Отравленная свобода

Глава 9 — Уже слышала, как тебя проклинают в туалете, обзывая подстилкой Леонарда? — Прошептала Николетта, выводя буквы красивым почерком. Девушка наверное, красиво рисует. — Считай, что добилась успеха, — буркнула в ответ Фел, хмуро взглянув на подругу. Николь выглядела из ряда вон плохо. Кожа лишена здорового блеска, резвые кудри потеряли свой лоск, а насупленные брови и недовольное лицо лишь усугубляли ситуацию. Но не это волновало ее больше, а само нахождения подруги рядом. Дабы избежать непонимания между Забини и Хиггс, Фел предпочитала на уроках садиться с Мисти. Слава Мерлину, Бэгшоу записалась почти на все предложенные предметы, а еще лучше то, что на всех них она одинаково молчала и старательно записывала конспекты. Но сегодня что-то пошло не так. — Гильдия артефактологии имеет право вмешиваться в процесс обучения, а также обязана принять экзамены у юного артефактора. Каждый мастер, создающий артефакт, должен быть членом Гильдии и иметь лицензию на их создание. Глубокий, монотонный голос профессора Лермонт завораживал. Хотя скорее всего, ученики больше замирали от звездного статуса женщины, чем от слов, что исходили из ее уст. Фелисити напряженно старалась вдалбливать себе в голову все, услышанное, чтобы не упустить сути сказанного. Но с каждым уроком понимала, что их программа плавно вводит студентов в теорию предмета, прежде чем касаться деликатных и необыкновенных случаев в создании артефактов. Да и постоянное бормотание Николь совсем не помогало в концентрации. — И насколько же он успешен? — Я надеялась, что хоть ты не относишься к их числу, — закатила глаза Фикельмон. Обсуждать такие вещи на уроке, ей явно не мечталось. — … Выпускники школ, где есть специализация артефактологии, получают категорию подмастерья автоматически. Для перехода на следующий уровень следует пройти трехлетнее обучение и сдать экзамен. Затем, мастер может создавать сложные артефакты из нескольких источников, создавать условия для артефактов, делать работы на заказ и продавать их. — Ты можешь надеяться лишь на то, что не я создала эти сплетни. В их распространении я не могу не участвовать, — прошептала Николь, злобно зыркая в сторону преподавателя. Ее ненависть к ней никуда не уходила. Фелисити лишь громко фыркнула и снова вернула взгляд на полотно висящее на стене впереди, транслирующее изображения известных мастеров артефактологов Британии. — Ты пойдешь завтра в имение Монтегю? — … Став магистром, волшебник имеет право создавать сильные артефакты, уничтожать их, разбирать на компоненты, продавать, внедрять собственные способы создания. Также магистр может брать учеников уровня подмастерья… — В покер играют лишь приближенные. Например его друзья, или его девушка, — заиграла бровями Николь. — Я думала, ты входишь в число его друзей. Николетта уже хотела ей ответить чем-то, но строгий взгляд Лермонт ее перебил. Девчонки видимо слишком громко проявляли свою "заинтересованность" предметом. — Старейшины же создают самые сложные артефакты, уничтожают артефакты любого уровня, обучают магистров… — Я лишь красивый придаток к Фабиасу. Впрочем, не только для Монтегю. Фикельмон с удивлением уставилась на подругу, что продолжала писать в тетрадке, сделав вид, что ничего и не произошло. Было странно от нее слышать подобное откровение. Не может быть, что она действительно такого мнения о себе. Как бы легкомысленно не вела себя Николь, Фел всегда чувствовала ее тепло и неимоверную сострадательность. Девушка как никто умела сохранять нейтралитет, а это стоило огромных сил и выдержки, натренированной годами. Если копнуть глубже, то за страхом Николетты соприкасаться с интимными для нее темами и создания столь идеального наивного образа для общества, крылась явно не простая причина. И все кто, хоть немного общался с ней, вряд ли поверят, что единственной ее примечательностью является родство с Фабиасом. Но девушке, почему-то, было до невозможности удобно такое мнение окружающих. — Стоит заметить, что каждый артефакт уникален, и зависит не только от уровня его создателя, но даже от страны, где он работает. История создания магии тесно переплетена с национальными и территориальными особенностями самого магического населения. К примеру в Англии вы никогда не столкнетесь с артефактом, выглядящим как коралловые бусы. Поэтому так важно, чтобы филии Гильдии находились в разных точках мира. Резиденты которой имеют возможность обмениваться опытом с иностранными коллегами, и вносить свой вклад в развитие артефактологии. — Я бы сказала бесценный вклад! — Высказалась Николетта перед всем классом, мило хлопая ресницами. Лермонт лишь мимолетно выпрямилась и вымученно улыбнулась, продолжая "держать лицо". — Спасибо за замечание мисс Забини. — Не за что. Я действительно восхищаюсь вашем энтузиазмом Профессор. После стольких лет тяжелой работы на благо старой доброй Англии, вы до сих пор поощряете нас своим большим сердцем. Оно никого не оставит одиноким. Фелисити ошарашено открыла глаза и положив серебряное перо на стол, устало схватилась за переносицу. Похоже она одна понимала явные предпосылки таящиеся в словах девушки. — Видите ли, мисс Забини. Все что происходит с моим большим сердцем — предначертано судьбой, — высказалась Лермонт облокотившись на учительский стол. — Хорошо это, или плохо, но мы должны смириться с этим. Так что мой энтузиазм здесь ни при чем. Англия воспитала меня, и я была у нее в долгу. — Ох я бы погасила ваши долги, стоило лишь попросить, — мило сквозь зубы произнесла Забини и в классе послышались тихие смешки. Прозвенел звонок, став неожиданным даже для самих студентов, не говоря уже про сбитую с толку Эльвиру Лермонт. Женщина нервно пригладила влажные от пота пряди на висках и начала собирать материалы урока в большую папку. Впереди у нее было еще занятие с седьмым курсом, поэтому сейчас профессор не спешила, как всегда, убежать с замка. Дверь отворилась и помещение начали заполнять новые студенты, перемешиваясь с теми, что еще не спешили его покидать, желая задать пару интересующих вопросов касаемых урока. Фелисити, тщетно пытаясь найти место среди этой толпы, разочарованно плюхнулась обратно за парту, сжимая в руках подготовленный доклад. Может, это и к лучшему, ведь он все равно не подпадает под нужные требования. Просто пойдет на пересдачу. Николетта устало потерла глаза. Девушка выглядела совсем подавленной. Наверное, было слишком плохой идеей уговаривать записываться на курс к ненавистной потенциальной мачехе. Но Фикельмон чисто формально и не делала этого. — Успокойся, ты ничего не изменишь, — тихо молвила Фел. Ее слишком обжигала внутренняя ярость однокурсницы, чтобы продолжать игнорировать это. — Мне нужно расслабиться. Я до сих пор не могу развести Розмари на пароль от ванны старост! — Прорычала Николь. — Почему ты просто не спросишь у Фабиаса? — У него слишком жесткие ультиматумы. — Например? — Ммм… Перестать прожигать свою жизнь и уладить проблемы с успеваемостью. Фелисити взглянула на девушку из-под ресниц и усмехнулась ее искреннему возмущению. Ей было не понять настолько близких и в тоже время сложных отношений между братом и сестрой. И это настоятельно приблизило ее к нежелательным воспоминаниям. Фикельмон встряхнула головой. — Ты странная Николь. — Этим я горжусь больше всего. Как только толпа вокруг профессорского стола при уменьшилась, Фелисити хотела встать, чтобы все-таки донести свой доклад к огромной стопке домашних работ. Но подняв голову — опешила. Эльвира Лермонт всегда безэмоционально, даже можно сказать, с осторожностью излагала программу курса, не озвучивая ни личных суждений, ни догадок. Исключительно сухая теория, подтвержденная немалым опытом в практике. Она всегда пересекала любое общение вне темы урока, создавая себе строгий, лишенный человечности образ. Но сейчас женщина, с большим энтузиазмом обсуждала какие-то детали доклада с Скорпиусом Малфоем, что совсем незаметно для девушки появился в учебном классе. Слизеринец нависал над профессором, опираясь на угол ее стола, и с воодушевлением, что то объяснял, водя пальцами по листам разложенного перед ними пергамента. Фел невольно засмотрелась на его растрепанный вид, создавшийся после нескольких изматывающих уроков. Не мудрено, если он так усердно доказывает свою правоту после каждого из них. Закатанные рукава белой рубашки, платиновые длинноватые пряди, беспорядочно свисающие на бледное лицо. Его не волновал шум, созданный его недалекими сокурсниками. Наоборот, парень был сосредоточен. Спустя нескольких секунд их разговора, где Лермонт, что-то усердно ему доказывала, Малфой улыбнулся. Действительно сделал это. Зрение Фел не подвело ее и та мимолетная искренняя улыбка не была галлюцинацией. Она создавала ему поистине искренний мальчишеский образ. Такой не свойственной юному Малфою. По крайней мере для самой Фелисити. Ее действительно интересовало, что же такого доказывал слизеринец Эльвире, что могло отвлечь ее от преподавательских, а уж тем более министерских дел. То, чем не могла заинтересовать ее сама девушка. Исходя из того, что ей удавалось слышать от Забини или Яксли, а впоследствии и ее личных наблюдений, Скорпиус был достаточно образованным юношей. Он был хорош в зельях и боевой магии, искусно владел окклюменцией и даром сарказма. Но из-за некоторых разногласий между ними, причин которых она не могла понять до сих пор, Фел даже не задумывалась о нем под таким углом. Об его обаятельности, остром уме, о его улыбке… «При чем тут улыбка?» — Салазар, как меня тошнит от его напыщенности! Я стану самой счастливой, когда он начнет открывать свой рот только по делу, — прорычала Забини у ее уха. Резко оглянувшись, дабы никто не уличил ее в подглядывании за Малфоем, Фел поняла причину негодования Забини. Неподалеку от них Селина Хиггс мило беседовала с Мелифлуа, который по не совсем опытному мнению Фел, явно хотел избавиться от собеседницы поскорее. Аллен был избран старостой мальчиков в начале этой неделе. Что привело в ярость младшую Забини и добрую половину школы. Во первых назначение просрочили как минимум на три недели, что уже выглядело подозрительно. Во вторых все ожидали что это будет Фабиас. По крайней мере, на это точно надеялся его отец. Факт того, что мистер Забини смог определить детей на Когтевран, лишь замолвив словечко, но не наделил сына значком старосты, повергал в изумление. Мелифлуа же в свою очередь уяснил две вещи. То что теперь у него появилось намного больше поводов для гордости, и то что он теперь не упустит ни единого момента этим повыпендриваться. — Почему бы тебе не поворчать над ухом непосредственно ему? Тем временем Малфой окончив свою беседу, старательно собрал все вещи, и с тлеющей на губах улыбкой, которую еще не успел спрятать за своим обычным выражением лица, поднял голову. И разумеется словно по закону подлости наткнулся на направленный в его сторону взгляд когтевранки. Фелисити показалось, что на долю секунды она смогла дотронуться до той теплоты, что излучал сейчас парень, пока ее не окатило колючим холодом его грозовых глаз. Пройдя через стайку пялящихся на него шестикурсниц, (к коим теперь относилась и сама Фикельмон) он занял место возле Роуз Уизли расслабленно приобняв девушку. Пренебрежительно скинув его руку гриффиндорка нервно поправив свои и без того ровные волосы, принялась раскладывать свои вещи. Николь, раздраженная присутствием некоторых из студентов, подхватила доклад Фелисити и выдав его за свой, бросила на преподавательский стол. Устало фыркнув, Фелисити направилась к двери, зная, что Николь не станет медлить с уходом. Постаравшись исчезнуть до того, как Эльвира заметит имя в верхнем углу домашней работы. — Хоть убей, не пойму, зачем Скорпу сдалась эта стерва. Фикельмон шокировано наткнулась на ехидную улыбку Николетты. Такие разговоры не были из списка предпочитаемых ею. Но Забини не волновало это, она шагала по коридору, злобно зыркая на мешающих под ногами первокурсников. — Для любви? — Пф! Я тебя умоляю. Я уверена, Уизли делает это назло своим родителям. Она еще ни разу не появилась с ними на людях. Ни одной общей фотографии в СМИ. А это почти нереально, когда твоя мама Министр. — Хочешь сказать, что встречаться с Малфоем — это преступление? — Усмехнулась Фел. — Думаю, не для всех, — многозначительно подняла бровь Николетта. — Но для дочери героев войны — да. — Значит, Малфою нравятся плохие девочки. — Нет, ему нравиться добиваться недосягаемого, — загадочно улыбнулась Забини.

***

В огромные окна поместья Монтегю безостановочно барабанили капли дождя, пропуская в помещение из без того крошечную долю света. Звук грома прокатился по отдаленным уголкам дома, и вспышка молнии осветила комнату. Разноцветные фишки беззвучно складывались в небольшие стопки, передвигаясь в банк, с помощью палочки Пьюси. Компания сидела в той же самой темной комнате, что и в тот день, когда Фелисити была здесь в последний раз. Глаза слезились от застилающих клубящегося сигаретного дыма. Маленькими серыми облачками он поднимался к самому потолку создавая еще больше духоты в помещении. Терпкий запах алкоголя раздражал слизистую носа. А пульсация головной боли отчаянно повторяла ритм резких басов репа, что звучали где-то в соседней комнате. Фикельмон сидела между Забини и Монтегю, вглядываясь в свое едва заметном отражении в стекле шкафа, что стоял напротив. Ее пышные кудри разметались по плечам открывая тонкие ключицы, в прямом прямоугольном декольте, черного облегающего корсета. Длинные рукава доставали аж до кончиков пальцев, что заканчивались аккуратным красным маникюром, коим она цеплялась за края темной, короткой юбки. Все как просила Яксли. Вот только явно не то, в чем было бы комфортно сидеть в компании молодых слизеринцев. Перекинув ногу на ногу, Фикельмон опять словила на себе липкий взгляд Мервина Пьюси, улыбка которого походила на оскал гиены. В который раз за вечер, отбросив все неприятные ощущения в невидимый для всех, почти уже переполненный сосуд, она попыталась включиться в происходящее в комнате. Гром за окном и так отбирал все ее внимание и скрупулезность. А выпрошенное успокоительное зелье у мадам Помфри, лишь усугубляло ситуацию. Все, на что была способна сейчас Фел — сидеть и тихо наблюдать за процессом, стараясь напрячь свой приторможенный разум, чтобы вникнуть в игру. Фелисити никогда не увлекалась карточными играми. Отец часто устраивал собрания важных министерских личностей в их семейном поместье во Франции, под предлогом обсуждения работы. Но Фел будучи крайне активным и пронырливым ребенком, всегда находила возможность узнать чем же таким интересным занимались взрослые дяди в их малой гостиной. Тогда ей казалось, что отец просто обманывает маму и хочет поиграть в карты вместо того, чтобы работать. Но чуть повзрослев, Фел с ясностью поняла, что ни одна партия покера не проходила без заключения какой либо удачной сделки, или добычи крайне полезной информации. Карты — это всего лишь предлог для создания нужной обстановки. Делая ход, выбрасывая очередную девятку, игрок даже не задумывается, что ступил на поле, где разыгрывают его козыри. Пока миловидная смуглая девушка имени которой Фел не успела запомнит, вскрывала первые три карты, ребята за столом делали свои ставки. Из девушек сегодня играли только Эбигейл и однокурсница Леонарда — Габриель Маккалистер. Девушка все время бросала томные взгляды в сторону Забини, веселя его этим до невозможности. Уилфред Нотт недовольно зыркнул на происходящее, хмуря свои черные брови, не обращая внимание на пошлые шуточки Пьюси рядом. Казалось парень не смеется никогда. Фелисити поймала легкую улыбку от Монтегю, и тихо пожелала ему удачи, глотая едкий привкус нахлынувшей тревоги. Сердце билось не в привычном ей ритме. Эбби же в свою очередь о чем то весело перешептывалась с Малфоем, который улыбаясь, цедил виски из своего бокала. Фел было странно, но в то же время приятно наблюдать, как естественно и гармонично они выглядели вместе. Наслышанная о их дружбе, она задавалась вопросом. Сложилась ли она на фоне схожих обстоятельств, что окружали их с самого детства, или у них настолько много общего? Казалось бы, из схожего у них разве что цвет волос. И то, Яксли унаследовала светлый русый, в отличии от холодной платины Малфоев. Эбигейл ясно дала понять, как наслаждается своей наследственной силой, не смотря на все тяготы рождения чистокровной. В противовес Скорпиусу, отрицающему само существование многовековой истории своей семьи, считая их причиной своей тяжелой ноши всеобщего презрения. — Я бы на твоем месте, не раскидывался такими деньгами, — оскалившись, произнес Мервин, наблюдая за тем, как Малфой пододвинул внушительную стопку фишек в центр. Парень явно пытался ударить по больному. Фелисити слышала некоторые детали о затруднительном положении дел его отца, в связи с последними новостями. Но никогда не думала, что Малфою могут тыкать таким положением его же друзья. «А они друзья?» В школе Малфой и Забини, например, и вовсе делают вид, что не замечают друг друга. Мервин оперся костлявым локтями о стол, и сутулясь, поглядывал в свои карты, пытаясь создать обманчивое выражение восхищения на своем лице. — Но тебе никогда не быть моем месте, — в тон ему тихо ответил Малфой. Медленно вернув левую руку на спинку дивана позади Яксли, он не отрывал пристального взгляда от Пьюси. В голосе Скорпиуса явно чувствовалась злоба. Но к сожалению, Фел не была способна пробиться сквозь его окклюменцию. Если Малфоя и был задет, то ни один мускул на его лице не показал этого. — Буду считать это подарком судьбы, — весело подмигнул Пьюси, смотря в глаза выполняющей роль дилера девушке. Явно ожидая реакцию на свои слова. К его большому сожалению подруга увлеклась созерцанием серебряной цепочки на груди Малфоя, виднеющейся в V-образном вырезе его белой футболки. По крайней мере, так Фелисити истолковала ее озорной взгляд. — Девушки твои так же считают? Скорпиус, едва приподнял уголки губ, по прежнему не отрывая взгляд от кучки фишек на столе. Послышались тихие смешки. В том числе и Фелисити. Ей самой стало странно от того, что ей смешны его слова. Ведь он и в ее сторону швыряет такими остротами. Но она не могла восхититься его непоколебимостью, и улыбка сама собой возникала на лице, тут же замеченная любопытным взглядом Яксли. — Ты сказал девушки? В множественном числе? — Удивленно спросил Нотт, подвигая в центр стола еще одну внушительную башенку фишек. Тем самым заставив Мервина, чьей ход был следующим, моментально стереть довольный оскал с лица. — Ущербных шуток никто не заказывал, Уилл. Пас! — Удрученно буркнул Пьюси. Бросив, карты на стол рубашкой вверх, он откинулся на спинку стула. — О, можешь почаще так изощряться в остроумии? Может он насовсем покинет игру? — Приторно сладко произнесла Эбби, уравнивая ставку Уилфреда. Миловидный дилер сегодняшнего вечера открыл четвертую карту, и круг начался заново. Ставки довольно быстро выровнялись, и внимание всех приковали только разноцветные круглые фишки в центре стола. Всех кроме Нотта, что упрямым взглядом, хорошо скрываемым полумраком, вцепился в нахмуренную Эбигейл. Фел не знала как интерпретировать ту тревогу, что он ощущал. Но наблюдать за ним стало интересно. — Меня больше интересует, что нужно сказать, чтобы наконец заткнуть тебя, — произнес он как всегда сквозь плотно сомкнутые челюсти. — Не утруждайся. В твою сторону я даже дышать не намерена, — равнодушно произнесла девушка, ловко забросив ногу на ногу, заставив юбку изумрудного кожаного платья подпрыгнуть вверх. Что естественно не укрылось от взора Нотта. — Утруждаться не в стиле Уилфреда, — улыбнулся Забини, подкидывая внушительную порцию фишек. Цокнув кольцом о стекло бокала, он приподнял его сделав очередной глоток. Габриель, заливаясь смехом от очень смешной (для нее) шутки когтевранца, повторяла почти все движения за ним. Но в этот раз решила не продолжать игру. Нотт чертыхнулся и также бросил карты на стол. — Зато очень даже в твоем, Забини. Как же так вышло, что твое усердие не вознаградили значком префекта школы? — Словно между делом поинтересовался Лео, продолжая повышать ставку. — Не удивляйтесь господа, во мне тоже есть изъяны, — немного раздраженно ответил Фабиас, развел руками и подмигнул Маккалистер. — Маловероятно, — ответила ему бывшая слизеринка. От чего Малфой и Фелисити одновременно закатили глаза. — Больше чем у гриффиндорского подонка? — Буркнул Уилфред, допивая виски до дна. — Больше, чем требуется на пост старосты, — процедил Забини и хмуро вглядываясь в карты, бросил их на стол, и занял свои руки чем то вроде оголенного бедра Габриель. — Что дальше? Твое место капитана когтевранской команды займет Трэверс? — спросил Монтегю. — Кто же занял твое место студента университета, Лео? — С вызовом ответила Эбби, пытаясь приструнить храбреца. — Очередной неудачник, которому возможности не упали к ногам, — пренебрежительно хохотнул Лео, с вызовом подталкивая, еще одну ставку. Фел с прискорбностью для себя почувствовала его триумф. У парня скорее всего была выигрышная ситуация. Но ведь везение в покере не всегда зависит от счастливой комбинации. Эбби с разгорающимся огнем в глазах, глянула на парня из-за под лба и бросила карты на стол. Леонард остался с Малфоем один на один. И ровно на мгновение, лишь на долю секунды, Фел решила, что ей хочется понаблюдать за победой совсем другого человека. — Ждешь моего паса? — Спросил Скорпиус прикуривая сигарету и делая глубокую затяжку, сохраняя все то же каменное лицо. — Конечно. Ты ведь привык оставаться побежденным, — хмыкнул Лео, намекая скорее всего на ситуацию со значком председателя. — Всякому человеку свойственна склонность к какому-то недостатку. — Лучше конечно, стараться их исправлять. — Нет, Леонард, — улыбнулся Малфой, глядя тому прямо в глаза. — Лучше всего их в себе замечать, — с наголосом на последнем слове ответил он. От чего Фикельмон еле сдержала смешок, что успел затеряться в бокале с виски. Ей не хотелось пить. Но от напряжения нужно было чем то занять руки, а сейчас и вовсе спрятать свое лицо. Она снова уверила себя в мыслях, что ей больше нравиться, что шутят над Лео, а не потому, что это делает Малфой. — Какой же ты зануда, Скорп! — Во весь голос рассмеялся Монтегю. Его нервозность чувствовалась за версту. — Когда я буду знаменит, и заметишь меня в толпе, будь добр, не подходи. — Очень надеюсь, что не застану это время, но чего в этом мире стоят надежды? — Все чего то стоит. Всему есть своя цена. Как и моей победе. — Твою меркантильность, да в полезное русло. Ну ничего. Когда научишься зарабатывать… — Довольно Малфой, делай ставку! — Жестко оборвал его Монтегю, сжимая свои карты в кулаке. Брови Фелисити поползли вверх. Это было что-то новенькое. Всегда улыбчивого и доброжелательного Монтегю, вывела из себя обычная карточная игра. «Когда научишься зарабатывать» — эта фраза не выходила у девушки из головы. Яксли упоминала, что ей досталось зелье для Трэверса от Скорпиуса бесплатно. Значило ли это то, что Скорпиус занимался изготовлением зелий для продажи? Бред. Кто будет покупать зелья у семнадцатилетнего волшебника? — Не нервничай, — произнес Скорпиус и глядя оппоненту прямо в глаза, медленно выдвинул все свои фишки в центр стола. Он пошел «ва банк». — Если проиграешь, можешь спокойно сбегать в спальню отца за добавкой. Леонард был в ступоре. Фелисити прям ощутила, как напряглось его тело, а внутри все кипело от волнения. Он не мог решиться. У него было два варианта, или пасовать и отдать Скорпиусу все деньги, или рискнуть, и забрать весь куш. Но если все-таки рискнет, и удача будет не на его стороне, Малфою посчастливиться почти что удвоить весь свой выигрыш. Нервно скрепя зубами, Лео всматривался в ничего не отражающие серые глаза, пытаясь сконцентрироваться. Но злость на брошенные Малфоем слова не покидала его. Это прямое попадание в его раздувшиеся эго. И самый крутой способ заставить сомневаться своего оппонента. Фелисити с восхищением наблюдала, как Скорпиус добивает Монтегю своим «покер фейсом», и в этот момент Лео с громким стуком опустил ладонь с картами на стол. — Пас! Под громкие улюлюканья парней и звонкий смеха Эбигейл, все в комнате яро просили Малфоя показать с чем же он выиграл половину зарплаты мистера Монтегю. Но Скорпиус лишь скривился и медленно поднимаясь, взял свой бокал со словами «думаю нам нужен перерыв», бросил две картонки на стол и удалился из комнаты. На деревянной столешнице белела пара девяток. Яксли крепко сцепила тонкое запястье Фелисити, уводя ту куда-то вглубь второго этажа. Под предлогом небольшого перерыва, девушки отделились от компании парней и собрались исследовать имения Монтегю. Парень был слишком обескуражен даже не проигрышем денег, а собственным поражением, чтобы хоть как то следить за гостями. Эбби быстро осматривала двери и комнаты, в поисках чего-то более укромного, чем зал с фортепиано, или длинным обеденным столом. Желательно без лишних свидетелей. По наводке Леонарда, дом сегодня пустовал, но перестраховаться не мешало. —Ты ведь должна здесь ориентироваться, — раздраженно фыркнула Яксли, открыв очередную дверь, что оказалось ванной комнатой. — Я еще не была на втором этаже, — шикнула ей в ответ Фел. — Только не говори что еще не спала с Монтегю? Эбби резко заперла дверь и с прищуренными глазами осмотрела когтевранку. Фелисити застыла в немом шоке но быстро опомнившись, захлопнула рот. Из-за каблуков, Фелисити сейчас была немного выше слизеринки, но это не помогло ей почувствовать себя уверенней. Яксли выбивала правду одним лишь взглядом, а молчание было красноречивее любых ответов. — Ох ты еще и девственница. Сколько ж проблем на одну голову — с сожалением вздохнув ответила она, и открыла последнюю дверь в конце коридора. Это оказалось гостевая спальня. — Не забывайся, мы не подруги, — злобно бросила Фикельмон. — А кто? Воссоединившиеся враги? — Мне плевать Эбби, лишь бы ты заткнулась. Яксли весело плюхнулась на кровать, закидывая ноги на одеяло, она оперлась локтями на подушки позади себя. В то время как Фелисити усердно накладывала на дверь все заглушающие заклинания, что пришли на ее ум в этот момент. По правде говоря, она и сама начала задавать себе вопрос об этом пикантном моменте. Будь у них настоящие отношения, вероятнее всего, Монтегю бы захотелось больше, чем поцелуй на ночной улице Хогсмида. Но в таком случае уже точно не получиться и дальше продолжать свой спектакль. Фелисити с горечью посмотрела на блондинку, лежащую на кровати и ловко перебирала в мозгу все причины ввязывания ее в эту авантюру. Это так не похоже на те уставы, коими она жила все свои шестнадцать лет. — Показывай, — кивнула головой Эбби на кресло стоящее напротив кровати. Сама комната была очень светлой и довольно уютной, благодаря своим маленьким размерам. Особняк Монтегю очень отличался от поместий большинства богатых и относительно чистокровных волшебников. Он был построен в новой части Хогсмида, а потому никакой древностью и памятью предков семьи, тут и не пахло. Новая мебель, идеальная планировка, огромные светлые окна. Никаких тебе реликвий в виде зеркала, с трещиной двухвековой давности. Чисто элегантно но скучно, Фелисити оглядывалась и не могла прийти к единому решению, нравиться ей или нет данная атмосфера. — Ты ведь не думала что я притащила в Хогвартс, тысячелетнюю историю своей семьи. — Я рада, что ты не тупая, — удивленно хмыкнула Эбигейл. — Я вижу ты любишь потрепаться, — ответила Фикельмон, садясь в кресло. — Когда ты покажешь мне архивы? — Как ты узнала о дневнике Руквуда? — Они спрятаны в поместье? — Почему ты уверена, что сможешь перевести текст? — Дальше парировала Фелисити, будто и не слыша вопросов слизеринки. — Так дело не пойдет, — нахмурила брови та. — Не трать мое время. Ты не получишь ничего, пока я не узнаю достаточно. Кровать под девушкой скрипнула, и носки ее ботинок коснулись пола. Эбби подошла к окну, за которым неустанно шел дождь, присела на подоконник возле Фелисити и сложила руки на груди, будто собираясь с мыслями. Действие успокоительного давно прошло, поэтому погода за окном не улучшала ситуации. Фел и так была достаточно взволнована. Но взгляд Эбби заставил ее еще больше вжаться в кресло. — Большинство волшебников в роду Яксли были судьями или адвокатами. Во время Второй магической войны, мой дедушка, будучи приближенным Темного лорда, и достаточно влиятельным судьей — в то время — смог получить копии всех дел, где бы фигурировала наша фамилия. Мой отец никогда не интересовался этим, как и семьей в принципе, — усмехнулась Эбби, неловко почесав затылок. — А вот для меня игрушки в виде дедушкиных записок, превратились позднее в настоящее пристрастие. Мне кажется, не было ни одной ночи, чтобы я засыпала без кипы старых пергаментов и сгоревшей свечи. — Твой дедушка владел этим языком? — Заинтересовано спросила Фикельмон. Это была ее стезя. Слушать истории, что имели отношение к историческим фактом, была равно наслаждению тыквенному тирамису. — Нет. Но я наткнулась на дело 1951 года. Где как эксперта был привлечен невыразимец, имя которого было засекречено, по понятным причинам. Но мой дедушка отметил его на полях. Думаю ты должна знать о ком я говорю. Август Руквуд по подсчетам Фелисити, родился в начале шестидесятых. Значит — Дугал Руквуд — мой прадедушка, закончила она вслух свою мысль. — Тогда было открыто судебное разбирательство по делу убийства волшебника. Подозреваемый даже под сывороткой правды клялся что не делал ничего, и обвинял древнее проклятие, существовавшее у его рода еще с давних времен. Дугал Руквуд тогда представил фрагмент из дневника, где подтверждается данный факт. Сам фрагмент вырезан из-за той же секретности. — И с чего ты взяла, что это был его дневник? С каких пор это писанина какой-то семьи является надлежащим и допустимым доказательством в суде? — Воскликнула Фел, поднимаясь с кресла, не удержав свое любопытство. — Я тоже задалась этим вопросом, — ответила Эбби, спрыгнув на пол она начала ходить по комнате, рассматривая ковер. — Оказывается, незадолго до этого, после неприятных новостей с США про некого Грин-де-Вальда, в Британии все слишком засуетились. Опасаясь политических волнений. Было решено передать многие архивы Отдела тайн в имение одного невыразимца. Чья семья являлась авторами большинства исследований и работ связанной с развитием магии. По протоколам Министерства, хранилище было защищено лучше, чем сам Отдел тайн. А значит дневник Руквуда, как указал мой дед, считался официальным источником министерства. Что подтверждал факт существования проклятия. Фелисити потерла виски от вываленной на нее информации. Так вот почему обсерваторию не видно с внешнего фасада дома. Вот почему о ней ничего не слышала бабушка. «Руквуды были помешаны на своей скрытности. Август ведь как и все его предки работал в Отделе тайн. Думаю что хранение секретов уже стало для них профессиональной деформацией» — слова бабушки с звенящим свистом пролетели в сознании. Тогда за окном была невообразимая гроза, как и сейчас. — Хорошо, но как это поможет нам в переводе? — В дело был вовлечен и переводчик. Он подтвердил, что слова невыразимца сходяться с написанным в представленном исследовании. После чего ему разумеется стерли память. Я искала сведения о нем, и нашла перечень языков, коими владел волшебник. — И? — Наконец посмотрела Фелисити на Эбби с искрой надежды в глазах. —И я ничего не скажу тебе пока не увижу само исследование. — Я не могу! — Развела руками когтевранка. — Хранилище и вправду существует, и я даже знаю где. Но оно действительно очень защищено. Ты туда попросту не сможешь попасть. — Конечно, настолько, что твой дед с легкостью провел туда Темного лорда. Иначе зачем он еще ему был нужен? Он же получил пророчество, что искал, — фыркнула Яксли. — Но пророчества хранились в министерстве, а не у Руквуда… — Фикельмон замолчала на мгновение, так и не закончив мысль, а затем ее будто осенило. — Послушай, мне не хочется верить, что хоть кто-то был настолько безумен, как выродок Реддл. Вдруг это все не просто так. Вдруг твой дед не просто притащил эти документы домой ради самолюбования собственной работой. Может в вашем родовом поместье… — Это не было родовым поместьем Яксли, — перебила ее Эбигейл. — После конфискации всего имущества, дед указал своим местом проживания самое маленькое из владений — старый дом, на окраине исторической части Эдинбурга. Там и хранятся архивы. — Думаешь Волан-де-Морт догадывался об этом? Знал о полном списке владений своих соратников? Эбби с сожалением и неким пониманием происходящего, отрицательно махнула головой. Отвернувшись от девушки, она устало вздохнула и так же взялась за голову. — Реддл был сильнейшим легилиментом. Даже если они сумели что то скрыть, все равно поздно для их оправдания. По крайней мере, это нам точно ничем не поможет. — О хранилище Руквудов не известно даже моей бабушке, — не унималась воодушевленная Фелисити. — Туда может попасть только эмпат. Если это действительно не случайность. Если они хранили некие секреты будучи приближенными Темного Лорда, то это не обычное дело. Вскрытие таких вещей опасно. Представь только, если секреты магии попадутся в руки не тем людям. Я не могу так рисковать. Наконец до нее начали доходить предостережения Элисии. Женщина не знавшая даже и половины секретов своего мужа и новой семьи, оберегала их наследие всеми правдами и неправдами. Ни на минуту не сомневаясь в важности его работы. И это теперь немного настораживало. — Окей. Ты права. Мне не нужно знать о местонахождении хранилища. Я и не прошу, — вскинула руки Яксли, будто сдаваясь. — Но ты ведь можешь к примеру взять оттуда несколько образцов? Хотя бы понять с чем мы имеем дело? — И куда ты хочешь, чтобы я их притащила? К Монтегю?! — Нет конечно. Но и ко мне домой тоже нельзя. Отец не должен знать, что я покинула пределы Хогвартса. Иначе… — Она снова неловко отвела глаза и потерла затылок. — Я даже на Рождество не уезжаю домой. — Какой у нас выход? — Чшш! Фел даже не успела прочувствовать силу горечи от собеседницы, как та заткнула ей рот. По коридору за дверьми явно кто-то быстро шел. Рассеяно зыркнув на слизеринку, Фелисити даже не заметила, как та уволокла ее в глубь стоящего рядом шкафа, попутно наложив силенцио на них обоих. Дверь в комнату хлопнула и сквозь маленькую щель между створок шкафа пробился луч света. В комнате зажгли свет. Сердце ухнуло вниз. Не дай Мерлин их застукают. Хотя ничего такого в этом нет. Но факт того что Фелисити с Эбби прятались в шкафу на втором этаже вызовет много интересных вопросов. — Теперь ты можешь объяснить, что происходит? Фелисити не могла поверить своим ушам! Это был голос чертового Скорпиуса Малфоя! Что в последнее время, его стало слишком много в ее жизни. — Ты опять за свое? Сколько раз мне объясняться, что я не обязана всюду за тобой таскаться, как ручная собачка. Теперь очередь удивления настала для Яксли. Ее глаза моментально блеснули в темноте, выражая испуг. Фелисити прильнула поближе к отверстию между дверцами и взглянула на происходящее. Всклокоченный, злой Малфой и Роуз Уизли. Вот это уж точно перебор. Становиться свидетелем их перепалки — явно не тот пунктик, что должна была выполнить Фел перед сном. — Я уже понял, что в школе ты слишком занята, а компания моих друзей не сопоставляется с уровнем твоего развития. Где прикажешь мне с тобой видеться? Во снах? — Годрик милостивый! Да в любом заведении в неурочное время, — вскинула руками Уизли. Их голоса стали выше тона на два, не меньше. — Ты прекрасно знаешь, как я люблю находиться во внимании десятка глазеющих на меня фанатов. — Тебе пора более серьезно заняться подготовкой к экзаменам, а не бороться с осуждением и предрассудками. Эбби резко отодвинула когтевранку в сторону, прильнув к щели, дабы получше рассмотреть перепалку. Фел аж передернуло от злости, что вспыхнула у Яксли после слов Уизлетты. — Ты хоть раз сталкивалась с предрассудками? Ты дочь героев войны, Роузи, — как всегда ровно и холодно ответил парень, пытаясь справиться с эмоциями. — Скорп, тебе нужно повзрослеть. — О неужели? Тогда все разрешиться? Ты никогда не хотела меня понимать, — послышался смешок. — Да потому, что я отказываюсь понимать то, как люди живут, намеренно упуская возможность быть успешным и продуктивным в жизни. У нас такой возраст… — Чтобы учиться жить, Роуз, а не заниматься своей еще несуществующей карьерой! — Прикрикнул Малфой. — Такими темпами, она и не будет существовать для тебя! Наступило молчание. Жуткое молчание, от которого даже Эбби оторвалась от подглядывания и неловко оглянулась на соседку по убежищу. У Фелисити перехватило дыхание. Ей было сложно понять. То ли Роузи слишком далеко, то ли настолько безэмоциональна. Потому что такой пустоты от человека, она не ощущала никогда. Ладно Малфой, он окклюмент, и просто ограничен в эмоциях. Но Уизли… Не то, чтобы Фел как-то интересовалась ее личностью. Но если бы ей пришлось когда-то описать образы безразличности и апатии, у них было бы лицо Роуз. — Ты уверена, что одних знаний мне не хватит, и переживаешь, что будешь связана с неудачником? Мерлин, я ведь думал, ты единственная, кто знает, чего мне стоит каждый гребаный день в этой школе! — Ты ведь знаешь, что мы и так не бы не смогли… — слишком грубым и отстраненным голосом ответила она. — Мы просто невозможны. Это бессмысленно. Я так устала! Устала тебя спасать, — запнулась она и быстро добавила. — Мне кажется, это уже давно не похоже на отношения. Прости Малфой. Спустя мгновение, послышались звуки открывшейся двери и удаляющихся шагов. Никто из девушек больше не смотрел за происходящим. Прижавшись к пустым вешалкам позади, они обе зажмурились, жалея, что стали свидетелями этой сцены. Внешне послышался громкий удар, будто треск кулака о двери. — Сука! Волна огромнейшего разочарования утопила Фелисити в одно мгновение. Обжигающая стрела горечи, вонзилась в ее сознание. Доли секунды растянулись казалось бы в длинные часы, утягивая ее вместе с собой в боль. Казалась она словно разбитое стекло вонзается в ее тело тысячами мелкими осколков. Не выдержав такого напора Фел схватилась за руку Эбби, выпучив глаза без возможности вымолвить хоть звук. Она прекрасно поняла, что все эти переживания принадлежали стоящему в комнате волшебнику. Человеку, который только что осознал, до какой степени, он стал чужд любимому существу. Прикоснуться к сущности Малфоя, хоть и на крохотное мгновение, было самым странным, что происходило когда либо с Фел. Никогда она еще не пропускала через себя спектр эмоций такой силы. Теперь стало совершенно ясно, что окклюменция была не врожденным даром слизеринца. Но явно хорошо натренированной способностью. Вслушиваясь в очередной стук двери и затихающие шаги, она задумывалась сколько же навыков в себе открыл Малфой. И что он пытался доказать своим совершенством? «Мы невозможны» — что она имела ввиду? Дочь Героев и сын Пожирателя? Гриффиндорка и Слизеринец? Что за неоднозначная фраза? — В День всех святых, у тебя будет возможность уехать домой. Попытайся раздобыть полезные книги и жди моего послания. Я разберусь с остальным, — тихо сказала Эбигейл, наконец отпустив руку Фелисити. От ее ухода, в комнате сразу холодней. *** Передозировка успокоительных зелий стала еще большей проблемой, чем предупреждала мадам Помфри. Скорее всего, Фел не следовало экспериментировать с зельями, что влияет на эмоциональные аспекты волшебника. Так как ее эмпатия в совокупности с ними, создавала совсем неожиданные побочные эффекты. Жуткий гул в голове и легкая паника накрыли девушку сразу же, как ее тело приняло вертикальное положение на кровати. Закрыть глаза хоть на доли секунды ей как всегда мешали нарочито навязчивые мысли. Главной ее задачей сейчас являлось раздобыть нужные дневники из обсерватории и доставить в место, указанное Яксли, для дальнейшего их перевода. Если то, что сказала Эбби, является правдой, то хранилище Руквудов одно из неоценимых источников теории магии не только Британии, но и возможно, всего волшебного мира. Кто знает приблизительно с какого времени в ее роду появились невыразимцы, или волшебники, экспериментировавшие с магией? Ведь, Фел уверена, именно так и началась зарождаться эта профессия. Вопросом оставалось то, почему она согласилась на это? С самого детства ее главным правилом было не сближаться с посторонними, и сейчас это как никогда звучало очень логично и обосновано. Мотивы Яксли выглядели очень расплывчато, и если бы не ее внезапная откровенность на счет архивов судьи Пожирателя, Фел бы совсем не было за что зацепиться. Яксли скрывала любую информацию о языке, что успела найти, и очень переживала о том, что Фел может получить желаемое и оставить ее ни с чем. Это настораживало больше обычного. Фелисити пришлось с опаской признать то, что пока единственным, что заставляло ее заключить условный тандем с Эбигейл, стали угрозы о раскрытии ее способности анониму. Реален этот человек или очередная выдумка искусной манипуляторши, но разглашение этой информации, было не в интересах Фикельмон. Размышления ее прервал тихий скрежет половиц и яркая полоса света, на противоположной от двери, стены. Стараясь тихо пробраться к кровати, неровной походкой в комнате появилась Николетта. Волшебница оставила свою сумку на прикроватной тумбочке, и не удосужившись даже распустить волосы, накрылась с головой одеялом и судя по ровному дыхании, уснула. На часах было пять утра, и за окном даже еще не появилось намека на рассвет. Фел уже перестала задаваться вопросами о том, где пропадала девушка, так как знала, что ответа на них все равно не получит. Идея находить время на решение чужих проблем, ей как то не улыбалась. Поэтому, немного помедлив, она надела удобные лосины и топ для танцев, теплый кардиган, и прихватив пуанты, без задней мысли, выскользнула за дверь спальни. Ровно с того момента как Чарити МакКиннон узнала о склонности Фелисити к танцам, та не переставала мучить когтевранку предложениями посетить танцевальный класс Хогвартса. Даже если не брать во внимания то, что девушка просто не выносит мысли о публичной демонстрации своего мастерства, навязчивое поведение пуффендуйки было основной причиной отказа Фелисити от данной затеи. Не смотря на то, что до боли натянутая усмешка и наигранная энергичность Чарити выводили из себя, эти разговоры заставляли Фел вспоминать о своих медитациях, и помогли найти идеальное место для восполнения своей энергии. Обычно, она старалась хотя бы два раза в неделю незаметно выбираться из когтевранской спальни по утрам, и наслаждаться пустотой танцевального класса. Утренняя тишина была самой ласковой и умиротворяющей для неспокойной души Фикельмон. Ей казалось, будто весь день «распечатан» лично для нее. И хотелось как можно дольше посмаковать чистым воздухом, коим еще никто не дышал. Но сегодняшний визит в класс состоялся многим ранее обычного. Еще в холодном коридоре Восточной башни, Фел поняла, что не она одна занималась бодрствованием в замке. За открытой дверью танцкласса, в утреннем воздухе разливались звуки фортепиано. (Yiruma — Sunset Bird). Мелодия звучала так плавно, словно стелясь по глянцевей поверхности паркета и наполняя все пространство вокруг. Фел на минуту замялась перед тем, как прикоснуться к двери, но набрав побольше воздуха в легкие, осторожно заглянула вовнутрь. Любопытство просто разрывало ее на куски. В самом дальнем углу зала, стоял огромный по своим размерам, старинный волшебный рояль. Он предназначался для аккомпанирования большинства танцев, репетируемых здесь, но на нем можно было без проблем сыграть самому. Чем сейчас собственно и занимался Скорпиус Малфой. Фелисити округлила глаза от шока и поспешила спрятаться за дверным косяком, чтобы не оказаться замеченной. Ее сердце немного дернулась от неожиданности, и девушка стала нервно оглядываться вокруг, пытаясь удостовериться в собственной невидимости. Судя по спокойствии и непрерывности мелодии, Малфой не заметил ничего странного, продолжая играть. На парне была все таже футболка, в которой он накануне играл в покер, а на рояле стояла бутылка недопитого виски. Остатки алкоголя на дне, говорили о том, что у Малфоя была такая же неспокойная бессонная ночь, как и у Фел. Кисти Малфоя, несмотря на опьянение, почти невесомо порхали над клавишами и выглядели легко и расслабленно. Сейчас черты его лица казались необычно умиротворенными. Малфой в этот момент Фел казался таким призрачным и не реальным, что ей просто не хватило духу отвести от него глаза. Она хотела убедиться в подлинности того, что видела перед собой. Ненадолго, она задумалась над причинами его состоянии. Но внезапно воспоминания вчерашнего вечера в шкафу поместья Монтегю, прояснили ее сомнения. Малфой… переживал страдание? Мелодия, выходившая из под рук волшебника как печальный рассказ, лилась встречаясь с лучами утреннего солнца, в которых парили поблескивая пылинки. Казалось сам воздух в комнате был пропитан этой тоскливостью и магией рассвета. Под резкие и высокие ноты почти в самом конце произведения, солнце легко дотронулось до его виска, заставив парня открыть глаза. И Фел поежилась от нахлынувшего холода. Выражение их было слишком… уязвимым. Закончив игру, слизеринец задумчиво поднял глаза на стену, что находилась напротив Фелисити, и немного повременив, криво усмехнулся. — Помниться, я не жалел для тебя аплодисментов. Фел с ужасом осознала, что стоит под прямым углом, позволяя Малфою встретиться с ней взглядом в отражении, тем самым уличить ее в подглядывании. У них появилась какая-то странная манера переглядываться через зеркала. Мерлин! Настанет день, и она научиться пользоваться не только своими чувствительными рецепторами, но и клетками мозга. Но видимо, не сегодня. Фел медленно оторвалась от двери, и двинулась к центру зала, еще сильнее сжимая в руках шелковые завязки, своих пуант. — Боюсь они будут столь громкими, что разбудят пол школы, — ровно произнесла девушка, бросая пуанты на паркет и садясь рядом. — Раньше, тебя это не заботило. Кстати, ты сегодня рановато, — фыркнул Малфой, глядя на наручные часы. Девушка сняла кроссовки и обернувшись, пристально посмотрела на Скорпиуса. Он повернулся к ней лицом, все еще сидя за инструментом, и откупорив бутылку, снова сделал глоток виски. — Ты страдаешь лунатизмом или следишь за мной? — Ты бы тоже хотела посмотреть, кто бренчит у тебя над головой каждое утро. И я совсем не удивлен увиденным. — Голос Малфоя звучал очень глухо и чувствовалось, что он достаточно пьян. Но это не мешало ему в полной мере использовать окклюменцию. Щеки Фел вспыхнули. Ниже этажом находился тренировочный зал Дуэльного клуба. Спускаясь после танцев, она слышала странные шорохи в классе, но не придавала этому значение. Разве музыку было слышно даже туда? — Надеюсь, я не ошеломлю тебя фактом, что ты не один учишься в этой школе, — фыркнула Фелисити. — Ну, ты выполнил свою миссию, позволь теперь и мне закончить то, зачем я сюда пришла, — вымолвила Фел, затягивая потуже шлейки. — Позволяю, — фыркнул он, громко стукнув бутылкой о крышку рояля и потянулся к клавишам. В зале зазвучали первые аккорды той самой мелодии, под которую, она зачастую танцевала здесь по утрам. «Claire De Lune» французского магловского композитора Achille-Claude Debussy. На лице Малфоя расцвела издевательская ухмылка. Фелисити сдержанно сжала губы, пытаясь унять улыбку и развернулась к высокому окну, за которым виднелись воды Черного озера. Как бы ее не раздражало его поведение, девушка просто не могла не признать таланта слизеринца. И на мгновение, они оба замерли, наслаждаясь звуками фортепиано. — Кто бы сомневался, что ты выберешь именно эстетику импрессионизма, — буркнул Малфой, глядя на нее поверх крышки рояля. — Дебюсси описывал небо над Сеной, и облака золотистой пыли — никаких резких линий, лишь изменчивые мгновенные ощущения. Но прислушайся, разве ты не слышишь здесь эхо той, я бы даже сказал, напыщенности классицизма? Фелисити вздернула подбородок и подняла брови, удивляясь услышанному. Его слова хоть и отличались неясностью и сбивчивостью, он как будто говорил в пустоту, но она не ожидала от парня таких познаний ранним похмельным утром. Скорпиус скрывал многое за своей маской протеста. И ей не нравилось то, что она застала его сейчас в немного несобранном состоянии. Отвернувшись снова к окну, Фел стала наблюдать за дорожкой света, мерцающей на глади Черного озера. — Дебюсси никогда и не называл себя импрессионистом. Он ненавидел этот термин. Все свое детство и юность проведя в ненавистных консерваториях, он всего лишь искал свой почерк, свежий, живой, с желанием воспроизвести собственные ощущения. Конечно, он не мог сразу отойти от тона Викторианской эпохи. Малфой заинтересовано взглянул на нее в момент самого пика произведения и, помедлив минуту, будто что-то вспомнил, и пренебрежительно фыркнул. — Он не пытался проникать под поверхность обыденности. Лишь сосредотачиваясь НА поверхностности, текучести мгновения, настроении. В этих произведениях нет никакого риска и вызова, они остаются лишь приятным впечатлением, где то на задворках сознания. Ожидаемой выбор для того, кто не согласен с чем-либо, но слишком слаб, чтобы с этим бороться, выбирая легкий досуг. Фелисити прищурилась напряженно посмотрев на Малфоя. Он явно вложил некий совсем не скрытый намек на ее, как ему казалось, поверхностную, наивною личность. Слизеринец был таким отстраненным в данную секунду, что ей казалось, будто он сейчас впадет в транс. Музыка продолжала плавно рассеиваться по залу, а они буквально стояли в паре метров друг от друга. Рассуждая о классической музыке в шесть утра посередине танцевального класса. С кем бы еще из ее знакомых мог бы случиться схожий диалог? — Сколько ты выпил? — Не скрывая сарказма в голосе, поинтересовалась Фелисити после долгой паузы, развеивая их «душевность» разговора. — Недостаточно, чтобы наконец пойти спать. — Ты все равно не дождешься аплодисментов, Малфой. Так что, закругляйся. — Неужели я тебе мешаю? — Невозмутимо поинтересовался парень, не прерывая своей искусной игры. Фелисити не могла найти объяснений такому нейтральному, даже она бы сказала, шутливому отношении Малфоя к ней. Возможно это били последствия алкоголя, бессонной ночи или эмоциональной травмы. И слизеринец от переутомления забыл, что обычно не испытывает к ней дружелюбности. Но ей определенно были чужды и некомфортны подобные сдвиги в их общении. Фел больше нравилась стабильность в его остротах, чем привыкать к чему-то новому. В присутствии Малфоя она чувствовала себя как на иголках, и готова была молиться кому угодно, лишь бы он наконец покинул помещение. — Не сказала бы, что твоя компания меня вдохновляет. — Ты видишь озабоченность на моем лице по этому поводу? — Ехидно спросил парень, поднимая взгляд. — Вижу. Только над поводом мне предстоит еще поразмыслить. — Буду рад стать причиной расцвета твоей умственной деятельности. А то одними танцами себя не прокормишь. — Зато можно настроиться на грядущий день, полный язв, схожих с тобою. Вместо того, чтобы бежать от реальности, опустошая выигранные в покер бутылки. — Реальность нужна только тем, у кого убогая фантазия, — его голос эхом отдавался от стен огромного зала. — К сожалению, у меня нет времени на то, чтобы позволить себе жить фантазиями. — Салазар! Наиграно возмутился Малфой, продолжая играть. Казалось его ничто не могло отвлечь от исполнения. Пальцы машинально бегали по клавишам, подтверждая отточенность навыка до совершенства. — Ты это сама себе придумываешь, или тебя не научили дома ничего кроме «нужно» и «нельзя»? Лишь на мгновение, Фел показалось что он более сговорчив, когда пьян, как Малфой поспешил доказать обратное. Недовольство было явно его эмоцией, данной с рождения. — Перестань притворяться, Малфой, будто ты действительно веришь, что в состоянии изменить ход судьбы, или то что ты рожден свободным от долга и обязательств. Вдруг он остановился, и звуки фортепиано растворились в воздухе. Скорпиус долго смотрел на Фикельмон, а затем медленно поднялся и хищно вглядываясь в лицо девушки, направился в ее сторону. Фел стояла спиной к роялю и смотрела в зеркале, как слизеринец вальяжно приближался к ней. — Из нас двоих, графиня, притворство присуще точно не мне, — почти что прошипел Малфой. Он выглядел крайне раздраженным, и от неожиданной злобы, что застелила его глаза, Фелисити застыла, пытаясь справиться с собственным дыханием. Теперь она явно ощущала терпкий запах алкоголя, исходящий от парня. Ей не хотелось испытывать его еще больше, поэтому она ждала, когда он продолжит. — Я живу собственными устоями, и хотя бы осведомлен в своих желаниях. А ты даже наедине с собой, не можешь определиться кто ты. Даже те танцы, что ты танцуешь, твой личный выбор, твое хобби — подчиняются жесткому циклу и своду правил. Никакого отступления. Четко собранные волосы, идеально переплетенные ленты на пуантах. Ты даже не можешь доверять самой себе и танцевать передо мной, потому что боишься оступиться и сделать неверный шаг. Опозориться, выставить себя в неверном свете, ошибиться — вот твои страхи. Ты как кукла! Неживая, заведенная кукла! Так что? Кто из нас убегает от реальности? В эмоциях выливая на Фел всю свою ярость пережитой ночи, Малфой приблизился настолько, что его футболка касалась спины когтевранки. А дыхание шевелило завитки волос на затылке. Она медленно развернулась и вгляделась в его глаза, пытаясь сохранить все свое самообладание перед такой откровенностью. Малфой был уязвим и небрежен в своих словах. Он лишь хотел задеть кого-то, чтобы ему самому стало легче, чтобы кому-то стало хоть немного больнее чем ему и они смогли померяться своим страданием. Но у него не получиться. Фел не доставит ему такого облегчения. — Ты пьян и завтра все равно ничего не вспомнишь, — попыталась ответить Фел ровным голосом, вздернув подбородок. — Мне незачем что-то тебе доказывать. Я соглашусь с любыми твоими словами, лишь бы ты покинул это помещение и оставил мне хотя бы двадцать минут, на то чтобы подготовиться к еще одному дню притворства, — наигранно улыбнулась она ему в ответ. — Только прежде чем ты уйдешь, постарайся ответить мне на один вопрос. Почему мое притворство так сильно не дает тебе спать по ночам, если ты так счастлив жить в так хорошо контролируемой тобой реальности? Они еще некоторое время так и стояли в тишине, а затем не выдержав напряжения Фелисити отстранилась от парня. Медленно стянув вязаный кардиган с плеч, она бросила его в угол зала и направилась к зеркалам, делая вид, что собирается разминаться. Костяшки рук побелели от того, как ее ладони сомкнулась вокруг деревянного станка, а ноги слегка задрожали, когда девушка поднялась на носочки пуант. Больше всего Фел затронул не тон парня, не то с каким презрением он выплюнул ей в лицо свое никому ненужное мнение. Не то, что срывался на нее за свои личные, не касающиеся ее, трагедии. Больше всего ее уколола правда. Она целиком и полностью разделяла мнение чертового Малфоя. Но с горечью осознавала, что пришла к нему лишь недавно, попутно со всеми проблемами ее жизни. А до этого — действительно оставалась заведенной куклой, от которой просто потеряли ключик. — Ты права, надеюсь, что завтра я ничего не вспомню. Малфой ушел хлопнув дверями, а Фел громко вздохнула, убирая руки со станка. Не лучшее начала дня. Определенно. Но ее поразило то, как же глубоко подавило парня разрыв отношений с Уизли. До этого ей незачем было задумываться о степени их близости. Все, что она слышала вокруг, это мелкие сплетни, которые кое как оседали в ее памяти. Но Фел и не могла подумать, что Малфой может оказаться настолько человечным в подобной ситуации. Что его нерушимое самомнение хоть немного пошатнется. Девушка всматривалась в захлопнувшуюся за парнем дверь думая, как же она сожалеет о способности Малфоя скрывать свои эмоции. Как же ей хотелось хоть на капельку услышать то что творилось у него внутри, чтобы быть предупрежденной. И больше не попадаться в сети его ярости.