. – Ребят, извините нас? Это о Броган. Лавгуд и Лонгботтом понимающе закивали. Они с Пшемыславом немного углубились в темноту зарослей жасмина. Воздух здесь пах пьяняще, но сейчас Гермиона не ощущала никакого удовольствия, лишь усталость и тревогу. Она повернулась к Пшемыславу, который смотрел на нее напряженно. – Ну? – нетерпеливо прервал он молчание. – Что опять? – Когда ты вернулся сюда из библиотеки? – Что? – Что слышал. Ты должен был вернуться еще до обеда, но когда мы с Броган собирались к Берроузу, тебя все еще не было. Невилл справлялся о тебе, ведь у вас была договоренность. – Я зачитался! – возмущенно вскинулся Пшемик. – Тебе ли не знать, как это бывает? – Во сколько ты вернулся? – Мы с вами разминулись буквально на пятнадцать минут! – Хорошо, я уточню это у Невилла. А чем ты вообще можешь подтвердить, что был все это время в библиотеке? – Знаешь что, Грейнджер? Не пойти бы тебе нахер? Тебе не кажется, что ты уже перебарщиваешь, строя из себя не пойми кого? Лицо Пшемыслава пошло красными пятнами, было видно, что гнев охватил его. Он продолжил: – Привыкла, что перед тобой все оправдываются, что ли? Или… – Послушай, – Гермиона поспешно наложила Муффлиато, недовольно зыркнув, – если ты не забыл, то я главный свидетель по этому чертовому убийству и у меня спрашивают об отношениях Берроуза с окружающими. Это так, на минуточку! А я как дура молчу, покрывая тебя. Хотя чем не мотив – загубленная научная карьера? Не говоря уже о том, что теперь у тебя появился шанс остаться в университете. Плюс Берроуз вмешивался в ваши отношения с Броган. Видишь, сколько поводов? Но я молчу. Молчу, хотя в день убийства ты полдня шлялся хрен знает где! Последнюю фразу она почти выкрикнула, благодарная чарам. Потульский потупился. – Расскажи о своем алиби мне, иначе будешь выдумывать его для Карагианиса или следователей из Конфедерации. – Я правда был в библиотеке, – он немного беспомощно пожал плечами, выглядя так, будто из него выкачали все силы. – Если хочешь, завтра аппарируем туда и я покажу тебе свой читательский билет. Правда там отмечается только время начала посещения, но возможно кто-нибудь из персонала вспомнит меня: я часто обращался за помощью в подборе материала. – Обязательно так и сделаем, – Гермиона поджала губы. – Спасибо, что не стал усложнять все и дальше. Пшемыслав поморщился: – Я действительно ненавидел Берроуза, и даже желал ему смерти. Но я никогда бы не стал его убивать, ведь Броган была так привязана к этому стервятнику. Ты же сама помнишь, что я всегда был против того, чтобы даже просто рассказать ей правду, согласен был молча исчезнуть из ее жизни. В его словах был смысл. Но с другой стороны, она сама видела, как в последнее время Потульский и О’Доннел сблизились, Пшемыслав словно разрешил себе перейти запретный рубеж. Кто знает, как это повлияло на него? Быть может, вкусив некогда запретный для себя плод, он в итоге решил и вовсе расчистить себе дорогу к счастью, так сказать. Они вернулись к остальным. Пшемыслав откланялся к себе, а Луна вызвалась заказать что-нибудь для позднего ужина. Гермиона и не ощущала до ее слов, насколько пусто было в животе. – Во сколько вы в итоге попали на пляж? – невзначай уточнила она у Невилла. Он вздрогнул, не сразу собравшись с ответом на этот несколько отвлеченный от основных тем вечера вопрос: – Где-то в третьем часу… Отправились почти сразу после вашего с Броган ухода, как Пшемыслав вернулся. Вы совсем чуть-чуть с ним разминулись. Ну что ж, хотя бы здесь этот паршивец сказал правду. – Невилл, кое-что… – она полезла в карман джинс, извлекая маленький листок, острый по краям. – Подскажешь название? Гермиона сунула ладонь под самый нос герболога, и Лонгботтом склонился над ней, внимательно изучая. Неверного света садовых фонарей не хватало и Невилл подсветил себе Люмосом. – Это непенф, сомнений быть не может. Откуда?.. – Нашла, – она пожала плечами. – Насколько это редкая трава? – Нуу, – протянул он. – Достаточно редкая. Случайно точно не наткнешься. Хотя именно в Греции, на Крите и на Родосе, она произрастает. Но уже не в дикой природе, только в специализированных оранжереях. – На острове есть такая? – Да, здесь есть парочка. Но конкретно непенф имеет смысл спрашивать только в одной – той, что близ городка Айос-Николаос. Ее хозяин, Деметрос Ламбринас, довольно известный герболог. Гермиона ощутила, как сердце сжало холодом. Вернулись Луна и Пшемыслав, а вскоре хозяин гостиницы с помощью своей кухарки накрыл им поздний нехитрый ужин. Несмотря на голод, есть выходило плохо. За столом царила апатия и подавленность. Все ковырялись в своих тарелках и механически подносили приборы ко рту. – Как вы думаете, это убийство? – первым не выдержал и нарушил молчание Невилл. Его зеленоватые глаза с тревогой скользнули по окружающим и остановились на Гермионе. – Хм, – она замялась, не зная, следует ли вовсе развивать эту тему. – Судя по поведению Карагианиса, он считает, что есть основания полагать, что все не так просто. – Ну, я так понимаю, дело у него отберут, а Конфедерация его замнет, – пренебрежительно бросил Потульский, откидываясь на спинку стула. – Зачем им скандал? Ведь тогда придется искать убийцу среди своих. – Почему обязательно среди своих? – нахмурился Невилл. – Это мог быть и кто-то посторонний. – Да ну? – скривился Пшемик. – Вилла Берроуза наверняка была как следует защищена магией, а на Кипре не так уж и много волшебников. Да и у кого из них мог быть мотив? Тем более, такой способ убийства… – Пожиратели смерти часто использовали Империус, заставляя жертву самоистязаться, – задумчиво проговорила Луна, болтая в бокале с мартини оливку. – А причем здесь Пожиратели смерти, Луна? – нахмурился Невилл. Луна пожала плечами. Гермионе было откровенно не по себе от этих разговоров. Перед глазами вновь всплыл образ профессора Берроуза, его обезображенное асфиксией лицо, длинное тело, безжизненно болтающееся под потолком, запах смерти. А подозрения, которые теперь она испытывала по отношению к людям, ее окружающим, отравляли воздух вокруг еще больше. И еще была жалость. Это удивляло ее: такого человека, как она, было разжалобить не так уж и просто, когда речь заходила о недругах. Но был ли им Берроуз? Ей лично он не сделал ничего плохого, и у Гермионы сложилось впечатление, что Броган он действительно любил, как умел. Каким бы ни был профессор Берроуз мерзавцем, но его аура, казалось, освещала очень многие моменты ее существования в университете, а с его личностью было связано немало приятных для нее впечатлений, и как бы то ни было, двери его дома всегда были открыты для Гермионы. А теперь Берроуз был мертв, и при мысли, что больше никогда она не услышит его добродушного смеха, не посидит в его элегантной гостиной, обмениваясь с окружающими остроумными замечаниями, никогда больше не увидит, как расцветает на лице Броган нежная улыбка, когда та смотрит на своего дядюшку, что-то в душе у Гермионы начинало ныть. *** Когда Броган проснулась, на часах уже было около полуночи. Она была разбитой и несчастной, но уже могла держать себя в руках. – Как думаешь, когда они отдадут тело? – спросила она Гермиону. – Университету нужно будет организовывать похороны. – Не знаю, надо смотреть процессуальные сроки, сама понимаешь. Броган потерла лицо, а когда отняла руки, в ее глазах вновь показались слезы. – Это все какой-то кошмар. Мне ничего не снилось, и вот я проснулась, и теперь мне наоборот кажется, что я в каком-то дурном сне. Гермиона сжала ее плечо. – Я очень сочувствую тебе. – Я знаю, – Броган сжала губы. – Мы обе знаем, что такое смерть, к сожалению. Девушки помолчали. О’Доннел продолжила: – А еще я хочу вернуться домой. – Ты же знаешь, что у нас подписка… – Плевать я хотела, – зло огрызнулась Броган. – Уверена, мой отец уже поставлен в известность, а значит, скорее всего, скоро придут соответствующие распоряжения. Я гражданка Ирландии и я не собираюсь торчать на этом острове, пока местные будут меряться яйцами с Конфедерацией. Гермиона впервые слышала от Броган такой тон. Слова были произнесены жестко, в них звучала полная уверенность в своих силах. Когда-то нечто подобное ей доводилось слышать из уст Драко Малфоя, и тогда это было для Гермионы, как красная тряпка для быка. Теперь слова подруги тоже немного резали слух, но лишь едва. В целом, вспоминая неприятное и грубое обращение Карагианиса, Грейнджер была бы только рада поставить инспектора на место. Вот только, это у Броган была длинная рука ее отца, а ее, Гермиону, лишь слегка выручал статус героини войны, да и тот имел действительно серьезный вес только в Великобритании. Что если власти от нее не отстанут? Что если Карагианис успеет получить одобрение на Веритасерум, к примеру? Не то чтобы ей нечего было скрывать… – Не переживай, – Броган печально ей улыбнулась, словно читая ее мысли. – Мы пройдем через все это вместе, я ни за что не дам тебя в обиду, – и она положила голову Гермионе на плечо. Они переплели ладони и какое-то время сидели в тишине и темноте своего номера, и в какой-то момент Гермиона ощутила, как на ее руку упала слеза. *** Ночь оглушала тишиной. Броган, принявшая вторую дозу снотворного, забылась глубоким сном. А вот у Гермионы не получалось. Зря она тоже не приняла Сон-без-сновидений. Появилась идея спуститься вниз, на кухню, которую радушные хозяева не запирали на ночь, не имея ничего против, если кто-нибудь из постояльцев заглянет утолить ночной голод. Гермиона спустила ноги вниз. Возможно, чашечка или другая травяного чая поможет ей успокоиться: голова взрывалась от мыслей. Беспокойство не хотело покидать ее, и, конечно, больше всего Гермиону мучила улика, которую она обнаружила на полу виллы и припрятала. Стоило ли сказать об этом Снейпу? Гермиона жаждала увидеть его реакцию и страшилась оной одинаково сильно. Господи, не дай бог Карагианису удастся выбить разрешение на допрос с Веритасерумом. Она же все расскажет – и про конфликт Пшемика, и про роль Снейпа в списывании ингредиентов, и про найденный листок непенфа… Может ее настигла карма за то, что она опоила сывороткой МакГонагалл? У вселенной такое забавное чувство юмора. Гермиона все же привстала, намереваясь выйти из номера. И в этот момент раздался странный тихий звук: будто что-то мелкое ударилось об оконную раму. Медленно подойдя к окну, Гермиона осторожно выглянула на улицу. Поначалу в темноте сада ей ничего не удалось рассмотреть, однако через секунду человек за окном зажег слабый Люмос, и его тусклый свет выхватил из чернильной тьмы фигуру Северуса Снейпа, стоящего около куста рододендрона напротив ее окна. Брови Гермионы удивленно взлетели вверх, но уже в следующую секунду она развернулась, и накинув на себя голубой махровый халат, поспешно вышла из комнаты, изо всех сил стараясь не шуметь. Она никогда ранее не замечала, какая скрипучая тут лестница. Наконец, оказавшись на улице, Гермиона, подсвечивая себе древком и стараясь держаться ближе к окнам, обогнула дом. Их окна выходили на задний двор и там, в глубине кустов, ее действительно поджидал Снейп, напряженный и сдержанный. Словно не до конца доверяя тому, что происходит, Гермиона медленно направилась к нему. Снейп смотрел на нее выжидающе, засунув руки в карманы брюк. – Грейнджер, – первым поприветствовал он, когда она остановилась напротив, держась довольно близко к нему. – Добрый вечер, сэр, – вежливо поздоровалась она. Снейп невербально наложил заглушающее, прежде чем задать свой вопрос: – Как вы? Гермиона замялась: – Ну, учитывая все, что произошло, наверное, нормально. Снейп медленно кивнул. – Спасибо, что пришли, сэр. Я имею ввиду тогда, на виллу, – пояснила Гермиона. Лицо Снейпа застыло. Казалось, он нуждался в том, чтобы выразить какую-то мысль, но ему было буквально физически тяжело это сделать. Однако какая бы не велась борьба внутри него, видимо профессору удалось одержать верх, потому что тонкие губы разомкнулись и он произнес: – Я рад был откликнуться, мисс Грейнджер. Мне было приятно, что в такой момент вы вспомнили именно обо мне. Ну вот, и как теперь она могла продолжать подозревать его в чем-то плохом? К ее щекам прилил жар, а сердце застучало так быстро, что казалось сейчас выскочит из груди. Гермиона только могла надеяться, что в неверном свечении наколдованных ими огней, Снейп не сможет разобрать, насколько она покраснела. Надо было что-то ответить, но как назло, в голове не было ни единой связной мысли, а язык прилип к небу, и Снейпу пришлось самому спасать ситуацию: – Как мисс О’Доннел? – Броган… Приходит в себя после нервного срыва, – неопределенно пожала плечами Гермиона. – Ее очень раздражает, что с нас взяли подписку о невыезде, и она рассчитывает, что влияние отца поможет избежать всей этой процессуальной волокиты. – Профессор Моубрей уже поставил Домналла О’Доннела в известность. Не сомневаюсь, что мисс О’Доннел в скором времени сможет беспрепятственно покинуть Грецию. Гермиона кивнула, все же решившись поделиться толикой того, из-за чего переживала: – Я боюсь допроса с сывороткой правды: вы сами понимаете, если придется заговорить о Пшемыславе, может всплыть много спорной информации… – Не волнуйтесь, – прервал ее профессор. – Я стараюсь держать ситуацию под контролем. Признаюсь, – теперь его черные глаза смотрели с внезапным недовольством, – мне нелегко объяснить Моубрею, почему так важно вытащить вас из цепких лап правоохранительных органов, – он тяжело вздохнул, и нахмурившись, продолжил: – Я так старался держать вас подальше от его внимания, несмотря на все глупости, которые вы творили, и вот теперь эти усилия могут пойти прахом. Под конец его тон стал привычно-желчным, но все же он посчитал нужным с усмешкой добавить, видимо, чувствуя себя обязанным как-то подбодрить ее: – Но мы, конечно, найдем выход и из этой ситуации. Гермиона вздохнула, обхватив себя руками. Это был странный разговор, странное место и время. Последние слова Снейпа были не очень приятны по форме подачи, но она понимала, что сейчас не это важно. Ей и вовсе было бы плевать на его резкости, но непенф не давал возможности смотреть на Снейпа с прежним доверием. Она вскинула на него взгляд, стараясь разобрать в этих резких, неправильных чертах правду, но видела глухую стену. Хотя на секунду ей показалось, что в том, как Снейп смотрел в ответ, все же было и нечто иное, какая-то еле уловимая мягкость. – Скажите, мисс Грейнджер, вы знаете, чем Потульский занимался в день убийства? – Убийства, сэр? Разве уже точно известно, что это оно? Снейп издевательски фыркнул: – Ну завтра здесь будут следователи Конфедерации, и я уверен, это получит другое название, но в некоторых вещах я склонен соглашаться с Карагианисом. Хотя и не ждите от меня прилюдного подтверждения этому, – насмешливо предупредил он. – Как бы то ни было, несмотря на то, что никаких следов взлома внешних защитных чар обнаружено не было, греки успели установить, что сейф Берроуза был магически вскрыт и закрыт примерно в одно и то же время, между двенадцатью и двумя часами, когда и наступила смерть. Хотя что из него пропало, конечно же, понять не удалось, – Снейп пожал плечами, глядя на Гермиону сверху вниз и с сарказмом продолжая: – Да и что это за способ покончить с жизнью, скажите пожалуйста? Чтобы такой тип, как Берроуз, захотел распрощаться с этим миром, да еще и таким не комфортным образом, – он тихо рассмеялся. – Карабкался куда-то, лез в петлю, стоя на краю барной стойки… Вы сами то в это верите, мисс Грейнджер? Гермионе пришлось покачать головой. Конечно, все это даже просто звучало нелепо. – Так что с вашим польским другом? Гермиона нехотя, но поделилась своими подозрениями. Снейп выслушал молча, а после спросил: – Вы собираетесь идти в библиотеку завтра? Предлагаю отправиться туда вместе, без Потульского. Я пощупаю воспоминания сотрудников, возможно удастся вычислить, во сколько примерно он ушел оттуда. – А журнал посещений? – Поверьте, чтобы получить доступ к этим бумагам, – пренебрежительно ответил Снейп, – Потульский нам не потребуется. Пусть лучше считает, что вы поверили ему на слово. – Ну хорошо, – согласилась она, и продолжила, все-таки не выдерживая. – Скажите, сэр, а для чего конкретно вы интересовались непенфом? Взгляд Снейпа потяжелел: – Что за внезапный интерес, мисс Грейнджер? – Просто, я… Невилл рассказывал, что здесь есть магические оранжереи, где эту траву выращивают, вот я… Снейп поморщился: – Грейнджер, ваш не в меру активный ум создает вам, а заодно и мне, – немало проблем. На вашем месте, я бы радовался тому, что случилось с Берроузом: если вам кажется, что этот старый паук забыл, что вам стало известно о его махинациях, то вы ошибаетесь. Поверьте, большая часть знаний, к которым вы неудержимо стремитесь с начала вашего пребывания в Аране – не принесет вам ничего, кроме огромных проблем. И не от всех из них я смогу вас защитить. Конечно, все звучало очень складно в его исполнении, вот только сейчас она стремилась к знаниям, чтобы быть в состоянии ему доверять. Даже если отринуть все огорчения, которые он ей причинил, забыть про попранную гордость, дать еще один, двадцатый шанс… Оставались факты, которым ей необходимо было найти объяснение, чтобы быть в состоянии просто спокойно стоять с ним рядом. – Вы хотите, чтобы я вас слушала, – она сложила руки на груди и воинственно посмотрела на него, – но я даже не понимаю вашу роль подле Марка Моубрея. Чем ещё он заставляет вас заниматься, сэр? Признаться, вся их семейка, и он, и его племянничек, не вызывает ничего, кроме опасений и инстинктивного желания отпрянуть. – Гриффиндор, – на губах Снейпа зазмеилась неприятная усмешка. – Сложно существовать в состоянии неопределенности? – Я существовала в состоянии полной неопределенности целый год и функционировала в ней получше многих. Не стоит меня недооценивать, сэр. – Что вы, недооценивать Гермиону Грейнджер – опасно, – он театрально приподнял ладони. – Неровен час, окажешься облевейтирован. Гермиона фыркнула, чувствуя раздражение: – Признайтесь уже, сэр! – воскликнула она, хмурясь: – Вам нравится собачиться со мной. А еще нравится, что я не убегаю в слезах и даже мое отношение к вам по большей части остается прежним. Вы как маленький мальчик, испытывающий чувства взрослых на прочность. Что, мама недолюбила? Снейп невольно дернулся, но остался стоять на месте, опасно осклабившись. Глаза профессора загорелись недобрым огнем и Гермиона проследила за его движениями, отметив, как сжались пальцы мужчины вокруг волшебного древка. Однако ему удалось взять себя в руки. – Ваша мать, мисс Грейнджер, тоже не образец родительской эмпатии, – бросил он, вновь возвращая на лицо невозмутимую усмешку. Гермиона вздохнула, думая, насколько мелочны и смешны их дрязги теперь. Теперь, когда он приходит к ней посреди ночи, пытаясь успокоить, а она собирается скрывать от следствия улику, указывающую на его причастность к преступлению. Пока собирается, поправила она себя, не ощущая при этом сильной уверенности. – Туше, сэр, – проще было просто согласиться. Кто-то же должен был начать вести себя, как взрослый. Снейп неопределенно хмыкнул, буравя ее черным взглядом: – Завтра, мисс Грейнджер, я зайду за вами в двенадцать. Ждите рядом со старым платаном у поворота. Не дожидаясь ее ответа, с едва различимым хлопком аппарации, он исчез. Гермиона поежилась, вдруг разом различая все многообразие ночных звуков. Чувствуя себя нелепой пародией на школьницу, возвращавшуюся с ночного свидания, она заспешила обратно в дом. *** Утро следующего дня встретило их низким хмурым небом, ветром и накрапывающим дождем. Броган вела себя непривычно тихо и подавленно, Пшемыслав старался держаться рядом с ней, а Невилл с Луной отправились на лекции, ощущая себя лишними в этом царстве скорби. Гермиона и сама не понимала, куда себя деть: подруга сейчас предпочитала общество своего парня и Гермиона ее в этом не винила, все же любимый человек был способен поддержать совсем на другом уровне. Тем более, так или иначе на душе было тяжко: получается, она многое скрывала и от О’Доннел, и та вполне могла уловить эту отчужденность. Если Пшемыслава подобное не мучило, ну что ж, тем лучше. Только надо наведаться в библиотеку, чтобы отмести подозрения или хотя бы ослабить их. Поэтому Гермиона неприкаянной тенью бродила по саду, коротая время до двенадцати, хотя среди влажной зелени было зябко. Однако, тревожное оцепенение их компании было внезапно нарушено. Со стороны дороги послышались голоса, а потом в воротах гостиницы возникла грузная фигура седоватого мужчины в элегантном костюме тройке темно-серого цвета. В отдалении, держась на почтительном расстоянии от мужчины, мялся конопатый молодой человек, видом походивший на помощника. Броган, выглянувшая на шум из окна второго этажа с недовольным видом, воскликнула: – Папа! И тут же бросилась в глубину комнаты, чтобы, видимо, выскочить наружу.