My little moon

Лишь после этих слов Ханьгуан-Цзюнь вновь склонился над пострадавшей ногой, внимательно осматривая ту, как внезапно со стороны стола раздался дребезжащий звук. Заклинатели тут же встали. Чайные чашки и заварной чайник оказались на полу разбитыми вдребезги, а посреди осколков белого фарфора и чайных лужиц лежал мешочек Цянькунь, поверхность которого то вздымалась, то опускалась, словно то, что было заключено внутри, отчаянно рвалось на волю. Несмотря на то, что мешочек Цянькунь едва ли превосходил размером ладонь, он предназначался специально для хранения различных магических предметов, поэтому изнутри и снаружи был прострочен сложными заклинаниями. Днем Лань Ванцзи запечатал руку в этом мешочке и положил на стол, придавив для верности чайной чашкой. Сейчас же, увидев, как она бесновалась, Лань Венлинг и Ханьгуан-Цзюнь, наконец, вспомнили, что пора исполнять «Покой». Как ни мощна была подавляющая способность мешочка Цянькунь, все же одной лишь ее было недостаточно для сдерживания призрачной руки, поэтому вечерами они играли умиротворяющий «Покой». Лань Венлинг потянулась за бамбуковой флейтой, которая должна была находиться у нее за поясом, но на этот раз ничего не обнаружила. Обернувшись, она увидела свой инструмент в руках отца. Ханьгуан-Цзюнь стоял со слегка опущенной головой и аккуратно обтачивал флейту, полностью поглощенный этим занятием. Спустя некоторое время он вернул инструмент его владелице, и Лань Венлинг заметила, что после обработки даже самые мелкие детали, такие как прорези для пальцев, приняли куда более изящную форму. — Играй как учил брат, — сказал Ханьгуан-Цзюнь. Вспомнив, как ужасно они исполняли мелодии дуэтом в минши, настолько отвратительно, что дедушка вышел из состояния глубокого обморока, чтобы побраниться, а затем вновь впасть в беспамятство, Лань Венлинг захохотала так громко, что едва не распласталась по полу. В голове у нее пронеслось: «Бедному отцу столько дней пришлось терпеть мою игру». Она прекратила дурачиться и с надлежащей серьезностью поднесла флейту к губам. Однако, услышав всего несколько нот, мешочек Цянькунь внезапно в несколько раз увеличился в размерах и одним махом встал на землю! Одна из нот сорвалась на оглушительный треск. — Неужели наш дражайший друг уже привык к какофонии? Сейчас я играю как положено, но он все равно недоволен, — заметила Лань Венлинг. Будто в ответ на ее слова мешочек Цянькунь подлетел к ней. Тон мелодии Лань Ванцзи тут же резко изменился, и неуловимым движением руки все семь струн одновременно затрепетали, издав яростный звук, сравнимый с внезапным горным обвалом. Мешочек Цянькунь мгновенно рухнул обратно на землю. Лань Венлинг как ни в чем не бывало продолжила играть, в то время, как Лань Ванцзи, расслабил запястье. Вернувшись к кроткому мотиву «Покоя», мелодия гуциня мало-помалу успокоилась и мягко слилась с мелодией флейты. Вскоре песнь подошла к концу, и мешочек Цянькунь, наконец, съежился до своего привычного размера и затих. Лань Венлинг заткнула флейту обратно за пояс и сказала: — За все эти дни он впервые так разволновался. Похоже, что-то вызвало у него особое раздражение. — Верно, и это «что-то» находится на тебе. Она немедленно глянула на свои ноги. Со вчерашнего дня изменилось лишь одно – на ее теле появилась проклятая метка, перенесенная с голени Цзинь Лина. Наследник Цзинь получил свою метку, когда был замурован в стену в каменной крепости на хребте Синлу. И, судя по реакции призрачной руки, возможно, что... — Ты намекаешь на то, что еще одна часть тела нашего дражайшего друга захоронена в стенах крепости-некрополя Ордена Цинхэ Не? — поинтересовалась Лань Венлинг. Ханьгуан-Цзюнь кивнул. На следующее утро, Лань Венлинг ждал небольшой подарок от отца. После вчерашнего, ее одежды пришли в негодный вид, и встав раньше дочери Ханьгуан-Цзюнь купил ей новый комплект. Увидев его, брови девушки взметнулись вверх: — Я правда могу это надеть? — Можешь носить одежды любого цвета, — кивнул мужчина. Чуть погодя напомнил: — Пока мы не в Облачных Глубинах. Девушку привело в восторг, то что отец выбрал именно то что ей хотелось. Это были черные одеяния с красными вставками, и что самое главное они были мужскими. Разумеется Лань Венлинг носила женские одежды, и у нее даже были любимые синие одеяния, которые она обожала, не считая клановых одежд. Просто подобные наряды напоминали ей одежду родного папы. Девушка покрутилась перед отцом, тот оглядев ее с ног до головы кивнул. После чего насильно усадил дочь на стул и достал гребень. Сняв ленту, Лань Ванцзи аккуратно положил ее на столе. Лань Венлинг никогда не тратила время на расчесывания, просто подвязывая волосы лентой. Поэтому Второму молодому господину Лань, пришлось изрядно попотеть с копной непослушных волос. Девушка терпеливо ждала, пока тот соберет волосы на затылке в пучок, а остальные оставит распущенными. Пучок по привычке был обвязан белой лентой, и вышитыми на ней облаками, вот только на этот раз Лань Ванцзи выудил из рукава красную шелковую ленту. Глаза Лань Венлинг засветились. Она не заметила, как задержала дыхание, пока отец повязал ее рядом с белой лентой. После этого заклинатели вновь направились на хребет Синлу. Вчера Не Хуайсана прижали к стенке и вынудили во всем сознаться. За ночь он успел созвать наиболее надежных адептов своего Ордена, чтобы разобраться со всем тем хаосом, учиненным незваными гостями. Когда Лань Венлинг и Ханьгуан-Цзюнь добрались до места, кусок стены, из которого девушка извлекла Цзинь Лина, уже был заложен камнями, а внутри покоился свежий труп. Наблюдая, как белые кирпичи ровными рядами укладываются друг на друга, Не Хуайсан смахнул пот со лба. Но тут вдруг он заметил приближающихся заклинателей, и ноги его подкосились, а на лице заиграла угодливая улыбка: — Ханьгуан-Цзюнь... и... Увидев Лань Венлинг Глава Не на секунду осекся. На месте девушки ему на мгновение померещился лучший друг, таким каким он был в годы их юности. —Сан-гэ, вы латаете стену? — подойдя ближе спросила девушка. — Да, да... — Вернувшись в реальность, Не Хуайсан платком промокнул испарину, так усердно втираясь в кожу, что почти содрал ее верхний слой. — Мне так неловко вас просить... Не хотелось бы вновь затруднять вас, но, боюсь, скоро вам опять придется заделывать в стене дыру, — с искренним сочувствием произнесла Лань Венлинг. — Да, да... — согласно закивал Не Хуайсан. — Погодите, что?! Не успел он закончить фразу, как Бичэнь обнажился. Не Хуайсан стоял столбом и ошалело взирал, как кирпичная стена, что он отстроил заново каких-то несколько минут назад, пошла трещиной. Воистину ломать – не строить. Лань Венлинг вынимала камни с изумительной быстротой, никак не сравнимой со скоростью, с которой адепты Ордена Цинхэ Не еще совсем недавно скрупулезно укладывали их. От такой несправедливости Не Хуайсан, подрагивая всем телом, отчаянно вцепился в веер и едва удерживался от того, чтобы разразиться слезами. Но Ханьгуан-Цзюнь молчаливо стоял в стороне, поэтому Не Хуайсан тоже не осмелился ничего сказать. Когда же Лань Ванцзи, наконец, лаконично объяснил, в чем дело, он тут же поклялся перед Землей и Небесами: — Не может быть! Этого просто не может быть! Все трупы, захороненные в крепости, целые, и все их конечности на месте. Там нет ни одного безрукого мужчины. Если же вы сомневаетесь в моих словах, то я готов самолично снести эту стену и доказать свою порядочность. Но после вы должны будете вернуть все на место, без малейшего промедления. В конце концов, это все-таки родовой некрополь моего клана... Присутствующие адепты Ордена Цинхэ Не присоединились к ним. Теперь разрушением стены занимались уже несколько человек, и Лань Венлинг отошла в сторону, ожидая окончания работы. Спустя полчаса кирпичная кладка той части форта, в которой погребли Цзинь Лина, была почти полностью разобрана. Некоторые из адептов надели на лицо тканевые повязки, другие же приняли по красной пилюле, чтобы их дыхание и энергия живых не вызвали преображение трупов. Постепенно из черного илистого грунта на поверхность начали проступать то мертвенно-серая рука, то опухшая нога с просвечивающейся сеточкой вен, то спутанные и запачканные землей волосы. Трупы мужчин, всех до единого, наспех очистили и стройными рядами уложили на землю. Мертвецы оказались на любой вкус и цвет: нашлись среди них и совершенные скелеты, и полусгнившие останки, и почти нетронутые тлением тела. Однако все их конечности были на месте, ни одного трупа без левой руки обнаружить не удалось. — Снести одну стену ведь достаточно, правда? Нам же не придется рушить всю крепость? — осторожно заметил Не Хуайсан. — Право же, не стоит... Одной стены действительно хватило. Проклятая метка на теле Цзинь Лина была насыщенного темного цвета, а значит, тварь, ее оставившая, находилась очень близко к нему, не далее, чем на расстоянии, равном протяженности стены. Лань Венлинг присела на корточки рядом с трупами, немного подумала и обернулся к отцу: — Думаешь, стоит достать мешочек Цянькунь? Вынуть левую руку из мешочка Цянькунь и позволить ей самой обнаружить свое тело было не такой уж и плохой идеей. Но существовала опасность, что чрезмерное сближение руки с остальными частями тела может вызвать еще большее ее возмущение и привести к плачевным последствиям. К тому же, это место насквозь пропиталось темной энергией, оттого вероятность печального исхода многократно возрастала. Именно по этой причине они предусмотрительно пришли сюда днем. Лань Венлинг досадливо покачивала головой и размышляла про себя: «Неужели рука на самом деле принадлежит женщине, а не мужчине? Нет, невозможно... Уж отличить женскую кисть от мужской я способна с первого взгляда... Но не мог же наш дражайший друг был трехруким?!» — Ноги, — вдруг сказал Ханьгуан-Цзюнь. Подобное напоминание заставило ее вспомнить, почему они здесь: Лань Венлинг совсем упустила тот факт, что проклятая метка поразила только ноги Цзинь Лина, и ничего более. — Снимайте штаны! Снимайте с них штаны! — тут же выкрикнула Лань Венлинг. —А-Юи! Как ты смеешь произносить столь постыдные вещи! — Не Хуайсан пришел в совершеннейший ужас. — Что здесь такого постыдного? В конце концов, не я же собираюсь это сделать, — ответила Лань Венлинг. — Сан-гэ, ты же поможешь мне стащить с трупов штаны? Только с мужчин! Женщины нам не нужны. С этими словами она невинно посмотрела на мужчину, хлопая длинными ресницами. Несчастный Не Хуайсан сам себе не завидовал. Даже в своих самых страшных кошмарах он и представить не мог, что сначала ему придется раскрыть вековую тайну своего клана, а на следующий день – раздевать трупы прямо перед родовой крепостью-некрополем. Более того, надругательству подвергались трупы мужчин. Заливаясь горючими слезами, он подумал, что наверняка после его смерти каждый предок Ордена Цинхэ Не влепит ему такую пощечину, что и в своей следующей жизни он переродится калекой. Не Хуайсан только открыл рот, намереваясь высказать Ханьгуан-Цзюню, все, что он думает о воспитании дорогой дочери, его лучшего друга. Как услышал его слова: — Я сам. Из всего того, что Не Хуайсану пришлось пережить за сегодня, это показалось ему не самым ужасным. Конечно же, Ханьгуан-Цзюнь не стал руками стаскивать с трупов штаны. Вместо этого он воспользовался Бичэнем и аккуратно рассекал одежду на мертвецах, обнажая их кожу, при этом оставляя без внимания некоторые тела, поскольку их костюмы уже довольно обветшали. Через некоторое время он сказал: — Нашел. Все немедленно посмотрели в его сторону. Подле белоснежных сапог Ханьгуан-Цзюня лежал труп мужчины, чьи бедра опоясывали расплывчатые линии, по одной на каждой ноге. При ближайшем рассмотрении это оказались стежки, туго наложенные нитками телесного цвета. Между оттенками кожи ниже и выше швов наблюдалась небольшая разница: очевидно, ноги и верхняя часть туловища принадлежали разным людям. Эту пару ног пришили к другому человеку! Не Хуайсан выпучил глаза от изумления и окончательно лишился дара речи. — Кто выбирает трупы, которые хоронят в вашей крепости-некрополе? — спросила Лань Венлинг. — Обычно прошлые главы заранее готовились к своей кончине и подыскивали себе мертвецов еще при жизни, — остекленевшим взглядом ответил Не Хуайсан. — Однако мой брат скончался скоропостижно и не успел скопить для себя достаточно трупов, поэтому основную их часть доставлял я... Я абсолютно уверен, что среди моих находок не было ни одного с недостающими частями тела. А больше я ничего не знаю... Попытаться вытащить из него еще хоть какую-то информацию, например, личность того, кто же все-таки мог бы прокрасться внутрь и спрятать там тело, было сродни ловле рыбы в мутной воде. Среди же тех, кто обеспечивал Орден Цинхэ Не трупами, нашлись бы тысячи и тысячи подозреваемых. Похоже, что разгадать эту тайну удастся только после того, как они найдут все части тела покойника и соберут его душу и тело воедино. Лань Венлинг, все же с большим трудом, но все же справилась с отделением ног от туловища и поместила их в новый мешочек Цянькунь. — Выходит, нашего дражайшего друга четвертовали, более того, части его тела разбросали по всем городам и весям, кусок там, кусок сям, — сказала она отцу. — Должно быть, убийца до безумия ненавидел его. Что ж, нам остается только надеяться, что он не покромсал его в пыль. — До встречи! — на прощание сказал им Не Хуайсан. Однако, судя по его искаженному ужасом и тревогой лицу, он бы предпочел не видеться с ними до самой гробовой доски, ну или до тех пор, пока Юи не заявится к нему с просьбой показать ей новую коллекцию вееров. Заклинатели же покинули хребет Синлу и вернулись на постоялый двор. Прибыв в безопасное место, они вынули из мешочков все три конечности и тщательно осмотрели. И в самом деле, обнаруженная сегодня пара ног имела такой же цвет кожи, что и отсеченная рука. К тому же, стоило положить части тела рядом, как они тут же яро реагировали и начинали беспрерывно дрожать, пульсировать и дребезжать, словно жаждая воссоединиться. Но все их попытки не могли увенчаться успехом, поскольку между ними отсутствовал еще один кусок. Тем не менее все три конечности определенно принадлежали одному человеку. Пока о загадочном трупе они знали лишь то, что при жизни он был высоким, мускулистым мужчиной крепкого телосложения, с длинными конечностями и высоким уровнем духовных сил. К счастью, вскоре призрачная рука указала новое направление, в котором им следует двигаться – юго-запад. Следуя ее руководству, Лань Венлинг и Лань Ванцзи отправились в Юэян.