Северный ветер больших перемен

Потом, оглядываясь назад, Гермиона признавала, что весна того года была одним из самых волнительных, в приятном смысле этого слова, периодов ее жизни. Время несло ее вперед, к чему-то пока еще неизведанному, но без сомнения важному; еще смутному, но постепенно приобретающему очертания. – Видишь, – Гермиона довольно положила перед Снейпом пару чеков, которые принесла в конверте сова, – я же говорила, что это косметическое зелье ждет успех. Северус, только что вернувшийся из лаборатории в том слегка взбудораженном состоянии, которое часто охватывало его после плодотворных исследований и не отпускало потом некоторое время, удостоил бумаги лишь мимолетным взглядом, целуя ее в висок. После чего уселся за рабочий стол, чтобы, видимо, тут же накидать на бумаге свою блестящую идею. Гермиона вздохнула, закатывая глаза: – Северус, девятьсот галлеонов, и это только за первый месяц, – потрясла она перед его крючковатым носом чеками от братьев Уизли. – Ты меня слышишь? Ты видишь это? Он оторвался от своего нового проекта, подняв на нее слегка стеклянный взгляд черных глазах. Вот именно поэтому, при всей его хватке, ему все же нужен был кто-то наподобие делового агента. Снейп моргнул, взгляд стал осмысленнее: – Обналичь, – взмахнул он рукой, и потянулся за пергаментом: – У тебя хватает полномочий в доверенности? Если нет, я сейчас составлю новую… На острове можно было снять наличные через представительство дублинского волшебного банка. Так она и сделала, честно забрав себе свои сто восемьдесят галлеонов, и возвращая ему семьсот двадцать. – Оставь себе, – пробормотал Снейп, зачеркивая что-то с видом совершенно остервенелым. Она оставила его одного почти два часа назад и за это время он, кажется, так и не сменил своего положения: так и сидел, низко склонившись над пергаментом, так, что черные волосы касались его. – Так, и что мы тут имеем?.. – Северус, – Гермиона нахмурилась, сбитая с толку. – Так мы не договаривались, – она опустила мешочек с монетами рядом с его локтем. Снейп выглядел раздраженным, даже немного злым, посмотрев на деньги почти с неприязнью: – Лучше займись поиском жилья в Дублине на июнь, а не этими глупостями. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что для этого тебе понадобятся деньги? – Я уже говорила, что собираюсь внести свою часть… – Да? У тебя наберется за первый и последний месяц прямо сейчас? Ты сама говорила, что цены на аренду в Дублине летом прямо-таки бешеные, а нормальные предложения следует искать минимум за месяц-полтора. Так что начинай. Гермиона поджала губы. Он был прав, но она могла наскрести необходимую сумму, если ужаться в остальных своих расходах. Честно говоря, прошлогодний отдых в Греции почти исчерпал ее накопления, и как она ни старалась, возместить потраченное, откладывая весь учебный год, не удавалось до сих пор. Ну что ж, не страшно. Да, обновить летний гардероб, наверное, особо не выйдет, да и та редкая книга по истории магических артефактов, которую она заказала в прошлом месяце, обошлась ей в немаленькую сумму… Но как она могла отказаться от такого ценного экземпляра? Даже Северус заинтересовался, попросив одолжить ему почитать. В любом случае, она вполне могла со всем справиться. – Северус, я могу участвовать на равных, не беспокойся… – Оплатишь счета, которые придут в конце месяца, – буркнул он, очевидно делая ей тем самым одолжение. – У маглов же за все приходится платить, насколько мне известно? Вода, свет… Гермиона кивнула. Она действительно собиралась найти им жилье в магловской части города, поскольку волшебный Дублин обходился еще дороже. Точно так же, как это было и с Лондоном: Косая Аллея была слишком маленьким местом, и спрос там намного превышал предложения, задирая этим цены. Ладно, с этим все же можно было как-то смириться. Видимо, деньги, полученные от Уизли, были для Северуса чем-то, с чем ему абсолютно не хотелось иметь ничего общего. – Мерлин, все же квартирный вопрос испортил не только англичан, но и ирландцев, судя по всему, – вздохнула Гермиона. – Но я в этом плане, между прочим, завидная невеста, тебе… – со смехом начала она, собираясь сказать, что ему повезло, но вовремя прикусила язык: прозвучало так, как будто она намекала на что-то… что-то… Как же неловко вышло! – Я имела в виду, ну, мои родители, они же оставили мне часть денег от продажи дома в Корнуолле… Они на накопительном счету. Я смогу их снять для покупки недвижимости. Там вряд ли хватит на что-то в Лондоне или Дублине, но можно взять кредит. Вот. Я это хотела сказать. Когда она, наконец, договорила и решилась посмотреть на Снейпа, в то время, как ее сердце стучало позорно быстро, тот отвел в сторону от пергамента руку с зажатым в пальцах пером и теперь сверлил Гермиону взглядом. – Я буду иметь в виду, Грейнджер, – медленно, с расстановкой произнес он, и вновь вернулся к своей задаче. Однако она успела заметить кривую ухмылку, притаившуюся в уголках его насмешливого рта. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Господи, ну что за идиотка она такая! Ей стоит носить с собой кляп, чтобы в нужный момент надевать его, удерживая себя от глупой болтовни. До самого вечера Гермиона ходила смурная, по своему обыкновению погружаясь в пучину неловкости и скованности. Однако в какой-то момент, ужиная ради разнообразия с Броган и Пшемыславом в студенческой столовой и глядя на их мирное, ничем не омраченное единение, Гермиона усилием воли переборола эти тревоги. Это удалось ей едва ли не впервые, и ощущение облегчения, снизошедшее на нее, было новым и удивительным. Да, наверное, одна из проблем была в том, что Северус до сих пор очень мало говорил хоть что-то об их совместном будущем. Зато она невольно постоянно скатывалась в эту тему сама, слишком переживая из-за многих неясностей, в которых были виноваты даже не они сами, а их обстоятельства. Но на этот раз душок самоуничижения почему-то больше не отравлял воздух, которым она дышала, и стало понятно, что загоняется она скорее по привычке. Ведь Снейп беспрестанно, если подумать, работал над их настоящим, а это было куда ценнее неясных посулов, коими увлекались многие другие мужчины. О будущем он не заговаривал, как всё больше подозревала Гермиона, потому что в его умной и сальной башке до сих пор жило болезненное восприятие их пары, заключавшееся в том, что она не будет с ним всегда: или потому что слишком молода для него, или потому что он считал себя в глубине души, несмотря на весь недавно обретенный успех, пропащим, испачканным человеком, недостойным ее. И он явно боялся быть с ней полностью откровенным, как будто стоило ей узнать о нем все до конца, заглянуть на дно темного колодца его души, и она сбежит от него. В общем, всякая подобная чушь, видимо, была укоренена в нем так, что не вытравить ничем, и это расстраивало. Даже если до него и доходили ее слова, серьезно он к ним, по всей видимости, не относился, что было обидно. Было ясно, что жил Снейп в постоянном подспудном страхе, что вот сейчас всему настанет конец, а его прошлое, в чем бы оно ни заключалось, настигнет их. Её выходка с утаиванием имени Нормы, о которой Гермиона теперь малодушно почти сожалела, конечно, не добавила ему уверенности, поэтому стоило ли удивляться его дикому поступку в ночь на Рождество, – сейчас Гермиона вспоминала о нём с печалью и смутным, заставляющим краснеть, возбуждением, – и тому, чтобы было потом, после Крэба, тоже. Оставалось только надеяться, что с тех пор он хоть немного поверил ей. Могло ли быть всё иначе, учитывая, кем была она и кем был он, и кем они были друг другу изначально? Эта жизнь, увы, не третьесортный роман, где вспыхнувшая любовь мгновенно стирает все преграды. У Гермионы складывалось впечатление, что по мнению Северуса, она сама не знает, о чем говорит, и если бы действительно поняла его, то пошатнулась бы в своих намерениях. И если ее болезненная сосредоточенность на некоторых вещах проистекала из его молчания по ряду вопросов, то его жестокость и к ней, и к себе, как защитная реакция, была следствием его неуверенности. Раньше это все, в совокупности, толкало ее на путь бесконечных сомнений, рождающих болезненную зацикленность на словах так и не произнесенных; приковывало пристальное внимание к мелочам. Но теперь, когда конфликт между ними, казалось, достиг своего апогея, Гермиона знала, что все же хотела бы довериться тому, что между ними происходило. Чем бы это ни было. С таким человеком, как Северус Снейп, без слепой веры было не обойтись, а такая вера была как раз тем, в чем от природы Гермиона не была сильна. Когда она осталась с Гарри в палатке посреди глухого враждебного леса, веры в ней было мало, но был долг и понимание отсутствия иного пути. Однако Гермиона училась. Она была талантливой ученицей. *** Как и год назад, костры Бельтайна подожгли чернильный покров ночи, озаряя своими всполохами холм Граинайнех так, что его было видно, точно маяк, даже с моря, которое шумело здесь вдали. Гермиона вовсю веселилась с ребятами, почти забывая обо всех проблемах в этом мире. Броган с группой таких же ирландских студенток отплясывала рил, пока остальные коротали время за распитием медовухи. Когда запыхавшаяся подруга присоединилась к ним, тут же повиснув у Грейнджер на плече и отхлебывая из ее стакана, Гермиона невольно рассмеялась. – Ну что, учебный год скоро закончится, – пихнула Броган ее в бок. – Ты думала о том, где жить? Мое предложение все так же в силе. Гермиона, на одежду которой расплескалась часть сладковатой, резко пахнущей жидкости, молча удалила пятно магией, прежде чем ответить: – Спасибо большое, Броган. Но я думаю, что решу вопрос иначе. Она сделала Броган большие глаза, надеясь, что та все верно истолкует. Однако Пшемыслав, на миг вынырнув из разговора с Невиллом, развернулся к ней, протягивая с удивлением: – Иначе? Как? Эти комнаты в магловской общаге, о которых ты говорила? – он почесал слегка щетинистую скулу, сбитый с толку: – Слушай, если это из-за того, что ты типа не хочешь нам мешать, то нет проблем. Я лично… – О, нет, нет! – Гермиона покраснела под хитрым взглядом Броган. Эта лисица явно все отлично поняла. – Ребята, вы такие милые… Просто у меня появился вариант со знакомыми… Она сбилась с мысли, но к ее удивлению, на выручку пришел Лонгботтом: – Ого, смотрите! – позвал он. – Там, кажется, огненное шоу! Внимание всех переключилось на новую тему, и Гермиона выдохнула: все-таки каждый раз выдумывать очередную ложь для нее было попросту неприятно. А Пшемыслав, как и Луна, остались единственными, кто в их компании ничего не знал о том, как обстояло дело в ее личной жизни. – Я бы посоветовала тебе каждый вечер очищать пространство вашей квартиры при помощи вибраций звука, – задумчиво протянула Луна, беря ее под локоть и ведя туда, где какие-то волшебники дышали огнем. – Барабан, который я привезла тебе, как раз подойдет. Это поможет избежать конфликтов… Хотя насчет Луны она, пожалуй, и не была бы так уверена. Она завертела головой, пытаясь, по уже сложившейся у нее привычке, отыскать в толпе Северуса. Прошлая ночь Бельтайна в чем-то стала поворотной в их отношениях, впервые дав в полной мере проявиться тому неоднозначному напряжению, существовавшему между ними. Позволив им увидеть друг друга по-новому в свете магического пламени. Ей хотелось вновь испытать нечто подобное и сегодня. Однако народу было слишком много, чтобы найти хоть кого-то. Людской поток двинулся к наивысшей точке холма, где должен был зажечься главный костер, и в какой-то момент Гермиона оказалась разделена со своей компанией, оттесненная влево. Не слишком расстроившись, она привстала на какой-то камень, позволяющий даже ей, с ее не слишком большим ростом, видеть все хорошо. Так она обозревала все не хуже, чем Броган и остальные, успевшие протиснуться вперед. Языки огня лизали небо, а искры взметнулись ввысь, мерцая, словно звезды, коих и так этой ночью было видно в избытке. Она залюбовалась происходящим, искренне чувствуя в этом повторе одних и тех же событий из года в год что-то успокаивающее. Ее ладони коснулась другая ладонь, твердая, явно мужская, и слегка обернувшись, Гермиона обнаружила Северуса, темной длинной тенью возвышающегося позади нее. Она довольно улыбнулась. – Отрадно видеть, мисс Грейнджер, что в этом году вы не отираете своим задом здешнюю траву, – прошептал он ей на ухо, лаская большим пальцем центр ее ладони. – Не поверю, что вы не рыскали по округе, в надежде вновь поднимать меня, сэр. – Хмм, – ребро его кисти невесомо прошлось вдоль ее талии и бедра. – Возможно, в этот раз я бы предпочел и проводить вас сам… – Действительно, – хитро прищурилась она. – Не Невиллу же это поручать. Северус в ответ совсем не больно ущипнул ее за бок. Больше никто из них не произнес ни слова, но молчание между ними было полно смыслов, которые были не менее осязаемы, чем тепло твердого мужского тела за ее спиной. Гермиона улыбнулась, чувствуя себя невероятно, преступно хорошо. *** Также легко и приятно прошел День университета и посвященный ему карнавал. На этот раз Броган нарядилась фениксом, в платье из алых перьев, а Гермиона, мысли которой были заняты кучей разных вещей, очень далеких от подбора костюма, надела на голову венок из цветов, тем самым объявив себя нимфой. После шествия все, как и на прошлое третье мая, разошлись по местным питейным заведениям: респектабельные были забронированы преподавателями, а студенты и докторанты шатались от одного паба к другому. Гермиона знала, что Снейп, как и обычно, скучал в компании Скейлза, Нормы Лайонелл, ее сестры Лоры Гримсби с супругом, а также Моубрея, в “Серебряной сирене”, в которой они проводили ранее Хэллоуин. Да, Гермионе было невыразимо жаль, что буквально каждую праздничную дату им с Северусом приходилось довольствоваться взглядами друг на друга издалека. Но брезжущая надежда провести с ним вместе все лето – боже, все лето, не скрываясь! – и кусочек осени вдали от осуждающих и просто неуместно любопытных глаз почти сводила на нет любые неприятные ощущения настоящего. Очень скоро она осталась одна в этой пестрой толпе ряженых – Броган с Пшемыславом, переживающие сейчас что-то вроде очередного романтического подъема, куда-то отлучились, Луна была полностью поглощена беседой, завязавшейся между ней, профессором Скамандером и другими студентами-магозоолоогами, и даже Невилл, казалось, был очень заинтересован общением с какой-то яркой высокой брюнеткой с факультета колдомедицины. Гермиона хмыкнула, подумав, действительно ли в ней самой есть нечто, сходное с аурой Снейпа, то, что создает вокруг нее своего рода зону отчуждения даже в те моменты, когда она, в общем-то, была не одна, а с группой. Нечто похожее происходило с завидным постоянством и в Хогвартсе, когда в самый разгар всеобщего веселья, частью которого она вроде бы являлась, она в итоге обнаруживала себя сидящей в одиночестве на лестнице, ведущей в девичью спальню, с очередной книжкой на коленях. И вот теперь она, конечно, сидела не на лестнице, а за барной стойкой в их излюбленной “Золотой камбале”, сняв и отложив свой венок в сторону, и не с книжкой, а с пинтой стаута, но концепция при этом оставалась той же. В общем-то, у нее даже книжка была с собой, в сумке, а нужное заклинание решило бы проблему громкой музыки и гама голосов вокруг. Это был бы апофеоз ее “сине-чулочности”, Северус бы оценил. – Мне то же, что и леди, – справа от нее женский голос прожурчал, словно вода из горного ручья в Шотландии. Гермиона резко повернула голову, чтобы увидеть завораживающе-прекрасное лицо Нормы Лайонелл рядом с собой. Ее чудесные волосы, не такого холодного платинового отлива, как у Малфоев, скорее бледное золото, лишь слегка выглядывали из под модной шляпки с золотистым перышком, сидевшей на ней кокетливо-залихватски. – Я нарушу ваше одиночество, Гермиона? – слегка тонковатые, но так прихотливо изогнутые, словно лук купидона, красные губы, сложились в обычную для нее лукавую улыбку. – Конечно, Норма, – кивнула Грейнджер, слегка разворачиваясь к своей собеседнице. Негатив по отношению к Лайонелл все же заметно поубавился у нее в последнее время, хотя, казалось, поведение женщины вполне могло усилить его. Но нет, удивительным образом настороженность выросла, а вот неприятия стало меньше. – Почему вы здесь? Разве вы… – Гермиона обернулась к окну, из которого виднелись огни других заведений, – не проводите время в компании? – О, – Норма потянулась за собственным стаутом, который скользнул по стойке прямо к ней в руки. – Действительно, – она пригубила хмельной напиток. – Но мне захотелось увидеть вас, Гермиона. Чтобы… попрощаться. – Попрощаться? – Грейнджер чуть не свалилась с собственного высокого стула, настолько неожиданным было заявление. – Вы что, увольняетесь? Норма посмотрела на нее ласково, с легким снисхождением. Какое-то короткое время она ничего не отвечала Гермионе, с улыбкой глядя на собственные белые руки, сцепленные в замок. – Вы бы скучали по мне, Гермиона? – она вскинула на нее лицо. Вопрос был неожиданным, и Гермиона замялась: – Я… не знаю. Да, наверное, да, – неожиданно для себя она поняла, что это была правда. Норма Лайонелл со своими туманными мотивами, приятным, хотя лукавым обращением и красивой внешностью, как будто стала неотъемлемой частью здешнего ландшафта. В глубине души Гермиона всегда знала, что довольно привязчива к людям. – Думаю, что скучала бы. Но почему вы решили уйти? И что будет дальше… ну, со всем, – неловко закончила она, слабо обводя рукой пространство, и сама точно не зная, что имеет в виду. Наверное, все эти до конца неясные ей цели, которые эта женщина преследовала. – Ах, не волнуйтесь ни о чем, дорогая моя, – Норма рассмеялась. – Это решение остается целиком и полностью в моих интересах. Сейчас мне лучше будет перестать, как бы выразиться лучше, – она задрала свой точеный профиль к покрытому копотью деревянному потолку, – мозолить глаза. Понимаете? Если Гермиона и понимала, то смутно. Не желая врать, она просто медленно покачала головой из стороны в сторону, не сводя с Лайонелл внимательных глаз. Та усмехнулась, и, легонько ударив своим стаканом о стакан Гермионы, вновь отпила. Над ее верхней губой осталась легкая белая пенка, и Гермиона впервые видела, чтобы на ком-то такое смотрелась настолько прелестно. Норма быстро слизнула ее, вновь рассмеявшись. – У вас такое лицо! Но я спрошу вас, что здесь делать женщине моего склада и положения? Скука! Она передернула изящными плечами, затянутыми в синий шелк легкой весенней мантии. – Вы расстанетесь с профессором Моубреем? – не удержалась от вопроса Гермиона. – Пока еще нет, – Норма хмыкнула. – И вряд ли расстанусь до конца лета. На самом деле, – она склонилась к Гермионе ближе, обдавая ее тонким запахом фиалок, который в ее случае не мог заглушить даже кисловато-прокуренный душок паба, – вы первая и единственная, кому я говорю о своих планах на следующий год. Для остальных пусть будет сюрприз. – Вы говорите мне? Но почему? – Потому что вы хороший человек, Гермиона. Не уверена, что вы полностью сдержали свое обещание, данное мне взамен на помощь вашей подруге, и не рассказали Северусу… Но так или иначе, вы сумели удержать его от расправы и мести, а это дорогого стоит. Лишь по-настоящему достойная женщина смогла бы оказать такое влияние на мужчину вроде него. Вы мне нравитесь, Гермиона. Сразу понравились, очень сильно. Гермиона молча глотнула темного пива. То, что говорила Норма, то, как она это говорила… Чего искала эта интриганка на самом деле? Денег? Они могли бы быть у неё в избытке. Гермиона была в этом уверена. Старуха говорила, что Норма Лайонелл хочет свободы. И вспоминая их разговор на Крите, Гермиона понимала, что это правда. Но как она собиралась достичь ее в мире, где единственный способ добыть те деньги, которые удовлетворяли бы ее запросам, – это стать зависимой от кого-то наподобии Марка Моубрея? Ужасная перспектива, на вкус Гермионы. – Я оставлю вам адрес, по которому меня можно будет найти в конце лета, – Норма запустила руку в расшитый жемчугом ридикюль, доставая оттуда карточку. – Это адрес в Эдинбурге. Раньше конца августа не будет смысла меня там искать. – Спасибо, – пробормотала Гермиона, беря бумажку и кладя ее в свою сумку. – Но… зачем? Зачем вы даете мне адрес, если, судя по всему, хотите скрыться? – Наше с вами дело еще на закончено, я уверена в этом, – Норма пожала плечами. – И я хочу, чтобы у вас была возможность со мной связаться. Ситуация может складываться по-разному, вам ли не знать. – Спасибо, – повторила Гермиона, чувствуя себя глупо. Норма же явно пребывала в отличном настроении, болтая ногами и улыбаясь, глядя на нее. – Ах, Гермиона, – она оперлась подбородком на руку в кружевной перчатке. – Ну почему вы такая чопорная английская девчонка? Вся такая фрустрированная… Настоящий дичок. Было бы иначе, и как же весело мы могли бы с вами двигаться вперед, вместе… Но увы… Однако должна признать, что ему вы отлично подходите, намного лучше, чем я того ожидала, – живо продолжила она и с интересом уточнила: – Что у него с патронусом? Гермиона дернулась, неприятно пораженная. – Откуда вы знаете? – поджала она губы. – Он как-то признался мне, что сейчас не способен к этому заклинанию. Тогда мы с ним много общались. Еще до того, как он наконец заполучил вас. Учитывая, что известно о его лани из книжки той английской журналистки, сложить два и два мне было не трудно. Гермиона нахмурилась, но ответила: – Всё так же. – А у вас какая форма? – Выдра. Норма заливисто рассмеялась: – Выдра у мужчины – так безвкусно! Снейп, наверное, уже паникует. Впрочем, самка оленя была не лучше. Что? – она скривила губы в усмешке, глядя на пораженное выражение лица Грейнджер. – Он же влюблен в вас без памяти! Были бы вы хитрее, вертели бы им, как вздумается. Бедный Северус, должно быть, ужасно злится. Гермиона покачала головой, вновь делая большой глоток. Надо было признать: от общения с Нормой Лайонелл крыша иногда ехала не меньше, чем после бесед с Луной Лавгуд. – В общем, вы будете водить Моубрея-страшего за нос все лето, а к началу учебного года просто исчезнете? Норма кивнула. Гермиона поджала губы. – Но чего вы так испугались? – Не испугалась, нет. Но чутье подсказывает мне, что от некоторых людей пока стоит держаться подальше. Вы же были там, на лестнице, в Мейо? Не отпирайтесь, Гермиона, – Лайонелл покачала головой. – Талант женщин семьи Шафик – в превосходном жизненном чутье, если так можно выразиться. Очень долгое время мне казалось, что я лишена его в должной мере, но… Впрочем, наверное, это тема для другого разговора. Норма хитро подмигнула ей, и подняла бокал: – Ну, за нас, Гермиона! Грейнджер, чувствуя себя в жуткой растерянности, все же чокнулась с Лайонелл, голубые глаза которой загадочно блестели в тускло-желтом освещении паба, думая о том, что ее жизнь, в сущности, всегда была довольно странной. *** Той же ночью они встретились с Северусом в небольшом сквере у моста Нострадамуса, том самом, где когда-то Гермиона вывела на чистую воду Невилла, игравшего в шпиона Гарри. Снейп разбил вокруг них чары сокрытия, и, усевшись вольготно на скамейку, притянул к себе на колени Гермиону. Она завозилась, устраиваясь поудобнее, и глядя сбоку на резкий профиль – твердый подбородок, хищный нос и высокий лоб. Ноздри наполнил его запах, все то же любимое ею теперь, более всего остального, сочетание пергаментной бумаги, чая и мужского одеколона. Гермиона вдохнула всё еще сыроватый майский воздух, сейчас насыщенный этим ароматом, глубже. – Не знаю, сможешь ли ты угадать, с кем я коротала время до нашей встречи. Снейп скосил на нее взгляд, но промолчал. Она почувствовала, как его пальцы ловко поддели её заправленный в джинсы легкий свитер, касаясь слегка огрубевшими подушечками голой кожи на боку. – Боюсь представить. Гермиона закатила глаза. – С Нормой Лайонелл. Он только хмыкнул, теперь невесомо касаясь губами ее шеи. По телу Гермионы забегали мурашки. Что он творил? – Ты что, решил поиграть в подростковое свидание? – нравоучительно протянула она, цокнув языком, но тут же сама довольно глупо захихикала. – Решил тискаться на парковой скамейке? – Слово-то какое – "тискаться", – Северус заломил бровь, целуя ее уже всерьез, в губы. Она отстранилась, прерывая поцелуй и глядя на него с наглостью, которой на самом деле не испытывала: – Ну, я бы могла еще сказать “лизаться”... – Мисс Грейнджер, минус пять баллов с Гриффиндора за лексику, – рассмеялся он, а Гермиона на этот раз сама поцеловала его. Так, как ему нравилось больше всего, глубоко, вырывая у него тихий стон. – А может быть, наоборот, плюс пятьдесят? – ее вопрос прозвучал с придыханием, а глаза, она была уверена в этом, были затуманены, когда она вновь посмотрела на него. – Я не то чтобы против, – ухмыльнулся он. – Так что от тебя хотела Норма? Она покинула нас на некоторое время, но я понятия не имел, куда она направилась. – Видимо, она решила отыскать меня и поговорить, – Гермиона неуверенно пожала плечами, теребя край его мантии. – И, кстати, тебе не нужно больше думать, как избавиться от нее. Это, если подумать, вызывало у нее облегчение. Северус вынашивал планы, поистине слизеринские, целью которых было заставить Норму уехать из Арана. В основном, он собирался использовать те ресурсы, какие давало ему назначение деканом в следующем году, и Гермиона всерьез опасалась, что всё это может закончиться для Нормы чем-то вроде волчьего билета в будущем. – Что ты имеешь в виду? – Она сказала мне, что не вернется сюда в следующем году. Намекала, что это связано с тем, что я слышала тогда в Мейо. И что Марку Моубрею она не собирается ни о чем говорить. В конце августа она переберется в Эдинбург, вот на этот адрес, – Гермиона порылась в сумке, доставая бумажку, которую Снейп быстро изучил. – Тебе это о чем-то говорит? В ответ он медленно покачал головой. – Почему Лайонелл рассказала обо всем тебе? – Я сама не понимаю. Она сказала, что я ей нравлюсь, – Гермиона не смогла не улыбнуться, глядя на то, как вытянулось лицо Снейпа. – И что она хотела бы, чтобы у меня была возможность с ней связаться. Думаю, она чего-то ждет, каких-то перемен. Не говори ни о чем Марку, хорошо? Не предупреждай его о ее планах. Она прижалась к нему теснее, заглядывая в лицо. Снейп поджал губы, но кивнул. – У меня и не было большого желания. Пусть катится ко всем чертям. Если она собралась осложнить Моубреям жизнь, плетя интриги и вбивая клин между дядей и племянником, то, как я и говорил, мне нет до этого дела. Это проблемы Марка, который связался с этой вертихвосткой. – А мне она нравится, – возразила Гермиона, сама себе не веря. Но это была правда. – С ней интересно. – Мне начать беспокоиться, Грейнджер? – едко уточнил он. Гермиона толкнула мужчину в плечо: – Что? Нет! Я имела в виду человеческую симпатию. Просто… я тут подумала, что Норма совсем не похожа ни на одну из женщин, с которыми я общалась ранее. Меня она по-прежнему настораживает, очень настораживает. Но больше не отталкивает. Знаешь, раньше я не могла ее нормально воспринимать во многом потому, что ощущала себя в ее присутствии недостаточно хорошо. Как будто она женщина из лиги повыше, – Гермиона заметила, как Снейп закатил глаза. – Но сейчас это прошло, я стала увереннее. Не чувствую рядом с ней, как будто мы соперницы, а я заранее проиграла. И без всего этого груза, могу сказать, что Норма меня интригует. Мне даже жаль, что в следующем году ее не будет здесь. – Какая речь, – недовольно процедил Северус. – Если я что и чувствую, так это облегчение. И сразу говорю, что я против, чтобы ты встречалась с этой женщиной где-то за пределами университета. Это была не просьба, а приказ, даже не прикрытый учтивой формой, и в этом нажиме Гермиона прекрасно узнала Снейпа. Что там Норма болтала? Она могла вертеть им? Гермиона очень в этом сомневалась. Хорошо, что этого желания у нее и не было. Гермиона лишь недовольно посмотрела в ответ, и он вернул ей такой же твердый взгляд. Но что толку было начинать препираться и портить ночь? Если она посчитает нужным встретиться с Нормой, то скажет ему об этом, и Гермиона считала подобное с ее стороны достаточным. Судя по тому, как недовольно сжались его жесткие губы, Снейп расценил ее молчание верно, однако так же, как и она, промолчал. – Какой у нее патронус? – пришел Гермионе в голову неожиданный вопрос. – У Нормы? Лисица, конечно. Майский ночной воздух все-таки был прекрасен, и Гермиона еще раз вдохнула его полной грудью, сосредотачиваясь на ощущении руки Снейпа на своей талии; сжимающей ее, несмотря ни на что, так крепко. Было что-то умиротворяющее во всем этом, да, – что-то, лечащее нервы. Во всех этих повторяющихся здесь почти один в один, по кругу, событиях. *** Сразу после праздников начала мая время, до этого еле-еле плетущееся, набрало бешеную скорость. Гермиона не успела и оглянуться, как на календаре появилось двадцать шестое число, а это значило, что до отбытия на практику оставалось два дня. Броган сначала направлялась в Мейо, где собиралась провести неделю, перемещаясь оттуда в министерство. Узнав, что Кендра отсутствует дома, Гермиона все-таки испытала некоторое облегчение: да, казалось, после того, как шкатулку вытащили из захоронения в тисовой роще, а с самой Броган сняли остаточное проклятье, нахождение под крышей фамильного поместья уже не влияло на О’Доннел пагубно, но Кендра… Не говоря даже о том, что характер старшей сестры мог спровоцировать любые конфликты, было еще что-то, что пока не удавалось облечь в слова, а может, никогда и не удастся. Что-то, что Снейп назвал подобием самоисполняющегося пророчества, то, что Белая леди имела в виду, когда говорила, что проклятие не снять ничем, пока она не взыщет платы. Какой-то рок, напряжение, дурное влияние, выразившееся в том, как сама Броган теперь могла повести себя с сестрой. Как будто сам воздух, которым они все дышали, был пропитан скверной. Что бы там ни было, судья О’Доннел и сам, видимо, выступал за то, чтобы развести двух своих дочек в пространстве. А может, и Гермиона думала об этом с неясным волнением, Кендре просто становилось хуже. Соприкосновение с такой черной магией вполне могло пошатнуть ее хрупкое душевное здоровье еще сильнее. В этот раз сборы давались Гермионе сложнее, чем в прошлый. Среди неразберихи, состоящей из сдачи экзаменов, подбивания хвостов в работе с Ньюман и поисках жилья (ради этого ей даже пришлось несколько раз на выходных перемещаться в Дублин, чтобы смотреть варианты), собрать и уложить вещи было совершенно некогда. На Снейпа также навалились задачи, связанные с его обязанностями в Австралии. Во второй половине июня его ждали там с каким-то большим докладом, и он все свободное от преподавания (а был период сессии) и административных обязанностей (их тоже под конец года было немало, тем более Скейлз активно передавал молодому коллеге деканские дела, и делал этот так небрежно, словно хотел сразу испытать преемника на прочность) время пропадал в лаборатории – в основном, Гермиона видела его либо взмокшего и покрытого испариной, с черными влажными волосами, облепившими череп, в расстегнутой рубашке с подвернутыми рукавами, обнажавшими жилистые предплечья, либо корпеющего над журналами и работами студентов до глубокой ночи. Конечно, Гермиона и думать не могла о том, чтобы отвлекать его темой их нового жилья, разбираясь с арендой самостоятельно, и даже вещи Северуса тоже собирала сама, время от времени сверяясь с тем приблизительным списком, который он ей дал. Как хорошо, что у нее уже был серьезный опыт в том, чтобы собрать не только себя, но и двух мальчишек. Так, перебирая в шкафах кипенно-белые мужские рубашки, сортируя белье, отбирая книги, которые могут ему понадобиться и дозаказывая необходимые на лето мелочи, чтобы потом в последующем отправить всё в чемоданы и уменьшить, она вспоминала, как делала почти то же самое для Гарри и Рона в то лето в Норе, а эти два обалдуя даже не были в курсе, взирая на нее, как на фокусника, когда после она доставала в палатке для них их собственные вещи. Разница со Снейпом была в том, что он-то явно все подмечал, и относился к ней соответственно – с признательностью и даже с восхищением, усматривая в том, как ловко она со всем управлялась ее безусловный организаторский талант. А она восхищалась им. Наблюдая за Северусом, Гермиона в очередной раз отметила, как по-разному магия присутствует в жизни волшебников. В её жизни, за некоторым исключением, волшебство несло в себе абсолютно бытовую функцию, что некоторым образом изменилось после поступления в этот университет. Именно здесь она начала действительно понимать истинный смысл тех или иных законов, ритуалов и ограничений, которые составляли для волшебников их систему права. Однако, когда она смотрела на Северуса, она действительно видела перед собой настоящего мага, такого, для кого умение творить тонкое искусство было также естественно, как и дышать. Его речь на их первом курсе, когда-то казавшаяся ей настолько же чрезмерной для ушей первокурсников, слишком чувственной и пропитанной каким-то темным соблазном, насколько и завораживающей, теперь наполнилась для Гермионы новым смыслом. Этот человек, которого она имела удачу наблюдать близко, действительно жил как будто в ином измерении, где общение с такой тонкой материей, как смерть и такой изменчивой, как слава и известность, велось на истинном языке, языке магии. Гермиона понимала, что является безнадежной сапиосексуалкой. Не то чтобы она никогда не понимала этого о себе, хотя в разные периоды своей жизни могла найти привлекательными и совсем другие достоинства партнера. Но все это было лишь заменой истинной красоты для неё. В этом совершенно невозможном потоке кутерьмы из бытовых задач, умственных сверхусилий, интеллектуально-чувственных переживаний, а также, конечно, неотступных подспудных тревог, к двадцать восьмому числу она была готова, – не веря в это сама, – к отъезду из Арана. Снейпу, как сотруднику, предстояло задержаться еще минимум на несколько дней. Это было неплохо, рассудила она. Как раз можно было успеть подготовить их квартиру, как следует. Ей хотелось окружить Северуса комфортом, учитывая, как трудно ему пришлось поработать, взвалив на себя дополнительные обязанности ради благополучия её родителей. И ведь впереди его ждало недельное пребывание в Австралии. Стоя посреди арендованной квартиры, которая должна была стать их домом на два, а может и на три месяца, Гермиона была взбудоражена. Три больших чемодана – два её, и один его, который она сразу прихватила с собой, – а также несколько коробок, уже были увеличены и теперь стояли поодаль. Почему-то не терпелось засучить рукава, чтобы как следует здесь всё обустроить – разложить вещи, навести уют. Гермиона даже не подозревала в себе такую тягу к последнему, ей всегда казалось, что она скорее из тех женщин, что относятся к домашним обязанностям как к повинности, которую все-таки приходится исполнять из чувства самоуважения, дабы не жить в бардаке. Квартира была небольшой – полукруглая прихожая с зеркалом в полный рост, светлая кухня-гостиная, отделанная бело-серой каменной плиткой, спальня и ванная. Именно две последние комнаты нравились Гермионе более всего: в спальне стояла огромная кровать, занимавшая почти все пространство, с удивительно удобным, упругим матрасом, а за ней, вдоль стены, тянулось большое эркерное окно. Санузел был довольно скромных размеров, однако неплохо отделанный и светлый, но главное, чем он мог похвастаться, это глубокой ванной на львиных ножках. Окна во всей квартире выходили на парк, за которым, как знала Гермиона, находился городской пляж, омываемый водами Дублинского залива. Ветер приносил оттуда приятную, соленую прохладу, к которой она уже так привыкла из-за жизни на Инишрунде и которая была так кстати летом. Но иногда, надо было признать, пахло водорослями. Что было, как обычно, немаловажно, в квартире был камин. Недостаточно большой, пожалуй, чтобы перемещаться по нему, но достаточный, чтобы иметь возможность связаться с кем-то при необходимости. Гермионе еще предстояло разобраться с тем, как его подключить к местной каминной сети. Сейчас она открыла окна, впуская в помещения, в которых еще остался запах магловских чистящих средств после нанятой арендодателями клининговой компании, свежий воздух. Надо было признать, что большую часть их вещей все-таки занимали книги. Гермиона, сильно уставшая от университета, искренне надеялась не возвращаться в Аран без острой на то необходимости в течение лета, поэтому взяла с собой буквально все, что могло понадобиться. Остальное, перевязанное и уменьшенное, можно было оставить на хранение матушке Этлинн в специальной кладовой. Для всех книг нашлось место на простых светлых полках рядом с темно-горчичного цвета диваном, ярким пятном выделяющимся в нейтральных тонах квартиры. Гермиона прошлась всюду, освежая мебель и сантехнику, а также накладывая заклинание для придания приятного запаха белью. Не стоило забывать и об охранных чарах. Её знаний вполне хватило на несколько приличных основательных связок, а если Северус захочет – добавит что-нибудь особенно заковыристое, на грани дозволенного, сам. После этого она поспешила на улицу – все полки и холодильник были совершенно пусты. Мостовая блестела после дождя, и всюду спешили люди в костюмах – район был недалеко от делового центра города. Их строгий вид разбавлялся неформальной молодежью, которой в Дублине всегда было много, и уличными музыкантами, некоторые из которого уже вновь начинали бренчать на своих инструментах, выйдя из своих укрытий, где спасались от непогоды. Найдя в небольшом магазине напротив все необходимое для начала, – кофе, чай, крупы, мясные нарезки, овощи, пасту и молоко, – Гермиона незаметно для маглов уменьшила свертки, положив их в свою дамскую сумку, и направилась обратно домой. Настроение было хорошим. По пути на углу она увидела крошечную цветочную лавку, в которой продавались крокусы в горшках и пионы. Она купила целую охапку последних, нежно-розовых и коралловых, желая расставить их по тем трём вазам, которые приметила в квартире. Задумавшись, Гермиона поняла, что уже Мерлин знает как долго не испытывала такого прилива сил и продуктивности, какой испытывала в последние месяцы. Она вспомнила, как в самом начале ее прибытия в Аран, Броган слегка пугала ее своим кипучим энтузиазмом, хотя раньше сама Гермиона могла похвастаться выносливостью явно не меньшей. Теперь, казалось, они вновь сравнялись в этом с О’Доннел, хотя, конечно, их активность была направлена в несколько разные русла. К Гермионе как будто вернулась та частичка ее личности, которую она уже считала безвозвратно утраченной. День подходил к концу, и Гермиона знала, как закончить его на превосходной ноте. Ведь здесь было то, чего ей так не хватало в Аране в ее собственной комнате – ванна. Наполнив ее до краев и капнув пахучей жидкости, она залезла в воду идеальной температуры, чувствуя, как от блаженства закатываются глаза. Да, ванна была у Северуса, но ей приходилось, так или иначе, подгадывать, чтобы воспользоваться ею: например, если она оставалась ночевать у себя, с утра принять ее возможности не было. А так хотелось иметь ее под рукой всегда. Она даже была готова смиренно отнестись к счетам на воду в конце месяца. Взяв в руки галлеон, лежащий на краю, она отправила Снейпу послание, в котором желала доброй ночи. *** Следующим утром Гермиона, одевшись как можно тщательней и уложив волосы, вышла из дома ровно в семь тридцать. Как объяснила ей Броган, чтобы попасть в ирландское министерство магии, следовало найти неприметную каменную стену, тянущуюся вдоль улицы между собором Св. Патрика и библиотекой Марша. В стене, где-то, где дорога начинала сворачивать влево, должен был быть низкий арочный проход, невидимый маглам. Гермиона была только рада, что в этот раз обходилось, по всей видимости, без смывания себя в унитаз. Улочка, вдоль которой тянулась средневековая кирпичная стена, примыкающая к территории собора, была затенена высаженными вдоль нее еще молодыми ясенями. Идя по ней, Гермиона внимательно оглядывала серый камень, боясь пропустить искомый вход. Однако ее задачу облегчили – прямо по курсу она увидела Броган, радостно ей улыбающуюся, подпрыгивающую на месте от нетерпения. – Гермиона! – подруга буквально дернула ее на себя, широко улыбаясь. На Броган был очень элегантный брючный костюм из зеленого бархата, а в темно-медных волосах блестел изумрудный гребень. Выглядела она шикарно. – Наконец-то! Я уже минут десять тебя тут поджидаю! Пойдем! В отличии от британского министерства, у ирландского была своя прилегающая территория – вокруг довольно мрачного, сложенного из темного кирпича здания тюдоровской эпохи, насчитывающего, как успела заметить Гермиона, восемь этажей, не считая башен, раскинулась зеленая лужайка, а к огромной низкой арке наружных дверей вела широкая подъездная аллея. Люди в мантиях, группами и поодиночке, входили и выходили, как из главного входа, так и из других, располагающихся с боков. Некоторые из мимо проходящих добросердечно, а кое-кто даже подобострастно, раскланивались с Броган, явно зная, кто она есть. К удивлению Гермионы, зашли вовнутрь они не через главный вход, а обогнув здание по кругу. Там, за довольно неприметной кованой дверцей, ведущей в полуподвальное помещение, их ждал одноглазый старик жуткого вида. – Здравствуйте, мисс О’Доннел, – проскрипел он, подсвечивая себе фонарем: в узком проходе, в котором едва ли могли разойтись пара человек, стояла кромешная тьма. – Вы с подругой? Пройдемте. Не дожидаясь ответа, он двинулся вперед, ведя их круговертью катакомб. Девушки подсвечивали себе Люмосом, потому что волшебного огня от лампадки старика не хватало, чтобы рассеять жуткий мрак. – Почему все так странно? – решилась спросить Гермиона. – Куда он ведет нас так долго? – Таков порядок, – Гермиона скорее поняла, чем увидела, что Броган пожала плечами. – Сейчас мистер О'Флаэрти выдаст нам временные пропуски, и после этого мы сможем бывать здесь на общих для сотрудников основаниях. Они действительно пришли в небольшой кабинет, где старый одноглазый О'Флаэрти выдал им крошечные круглые пластины из меди, – как сказала Броган, металл зависел от твоего статуса, – украшенные кельтским трикветром. После этого им было позволено переместиться по камину наверх. То, что увидела Гермиона, отличалось и от Великобритании, и от Австралии. Перед ней был огромный холл, пол и стены которого были отделаны малахитовой плиткой и украшены лунным камнем, что вместе создавало мрачное, рассеянное свечение, возможно, усиленное магией. Здесь было людно, но поток рассредотачивался, не создавая, почему-то, такой кутерьмы, как в Лондоне. Высокий потолок, украшенный резными деревянными балками, терялся где-то в вышине. К нему была подвешена гигантская люстра, горящая огнями тысячи зачарованных свечей. Они, а также свет, преломляющийся из высоких стрельчатых окон, бросали тени на резные мраморные барельефы, волшебным образом подвижные, изображавшие сцены из ирландской мифологии – вот Эмер, упрекающая Кухулина, вот Нуад теряет руку в битве при Маг Туиред, а вот бог-врачеватель создает ему руку серебряную. Гермиона узнала также сюжет о Медб, отправляющейся в военный поход в Улад, чтобы похитить священного быка. Здесь не было никаких памятников о всеобщей дружбе и равенстве, поражающих своим лицемерием, только история. Гермиона не могла пока судить наверняка, как в Ирландии обстояло дело с правами наиболее уязвимых групп (вряд ли многим лучше), но то, что ирландцы, казалось, избегали заигрывать с этой темой попусту, теперь скорее вызывало лишь облегчение. Когда Гермиона огляделась, то заметила еще кое-что: на высоком постаменте, к которому вела главная лестница, была установлена во всю стену стеклянная витрина, в которой были выставлены котел, меч и копье. Каждая из вещей размерами превосходила обычные для человека, и даже на таком почтительном расстоянии Гермиона могла ощутить их магический фон. – Броган, – дернула она за рукав подругу, – только не говори мне, что это… – Ну да, – Броган хихикнула, забавляясь пораженным видом Гермионы. – Котел Дагды, меч Науда и копье Луга . Камень мы оставили маглам, должно же было и у них что-то сохраниться на память о светлых временах. Чтобы надежда не оставила их. – И что, – выдавила Гермиона, ругая себя, что по всей видимости не уделила достаточного внимания истории этой страны, – хочешь сказать, эти… боги, они, ну… существуют? Вопрос не был праздным. Если Дагда, Нуад и Луг имели место быть, то значит и ее знакомая… ну, не то чтобы Гермиона уже сомневалась в ее реальности, но… – Каждый сам решает, – Броган легкомысленно пожала плечами. – Скептики считают, что это были всего-лишь великие волшебники, вроде Мерлина, – которого вы, англичане, так любите поминать, хотя он был кельтом, – только круче. Я же думаю, что эта земля – пристанище сил куда более древних, чем обычный человек, волшебник или магл, может себе вообразить. Боги ли? Не уверена, да и в конце концов, магия может принимать разные формы, а человек всему пытается найти объяснение. Ум ирландцев вообще умеет в синтез, как никакой другой, – где ты еще найдешь среди волшебников таких набожных христиан, – Броган рассмеялась. Слова Броган невольно напомнили ей о словах Луны в можжевеловой роще. Пока О’Доннел говорила, они спускались по лестнице вниз, туда, где коридоры становились мрачнее, а потолки ниже. – Вот, смотри, – видимо, Броган о чем-то спохватилась. Она выдернула из рук Гермионы ее круглую пластину, и перевернула ее обратной, гладкой стороной. – Видишь, тут написано – архив. И у меня тоже. Начнем мы сегодня с архива, но потом лучше сверяться с этой надписью каждый день. Да, действительно, так и было написано – архив. Кем бы ты ни был, даже дочерью Верховного судьи, а мимо владений архивариуса Иаборна МакНемеда было не проскочить. Им было велено заняться сортировкой судебных решений за 50-е годы прошлого века, и какие надо – заново подшить. При этом в сыром, сводчатом помещении архива магию можно было использовать ограниченно, как и во многих подобных местах – слишком хрупки были ветхие страницы некоторых из хранящихся здесь документов. Пока Гермиона добросовестно и методично принялась за дело, Броган решила скрасить свой и ее досуг чтением вслух. Усевшись на ящик до отказа набитый старыми бумагами, она каким-то образом умудрилась выцепить из кип здешних дел особенно скабрезные и теперь, стараясь не хихикать слишком громко, делилась с Гермионой подробностями истории о мастере метел из Трали, которого похитили и держали в сексуальном рабстве две ведьмы . Все осложнялось тем, что когда органы правопорядка нашли несчастного, объявленного в розыск женой, тот вовсе не горел желанием возвращаться. Протоколы допросов и заседаний, которые Броган зачитывала на разные лады, всегда при этом каким-то шестым чувством зная, когда к ним заглянет архивариус, чтобы успеть принять вид ужасно работящий, действительно оказались весьма занятными. Гермиона не злилась на Броган за ее безделье, как делала это раньше на Рона и Гарри. В конце концов, с любой практической задачей она могла справиться сама, а вот создать атмосферу веселья даже здесь, в пыльном архиве, ей было явно не под силу. У Броган была эта способность – везде, где она появлялась, начинался праздник. Подобное умели, как замечала Гермиона, и многие из Уизли. Именно поэтому ребенком она всегда была не прочь провести время в довольно убогой, если говорить откровенно, Норе, предпочитая ее совсем не волшебному родному дому, где царил комфорт, а также неукоснительные правила и перфекционизм, которые так любила ее мама. Тяжело было признавать это сейчас, но так и было. Не то чтобы у самой Гермионы всё было плохо с чувством юмора. Нет, она весьма ценила таковое у себя – суховатое, временами горько-ироничное. А иногда злобный сарказм Северуса так вообще обожала! Но это было другое, то, чем владела Броган – это жизнелюбие и легкое восприятие действительности. В их со Снейпом паре за подобное отвечала Грейнджер, потому что у него с такими вещами дело обстояло еще хуже, но где было черпать этой искристой энергии самой Гермионе? В Хогвартсе ее источником для всей их троицы всегда был Рон, и если подумать, то в год, когда она с ним не общалась, Гермиона действительно скисла, даже если не брать в расчет послевоенную депрессию. Она довольно быстро со всем управилась, а под конец и О’Доннел присоединилась к работе, поэтому, когда архивариус МакНемед пришел для контрольной проверки, они продемонстрировали ему вполне сносные результаты. – Мисс Грейнджер, мисс О’Доннел, идите, – благосклонно взмахнул он иссохшей кистью с кольцом-печаткой на среднем пальце. – Достаточно для первого дня. – Предлагаю отобедать в здешнем кафе, – предложила Броган. – А потом зайдем к папе. Думаю, в архиве нас не задержат! В следующем году намучу нам летнюю стажировку в Конфедерации! – подмигнула она Гермионе. Грейнджер улыбнулась, думая о том, как легко относится Броган к вещам, которые для большинства являются предметом неустанных забот и мечтаний. Легко было забыть кто она, ее соседка, учитывая, как Броган чаще всего позиционировала себя – как славную веселую девушку свойского обращения. Гермиона вспомнила, как Броган повела себя в Греции, когда Карагианис хотел удержать их при помощи подписки о невыезде. Плевать она хотела на желания греческих властей, ведь она не кто-нибудь, а О’Доннел. Только легкий нрав и природная незлобивость удерживали Броган, в чьих жилах текла кровь древних королей, от того, чтобы прогибать этот мир под себя где надо и не надо. Оставалось только гадать, что будет, если когда-нибудь Броган станет известно о тех вещах, которые Гермиона от нее скрывала. *** В центре помпезного кабинета Верховного судьи бил фонтан, состоящий из трех мраморных чаш – вода в первой якобы даровала мудрость, во второй – неподкупность, а из третьей бил ключом самый, что ни на есть, настоящий веритасерум. Гермиона была по горло сыта всеми этими волшебными источниками, поэтому старалась даже не глядеть в ту сторону. Конечно, их приняли без предварительной записи. Домналл О’Доннел встал из-за своего стола, шагая к ним с широкой улыбкой на лице, целуя дочь в щеку, а Гермиону в тыльную сторону ладони. – Как прошел ваш первый день? – волчьи глаза смотрели ласково и лукаво. Но Гермиона ясно видела этот звериный прищур. – Эйфа! – девушка в чепце, изображенная на портрете, с ручками чинно сложенными на зеленом бархатном одеянии, внезапно ожила, хотя до этого казалась по-магловски неподвижной. – Чаю. Через некоторое время в кабинет зашел ее живой прототип – молодая волшебница в модной зеленой мантии, на голове которой тщательно уложенные блестящие черные кудряшки не были ничем скрыты. Она, ловко управляясь с помощью магии, сервировала им чаепитие, беспрестанно скромно улыбаясь, после чего удалилась. Они – хотя говорила в основном Броган, как обычно, бойко и весело, – рассказали ее отцу о событиях прошедшего дня. Судья О’Доннел выслушал этот рассказ, а после, вытянув из под янтарного пресс-папье белый листок бумаги, стукнул по нему пару раз пальцем и произнес: – Махоуни, зайди ко мне. Махоуни оказался начальником местного отдела правопорядка. Он пообещал О’Доннелу, самую малость лебезя перед ним, что с завтра для мисс О’Доннел и мисс Грейнджер найдется место в его отделе. Гермиона краем глаза заметила, как чуть подскисла Броган, явно не имевшая ничего против того, чтобы побездельничать еще день или два в архиве. – Мисс Грейнджер! – улыбнулся Махоуни, чьи редеющие рыжие волосы напомнили Гермионе об Артуре Уизли. – Как интересно! Вы поделитесь с нами тем, как все устроено в Великобритании, непременно! Гермиона не могла поручиться, что этот энтузиазм не напускной, но в любом случае вежливо улыбнулась, соглашаясь. Махоуни, никем более не задерживаемый, направился на выход. Но когда дверь перед ним отворилась, возникла некая заминка, которой в первые секунды Гермиона не придала значения. Однако короткий вежливый диалог, прозвучавший от двери, привлек ее внимание: в проеме с начальником отдела правопорядка столкнулся плечом молодой человек. – Кириан, – голос О’Доннела прозвучал на удивление недовольно, даже слегка раздраженно. – Я помню, что тебе назначено, но разве Эйфа не сказала, что я сейчас принимаю других посетителей? Кириан, как и всегда, сама элегантность, улыбнулся. Влажная белизна зубов, однако, не произвела на Гермиону никакого располагающего впечатления. Она поняла, кого ей напоминал этот молодой человек своими безусловно притягательными в общепринятом смысле этого слова чертами лица – мелкого хищника. Да, что-то такое проскальзывало даже в его в общем-то ладной, но немного хрупковатой для мужчины фигуре. Броган рядом поморщилась. Гермиона постаралась выглядеть непринужденно. Махоуни поспешил удалиться. – Мистер О’Доннел! – Моубрей-младший извинительно вскинул вверх белые ладони в кружевных манжетах. Конечно, волшебная мода уже не должна была ее удивлять, стоило привыкнуть. – Прошу, не ругайте Эйфу, да и меня простите! Я не смог удержаться, узнав, что здесь наша дорогая Броган, которую я так давно не видел, да еще не одна, а с мисс Грейнджер! Мистер О’Доннел хмыкнул, никак не прокомментировав сказанное своим предполагаемым будущим зятем. Черты лица Кириана будто подернулись инеем, но очень быстро, в доли секунды, он вернул себе прежнее, учтивое выражение. – Ты здесь по делам Тары? Разговор перешел к обсуждению неких процессов, о которых им с Броган явно знать не следовало. Девушки попрощались. Напоследок Гермиона заметила взгляд молодого человека, странно внимательный. – И что он здесь делает? – раздраженно поинтересовалась Броган, хотя вопрос был как будто риторическим. – Примчался! Насколько знаю, в обязанности первого помощника не входит представлять суд в министерстве магии. Гермиона была в курсе того, что в Ирландии, в отличии от Британии, Верховный суд Тары не заседал в одном здании с министерством, а был отделен от него, как ветвь власти, чей авторитет ничто не должно было колебать, а на независимость бросать тень. Время от времени сюда, в выделенный ему кабинет, который они только что лицезрели, наведывался только сам Верховный судья, и тот сотрудник, который представлял суд в министерстве на постоянной основе. Если учесть, сколько раз на подходе к Визенгамоту можно было отловить Люциуса Малфоя, что-то нашептывающего тому или иному его члену, Гермиона не могли ни дивиться тому, как можно было не понимать, или не хотеть понимать, что судебная власть, по крайней мере, не должна находиться в открытом доступе для всех охочих заскочить мимоходом. Гермионе оставалось только пожать плечами. День оказался вдруг долгим, а в животе, не смотря на ланч в здешней столовой, вновь заурчало. – Как у вас подключиться к каминной сети? – Это делается как раз в приемном офисе отдела связи, – Броган повела головой в сторону. – Пошли, напишешь заявление, чтобы твой камин зарегистрировали. А после предлагаю поужинать в каком-нибудь летнем кафе у залива. *** Следующее утро Гермиона встречала в радостном волнении. Сегодня вечером должен был прибыть Северус, и она жалела только о том, что не сможет встретить его сама. Грейнджер оставила легкий ужин под стазисом, оделась еще лучше, нежели вчера, – да, за день ее внешний вид наверняка поистрепается, но все же, – и вышла, стуча каблуками по граниту крыльца, пока сбегала по нему вниз. День был погожий, но слегка прохладный, несмотря на начало лета, и Гермиона плотнее запахнула на груди легкий тренч. Выйдя чуть загодя, она была не ограничена во времени, поэтому решила не аппарировать, а проехаться на трамвае, чьи выделенные рельсы не пересекали городскую брусчатку. Хорошо было иногда вдохнуть отдающий кофе, газетами и всегда каким-то нейтральным акватическим парфюмом, запах магловской жизни. Библиотека Марша , довольно простое снаружи кирпичное здание, манила Гермиону с самого начала, и она сделала себе пометку обязательно наведаться туда, провести кончиками пальцев по отверстиям от пуль времен Пасхального восстания и забронировать час для изучения личной коллекции архиепископа, знаменитой своими ближневосточными экспонатами, в том числе, по нумерологии и астрономии. Броган ждала ее на прежнем месте, тут же сунув в руки пакет со сладко пахнущей сдобой и стакан крепкого кофе со сливочной пенкой. – На, держи, всяк лучше, чем те помои, которые наливают в здешней столовой, – поморщилась она. День сразу забурлил: в отделе правопорядка их взяли в оборот, надавав заданий, в основном заключающихся в подборе требуемой практики по тем или иным вопросам. Гермиона совсем не жаловалась, увлеченно вникая в дела, Броган же явно не разделяла ее восторгов, хотя выполняла всё на удивление добросовестно. Часам к двенадцати они решили взять перерыв, отойдя в небольшую комнату, где стоял буфет для сотрудников отдела. С помощью магии девушки вскипятили себе чайник, и отыскав заварку, решили пить чай. Однако их уединение было нарушено. – Лиам, Дороти, – раздался веселый и приятный мужской голос, – я же говорил, они здесь. Вошедший, хорошо сложенный и дорого одетый молодой человек, с мягкими, слегка вьющимися волосами темно-русого оттенка, обезоруживающе им улыбнулся. Броган выгнула бровь, закинув ногу на ногу и пригубив из своей чашки. Парень и девушка, вошедшие за ним следом, смотрели на Броган и Гермиону с веселым любопытством. Второй парень был ровесником первого, а значит было ему лет двадцать семь, и был он ничуть не дурнее своего приятеля – такой же высокий, со светлым аккуратным ежиком на голове. Их спутница, стройная шатенка в модных очках, напомнила Гермионе актрис немого кино. – Майкл О’Ши, к вашим услугам, – поцеловал первый молодой человек руку Броган, которую та протянула, не вставая. Когда черед дошел до Гермионы, она почему-то слегка стушевалась, сама не зная, из-за чего и чуть привстала на своем месте, отчего чинный поцелуй вышел немного неловким. – Вы у нас новенькие? – Мы практикантки из Арана, – дерзко ответила Броган, разглядывая вошедших также откровенно, как это делали они. – Меня зовут Броган О’Доннел, а это Гермиона Грейнджер. Наверняка фамилия Броган им все сказала, а, возможно, и имя Гермионы не было для них пустым звуком, но, боже, как приятно было иметь дело с людьми отлично воспитанными – ни на чьем лице не проступило ни тени узнавания! Лишь вежливая заинтересованность. – Рады безмерно, – Майкл закивал. – Позвольте представить вам моих коллег – Лиам МакКензи и Дороти Бёрнс. Все мы работаем здесь. – Да, – заговорила Бёрнс. – И ваши лица, новые в юдоли сей, произвели на нас самое что ни на есть обнадеживающее впечатление… Вы к нам надолго? – На месяц, – Гермиона, наконец, решила и сама вступить в разговор. – Ах, как славно! – сияя улыбкой, ответил ей Лиам. Остаток дня прошел куда веселее. Их новые знакомые оказались ничем иным, как местными возмутителями спокойствия, чьими стараниями в отделе всегда было место пикантным сплетням и интересному времяпровождению после рабочего дня. Странно, если было бы иначе, но, собираясь домой ближе к шести, Гермиона и Броган получили приглашение отметить знакомство в пабе, где любила собираться министерская молодежь. Броган, которая ждала Пшемыслава не ранее, чем через три дня, с энтузиазмом согласилась. Гермиона была вынуждена отказаться, не испытывая, впрочем, большого сожаления – ведь вечером ее ждала встреча с Северусом. – И совсем нет возможности остаться? – поинтересовался Майкл, жалобно глядя ей в глаза. – Её любовник – знаток черной магии и ужасный ревнивец, – со смехом ответила вместо нее Броган, явно подначивая. – Броган, – укоризненно вздохнула Гермиона, хотя уже давно смирилась с подобным юмором. – Как же так! – патетически воскликнул Майкл, хватаясь за грудную клетку слева. – Моё сердце разбито! *** Гермиона аппарировала прямо со специально отведенной для этого в министерстве площадки за угол их дома. Вскинув голову вверх, можно было увидеть, что в гостиной горит свет. Когда заклинанием она отворила дверь, и зашла внутрь квартиры, ее сердце билось так сильно, что ей показалось, будто Северус мог услышать этот звук даже из спальни. Гермиона не успела сделать и двух шагов, когда он сам, в рубашке и домашних брюках, вышел к ней. На его лице играла такая любимая ею кривоватая усмешка и она, не сдержавшись, бросилась к нему на шею так быстро, что Снейп, самую малость, покачнулся, тут же притягивая ее к себе. – Что за прыть, Грейнджер? – рассмеялся Северус, и этот смех был музыкой для ее ушей. – Ты не видела меня всего три дня! – она и сама не понимала, когда успела так сильно соскучиться, а может, дело было в предвкушении их совместной, ничем не стесненной здесь, жизни. – А ты, выходит, не скучал?! – вскрикнула она, прищурившись. Ответом ей был поцелуй. Когда они прошли за стол, где Северус заварил ей чаю, Гермиона принялась расспрашивать его о делах в Аране и том, как понравилась ему квартира. – Дела оставлены в образцовом порядке, хотя, признаюсь, под конец меня даже от котлов слегка тошнило, что уж говорить о бумажках. А квартира, – он обвел помещение глазами, – лучшего и представить невозможно. Кстати, вполне приличные охранные чары, – похвалил он, и Гермиона заулыбалась еще шире. – И я смотрю, ты уже озаботилась каминной сетью. Конечно, не прошло много времени, прежде чем Северус с Гермионой опробовали кровать, найдя ее размеры идеальными, а матрас превосходным. Позже они лежали в обнимку – ее голова на его плече – среди белого постельного белья, пахнущего лавандой, в то время как комнату постепенно наполняли янтарные отблески заходящего солнца, чей мягкий свет лился из большого окна за их головами, золотя каждую поверхность. Тишина окутывала их, подобно нежному облаку. – Как жаль, что тебе предстоит уехать на неделю, – все же вздохнула Гермиона, поднимая к нему лицо. Снейп вздернул уголки губ, а после нежно провел рукой по ее спутанным волосам. Гермиона задумчиво скользнула пальцем по его предплечью, где сверху переплетения жил расплывалась серовато-неясным пятном метка. – Как вспомню нашу встречу после прошлой твоей поездки, так вздрогну. Честно, мне нехорошо при мысли о том, как я поступила тогда… – она замялась, но говорила правду. – Конечно, вынужденно, да, но… – Если ты не желала смерти своей новой подружке, то поступила верно, – неохотно признал Северус, а линия его челюсти на миг стала словно выточенной из камня. – Я ни секунды не раздумывал бы над тем, чтобы подставить ее, коль это стало бы выгодно при разговоре. А учитывая, как был зол, то, возможно, сделал бы это и без всякой особой нужды – просто, чтобы увидеть реакцию Марка и избавиться от этой женщины, – он вновь посмотрел на нее, слегка скосив взгляд вниз. – Тебе не в чем винить себя, ты поступила, как настоящая гриффиндорка, – прозвучало едко, но она видела, что подлинной злости и обиды в нем уже нет. – Такой я человек. Ты же помнишь мою вражду с Люпином и Блэком. Гермиона помнила – и то, как он окончательно разрушил репутацию первого, и то, как готов был обречь на поцелуй дементора второго, даже не желая дать никому шанса разобраться. Она тяжко вздохнула, откидывая голову на твердую мужскую грудь. – Я понимаю, зачем придержала информацию до тех пор, пока острота момента спала. Но вовсе не уверена, что у меня хватит гриффиндорского, как ты это называешь, запала поступить подобным образом еще раз, – честно признала она с оттенком сарказма. – Можешь считать это слабостью. Да, она не подставила Норму, выполнила свою часть уговора с ней, но какой ценой? Их с Северусом отношения подверглись серьезному испытанию, чуть не потерпев крах. Готова ли она гнуть свою линию впредь, если придется? Гермиона сомневалась. Его горячее дыхание коснулось ее уха, когда он нежно втянул ртом ее мочку. Тело Гермионы охватила сладкая истома. Хотя, может быть, учитывая то, где они сейчас находились, это испытание наоборот пошло им на пользу, вызвав цепную реакцию, и прояснив, так или иначе, многие моменты между ними. Кто знает? С Северусом Снейпом никогда нельзя было ответить однозначно.