Когда Ниалл появился у стола с напитками, там собралась уже целая толпа любопытных гостей. Он мог представить себе любую картину, но вовсе не то, что видел: нежная и тихая Ненель не знала, куда деть свои руки, и с потерянным видом смотрела на некогда красивое платье.
По светлой ткани, словно ядовитые щупальца, расползались тёмные разводы неопределимого происхождения и очевидно неприятно пахнущие, раз гости хоть и старались быть поближе, чтобы следить за происходящим, но при этом пытались уберечь свои чувствительные носы. Это было не совсем этично, но общество предпочитало забывать о собственных проступках, когда планировало высмеять чужие.
Ниаллу стало жаль подругу. Таких моментов не заслуживал никто. Это как минимум выглядело неприятно, а может и вовсе унизительно. Он бы поспешил помочь ей, если бы не одно весомое
«но».
Его милая сердцу Никки стояла напротив неё и, прежде чем Ниалл успел сделать ещё хотя бы шаг в их сторону, покачнулась и едва устояла на ногах.
Их разделяло слишком большое расстояние, чтобы он мог помочь ей или понять, что происходило. В теории, он мог использовать свой дар, но тогда привлёк бы к девушкам ещё больше внимания, чем те успели сделать сами.
Ниалл ускорился, надеясь, что у него ещё было время. Он едва ли не расталкивал людей в попытках добраться к любимой, но любопытных было слишком много. В то мгновение, когда он оказался рядом с девушками, кто-то из гостей успел набросить на Ненель свой плащ, укутывая её и пряча от взглядов остальных испорченное платье, а бледную, словно полотно, Никкаль бережно поддерживал Ияр.
Она едва держалась на ногах, но стоило их взглядам пересечься, как Никки виновато улыбнулась ему, а после и вовсе обмякла в руках Ияра. Он подхватил Никки на руки, прижал к сердцу, стараясь унять дрожь в руках, и уж собирался покинуть праздник со своей драгоценной ношей на руках, как его остановил голос той, о ком он успел забыть за считанные секунды.
— Ниалл…
Ненель мягко, но с тем неожиданно уверенно прикоснулась к его предплечью, и он не без удивления повернул голову в её сторону. Её прикосновение было лёгким и как всегда учтивым, и никоим образом не причиняло ему боли. Она всего лишь пыталась остановить его, только он сам не понимал зачем. Что она могла сказать такого, что изменило бы его намерения поскорее добраться до тишины комнаты или неоспоримой полезности лазарета? Почему считала возможным останавливать его именно сейчас, когда Никкаль требовались его забота и участие?
Встретив его тяжёлый взгляд, Ненель опустила руку, но от самого Ниалла не укрылась обида в её взгляде. Только вот у Ниалла не было ни времени, ни желания разбираться с этим.
— Не сейчас, Ненель. Ияр…
— Можешь даже не просить, — Ияр свободно, в своей привычной, слегка легкомысленной манере появился рядом с ним. — Как друг Никки, я…
— Вообще-то я хотел попросить помочь Ненель.
— Ищи другого. Я лекарь, а не нянька.
До того, как Ниалл успел сказать ему хоть слово, рыжеволосый лекарь прошёл мимо него и направился к выходу из зала. Он ясно дал понять, что не хочет иметь с Ненель ничего общего, да и Ниалл сразу почувствовал обострившееся волнение за Никкаль.
Ему самому следовало последовать за Ияром. Унести свою бесценную подальше от толпы. И тем не менее, что-то его останавливало, словно он должен был сделать, сказать что-то… Важное, нужное.
— Ненель, не уходи сразу. Как только Никкаль придёт в себя, нам нужно будет поговорить.
— Ниалл…
Ненель хотела попросить не унижать её ещё больше, не уходить и не уносить на руках так бережно ту, о ком мог позаботиться и его лекарь. Она пыталась понять изо всех сил, что именно объединяло Ниалла с его подопечной. Ненель была здесь уже четвёртый вечер, но правда всё ещё, как вода, ускользала от неё, словно сквозь пальцы. Просачиваясь, исчезая в небытие.
Когда она спрашивала Энки о судьбе тех четверых ребят, которых взял под опеку Ниалл, он в красках описал дружескую атмосферу между ними и то, какой красавицей стала одна из тех сирот. Ненель тогда уже заподозрила, что здесь может крыться опасность, но в душе надеялась, что ошибалась, а после поверила заверениям Энки, что между ними связь лишь как наставника и подопечной.
Только вот, приехав в Дом Льва, Ненель обнаружила совсем иное: поразительную заботу, нежность и несвойственный для дружбы трепет. То, как Ниалл смотрел на девушку, как говорил с ней, как улыбался… Ненель пыталась продолжать верить в то, что это дружба.
Только вот то, с какой скоростью и волнением он сейчас подхватил на руки Никкаль, а её, будущую жену, едва удостоил взглядом… Она наконец поняла, что обещания Энки отличались от желаний его сына кардинальным образом.
— После, Ненель. Всё после…
Не оборачиваясь, Ниалл ответил ей нейтральным тоном. Ненель прекрасно знала, что он не хотел говорить обо всём сейчас и при всех, но его отстранённость ясно давала ей понять, что ничего не будет. По крайней мере, не сейчас. Не с ней.
Он ушёл, унося на руках ту, которую действительно любил.
А она осталась позади.
Одинокая, брошенная, униженная.
Дверь за Ниаллом закрылась с оглушительным грохотом, и только благодаря отменной работе столярных дел мастера она удержалась на месте. К тому времени, как он добрался до своей комнаты, его беспокойство перешло почти в отчаяние. Ни на один его призыв, ни на отчаянную мольбу, ни на слишком сухие приказы Никкаль никоим образом не реагировала, оставаясь всё такой же недвижимой, словно безвольная кукла.
Он уложил её на кровать так бережно, как только мог. Убрал упавшую на лицо огненную прядь, прикоснулся ладонью к побелевшему лицу и расстегнул пояс платья, почему-то считая его слишком тугим и мешающим ей.
Он делал это так просто, так выверенно, словно за эти три недели после возвращения из Ура он успел настолько привыкнуть к её близости, настолько свыкнуться с их отношениями, что для него подобное было чем-то обычным.
Ияр зашёл в комнату едва ли не следом за Ниаллом и с серьёзным видом поспешил осмотреть её. Он делал это уверенно, со знанием дела, и спустя всего несколько минут пригладил волосы Никкаль и поднял глаза на Ниалла.
Простое переутомление, нервы и та картина, которую она увидела, придя на праздник. Естественно, организм не выдержал. Ему стоило бы дать ей восстанавливающий настой, но он не был уверен, что это не скажется негативно на ребёнке. А вот чем бы он мог помочь сейчас, оставалось для него самого загадкой.
Настойка полыни помогла бы с повышением общего тонуса организма, но трава была сложной по своей природе, и Ияр бы не стал использовать её при перестроении организма при беременности. Настойки лавра и можжевельника были попроще, но Никки сейчас слишком измучена. Почти все известные ему средства могли ей только навредить. Разве что ромашка…
— Что с ней?
— Тошнота, слабость, сонливость. Чувствительность на запахи, а может, и на еду… — Ияр стал перечислять известные ему проявления состояния Никки, удивляясь, как Ниалл сам ещё не догадался. — Не наталкивает тебя на мысль?
— Ияр…
— Она беременна, Ниалл.
Ияру стало почти что жаль этого обычно сдержанного мужчину. Чего уж явно он не заслуживал — получить такую новость в самом начале отношений с любимой девушкой. Он столько ждал, чтобы признаться, столько смотрел на неё со стороны, и не успели побыть вдвоём толком, как всё обернулось ребёнком. Ниалл ни о чём не говорил ему, словно боялся осуждения с его стороны, и тем не менее, слепым Ияр тоже не был.
И всё же Никкаль Ияру было жаль куда больше.
— Как?
— Думаю, это лучше всего известно тебе, — Ияр не выдержал и хмыкнул. — Я подробности не расспрашивал.
— Разве может быть так? Чтобы после одной ночи?
— Может. Ты же взрослый мужчина, должен понимать, что если девушка и мужчина занимаются сексом, это может привести к зачатию.
Ияр думал предложить Ниаллу выпить. Тот выглядел бледным. Слишком. Словно эта новость лишила его уверенности в том, кем он был и к чему стремился.
Ияр знал, что это лишь его странные фантазии, но вечно собранный и сдержанный Ниалл сейчас был таким растерянным и подавленным, что его хотелось либо встряхнуть, либо обнять, либо ударить. А так как последнее точно выходило за рамки как дружеских, так и рабочих отношений, он решил, что лучше не стоит трогать ректора и позволить тому прочувствовать всю глубину ситуации.
Любимая девушка, ещё не познавшая толком ни мира, ни жизни, была беременна. Ияр знал, сколько всего Ниалл хотел для Никкаль, и сколько из этого в сложившейся ситуации теперь просто невозможно.
Сам Ияр не знал, как бы поступил в этой ситуации, и радовался, что нечто подобное ему уж точно не грозило хотя бы по той простой причине, что у него не было девушки, даже нелюбимой.
— Как она?
— Напугана. Встревожена. Огорчена.
— Огорчена? — переспросил Ниалл и едва ли не сразу начал ругать себя за несообразительность. — Из-за ребёнка?
Ниалл только предполагал, что она могла почувствовать, когда узнала о беременности. Она ведь ещё так
юна. Не готова. Растеряна. Напугана.
Ему сразу же захотелось оградить Никкаль от всего, даже от этого потрясения. Спрятать в своих объятиях, укутать тёплым пледом, стать тем, кем даже не мечтал никогда быть. Суженым, защитником, возлюбленным. Тем, на кого она будет смотреть всю их маленькую вечность.
Он бы хотел иметь силы уберечь его Искорку от всего, но не смог. Не спас даже от собственной неосторожности.
Он должен был предусмотреть всё, ведь был старшим в их паре, более опытным, но… не сделал, просчитался. А теперь расплачиваться за это придётся его любимой Никки.
— Из-за тебя и Ненель.
— А Ненель здесь при чём?
— Ты замечал, как твоя давняя подруга липла к тебе весь вечер? Естественно, Никкаль ревновала…
Ниалл попытался вспомнить весь день. Начиная с ухода Никкаль из его спальни и заканчивая тем самым моментом, как он увидел её на празднике. Всё время так или иначе было связано с Ненель. Она была всегда рядом: помогала, подсказывала, просто развлекала беседой во время обеда, а после они встречали вместе гостей и открывали празднество. Никто из них не позволял себе излишеств, но только шеду его своенравной возлюбленной знал, что именно она думала обо всём этом.
Как подозревал Ниалл, ничего хорошего.
— Я бы никогда…
— Тебе Никкаль доверяет, — Ияр состроил забавную рожицу, копируя Ненель. — А вот твоей подруге — нет.
Ниалл перевёл взгляд на Никкаль. Бледную, сейчас сонную, но бесконечно любимую и родную. Густые ресницы лежали плотным веером на нежной коже век, пряча от мира и от Ниалла прекрасные, словно родниковая вода, глаза. Как же он надеялся, что в следующий раз, когда она их откроет, в них не будет ненависти или осуждения. Он бы не вынес, если бы его маленькая Искорка смотрела на него как-то иначе, чем последние три недели.
Она слишком избаловала его: своим вниманием, своей любовью, своим восхищением. Эта девушка не боготворила его, но относилась как к самому прекрасному человеку, которого встречала, и ему так льстило её внимание и восторг, что он боялся, что может потерять всё это. Её потерять. Из-за оплошности в Уре, из-за поспешности и неосторожности.
Ниалл протянул руку и, едва дотрагиваясь, коснулся щеки Никки. Его улыбка, до того слишком робкая, сейчас и вовсе пропала. Кожа потеряла свой здоровый блеск и стала настолько неестественно бледной, что Ниаллу на какой-то миг показалось, что его пальцы соприкасались с холодным мрамором прекрасной статуи, а вовсе не с живой и безумно обожаемой им девушкой.
Ниалл не знал, насколько тяжело ей самой далась эта новость, но он вдруг вспомнил, как она улыбалась, когда они танцевали на празднике. Сколько нежности и восторга было в её взгляде, а ведь к тому времени она уже знала о ребёнке и насмотрелась на него с Ненель. И тем не менее, Никки не сказала ему ни слова о том, что была недовольна.
Любила. Слишком сильно. Слишком отчаянно. И так красиво.
— Я поговорю с Ненель. Желательно до пробуждения Никки.
— Правильное решение. Так или иначе, это может стоить жизни твоему ребёнку, если его мать будет постоянно в стрессе.
Ниалл опустил ладонь к животу Никки, накрыл его и замер. Там, под его пальцами развивалась новая жизнь. Ему бы радоваться. Первое дитя, спустя столько лет одинокой жизни. Ещё и от любимой женщины. Это было больше, чем он когда-либо мечтал. Больше, чем ждал от жизни, ведь давно решил для себя, что не заслуживает любви такой чистой души, как Никкаль. На его руках было слишком много крови, чтобы у него был шанс хоть когда-нибудь от неё избавиться, а пачкать любимую душу своими прикосновениями он считал себя не в праве. Да только Никкаль разве давала ему выбор? Нет. Она если решила, что он принадлежит ей, так только Иркалла и могла её остановить. И то, даже в ней Ниалл сомневался больше, чем в самой Никки.
— Ты знаешь, что Ненель сказала утром Суэн, стоило той отказать в пропуске дальше выставочного зала в библиотеке? Сам слышал, между прочим.
Ниалл выжидающе посмотрел на друга. Взгляд был красноречивее слов. Его мысли сейчас занимала одна лишь Никкаль и её состояние, но спорить с тем, что возможно улучшить его без решения вопроса с Ненель, было почти невозможным.
— Что вскоре она станет здесь хозяйкой, а посему Суэн стоит более уважительно к ней относиться.
— Хозяйкой всего, что я имею, станет лишь одна девушка. И это совершенно точно не Ненель.
Ниаллу не верилось, что та девушка, которую он знал десятки лет, была такой эгоистичной и безразличной к чужим чувствам. Может, всему виной были безответные чувства, но любовь — не то, к чему можно было принудить и что можно было бы выбрать. Любовь возникала сама по себе. Иногда в мгновение ока, а порой требовался десяток лет, чтобы осознать, что твоё сердце уже давно отдано.
Так было с Никкаль. Они были знакомы достаточно долго, чтобы быть уверенными в том, что они точно определились со своими чувствами.
Простыми. Лёгкими. Понятными. Но достаточными ли?
Он позволил ей быть себе другом, позволил самому себе расслабиться, проникнуться её настойчивой верой в жизнь, в людей, её желанием брать от жизни так много, как только она могла. День за днём, год за годом, и он не понял, как наступил тот момент, когда дружба переросла в восхищение, а затем и любовь. Он не осознавал, насколько же глубоко в нём прижилась его Искорка, насколько покорён был её внутренним огнём, на что готов был пойти ради одной её улыбки. Не понимал, что его сердце больше не принадлежало ему после момента у духов, после того, как увидел её в красном платье, которое начало его падение как благородного и принципиального человека, а закончило то самое серебристое. Он пал к ногам взбалмошной непредсказуемой девчонки и был только счастлив от этого.
Физическое желание казалось Ниаллу большую часть его достаточно долгой жизни чем-то приземлённым и немного отдалённым от чего-то столь возвышенного, как любовь. Казалось, он не почувствовал ту самую светлую и великую любовь к Никкаль, пока не увидел её в платье, делавшем её неотразимой, пока не захотел чего-то большего, чем дружеские объятия и разговоры, пока Никкаль не спровоцировала его на близость в одном из многочисленных кабинетов отца. В тот момент и после он понял, что нет ничего зазорного в том, чтобы желать максимально возможной близости, к которой так стремилась душа. Это было прекрасно: быть так близко к ней и телом, и душой, соединиться всеми доступными способами и получить от этого незабываемое удовольствие.
Именно из-за этого он потерял бдительность. Именно по этой причине они оказались в той ситуации, в которой оказались.
Ранняя, слишком ранняя беременность, поспешный брак без должного размаха, торжественности и почёта. Свадьба из-за её положения, чтобы никто не усомнился ни в том, что он принимает ребёнка, ни в том, что дитё законное и отец именно он. Их свадьба должна была стать доказательством их любви и принадлежности друг другу, но при этом и произойти не раньше, чем Никкаль сама этого захотела бы и была бы действительно готова к этому. Сам он для себя уже всё решил, но не собирался принуждать Никкаль хоть к чему-то.
— Она не заслужила.
— Чего?
— Всего этого. Я столько всего для неё хотел, — Ниалл всё ещё держал ладонь на животе Никкаль, словно это могло помочь ему осознать, что ребёнок под его пальцами действительно уже существует. — Показать ей мир, раскрыть её дар. Помочь выбрать будущее.
— А ты спросил хоть раз, чего хочет она?
Ияр вальяжно откинулся на спинку кресла, на котором сидел, и посмотрел на друга лукавым задумчивым взглядом. Ему было любопытно, насколько друг хотел идти на уступки в вопросе любви. В работе он был непреклонен, в дружбе настойчив, но что касалось Никкаль… Ияру стало любопытно, ведь, насколько он мог уже судить, всегда сдержанный и чётко знающий, что и как делать, мужчина был покорён этой девочкой-сорванцом. Как казалось барду, при желании Никки могла только так вить верёвки из этого мужчины.
— Планировал. Я бы никогда не сделал того, чего она не хотела бы. Ияр, у нас с ней было всего шесть недель.
— Но ребёнка за это время ты сделать успел.
— Ияр!
От тяжёлого вздоха Ниалла Ияру захотелось расхохотаться, но, с одной стороны, он не хотел беспокоить Никки, а с другой — это было неуместно, требовалось закончить ещё один непростой разговор. Когда всё это закончится, он обязательно напьётся. Такие тяжёлые разговоры значительно сказывались на его образе беспечного и беззаботного барда. Приходилось приоткрывать ту часть души, которую он предпочитал прятать. Но это были его друзья, и он переживал за обоих.
— Что Ияр? Ты же взрослый мальчик, знаешь, как предотвратить беременность, если не позаботился о дополнительных мерах. Но ты и этого не сделал.
— Думаешь, я ожидал чего-то подобного во время приёма в зиккурате? — а Ниалл подозревал, что именно тогда это и случилось. — Никки застала меня врасплох. Хотя я не должен был…
— Дело не в том. Вы сделали то, что оба хотели, но ты, как старший и более знающий, должен был позаботиться. Не сделал. Теперь разбирайся.
— Странные разговоры ты ведёшь.
Ниалл неосознанно потянулся к волосам Никки, будто прикосновения к ней успокаивали его, внушали, что вот, она рядом и с ней всё будет в порядке, что не оставит, как это однажды сделала Рин. Головой он понимал, что это всё глупые и беспочвенные страхи, от потери сознания при беременности не умирали, и что отдых ей необходим, да и лучший из местных лекарей сейчас сидел напротив него вполне спокойный, но страх… страх словно жил отдельно от него. Он боялся за неё, за невинную жизнь и того, что будет дальше.
— Сам виноват. Тебе нужно принять ответственность за собственную неосторожность.
— Я не собираюсь отказываться. Но поспешная свадьба… Брак из-за ребёнка… Прелести ранней беременности… — каждая причина, словно тяжёлым молотом, била по сердцу Ниалла. — Я бы никогда не хотел для Никки ничего подобного.
— Поздно, Ниалл, — Ияр наклонился и серьёзно посмотрел на друга, дожидаясь, пока тот поднимет на него взгляд. — Уже поздно думать о том, что ты не смог. Никкаль уже беременна, и тебе стоит самому определиться, что ты с этим намерен делать.
— Как же это не вовремя…
— Возможно. А может, и в самый раз.
Ниалл, казалось, не мог оторвать взгляд от необычных, но прекрасных волос любимой. Они всегда манили его, но после того, как стали особенно близки, играть с ними стало одним из его любимых занятий. Яркость характера обладательницы, необычность её собственного дара и мягкость преданной души. И этот запах жасмина… Волосы Никкаль были его маленькой слабостью. Вот и сейчас. Он взял одну маленькую прядь и поднёс к губам, прикоснувшись к ним, отчасти желая почувствовать их мягкость, отчасти жалея, что не мог передать ей хоть часть жизненной силы, в которой так остро сейчас нуждалась его Никкаль.
— Никки ещё тридцати нет.
— А тебе в этом году триста. Давно пора бы обзавестись наследничком.
— Если б я знал тебя хуже, подумал бы, что ты серьёзно, — нахмурился Ниалл, но в душу всё равно закралось подозрение.
— А я не шучу. У тебя есть любимая девушка. Она беременна твоим ребёнком. Чего ты ещё хочешь?
— Хочу, чтоб это случилось, но не сейчас.
Он не был безмерно счастлив и благодарен судьбе. Нет, он хотел ребёнка, особенно от Никкаль, но не сейчас, позже, как раз в то время, когда это было бы лучше всего. Не то, чтобы её беременность огорчала его, скорее он просто был в смятении. Ниалл давно не был юнцом и прекрасно понимал, что за всем этим стоит. Все проблемы, ограничения и узы, которыми он не хотел связывать Никкаль до тех пор, пока та не будет действительно готова к этому.
Ниалл представлял свою жизнь только с ней одной. Только на Никкаль хотел жениться, только от неё желал такого подарка, как общий ребёнок, только с ней мечтал прожить всю жизнь и встретить последние дни, но это были его желания и его мечты. Он мог забыть о них, если Никкаль была не готова или не хотела. Всё, что было важно — её благополучие и её счастье. Он думал, что делал всё правильно, но нынешнее её состояние показывало, насколько же самонадеянным он был.
— Хорошо, — решительно и твёрдо заговорил Ияр после некоторого молчания. — Уходи. Проводи Ненель в Ур, а я тем временем увезу Никкаль. Ей сейчас не до твоего кислого взгляда и недовольства. Возьму на себя твою ответственность, раз ты не хочешь.
Ниалл лишь на мгновение представил то, что предлагал Ияр. Уехать с Ненель, оставить Никкаль одну, позволить ей подумать, что разлюбил, что бросил… Почувствовать себя одинокой и брошенной… Нет, он никогда так не сделал бы, и свернул бы любому голову, если бы кто-то попытался. Жизнь без его Искорки, без их ребёнка, которого он бы никогда и не осмелился предложить убить, даже в мыслях, ведь это была частица его и Никкаль, заключённая в одной душе, не имела смысла.
— Нет.
— Тогда соберись, сделай ей предложение и даже взглядом не дай понять, что ты удручён этой новостью, — Ияр приподнялся, подошёл к окну и с тяжёлым вздохом выдал Ниаллу то, за что Никкаль убила бы его: — Никки несколько часов проплакала, боясь, что ты бросишь её.
— Я бы никогда не сделал этого.
— Вот и докажи это. И дальше будь тем мужчиной, которого она боготворит…
***
Ниалл оставил Никкаль на попечение Ияра. Она всё ещё не пришла в себя, и, по словам друга, это легко объяснялось измученностью организма и общей усталостью. Ей необходим был сон, покараулить который вызвался рыжий друг, а его самого отправил не откладывать на потом разговор с Ненель. Впрочем, он был прав, и с этим следовало закончить как можно быстрее.
Ниалл шёл по пустынному коридору. Все гости всё ещё были на празднике: веселились, болтали, танцевали, знакомились и влюблялись. Это был отличный праздник. Вокруг было столько красок и веселья, что ты просто не мог оставаться безучастным.
Не в этот раз. Ему больше не хотелось веселиться. Нет, он не был расстроен или опечален, просто считал кощунством праздновать и чтить жизнь, пока любимая была в таком состоянии.
Вместо этого Ниалл планировал окончательно расставить все точки над і в отношениях с давней подругой. Он дорожил Ненель. Её дружбой, её пониманием и участием, но Никкаль он ценил больше и куда сильнее боялся потерять.
Он был очень благодарен Ияру за то, что тот встряхнул его и указал на правильные ориентиры. Ниалл слишком сильно углубился в сожаление о том, что не сделал, не успел или не захотел, и слишком отдалился от понимания ситуации такой, какой она была, и того, что следовало делать. Он любил Никкаль, хотел быть с ней, создать семью, и её ранняя беременность пусть несколько и меняла планы, но оставляла суть прежней: он хотел всего с ней, а без неё ему не нужно было ничего.
Ниалл едва успел повернуть за третий поворот, как оказался лицом к лицу с Шамашем. Ректор знал, что отец прибыл не один, а в компании Шамаша, но после приветствия он потерял его из виду.
Шамаш так часто делал: приезжал на светские мероприятия и, пока Энки, Энлиль или Кингу решали вопросы и соблюдали формальности, искал себе новую жертву. В любвеобильности соревноваться с ним мог только Энки, которого от подобного поведения останавливала лишь существовавшая система формальностей. Хоть кто-то должен был сохранять внешний образ благочестивых Повелителей.
Шамаш не был разборчив в отношении статуса и возраста, а посему не брезговал романами со студентками. Никто не смел отказывать Повелителю, и именно этим он и пользовался, ощущая полную вседозволенность. Именно по этой причине Ниалл каждый раз надеялся, что если кто-то и приедет с отцом, то это будет кто угодно, но не он.
Шамаш сделал несколько шагов в сторону Ниалла, отрезая тому возможность вежливо поздороваться и уйти. Он недобро ухмыльнулся, и в его глазах блеснул алый огонёк. Он улыбнулся вроде бы и нейтрально, но от улыбки тут же повеяло холодом.
— Генерал.
— Повелитель.
Ниалл приложил четыре пальца к ключицам, но не испытывал и половины того уважения, что должен был. Слишком хорошо в своё время узнал всех Повелителей. Как то, за что их можно было уважать, так и то, почему каждого следовало убить.
— Я искал тебя.
— Чем обязан столь великой чести? — Ниалл напрягся. Не к добру это. Шамаш никого специально не разыскивал, предпочитал, чтобы его компании желали, а тут… Ниалл насторожился.
— Мне подсказали, что стоит обратиться к тебе с этим вопросом. Я ищу одну девушку, и мне сказали, что именно в твоей компании её видели в последний раз.
— Могу уточнить, о ком речь?
Ниалл знал ответ ещё задолго до того, как Шамаш снова заговорил, и его ленивый ответ не заставил Ниалла вспыхнуть, как сухую тростинку от малейшего огонька. Только из-за одной девушки Шамаш стал бы его искать. Той, за кого он отвечал, и которой сейчас, по вполне понятным причинам, не было на празднике. Да и, кроме прочего, Ниалл уловил парочку взглядов Повелителя, направленных на его любимую, пока разговаривал с отцом. Он беспокоился, что тот подойдёт к Никкаль раньше, чем Ниалл освободится. Ниалл уже готов был прервать отца, ибо, казалось, ещё немного, и Шамаш проберётся к Никкаль со своими далеко не приличными намерениями, но вскоре её вырвало на платье Ненель и она потеряла сознание.
— Можешь. Твоя подопечная, — Ниалл сжал ладонь, только так позволив себе проявить недовольство. — Ты танцевал с ней не так давно, а после, по словам очевидцев, унёс её в Академию.
— Всё верно. Ей стало плохо, и я поспешил обеспечить ей покой и помощь. Думаю, не стоит её беспокоить.
— И тем не менее, я хотел бы переговорить с ней. У меня есть к ней предложение.
Предложение… Ниалл прекрасно знал о сути и перспективах
любезного предложения Повелителей. Ничего в нём хорошего не было: золотая клетка с обязанностью угождать Повелителям даже в самых извращённых капризах. Он видел этих женщин в гареме отца и остальных. Даже разговаривал не раз в саду. Робость, послушание и потухший взгляд, а порой просто смирение. Те женщины уже и не надеялись получить свободу. Были и те, кто наслаждался существующим положением вещей, ведь им казалось, быть любовницей Повелителя почётно, но большая часть каждый день находилась словно в аду запретов и капризов.
Ниалл не желал подобной участи никому, а в особенности той, кого так беззаветно любил. Он не собирался даже предполагать, что было бы с его Никки, доберись до неё Шамаш и сумей утянуть с собой. Ниалл был настроен отстаивать своё право как её возлюбленного и защитника, но совсем не тем путём, которым бы последовал, будь напротив него кто-то другой. Ниалл не был глупым, чтобы не понимать, что его силы и силы одного из Пяти были не равны. Выйди он на открытое сопротивление, добился бы только своей смерти, а не защиты для своей любимой.
— Никкаль сейчас очень слаба и не готова оказать надлежащий приём.
— Это меня не беспокоит, — отмахнулся Шамаш и улыбнулся так, что Ниалл крепче сцепил зубы. — Формальности любит Энки, меня же интересует время, которое можно провести с прекрасным созданием.
— Повелитель, не уверен, что данное предложение будет уместным. У Никкаль есть молодой человек.
Ниаллу стоило ответить мягче, учтивее, но Шамаш решил позариться на самое ценное, единственное сокровище, которым обладал Ниалл. Ничем в жизни он настолько не дорожил и не хотел так оберегать, как сейчас Никкаль. Она без преувеличения была его всем, смыслом его жизни. Его родственной душой. И не то, чтобы Ниалл был собственником и хотел оставить её только для себя. Он уважал желание и выбор Никкаль, прекрасно знал и понимал, что такой судьбы она уж точно не хотела бы. Даже не будь она его возлюбленной, он бы отстаивал и защищал её до последнего, особенно от того, кто заведомо не планировал ничего хорошего.
— И кто этот счастливчик? Обладать таким прекрасным бутоном… Не каждый заслуживает.
— Я, — Ниалл позволил своему голосу звучать не только ровно и учтиво, как следовало, но и твёрдо. — Никкаль — моя женщина.
Ниалл ожидал от одного из самых жестоких и резких Повелителей (а ведь Шамаш в полной мере заслуживал своего прозвища Гневливый, даже больше, чем многие думали) любой реакции, но не одобрительного кивка и смешка, лениво сорвавшегося с его губ, словно его забавляла такая мысль. Чем именно, Ниалл не понимал, но привычки задавать лишние вопросы Повелителям он не имел, а посему просто ждал того, что скажет сам Шамаш.
— Прекрасно, — даже обрадовался Повелитель. — Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы немного развлечёмся? Несколько встреч и она снова будет твоей. Если я захочу.
— При всём почтении, вынужден возразить.
Только благодаря отменной выдержке, воспитанию и стойкости бывшего генерала Ниалл не ударил Шамаша. А очень уж хотелось. Только чего он бы этим добился? Утолил бы мимолётную жажду расправы, а дальше? А дальше ему пришлось бы отвечать и за дерзость, и за ещё не существующие преступления, за которые обязательно наказал бы его повелитель. Его с пелёнок учили уважать статус и происхождение, которые были неотъемлемой частью мира, в котором он появился на свет, но это так сложно было делать, когда его так провоцировали…
Ярость Ниалла, почти забытая, почти покрытая толстым слоем пыли за ненадобностью, вспыхнула ярким пламенем. Никто не смел даже думать так о Никки, даже если на словах, даже если повелитель. Его чистая светлая Искорка, его понимающая и нежная Никкаль, она не заслужила даже предположения, что могла бы стать игрушкой в руках Шамаша. И он бы не позволил… Ниалл готов был сделать что угодно, даже открыто выступить против Шамаша, лишь бы не допустить самой вероятности таких событий. Он едва держался, но жизнь его научила тому, что дипломатия во многих ситуациях куда действенней, чем сила.
— Ты решил перечить мне, генерал? Мне? Своему повелителю? Если я сказал, что хочу эту девушку, значит так и будет.
— Мы с Никкаль ждём ребёнка. По этой причине ей стало плохо. И из-за этого она сейчас слаба. Не думаю, что Вам бы хотелось проводить столь уединённые встречи с чужой женщиной, которая под сердцем носит дитя.
— Что ж. Прискорбно. Эта девушка и впрямь хороша. Но раз занята, так занята.
— Благодарю, Повелитель.
В учтивости Ниалла не было ни грамма вежливости и почтения, которые он обманчиво вкладывал в обращение. Слишком много знал, слишком много видел, и Шамаш своими намерениями уничтожил то последнее уважение, которое оставалось у Ниалла к нему. Он не радовался такому исходу событий. Пока. Ниалл знал, что это, возможно, не конец, и Никки могут напоить по приказу Шамаша настойкой, чтобы избавиться от плода. Если Шамаш сильно желал чего-то, то обычно получал это, и Ниалл забеспокоился вдвойне. Обязательно нужно будет переговорить с Ияром и обсудить с ним меры предосторожности, а пока оставалось наблюдать за тем, как медленно ухмылка на лице Шамаша сменялась на предупреждающий взгляд.
— Учти, генерал, если ты мне соврал и в лучшем случае через девять месяцев не передашь в зиккурат радостную весть о рождении наследника или наследницы, поплатишься головой.
***
Ниалл нашёл Ненель в маленькой уютной гостиной, куда её отвел один из преподавателей. К этому времени она успела сменить платье и даже переделать причёску. Она всегда так делала, когда нервничала. И в этот раз повод у неё был.
Ниалл справедливо считал, что она заслуживала участия хотя бы из-за случайного позора, в который её втянула его Никки, пусть и не желая того. Но сейчас он был до того обеспокоен состоянием любимой и словами Шамаша, что напрочь проигнорировал этикет и просто вошёл в гостиную к леди, даже не побеспокоившись уточнить, желала ли она его видеть.
Впервые за долгие годы он проявил ту черту характера, которую ненавидел в себе едва ли не больше остальных: неуступчивость. Для ректора Академии это может и было слишком, но вот в бытность генерала без этого качества было не обойтись. Он сначала решил добиться того, что ему было нужно, а затем уйти и оставить подругу приходить в себя. Только так.
Ненель приподнялась с диванчика, сидя на котором пыталась составить чёткий план того, что им с Ниаллом следовало обсудить. Она уважала себя достаточно, чтобы не соревноваться за мужчину, даже потому, что любила. У неё была гордость, она не собиралась ею поступаться. Может, ради Ниалла и стоило… Может, она рискнула бы… Ведь никто иной не трогал так её душу, никто не заботился о ней и не понимал так полно, как он, но после случившегося у неё были подозрения, и она собиралась получить ответы на свои вопросы, прежде чем продолжать борьбу за своё призрачное счастье.
Ненель расправила подол платья и разгладила некрасиво изогнувшиеся волны ткани, словно это действительно имело значение. Впрочем, для неё это было важно. Она выросла в блеске светлых гостиных, в тени богатых павильонов и среди удивительно прекрасных садов. Всю свою жизнь она не знала абсолютно никаких запретов и ограничений.
Она знала, как себя вести, как что должно выглядеть вокруг неё, и о чём стоило говорить в обществе, но когда дело касалось более жизненных вопросов, она была слишком наивна и неопытна.
Ниаллу хотелось верить в это. Хотелось думать, что они с отцом ничего не планировали за его спиной, но её обвиняющий взгляд там, на празднике, когда он уносил Никки, давал ему повод усомниться в её мотивах и предположить, что Ияр был прав в отношении её мотивов.
Ненель сделала к нему несколько шагов, но остановилась в паре метров, как того требовали приличия. Она всегда их чтила. Приличия, правила, порядок были для неё основой, и Ниалл разделял её взгляды в этом. Как ни посмотри, а именно они сделали из него в конце концов того, кого так любила сейчас Никкаль. Если мыслить здраво, учитывать все «за» и «против», а также ценность такого союза, то Ненель была бы лучшей кандидатурой в его жены, но было одно весомое
но: его душа выбрала и полюбила другую душу. Он больше не представлял себя без взбалмошной девчонки с огненными волосами и неисчерпаемым запасом энергии и любви к жизни.
— Когда мы стали такими, Ниалл?
— Да, Ненель. Когда мы стали такими?
Они были близки. Схожи воспитанием и положением в обществе, так же одиноки и умны. Он был её утешением, она — его доверенным лицом. Он мог рассказать ей всё, и она никогда не осуждала, а лишь давала советы и хранила тайны. Это была прекрасная крепкая дружба, но время и расстояние сделали своё. Постепенно они отдалились, связь ослабла, и Ниалл заметил, что больше не тоскует. Когда бы он успел? Он едва успевал замечать проделки Никки и спасать свой огонёк из очередной передряги, а их было такое количество, что он давно сбился со счёта.
Постепенно мысли и заботы о всей дружной компании, а в частности и о самой Никкаль, вытеснили мысли о тех друзьях, которые остались в Уре. По её приезде он испытывал странную надежду, что не всё упущено, и хотел верить, что укрепить дружбу заново ещё возможно. Но то ли он был столь глупым, то ли принимал желаемое за действительное.
Ниалл мог сотни раз убеждать себя, что ошибался, а Никкаль всё не так поняла, но обида во взгляде и печаль Ненель говорили другое. Как и вина, которая незримой тенью приглушала всё, что он испытывал к ней.
Как он только не замечал этого раньше? Как не понял, что скрывалось за добротой и участием давней подруги? Он думал, она хотела просто помочь с праздником… но на деле…
Ей не нужно было ничего ему говорить. Ниалл всё ещё умел читать по её глазам. Особенно то, что Ненель не осмеливалась или не собиралась сказать.
Её любовь. Её тоска. Её сомнения в отношении некоторых поступков.
Он вмиг прозрел. Окончательно увидел, как всё выглядело на самом деле. Роль хозяйки праздника, постоянное пребывание рядом с ним, взгляды, которые заставили его думать, что с нарядом что-то не так и он упустил некую деталь образа, и иногда лёгкие прикосновения к его руке, словно она волновалась и искала его поддержки. Он, глупец, решил, что её беспокоило присутствие Шамаша (а его справедливо опасались все благородные и не совсем девушки), но неужели таким образом она создавала видимость близости?
Пока его мысли были заняты тревогой о Никкаль… Пока перебирал варианты, что могло случиться с ней, как они будут решать любую проблему… Ненель пыталась внушить всем, что они могут стать парой, если уже не стали.
Ниалл свёл брови и резко посмотрел на девушку.
— Мой отец? — Ненель кивнула. — Почему? Когда ты собиралась сказать мне о своих мыслях? Или я для тебя теперь не ценнее породистого скакуна в качестве презента?
— Ты не так всё понял…
— Объясни же, Ненель… Как так оказалось, что я стал призом?
Ненель вздрогнула от холода в его голосе, но он устал, перенервничал и всё ещё не мог отойти от разговора с Шамашем и картинок, которые коварный разум подкидывал всё снова и снова: Никкаль в объятиях другого… это было за гранью того, что он мог принять.
— Я думала, мы сможем стать хорошей парой. Так бы ведь вышло, верно? Если бы не твоя подопечная…
— Если бы не моя возлюбленная… — Ниалл устало вздохнул и потёр переносицу. — Ненель, моей женой станет всего одна девушка, и ею будешь не ты.
— Что ж, теперь всё понятно…
Ненель поникла. Она действительно услышала это и увидела в глазах Ниалла любовь… к другой. И беспокойство… не о ней. Это был не её мужчина, он её не желал.
Правда была горькой, отвратительной на вкус, но она заставила себя её проглотить.
Она потянулась к нему, желая прикоснуться к плечу, ощутить тепло давнего друга, но рука замерла в нескольких сантиметрах от его предплечья.
— Ниалл, послушай…
— Думаю, лучше всего будет, если ты уедешь с моим отцом в Ур. Никкаль ревнует, ты сделала всё для этого, а я не хотел бы её беспокоить. Возможно, мы можем попробовать наладить общение позже… Но не сейчас…
