Северный ветер больших перемен

Ожидая Снейпа со встречи в Аврорате, Гермиона чувствовала себя, как на иголках. Даже подготовка небольшого доклада для Лизы Вуйчик, с которым она, по правде говоря, непростительно затянула со всеми перипетиями личной жизни и устройством дел Северуса, не могла полностью переключить ее внимание на себя. Снейп, конечно, вовсю ерничал над ее перепиской с главой отдела тюрем, намекая, что с характером Гермионы, из нее выйдет отличный главный смотритель Азкабана – среди заключенных будет царить образцовый порядок, а сами они настолько задолбятся вязать шапки для домовиков в качестве воспитательного труда, что будут молить о возвращении дементоров, – но на самом деле она чувствовала, что он ею очень гордится. Он ушел еще до обеда, а теперь на часах доходило шесть. Она чувствовала, как на плечи опускается что-то, напоминающее оцепенение. Если подумать, огромная часть ее жизни проходит именно вот так – в каком-то мрачном, тревожном предчувствии худшего. Или она накручивает себя? Гермиона устало потерла лицо руками. Самое паршивое, что ведь с официальной точки зрения она для него никто. Случись что, и ее даже не предупредят. Если, конечно, он сам не сделает такого распоряжения. А он не сделает, она была уверена, черт бы побрал его неуместное нежелание втягивать ее в какую бы то ни было историю и кидать тень на ее, в его понимании, хорошую репутацию. Сама Гермиона сильно бы поспорила насчет последнего утверждения. Нет, ну что могло случиться? Абсолютно ведь ничего. Они с Роном хорошо поработали, чтобы замести следы, а насчет роли Снейпа в Австралии Гарри и так уже имел разговор с ней, весьма неприятный. Конечно, не оставалось сомнений, что Поттер прополощет и Северусу мозг на эту тему. Но в конце концов, Снейп бывший шпион, вряд ли он поведется на подобное. Уж сколько Гарри с Кингсли испытывали его терпение разными способами, надеясь, что он сорвется, но нет, если Снейпа и крыло, то это случалось уже здесь, в тишине его собственного дома, а она была свидетелем. Гермиона отдернула большой палец от своего лица. Заусенец кровоточил. Боже, да сколько можно! В этот момент камин полыхнул зеленым. Гермиона застыла в кресле, вглядываясь в лицо мужчины, пытаясь отыскать на нем тень гнева или горечи. Однако Северус казался лишь очень задумчив. Памятуя его реакции на свои въедливые расспросы, на этот раз она решила не давить на него, торопясь вытянуть все подробности, пусть подобная сдержанность и давалась ей совсем не просто. – Чаю? – в конце концов, какие проблемы не была способна сделать чуточку проще чашка хорошего эрл грея, не так ли? Её мать считала, что таких почти не существовало. – Садись, пожалуйста. Снейп благодарно кивнул, усаживаясь на диван. Она подала ему его чайную пару, и он осторожно пригубил дымящийся напиток насыщенного цвета с тонким ароматом бергамота. Без молока и лимона, немного сахара, как он любит. Видимо, Снейп решил начать беседу первым: – Как прошел твой день? Гермиона вскинула голову, глядя на него и пытаясь не сорваться. Он что, действительно решил завести с ней необременительный разговор о ее досуге? Гермиона скрипнула зубами. Терпение. – Занималась писаниной, в основном, – пожала она плечами. – И ждала тебя. Снейп вновь кивнул, опять погружаясь в собственные мысли. Не в силах больше ждать, Гермиона намного громче, чем того требовали приличия, поставила чашку на блюдце перед собой – так, что в тишине гостиной фарфор отчетливо зазвенел, столкнувшись друг о друга. – Поттер заявил мне, что если я втяну тебя в те грязные махинации, которые происходят в стенах этого университета, то ему будет окончательно и бесповоротно плевать на любые мои прежние заслуги. Гермиона поперхнулась, не сводя со Снейпа испуганных глаз, зрачки которых расширились. – Он так сказал? – Да. И чтобы я не думал манипулировать тобой посредством своего статуса поручителя Роуз. Что он, если понадобится, найдет способ заменить меня для австралийцев. – Неожиданно. Хотя не знаю, чего в этом больше – искренней заботы обо мне или злости из-за невозможности контроля, – она замолчала, прежде чем поинтересоваться осторожно: – Ты не стал его провоцировать? Кингсли не было? Можно было только представить, какой карт-бланш для ехидных замечаний ее школьный друг дал Снейпу своими горячими заявлениями. Оставалось только надеяться на благоразумие Северуса. Но ей было слишком хорошо известно, что когда дело касалось Поттера, это самое благоразумие вполне могло ему изменить. Слишком велико было искушение поддеть мальчишку. Однако к ее удивлению, Снейп ответил вполне спокойно: – Я, конечно, не смог отказать себе в удовольствии сообщить ему, что такая опека уже несколько запоздала, но в целом… в этом случае, я отчасти могу понять его, – Снейп замолчал, уставившись в чашку, которую сжимал до сих пор и чай в которой давно, должно быть, остыл. – И я бы не назвал его переживания совсем беспочвенными, – взгляд черных глаз скользнул к ее лицу. На их мрачной глубине ей померещилось какое-то горькое, почти безнадежное выражение. – Ты действительно… не должна иметь никакого отношения ко многим вещам, с которыми тебе приходится иметь дело из-за меня. – О чем ты? Я ведь сама полезла во всё это. Снейп лишь криво усмехнулся. – Неважно, – он похлопал по дивану рядом с собой, и когда она переместилась туда, притянул для поцелуя, обхватив ладонями ее лицо. – Если кто-то ждет, что я в приступе благородства теперь откажусь от тебя, то, увы, этот кто-то слишком хорошего обо мне мнения. Когда нежный поцелуй прервался, она положила свою ладонь поверх его правой руки, удерживая ту на месте: – И не надо отказываться, – трудно было до конца разгадать очередное странное настроение, которое, казалось, владело им. – Мне мало интересны правильные молодые люди, – добавила она игриво. – Очень хорошо, Гермиона, – медленно произнес он в ответ. – Что касается Кингсли, его не было. Видимо, Поттер хотел, чтобы это было чем-то вроде мужского разговора один на один, – он все-таки не удержался, чтобы презрительно хмыкнуть. – Твой приятель, кстати, выглядит совсем неважно. Роль выставленного за дверь мужа определенно дается ему нелегко. Гермиона недовольно скривилась. К Северусу, видимо, уже стало возвращаться самообладание, а с ним и его извечная желчь. Она вздохнула. – Знаешь, я бы не злорадствовала насчет Гарри. Сдается мне, что одиночество может сделать его еще упрямее в своих целях, какими бы они ни были. Пока он разбит, но что будет потом… без семьи его вообще ничего не удержит. – Ну, ты кажется все равно собираешься с ним встретиться, – он поморщился, явно считаю эту затею глупой и бесполезной. – Поделишься потом собственными наблюдениями. *** Однако ни через неделю, ни через две Гарри так и не написал ей. Чувства Гермионы на этот счет были смешанными – нечто среднее между тревогой и облегчением. Последний визит Снейпа в Аврорат, прошедший почти нейтрально, скорее вызвал в ней замешательство. Гарри действительно переживал о ее благополучии? Что-то подозревал и решил предупредить Снейпа… по-мужски? Неприятное предчувствие того, что всё не то, чем кажется, что она чего-то не учитывает, и в скором времени всё обернётся чем-то совсем неожиданным, не покидало Гермиону, а она не любила сюрпризы. Уж лучше бы, по принятой в последний год традиции, Поттер с Шеклболтом привычно пытались надавить на Северуса, он также привычно холодно отбрил их, издеваясь и нарываясь одновременно, а после заявился бы к ней, пребывая в обычном для себя сумрачном настроении, давление которого, казалось, испытывали все вокруг, а она так особенно. Гермиона уже настроилась на этот раз действовать мудрее, не лезть с расспросами с порога, а создать вокруг приятную, успокаивающую атмосферу. Но, увы, потренироваться в этом ей не довелось. То, с какой терпимостью (ну, если исходить из предпосылок его характера, конечно), Северус отнесся к попытке Гарри, что называется, припереть его к стенке, тоже немало удивило Гермиону. Почему он не вызверился на такую наглость? Было ли это чем-то, смутно близким к мужской солидарности? Он усматривал в переживаниях Поттера некий резон? Отнесся к его заботе о ней с маломальским уважением? Это было возможно, хоть и, признаться честно, неожиданно. Меж тем, к концу подходил март. Природа просыпалась неохотно, кое-где до сих пор пытаясь ухватиться за призрак уходящей зимы: еще серебрилась по утрам от инея трава на газонах, и облачка пара вырывались изо рта болтающих на улицах, а птицы выводили свои трели совсем уж осторожно, как будто были не до конца уверены в том, что делают. Конец марта означал день рождения Броган. Гермиона припасла подарок для подруги еще во время рождественской вылазки в Лондон – элегантный кошелек молодого, но многообещающего британского бренда. В отличии от прошлого года, настроения закатывать шумные вечеринки в ресторанах у Броган несколько поубавилось, к легкому удивлению Гермионы. Она хорошо помнила прошлый её день рождения, – как будто он был вчера: ресторан в Голуэе и попытки навязать свое слегка нетрезвое общество Снейпу, закончившиеся взаимными колкими упреками, нелепыми обвинениями с ее стороны, и откровенными грубыми угрозами – с его. Там же еще и Норма была! Гермиона покачала головой, посмеиваясь. На этот раз Броган решила отмечать праздник в общежитии, пригласив помимо их обычной компании и Агнессы, также Фридриха, Клару и Гёзде. Гермиона была рада – ребята ей нравились. Гёзде принесла несколько бутылок гранатового вина, привезенного ею из поездки домой, и – к полному восторгу всех вокруг, – кальян. Последний, правда, почти никто из присутствующих ни разу не пробовал, но после некоторых объяснений всё стало понятно. Гермиона быстро закашлялась, чувствуя в глазах неприятную резь, но под смех и увещевания Броган и Гёзде решила дать экзотическому приспособлению еще один шанс. Вечер прошел в ароматном дыму, оседающем на языке карамельным послевкусием; вино было по мнению Гермионы тяжеловатым – слишком сладким, резко пахнущим миндалем и фруктами, но в целом приятным. Слушая вполуха вполне интеллигентный треп поляка Пшемыслава с немцем Фридрихом о Судетах – боже, что ни говори, а приятно было находиться среди людей, чьи интересы не ограничивались лишь волшебным миром даже не из-за каких-то предрассудков, а просто в силу низкого уровня образования, как у большого количества других волшебников, которых она знала – Гермиона решила, что этот день рождения пришелся ей по душе намного больше предыдущего. *** Сова принесла письмо от Гарри лишь в первую неделю апреля, незадолго до Пасхи. Честно говоря, Гермиона была рада, что получила его, находясь в одиночестве собственной комнаты в общежитии. Слишком уж неоднозначные эмоции она испытала при прочтении. Гарри был вежлив, даже почтителен, и у Гермионы складывалось ощущение, что ему было очень, просто ну очень грустно, когда он писал эти строчки. Всё, начиная от слов: “Дорогая Гермиона, если ты еще не забыла о нашей договоренности”, заканчивая подписью: “Твой, надеюсь, всё ещё друг” вызвало в ней, почти против ее воли, желание увидеть его. Хотя бы, чтобы убедиться, что этот невыносимый человек находится в относительном порядке. И было еще что-то, что шептало ей, что встретиться с Гарри будет полезно. Как там? Держи друзей близко, а… Нет же, господи, она никогда не сможет считать Гарри врагом! Даже если этот мелкий, упрямый и бестолковый гаденыш начнет всерьез действовать ей вопреки. Наверное, это какой-то выверт психики, который может появиться только в отношении человека, с которым ты прошел ад. Просто им надо было встретиться и она посмотрит, что из этого выйдет. Возможен ли теперь между ними хоть какой-то диалог. Она отправила письмо, в котором предлагала увидеться на нейтральной территории. Ответная сова вернулась удивительно скоро – Гарри назначал встречу у Фортескью в ближайшую субботу, после обеда. Выбор места не показался Гермионе слишком удачным – красоваться в самом центре волшебного Лондона не хотелось, – но с другой стороны, она ведь сама подспудно не хотела встречаться с Гарри ни там, где он теперь жил, ни, упаси Мерлин, в министерстве, так что, наверное, общение в людном месте могло пройти для нее даже более расслабленно. – Гарри написал мне, – призналась она Северусу, когда они встретились вечером у него дома. – Мы договорились о встрече в Косом переулке. В субботу. Она украдкой взглянула на него, гадая, увидит ли тень недовольства на его лице. Однако Снейп выглядел скорее задумчивым, чем раздраженным, когда поскреб пальцами слегка щетинистый сейчас подбородок. Гермиона облегченно выдохнула. – Ты же понимаешь, о чем с ним не стоит разговаривать? – лишь уточнил он и она кивнула. – Честно говоря, сама не знаю, чего именно жду от этой встречи, – призналась Гермиона, глядя в окно. – Как считаешь, если взять за программу минимум мирную беседу на отвлеченные темы, будет не слишком смело? Снейп скосил на нее взгляд, в котором явственно читался скепсис. Он хмыкнул и лениво перелистнул свой свежий выпуск “Европейских обзоров зельеварения”, прежде чем удостоить ее вопрос ответа. – Если действительно хочешь знать мое мнение: ты зря тратишь время на этого неблагодарного мальчишку, который, к тому же, я уверен, вновь начнет склонять тебя неизвестно к чему и задавать ненужные вопросы. Но, делая поправку на твой диагноз, – тут он с показным сочувствием вздохнул, а Гермиона сердито поджала губы, – который называется “Гриффиндор”... Думаю, любые мои попытки отговорить тебя будут бессмысленны. Гермиона цыкнула, отмахиваясь от него. Снейп по крайней мере не бесился, а уж с его уничижающими речами она как-нибудь справится. Однако можно было попытаться объяснить ему свои намерения. Гермиона отложила в сторону учебники, прежде чем открыть рот: – Понимаешь, я думаю… что игнорировать Гарри не совсем дальновидно. Это если отставить в сторону мои переживания о нем. Мне кажется, что полезнее будет держать его в поле зрения и не давать сейчас лишних поводов для того, чтобы его подозрительность разыгралась еще больше. По тому, как дернулась его челюсть, Гермиона поняла, что ее слова скорее разозлили Северуса. Конечно, она буквально ткнула его носом в то, что у Поттера есть какая-то власть над ними. – Не собираюсь подстраиваться под самодурство этого мальчишки, – его глаза сверкнули, когда он выплюнул эти слова. Всё-таки иногда этот умный человек был совершенно предсказуем. Впрочем, как и все они. – Пусть они с Кингсли таскают по кабинетам меня, но ты… – Северус, ты ведь слизеринец, – взывать к его рациональности на этот раз было бесполезно, Гермиона была уверена в этом, ведь дело касалось Поттера. Однако попытаться стоило. – Или мой, как ты выразился диагноз, применим и к тебе? – Делай, как знаешь, – отмахнулся он от нее, вновь закрываясь научным журналом. Его настроение моментально упало до нуля и по ее опыту, что-то сделать с этим было практически невозможно, помочь могло только время. – И не жалуйся потом. – Хорошо, не буду, – она пожала плечами. Вот и поговорили. Гермиона вздохнула, устало потирая висок. Ладно, скорее всего, в течение вечера Северус отойдет, а ей еще надо было успеть к Ньюман. Впереди были пасхальные каникулы, которые начинались как раз в понедельник, и которые они планировали провести тут, на Инишрунде, в уединении его коттеджа, отсыпаясь и заказывая еду из ресторанов. Оставалось пережить субботу, а дальше она с удовольствием закроется в стенах этого дома и сделает вид, что всего остального мира, и даже Гарри Поттера, не существует. *** Кафе-мороженое Флориана Фортескью до сих пор носило имя своего прежнего владельца, хотя нынешний, – сын сестры безвестно пропавшего, – носил фамилию Найтли. Гермиона хорошо помнила мистера Фортескью – улыбчивого, доброжелательного джентльмена с песочного цвета бакенбардами, превосходно разбирающегося в истории, конечно, в основном в волшебной, но немного и в магловской, с которым всегда было интересно поговорить. У них с Гарри была теория, которую, увы, после смерти Дамблдора некому было подтвердить, что Пожиратели смерти убили Флориана Фортескью, поскольку тот был связан с Орденом Феникса. Теперь перед входом висела медная табличка, хранившая память об этом человеке для тех, кто остался в живых. Гермиона заозиралась по сторонам, когда переступила порог светлого, уютного помещения. Волшебницы и волшебники, коих здесь было немало в субботний день, казалось, не обратили на нее никакого внимания. Это было хорошо, Гермиону порядком напрягала необходимость явиться в такое людное место после ее долгого перерыва в общественной жизни волшебной Британии. Она заняла неприметный столик в самом углу, под ветвистым фикусом, и принялась ждать. До назначенного времени оставалось еще десять минут, а Гермиона специально выбрало место, которое позволяло ей обозревать вход, самой оставаясь в тени. Почему-то казалось, что у того, кто увидит другого первым, будет крохотное преимущество: возможность самому удержать лицо и быстро попытаться оценить состояние другого. Зачарованный колокольчик над входом издал серебристую трель, и на пороге показался Гарри Поттер собственной персоной. Выглядел Гарри измотанным, настолько, что казался будто бы каким-то припыленным в своем расстегнутом сером тренче, под которым виднелась слегка мятая белая рубашка. Друг заозирался по сторонам, и, увидев Гермиону, двинулся к ней стремительным шагом, контрастирующим с его общим изможденным видом, ловко лавируя между столиков и игнорируя любопытные взгляды окружающих, которые, казалось, теперь заприметили и Гермиону. – Привет, – круглые стекла очков Гарри блеснули, а она уловила, какими красноватыми выглядели белки его зеленых глаз, сейчас не таких ярких, как прежде. – Извини за опоздание. – Да нет, я просто пришла раньше. Они улыбнулись друг другу, и хотя улыбки обоих вышли слегка вымученными, это было не самое плохое начало. По воздуху к ним подплыло меню и на какое-то время оба сделали вид, что слишком увлечены выбором между клубничными, банановыми и фисташковыми сортами мороженого, чтобы отвлечься на что-либо еще. Но вот, заказ был сделан, и необходимость начать разговор настигла их. – Жаль мистера Фортескью, – вздохнула Гермиона. Лицо Гарри из слегка растерянного, каким было с самого начала их встречи, стало суровым, лоб прорезала пара горизонтальных морщин, которых раньше Гермиона у него не замечала. – Его дело до сих пор расследуется Авроратом. Как и десятки других, подобных. Гермиона мысленно чертыхнулась. Это надо было так неудачно ляпнуть, сразу направляя их беседу именно в это русло! Она лишь кивнула в ответ, предпочитая сделать вид, что сосредоточена на своем заказе. – Ладно, – неожиданно произнес Гарри. Вскинув на него взгляд, Гермиона увидела, как друг судорожно сглотнул. Поттер снял и вновь надел очки тем нервным движением, которое она заметила у него и в прошлый раз и которое, по всей видимости, стало новым признаком стресса и напряжения у него. – Я не хотел, чтобы это звучало так напыщенно. Вообще не хотел говорить ни о чем таком, на самом деле. Гермиона вновь кивнула, чувствуя себя каким-то заведенным болванчиком. Заказав мороженое, – она клубнично-сливочное, а он двойной шоколад, – они вновь замолчали. И вновь она решила первой нарушить эту тишину между ними, потому что Гарри лишь ерзал на своем месте, выглядя все более и более уставшим и потерянным. – А почему ты решил встретиться именно здесь? – она невольно окинула взглядом немного детский интерьер заведения. Среди посетителей и правда были в основном семьи с детьми и группки совсем молоденьких девушек, бросавших на их столик восторженные взгляды, причиной которых был, конечно же, Гарри Поттер. Признаться, за годы после Хогвартса, Гермиона отвыкла от таких заведений, все больше предпочитая уединенные, иногда слегка мрачноватые пабы. – Я, честно говоря, немного удивилась выбору. – Тебе не нравится? – зеленые глаза вспыхнули волнением. – Мы можем уйти… – Нет! – она вскинула руку. – Нет, всё нормально. Просто… неожиданно. – Я решил, что кафе из детства будет приятным воспоминанием, – Поттер смущенно и печально улыбнулся. – Знаешь, как поездка в Хогвартс-экспрессе. Всё ясно, Гарри хотел воззвать к ее ностальгии. Интересно, для чего? Чтобы она размякла и потеряла внимательность? Гермионе не хотелось думать о чем-то настолько нехорошем. Однако мысли, словно против ее собственной воли, текли именно в таком направлении – такие настороженные, подозрительные. Стала ли она сама плохим человеком, раз меряет все подобными мерками или это просто… возраст, а вместе с ним и горький опыт? Да и в любом случае, к неудаче Гарри, все эти сентиментальные воспоминания уже мало на нее действовали. Слишком сильно она перестрадала после, когда их беспокойное детство чудовищно рано закончилось, и потом, когда она неожиданно осталась одна. Всё былое как будто подернулось дымкой, – теперь она это понимала. Все эти одновременно болезненные и манящие воспоминания потускнели для нее. Как будто сработал защитный механизм, пусть и с опозданием. Она как-то говорила Снейпу о том, что сквозь призму времени даже Люциус Малфой начал казаться ей не столь уж плохим человеком. Однако это кривое зеркало сработало и в обратную сторону – всё хорошее тоже как будто стало утрачивать для нее четкие контуры, словно превращаясь в дым. Она даже не была уверена, что вид Хогвартса окажет на нее сколько бы то ни было сильное впечатление сейчас, а ведь раньше ее буквально ломало, стоило ей оказаться внутри его древних стен, а шпили замка будто пронзали ее кровоточащее сердце насквозь. Могло ли это кафе вернуть ее во времена золотого детства, где все они исповедовали их чистую, пламенную дружбу? Нет, оно лишь заставляло ее чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение в чужом, если не сказать, что враждебном мире. Вот как она теперь ощущала себя в волшебной Британии. Гарри был прав когда-то, когда говорил, предупреждал, что долгое отсутствие сделает ее здесь чужой. Ведь несмотря ни на что, несмотря на весь ее вклад, ее связи с волшебным миром были слишком условны и всегда оставались такими. Не смотря ни на что, у нее, маглорожденной, не было кредита чистокровных и полукровок, чтобы исчезнуть, а потом вновь вернуться как ни в чем не бывало. Ну и пусть. Пусть все катится к черту. Возможно, в ней говорила озлобленность, обида, но сейчас она чувствовала себя именно так. – Очень мило, – Гермиона заставила себя улыбнуться и зачерпнула первую ложку пахнущего ванилью десерта, ужасно сладкого на вкус. – Расскажешь, как ты? – Придется тогда говорить про работу, – Гарри пожал плечами, грустно улыбнувшись. – Ведь больше говорить не о чем. – Как Джеймс Сириус? Ты видишься с ним регулярно? – О да, – тон его голоса стал одновременно рассеянным и погруженным в себя. – Я стараюсь. Джинни, правда, всегда отсутствует на этих встречах. Гермиона не могла не признать, что Джинни умеет быть жестокой в своей обиде. Гарри теперь будет нелегко. Однако весь вопрос в том, хочет ли он сам вернуть расположение супруги? То, что речи о разводе казалось пока не шло, несколько обнадеживало, но не слишком. – Ты живешь с Джорджем? Как он? – О, на его фоне я – молодцом, – улыбка Гарри была кривой и горькой. Гермиона сглотнула. – Именно вид Джорджа заставил меня немного взять себя в руки. В конце концов, кто-то из нас двоих должен быть ответственен за некое подобие порядка в доме, знаешь. Гермиона кивнула, невольно испытав за Гарри гордость. Всё-таки, что ни говори, он был неплохим человеком. Да, ей не нравилось многое из того, чем он сейчас занимался… точнее, ей не нравилось, как он начал действовать, или то, каким он становился в результате этих действий. И то, как быстро он мимикрировал, воспринял все эти двойные стандарты. И, конечно, то, что… боже! Стоило остановиться, если она хотела просидеть за этим столиком достаточно долго, чтобы выстроить хоть какой-то сносный диалог. Гарри неплохой человек, в сущности, он хороший человек – стоило напоминать себе об этом почаще. И то, что он, кажется, воспринял себя ответственным за Джорджа, подтверждало это. – Ну, а ты как? Его вопрос заставил ее вздрогнуть. Гермиона отлично понимала, что нельзя сейчас отделываться теми общими фразами, которыми она в последнее время невольно разговаривала со всеми, кто не был связан с Араном. Честно говоря, доля вины в том, как все складывалось между ней и ее друзьями детства, действительно лежала и на ней. Даже Джинни уже начала серьезно раздражать ее скрытность. Проблема была в том, что Гермионе словно не хватало душевных сил справиться с этим и выработать какой-то оптимальный для всех подход. Да и было ли это возможно в принципе? Она уже в который раз подумала о том, что сама система этого университета нацелена как раз на создание подобной ситуации. И как жестоко в таком случае стирать память проштрафившимся студентам, выбрасывая их на обочину жизни, в большой мир, в котором их связи с окружающими успевали так истончиться. – Очень много учусь. Этим летом меня ждет практика, скорее всего, я проведу ее в ирландском министерстве магии. – Вот как? – глаза Гарри слегка округлились за стеклами очков. – Ты, значит, совсем отдаляешься от нас здесь, в Англии? Гермиона хмыкнула, и слегка откинувшись на спинку стула, и смерила Гарри хитрым взглядом: – Ждал, что я приду к вам с Кингсли? Гарри потер шею, скривив губы в полуулыбке: – Ну, кое-какие подобные ожидания у меня были, признаюсь. Ага, и вот тогда-то они с Шеклболтом взяли бы ее в оборот! Наверное, эти мысли отразились на ее лице, потому что Поттер поспешил сказать: – Гермиона… – Гарри! – она рассмеялась, качая головой. – Я вряд ли вернусь в Англию, скажу прямо. Чем больше думаю об этом, тем более мне становится это очевидно. – Но, как же перспективы, которые дает собственная страна? Все-таки, тут у тебя куча связей, мы, в конце-то концов. Понимаю, в последнее время между нами все шло криво и косо, но хочу, чтобы ты все-таки понимала, что как бы то ни было, я всегда готов помочь всем, чем могу. Ей – да, Гермиона даже могла бы поверить в его абсолютную искренность, но Северусу? Как бы они хотели обойтись с ним? Однако в ответ она лишь по-доброму улыбнулась. – Думаю, что мне полезно научиться справляться со всем самостоятельно. Без поддержки тебя или Уизли, это имею в виду, – да, судя по всему, ей удалось соблюсти в своем ответе нужную меру, не скатываясь в откровенную неблагодарность, потому что лицо Гарри чуть разгладилось. – Сейчас я веду переписку с Лизой Вуйчик, ее заинтересовали мои идеи касательно пенитенциарной системы волшебного мира. Может быть, она даст мне в конечном итоге свои рекомендации. Если удастся, хочу устроиться на работу сразу в Конфедерацию. Гарри присвистнул, многозначительно поиграв бровями. – Узнаю Гермиону. Ничего среднего тебе не подходит, да? Она рассмеялась, сама того не желая чувствуя удовлетворение: наконец-то ей удается выйти из этой набившей после войны оскомину роли бедной потерянной подружки, которую можно и нужно направлять. Грейнджер могла бы, конечно, сказать, что все это было влиянием на ее характер слизеринского любовника, но зачем кривить душой? Подобного было достаточно и в ней самой – этакого вкуса к превосходству над другими. Просто в последние годы жизнь складывалась так, что ей оставалось лишь пытаться не потонуть в этом болоте окончательно. Было абсолютно не до потехи собственного эго. Аран развращал своими благами. А может, лишь создавал благоприятную среду для того, чтобы идти дальше, как посмотреть. Этакий Слизерин, но без чистокровных предрассудков, как таковых. Неудивительно, что Снейпу удалось так хорошо вписаться. Мысли о том, чтобы бросить всё и начать жизнь с чистого листа, вне этой грязи и давления, всё еще казались ей соблазнительными, но сейчас она, пожалуй, как никогда ясно понимала что именно так прельщает Северуса – вот эта вот возможность посмотреть на них в Англии сверху вниз. Она вспомнила Новый год у Поттеров до своего поступления в университет. Какой маленькой, жалкой, разбитой, выброшенной на обочину жизни она казалась себе рядом со всеми этими успешными молодыми людьми. Теперь она вдруг вновь ощутила собственную силу. – Хочешь устроиться в отдел тюрем? – а Гарри, видимо, решил над ней понасмехаться, совсем как Снейп недавно, пусть и совершенно беззлобно. Сговорились они, что ли? – А что? Ты, мне кажется, способна кого угодно поставить на путь исправления. – О, заткнись! – огрызнулась она, слегка краснея. – Кто-то, знаешь ли, должен задумываться и о том, что делать со всеми теми, кого вы ловите, дальше. Тем более работа эта все равно преимущественно кабинетная, даже если меня каким-то ветром туда и занесет. А мадам Вуйчик – интереснейшая женщина, я ею восхищаюсь. – Карагианис называет ее стервой, – улыбнулся Гарри и тут же помрачнел, видимо, осознав, кого упомянул. И продолжил, уже менее охотно: – Он сталкивался с ней недавно. Гермиона замерла, вскинув брови. Слова Гарри показались ей странными сразу по ряду причин. – Ах, Карагианис так говорит, – процедила она, сузив глаза. – Ну, признаюсь, я не удивлена: такие, как он, те еще замшелые шовинисты обычно. Гарри поднял руки вверх в примирительном жесте: – Мерлин, Гермиона, я ничего такого не имел в виду. Да и он тоже, уверен. Он мировой мужик, поверь мне, и он честный аврор. Просто классный! Он напоминает мне Муди, – видимо, по меркам Гарри это была превосходная форма сравнения, – и я очень многому у него учусь. Перед тем, как угодить в свое захолустье, десять лет назад он работал главным следователем афинского управления и был представителем греческих органов правопорядка в Международной волшебной комиссии по расследованию преступлений против маглов. Его подсидели, обвинив в превышении полномочий. Горячность, которая сквозила в словах друга, сказала Гермионе больше, чем непосредственно то, что он ей говорил. О, Гарри, который по-прежнему остро нуждался в отцовской фигуре! – И почему же теперь он встречается с Лизой Вуйчик? – Гермиона попыталась поумерить собственный скепсис, зная, в какие крайности Гарри может впадать, когда дело касается тех, чьей личностью он ослеплен на данный момент. Дамблдор, Сириус… Он готов был грызть глотки, когда дело касалось этих мужчин. – Если, фигурально выражаясь, предан анафеме, как ты говоришь. – Ну, – Гарри немного поерзал на собственном стуле, почему-то не желая встречаться с ней взглядом на этот раз. – Хотя это, на самом деле, никакой не секрет, всем скоро станет известно… Нашими с Кингсли стараниями была создана Международная комиссия по поиску беглых Пожирателей смерти. Гермиона мысленно застонала. Дело было намного хуже, чем она могла себе вообразить и плохо пахло, это точно. – А Карагианис здесь причем? – спросила она, хотя ответ ее в общем-то не слишком и интересовал. И без этого грека все было достаточно хреново. Наверняка у этой комиссии полномочий куда больше, чем у обычных британских авроров. Да и объединить эпизод убийства Берроуза, а значит, вновь оживить расследование по нему и вызвать, к примеру, ее в качестве свидетеля на допрос еще раз, будет уже не такой сложно выполнимой задачей. Нет, хорошо, что она пришла сегодня. Абсолютно не стоило бесить сейчас Гарри сильнее обычного, не говоря уже о том, что ей удалось разжиться информацией. Наверное, так она успокаивала себя, пытаясь выискать во всей ситуации хоть что-то обнадеживающее. С некоторым опозданием Гермиона поняла, что стоило лучше следить за выражением собственного лица. Хотя Гарри будто бы и не заметил ее резко испортившегося настроения. – Я попросил его включить. Его опыт очень ценен. О, да, теперь Гарри сделает все, чтобы реанимировать карьеру своего нового идола. А старый мстительный грек наверняка только и рад использовать мальчишку. Он же обещал до нее добраться; до всех них, сраных иностранцев, удумавших топтать его родную землю. Это было просто смешно, хотя на самом деле было страшно. – И что, давно ли у вас такие изменения? – Нет, всего неделю как. Теперь Гарри все-таки выглядел настороженным, буквально сканируя ее взглядом. – Не волнуйся, Гермиона, Снейпу не о чем беспокоиться, если… Что, черт возьми, он понял про них, если сразу безошибочно определяет главную причину ее злости? – Ага, если ему нечего скрывать, – нервически хохотнула Гермиона, невольно вспоминая эту фразу Амбридж. – Гарри, это ты успокойся! Почему ты решил, что я настолько озабочена судьбой профессора Снейпа? В конце концов, я действительно считаю, что он – жертва ваших совершенно беспочвенных подозрений, а значит, как ты выразился – беспокоиться ему не о чем. Вы с Кингсли ищите совсем не там, где следовало бы. Гарри привычным ей жестом взъерошил волосы, создавая на голове хаос. Что-то в том, как поджались его губы и опустились плечи, подсказало ей, что в глубине души он и сам был бы рад считать также. *** Настроение, в котором она возвращалась в университет, нельзя было назвать никак иначе, кроме как паршивым. Предвкушение скорых каникул, которые они со Снейпом могли бы провести наедине, отгородившись от всех остальных в своем идеальном мирке, как будто было потеряно безвозвратно. Да о каких мирских радостях могла идти речь, когда происходило такое?! Нет, все же не зря она встретилась с Гарри. Картины, одна ужасней другой, мелькали перед внутренним взором Гермионы – например, как в Аран приходят следователи Конфедерации и уводят Снейпа на допрос, с которого на остров он больше не возвращается. А она продолжает свою переписку с мадам Вуйчик, и отныне ее предмет не является для Гермионы лишь теоретически-отвлеченным. Вот это будет поворот. Северус встретил ее в домашнем халате и с чашечкой чая. По его поведению было очевидно, что ему хотелось провести приятный уютный вечер, не затрагивая никаких тяжелых тем. Атмосфера была совсем домашней, но Гермиона была не в силах молчать ни секунды: – Представляешь, что провернул этот мерзкий греческий аврор? – пальцы, которыми она сжала фарфор своей чашки, побелели. – Втерся Гарри в доверие, настолько, что заставил его включить себя в недавно созданную международную комиссию… Она рассказала ему все, о чем узнала сегодня. Выражение лица Снейпа стало совсем постным, хотя и оставалось довольно спокойным. Последнее только разозлило ее еще сильнее. – Ты же понимаешь, что это дает им кучу козырей? Теперь поиск Пожирателей смерти – не внутренне дело Великобритании, а вопрос международной безопасности волшебников. Даже Марк Моубрей уже не настолько неприкасаем. Я вообще опасаюсь, что Карагианис приплетет сюда еще и убийство Берроуза, а я там проходила свидетелем, чуть ли не главным, – она фыркнула: – Опять будем втирать мне ту мазь, которую ты изобрел? – У Марка куда больше рычагов, иногда совсем не очевидных, – лишь вздохнул он в ответ на ее тираду. – Не удивлюсь, если ему уже обо всем давно известно. Дело Берроуза закрыто, и вел его старший следователь Конфедерации, однокашник Моубрея по Арану. И то, что Карагианис теперь в какой-то там комиссии, еще не дает ему право лезть в чужое производство. Она судорожно вздохнула, отставляя чашку в сторону. – Знаешь, Северус, если бы я лучше понимала, чем именно еще ты связан с Марком Моубреем, я бы, возможно, переживала бы меньше. Или больше. Но хотя бы понимала ситуацию лучше. Ведь речь не только о махинациях с ингредиентами, верно? Он владеет какой-то информацией о временах твоей службы Волдеморту? – Как и множество иных Пожирателей смерти, как ты могла бы понять, если бы немного пораскинула мозгами, дорогая моя Гермиона, – огрызнулся Северус, невольно потирая левое предплечье. – Каждый из нас может заговорить о множестве вещей. В моих интересах, чтобы каждого моего бывшего приятеля по партии либо убили, либо никогда не нашли. Дабы не давать Шеклболту и компании никаких новых рычагов воздействия на меня. Как ты понимаешь, едва ли такое счастье возможно. – Но может быть это что-то более конкретное? – решила подопытываться она еще, без всякой надежды на успех. – Может быть, ты варил для него что-то запрещенное? К ее недовольству, Снейп лишь сухо и низко рассмеялся. Его глаза насмешливо сверкнули, когда он взглянул на нее: – Если бы ты знала, сколько всего запрещенного я варил и варю, Гермиона. К сожалению, ты связалась с абсолютным уголовником. Гермиона чуть не взвыла. Было очевидно, что он не собирался делиться с ней чем бы то ни было хотя бы отдаленно опасным, закрываясь своим сарказмом. Наверное, это было разумно, в первую очередь, с точки зрения ее собственной безопасности. Наверное, этим он и руководствовался в первую очередь. А может быть, не был уверен в ее реакции. В любом случае, это не могло не расстраивать и не рождать новых поводов для беспокойства. *** Прошла неделя. Неделя, в течение которой не происходило ничего подозрительного и ужасного. Такое спокойное течение времени, против воли, влияло на нее успокаивающим образом. Близились каникулы, и эта неделя была последней рабочей и учебной перед ними. Броган с Пшемыславом собирались отдохнуть от учебы во Франции. Невилл собирался к бабушке, а Луна к отцу. Эти двое вроде бы наладили свое общение, сведя его к той форме, которая была между ними в Хогвартсе. Существовали же люди, способные на такое! Гермионе подобное было совершенно недоступно. Они с Роном, можно сказать, что не общались почти целый год! Хотя встречались не больше двух месяцев. Ласковое ирландское солнце уже набирало силу, трава нежно зеленела, море больше не казалось таким свинцовым и хмурым, и гранитная тяжесть давила на грудь Гермионы все же не так сильно. Снейп был невозмутим, и она тоже, невольно, успокаивалась, глядя на него. Они с Броган возобновили свои велосипедные прогулки, а этой весной к ним присоединилась и Луна. Так они втроём, всё свободное от учебы, дел и личной жизни время и колесили по уже ставшему родным островному ландшафту. Гермиона готова была признать, что ей очень не хватало общения с Луной, чей подчас совершенно нестандартный взгляд на вещи заставлял ее замереть в растерянности. Наверное, это можно было считать признаком больших перемен в ней самой: еще года два назад от тесного общения с Лавгуд Грейнджер могла ожидать разве что головной боли, частой спутницы раздражения в ее случае. Да уж, ее взгляды на вещи стали настолько широки, насколько это только было возможно для такого упертого рационального скептика, каким была Гермиона. События на Крэбе часто заставляли ее возвращаться мыслями в ту ночь, обдумывая произошедшее снова и снова; и так и этак Гермиона пыталась подступиться к ним. Помимо тревоги, они также стали источником смутной надежды. Снейп был прав, если для нее и была уготована во всем этом какая-то роль, то лучше было быть Келлахом, а не Маэлой и Суибни. Когда история подойдет к своей развязке, у них с Северусом будет преимущество в виде воды. Ей почему-то казалось, что этот кусочек пазла станет решающе важным. Возможно, она и ошибалась. Нельзя было, конечно, предугадать вектор воли древней силы, которая стояла за этой ситуацией. Утверждать обратное было бы глупой самонадеянностью. Оглядываясь назад, Гермионе казалось, что все было усеяно подсказками и знаками. Общаясь с Луной, она вспомнила их давний разговор на вечере у Берроуза, когда Лавгуд рассказала ей легенду о Боанн, колодце, орешнике и лососе. Еще тогда Луна высказала мысль о том, что все волшебные водоемы связаны. Могла ли Гермиона тогда сообразить, какое это имеет отношение к ее проблеме? Вряд ли. Не больше, чем тогда, когда Ксенофилиус рассказал им сказку о Дарах смерти, они смогли бы понять, что Старшая палочка принадлежала Дамблдору. Если бабка и пыталась ей как-то помочь, навести на какие-то размышления, то как и все хтонические силы, имела крайне занятные представления о логике в том смысле, какой ее понимали обычные люди. Хорошо, что теперь у них была вода. Эта мысль все-таки успокаивала. Размышляя об этом в очередной раз, Гермиона возилась на кухне, занятая приготовлением нехитрого ужина. Северус должен был прийти с работы через полчаса, и она, закончив нарезать картофель, переместила его в духовку. Посуда была отправлена мыться. Гермиона присела за стол, оглядывая пространство вокруг и ловя себя на ощущении, что вся эта их жизнь иногда становилась ужасно… семейной? Другого слова она не смогла бы подобрать. Снейп пришел вовремя, и после короткого приветствия и поцелуя, ушел освежиться. Когда он вернулся, как раз к столу, Гермиона открывала окно, потому что в стекло билась незнакомая ей сова. Птица оказалась довольно нахальной, тут же учинив бардак и нарушив сервировку, которую Гермиона старалась сделать изящной. Она занялась совой, краем глаза поглядывая на Северуса, изучающего корреспонденцию. Однако он удивил ее, протянув пергамент и свернутую газету ей. – Это тебе, – прозвучало как-то неопределенно. Гермиона оставила целую пачку совиного печенья на столе, не обращая внимания, что неясыть тут же накинулась на нее. Короткая записка от Джинни Поттер гласила: “Прежде чем соглашаться на дебильные предложения моего мужа, подумай, чего это может стоить твоей репутации. С любовью, Джинни”. Гермиона потянула к себе “Ежедневный пророк”, который перестала выписывать уже как полгода, утомляясь от однотипных статей об успешной работе министерства и светских мероприятиях. На главной странице их с Гарри колдография смотрелась очень странно – они сидели за столиком, а их макушки почти касались друг друга, хотя Гермиона даже не могла припомнить, чтобы они принимали именно такую позу. Выглядело, как свидание, или словно они были какими-то заговорщиками. Или и то, и другое сразу. Типографские строчки запрыгали перед ее глазами: “Совпадение ли, что Гермиона Грейнджер, отсутствующая в Великобритании уже второй год, вновь появилась в поле зрения светской хроники как раз в тот период, когда брак Гарри и Джиневры Поттер (в девичестве Уизли) переживает кризис? Что значит эта встреча всемирно известного героя войны и его школьной подруги? Какие цели преследует мисс Грейнджер, очевидно нуждающаяся в том, чтобы на родине о ней вновь вспомнили?”. В статье на разные лады склонялось ее имя, которое связывалось исключительно с охотой на молодых и перспективных женихов. Увы, как очень точно подмечалось, все ее подобные устремления ранее терпели крах. Упоминался также скоротечный роман с Рональдом Уизли, ныне счастливо женатым на прехорошенькой Лаванде Уизли. По тексту были разбросаны намеки весьма двусмысленного характера о свойстве ее отношений с мальчиками во время их скитаний. Также анонимный автор недоумевал, на что сейчас живет Гермиона Грейнджер, ведь результаты журналистского расследования не дали какой бы то ни было информации касательно ее рода деятельности или имеющейся недвижимости. И хотя имя автора колонки отсутствовало, этот стиль Гермиона узнала бы из тысячи. Видимо, Рита Скитер решила, что теперь, когда Гермиона Грейнджер постепенно стала тонуть в безвестности, руки, а точнее, язык, у нее вновь развязаны. Однако вместо ожидаемой ярости, Гермиона ощутила лишь усталость и опустошение. Наверное, Джинни думала, что Гермиона вспылит. Возможно, жена Гарри даже надеялась на это, слегка уязвленная тем, что Грейнджер в первую очередь встретилась с ее опальным мужем, а не с ней, кто знает. Все-таки в характере Джинни были свои сучки и задоринки. – Какой кошмар, – усмехнулась она, не решаясь взглянуть на Северуса. Вот перед ним было отчего-то очень стыдно; ее женская гордость была уязвлена тем, что он имел возможность ознакомиться с этим потоком грязи, льющимся на нее. Вспомнилось, как на четвертом курсе он, насмехаясь над Гарри, зачитывал опусы этой дряни перед классом. Тогда ей было почти все равно: в то время мнение профессора Снейпа, как бы это странно сейчас ни звучало, было для нее не так важно, если сравнивать с тем, что миссис Уизли после прочитанного вовсе стала ее игнорировать. Северус уже вновь завладел газетой, и теперь его черные глаза, опасно суженные, бегали по тексту статьи. Гермиона не выдержала: – Неужели кому-то это может быть интересно? Он поднял голову, оторвавшись от этого совершенно убогого чтива. Ей почудилось, что его взгляд таил в себе насмешку и какой-то то ли укор, то ли жалость. Конечно, сейчас он скажет, что не стоило и вовсе встречаться с Поттером, ведь он предупреждал. – Ты ничего не скажешь? – поинтересовалась она. – Ну, хотя бы посмейся надо мной. Скажи, что общение с Гарри несет для меня одни лишь неприятности или что-то в этом роде. Честно? Мне все равно. Я уже мало связываю свою будущность с Британией, чем дальше, тем больше я это понимаю. Они могут смешать мое имя с дерьмом, мне все равно. Высказав это утверждение, она скрестила руки на груди и уставилась в окно, за которым деревья уже начали цвести. Снейп недавно показал ей свой крошечный зельеварческий огород, который располагался здесь на заднем дворе, и она нашла занятия, которые он предлагал, довольно умиротворяющими. Скрытый чарами от посторонних глаз, он давал возможность теперь, когда стало тепло, расширить их совместное пространство, где они могли не таясь быть вместе на этом острове, еще на несколько сотен ярдов. Сейчас ей тоже захотелось выйти туда, на свежий воздух, повозиться немного с любистоком. Аппетита уже не было. Она поднялась из-за стола и вышла на улицу через заднюю дверь под лестницей. Травы пахли горьковатым, каким-то маслянистым запахом. Это успокаивало. Для чего там использовался любисток? Гермиона принялась перебирать в уме строчки из учебников по зельеварению и гербологии, это помогало неплохо отвлечься. Для лекарственных зелий – отвары корней, а вот листья для парфюмерии и кулинарии. Дурманящие настойки, опять же… – Гермиона, – она повернула голову: Снейп стоял в дверном проеме, его высокая фигура темнела в сумерках, слегка рассеянных волшебными шарами света, которые она наколдовала. – Ты, верно, не так поняла меня. Я не собирался смеяться над тобой, поучать или что-то в этом роде. И говорить тебе неприятные вещи о Поттере тоже. Это Скитер, ведь так? Гермиона кивнула, окончательно поворачиваясь и, предварительно кинув согревающие чары, садясь на землю, обхватив свои колени руками и глядя на него снизу вверх. – Я сама не знаю, почему расстроилась, – отрицать очевидное ей больше не хотелось. – Раньше, когда она писала обо мне гадости, я была маленькой девочкой, которой и без того нелегко приходилось в волшебном мире. Эта взрослая мерзкая баба пыталась меня затравить, разрушить мне репутацию. Мне, по сути ребенку. За которого некому было заступиться. Заклеймить меня шлюхой в глазах этого крошечного, и без того шовинистического мирка. Наверное, моя реакция сейчас – это что-то из детства. Я смогла с ней справиться, проявив жестокость. Но это было тогда, а сейчас… – она посмотрела в сторону и вздохнула, устало потерев глаза тыльной стороной ладони. – Сейчас я не хочу быть жестокой. Не хочу опять всей этой грязи, этих разборок. Не хочу вообще ничего иметь общего со всем этим. Но при этом чувствую, как будто не имею на это право, предаю себя, проявляю позорную слабость, позволяя вытирать о себя ноги. Понимаешь? Мол, обязательно надо бороться, отстаивать свое имя и всякое такое. Она действительно ощущала какое-то ужасное смятение. Как будто ее в очередной раз изваляли в грязи, хотя она вообще не давала для этого ни малейшего повода. Господи, да она же вообще убралась оттуда куда подальше! Да, можно было сказать, что всему виной сука Скитер, однако без спроса не было бы предложения. Все эти люди там, они до сих пор были так сильно охочи до скабрезных историй о маленькой маглорожденной подружке великого Гарри Поттера. Вот почему она всегда хотела держаться от волшебной Британии подальше после победы, предпочитая работать официанткой в магловском баре. Снейп сел рядом, согнув в коленях свои ноги в черных брюках. Его рука скользнула к ее талии, прижимая Гермиону ближе. Его бок показался ей особенно горячим на контрасте с весенней прохладой. – Знаешь, что меня бесит больше всего? – вздохнул он, поворачивая к ней свое лицо. – То, что я сижу здесь и не имею возможности наведаться к Рите Скитер домой, чтобы объяснить ей максимально доходчиво, о ком писать точно не следует. Против воли, губы Гермионы растянулись в улыбке. – Ну и что бы ты сделал, а? Уголовник, – она шутливо пихнула его в бок, припоминая ему его собственные недавние слова. – Угрожал бы расправой? – О, поверь мне, – мрачно усмехнулся он. – Уж в таких вещах у меня есть некоторый опыт. Наносить визиты вежливости. От его слов по спине Гермионы пробежал холодок. Было ясно, что он имел в виду: свое пожирательское прошлое. Она невольно покосилась на него с опаской. – На самом деле, думаю, я бы смог изыскать возможность и на этот раз, – продолжил он, задумчиво проведя указательным пальцем по узким губам. – Даже не обязательно идти самому. В Англии еще остались люди, которые могли бы оказать мне подобную услугу по старой памяти… – Северус! – ахнула она в ужасе. – Даже не думай, слышишь?! Это все глупости, они не стоят того совершенно. Да и что за бред? Ты не опустился до подобного, даже когда она написала про тебя ту кошмарную книгу, которую сотни британских домохозяек теперь орошают слезами, а сейчас… – Есть существенная разница между тем, когда речь идет обо мне и когда о тебе. Гермиона прикусила язык, приятно пораженная его словами. Не в силах бороться с неожиданным смущением, она отвернулась, но потом вновь посмотрела на него, порывисто обнимая мужчину за шею. – Спасибо. Снейп замер на секунду, а затем ответил на ее объятие, прижимая к себе еще теснее и касаясь губами ее кудрявой макушки. В кронах деревьев запели птицы. На нее опустилось удивительное умиротворение: странным образом то, что она остановила его от необдуманных действий по защите ее чести и достоинства, избавило ее саму от давящей необходимости как-то отреагировать на случившееся. Становилось уже совсем холодно, и Гермиона вскочила на ноги, протягивая ему раскрытую ладонь. – Пошли в дом. Я напишу Джинни, что плевать хотела на все эти бредни, и больше не надо мне их присылать. И будем ужинать. Снейп ухватился за ее руку, легко вскакивая вслед за ней. Его губы изогнулись в довольной улыбке. Гермиона неожиданно для себя отметила, что за последнее время тема Гарри удивительным образом не вызвала между ними почти ни одного серьезного конфликта. Бывает же. Они как будто постепенно учились лавировать в отношениях друг с другом, а главное – взаимно прощать те особенности, которые ранее просто не могли пропустить мимо себя. Наверное, кто-то мог бы назвать это замалчиванием проблем, но разве не правы были те, кто утверждал, что совместная жизнь – это искусство уступок и игра в поддавки? Вряд ли кто-то из них двоих смог бы серьезным образом измениться, но можно было попробовать хотя бы стать терпимее.