Отравленная свобода

Говорят, что большинство невзгод стираются с восходом солнца и началом нового дня. Считается, что со своими проблемами нужно переспать и на утро, они принимают другой, уже не такой устрашающий облик. Но что делать, если ничего не заканчивается с наступлениям утра? Если ночь и не уносит за собой яркие вспышки воспоминаний, и мерещившиеся тени помутневших кошмаров? Если гнетущее чувство незавершенности приводит к неспособности оставить весь груз позади и начать новый этап. Не вызывает желания войти в новый день, или хотя бы проснуться утром без пожирающих сознание сожалений. Тогда возникает замкнутый круг, из которого нет ни выхода ни спасения. Так начиналось для Фелисити каждое утро в ее когтевранской спальне, когда она просыпалась с подушкой на голове. По другому отгородиться от преследуемого шума, удавалось разве что зельями, баночки из-под которых занимали уже все пространство ее прикроватной тумбы. Сборы на занятия в удручающей тишине. Невкусный остывший завтрак. Невнятное эхо профессорских лекций. Пропущенные обеды, и глухие разговоры студентов, что едва добирались в недра Хогвартской библиотеки, где пряталась девушка. Вся ее жизнь в школе превратилась в сплошной фон, что блеклым светом отражался где-то на окраинах ее разума, занятого беспрерывными раздумьями и болезненным разбирательством с самой собой. Главное мучение Фел заключалось в незнании. Теперь, когда все пути к отступлению и прошлые связи почти разрушились, она не знала куда себя деть. Все ее планы, тщательно построенные летом, оборвались, словно излишне натянутая нить. Резко и без малейшего колебания. Вместо них появились угрозы анонимов, устрашающие, древние легенды, обстоятельства вынуждающие положиться на опасных для нее людей. Манипуляции, косые взгляды Селин. И страх оставаться наедине с людьми в коридорах. А главное сложность в прощении самой себя. Фелисити ощущала тяжелый груз вины на плечах за невежество в отношении младшей Забини. Информации о Николетте не поступало никакой. Фабиас избегал ее. Все, о чем ей сообщили, это то, что девушку отправили на лечение в Швейцарию и она скорее всего поправиться. Только звучало это из уст Забини старшего, приехавшего в школу только через неделю, очень сухо и уклончиво, только чтобы отделаться от надоедливых вопросов. Никакой информации о том, как Николь пришла к этому, или как развивалась ее так называемая болезнь. О жизни и здоровье Монтегю, Фелисити зареклась даже не вспоминать. Кое-какие слухи и сплетни все равно доходили до ее ушей в коридорах школы. Большинство говорили об их ссоре и расставании. Хотя и более скверные варианты, распускаемые Роксаной Уизли, тоже находили своих слушателей. Фикельмон знала, что не может рассказать семье о нападении. Потому, что от этого возникло бы больше проблем, чем хотелось. Нескончаемые вопросы о том, как она оказалась в том доме, а главное в отношениях с непроверенным лицом. Потому что это не было похоже на дочь, которую они воспитывали. А Фел не хотелось вдаваться в подробности, которые она пыталась от них скрыть. Да никто бы из гостей не вызвался свидетельствовать против самого Монтегю, кроме разве что Фабиаса. Но его тем более не хотелось вовлекать в скандальные дела, что по любому будут освещаться в Пророке. Единственное, что выбивалось из круговорота страданий Фел, это встречи с Эбигейл Яксли. Теперь, когда у них появился почти беспрепятственный доступ к поместью Малфоев, девушки начали проводить намного больше времени за переводом старых мемуаров. Это конечно плохо влияло на концентрацию Фелисити в учебе, но хотя бы занимало ее мысли на время. Яксли была для Фелисити словно отражающий щит. По своей природе Эбигейл не отличалась состраданием, или излишней эмоциональностью. Можно предположить, что причиной тому являлась жизнь с жестким, лишенным чувств отцом. Ведь мама Эбби умерла при ее родах, оставив сердобольного папашу не только со своими страхами отцовства. Но и один на один с ненавистью его врагов. Слабый дух отца Эбигейл вскоре был побежден крепким алкоголем и бегством в забытье, что лишь изредка подвергался попыткам дочери возвратить его к реальности. Яксли быстро обанкротились и стерлись со всех списков желательных лиц, оставаясь приглашенными лишь из-за приличия, когда-то близких знакомых. Однажды слизеринка призналась Фел, что весь тот вычурный винтажный гардероб, это еще не успевшие повидать свет остатки вещей ее мамы, которая являлась чуть ли не иконой моды в свое время в узких кругах. Но она упомянула об этом лишь однажды, одновременно презирая свое разглагольствование перед Фикельмон. Яксли не любила выглядеть жалкой. Это Фелисити поняла еще с первого дня их знакомства. Эта девушка не любила полагаться на чье-то сожаление или поощрение. Она делала свою жизнь сама, без посторонней помощи. Поэтому, их встречи не походили на ябеды друг другу о несчастной жизни. Напротив, посещая мэнор, девушки словно попадали в параллельное измерение, где существовали лишь их цели — создать себе прозрачное будущее. Никаких упоминаний, или рассуждений насчет случившегося. Эбби в этом плане давала Фикельмон отдохнуть от внутренних терзаний, по крайней мере до того момента, пока она не захочет показать их сама. Честно говоря, в последнее время их встречи мало чем помогали в продвижении их исследований. Все, что удалось узнать Фел, это момент заключения первого Непреложного обета в ее семье, и немного отточить знания языка. В чем Фел значительно преуспевала, в отличие от Яксли. Как оказалось ее дальний родственник, женился на одной из внучек Харфанга Мантера, того самого, что и создал данное заклинание. Руквуд настолько увлекся его методами хранения секретов, что решился на опрометчивый шаг. Но у Фел не было больше дневников, где бы более подробно описывались те времена, и для этого нужно было дождаться рождественских каникул, чтобы тщательнее обыскать обсерваторию Руквудов. Благо до этого, осталось не больше недели. Девушки много спорили, и выдвигали неподтвержденных теорий и догадок, с которыми ни одна не была полностью согласна. Например, Яксли совершенно не хотела слушать что-либо об Искушенных, которыми так загорелась Фелисити. Ведь когда-то слизеринка заикнулась о том, что Моргана оставила проклятие и на ее семье, чтобы защитить наследников. А это подтверждало половину легенды, и могло означать, что и вторая часть про преследования приемников легендарной ведьмы может быть правдой. Это не оставляло Фел в покое, она постоянно твердила об этом и поэтому напирала сейчас Яксли, сидя на деревянном столе в заброшенной оранжерее. Нервно подергивая ногой. В теплицах Хогвартса всегда было много места и пустующих помещений, многие даже заброшенные. Профессор Долгопупс не любил насаживать растений, больше чем это требовалось. Поэтому несколько стеклянных парников оставались не тронутые, и их совсем никто не посещал. Делалось это для чередования посевов, чтобы почва могла отдохнуть и дать ей время для удобрения. Никогда не любившая травологию, Фел не интересовалась теплицами от слова совсем. Но Эбигейл, выбравшая зельеварение как экзаменационный предмет. Частенько захаживала сюда для пополнения своих запасов трав. Собственноручно посаженных ею в одной из пустующих оранжерей. Как она узнавала информацию про график их смены профессором, Фел уже даже не старалась вникать. У слизеринки были свои правила и законы в этой школе, выстроенные годами. Встречаться в теплице было идеей самой Яксли. Вопросов со временем накапливалось слишком много, чтобы ждать выходных в Малфой-мэноре, поэтому Эбби пользовалось вороном друга, чтобы оповещать Фел об очередной встрече. По крайней мере так они для себя интерпретировали неожиданную потребность в общении. Стеклянные стены заросли девичьим виноградом, благодаря теплой и влажной среде его еще не опавшие, бордовые листья, хорошо укрывали от любопытных глаз. В воздухе витал терпкий запах. По углам были разбросаны разбитые керамические горшки и прочая утварь для садоводства. Сидя на одном из деревянных столов, Фел рассматривала как Яксли осторожными движениями срезала цветки Руты. Которая как помнила Фел, кажется входила в состав восстанавливающих препаратов. — Почему бы тебе просто не заниматься своим обетом, Фикельмон? Эбби осторожно поддела лепестки цветка, наклоняясь вниз, чтобы лучше рассмотреть место среза. — Потому, что сейчас у меня для этого нет подручных средств и должного вдохновения, — скучающе выдохнула Фелисити. Она и сама знала, что слишком застопорилась в своих исследованиях. Но она уже очень устала переживать по этому поводу. — Возможный исход смерти тебя не слишком мотивирует? — Почему ты так категорична? — Перевела тему Фел. — Я не отрицаю существование Искушенных, но они не могут существовать по сегодняшний день, — Эбби закатила глаза и выпрямилась. — Легенды давно забыты и сейчас вряд ли найдётся безумец, способный воплотить ее в жизнь. - Покачала она головой взглянув на когтевранку. - А желание убивать, к счастью, не передается по наследству. — Безумцев хватает и по сегодняшний день. Взять хотя бы нашего школьного манипулятора, — фыркнула Фикельмон, взяв в руки один из бутонов Руты. — Кстати говоря, мне недавно снова присылали угрозы. Аноним не особо накормлен сведениями, что ты чиста и невинна. Но это не тот вид безумия. Какому-то студенту просто скучно в школе. Яксли подошла к Фелисити и аккуратно выдернув из рук цветок, положила его в специальную коробочку, щелкнув замочком. Вытянув другую емкость, слизеринка направилась в другой конец комнаты, чтобы собрать корни Имбиря. — Нельзя быть такой уверенной. Только если… — нахмурила брови Фел и с подозрением взглянула на волшебницу. — Ты ведь откуда то узнала про наложенную Морганой защиту. Соответственно, в прошлом были известны случаи нападения на вашу семью, а зная тебя, ты перерыла все, чтобы узнать, не существует ли его приемник. — Мадемуазель, вам следует поспать. Желательно до утра, а не, как обычно, — засмеялась Яксли. Но смех ее был совсем необоснованным. А укол тревоги, что почувствовала Фелисити, походил на желание уклониться от темы. — Ты знакома с проклятым Искушенным! Визг Фел заставил встрепенуться Эбби, они стояли лицом к лицу. Фелисити выглядела слишком взволнованной. Тогда как Яксли разъяренной за столь наглое нарушение тишины и их скрытности. Хоть они всегда накладывали звукоизоляционные заклинания. — Я бы не произносила слово проклятый с таким восторгом, — с неодобрением прошипела Эбби, но взглянув на ожидающее лицо Фел, поняла, что чем дольше она медлит, тем глубже эмпатия Фикельмон лезет ей под кожу. — Мерлин, да. Я знакома с ним. Но до этого я не знала, что у его родового дерева есть определение. — Значит — это парень? — Выдавила из себя Фелисити. Яксли затихла и вздернув брови громко выдохнула и повернулась, чтобы продолжить работу. — Не вижу смысла после этого умозаключения хоть что-то обсуждать. — Какой прок тогда в этой защите, если все потомки ваших врагов живут по сегодняшний день? — Буркнула Фикельмон. — В этом и смысл, потому что они не живут. Он единственный о ком я слышала. Фелисити снова запрыгнула на стол и сложив руки на груди, лишь вопросительно подняла бровь. Они обе уже приловчились к жестам друг друга, поэтому она лишь ждала, когда Эбби сдастся и продолжит. Яксли приблизилась к своей сумке и начала складывать имбирь в маленькую коробочку. Ее тонкие пальцы затрепетали над ингредиентом для будущего зелья, лишь иногда почесывая нос, от выпавших из ее длинной светлой челки прядей. — Насколько я знаю, наши предки заключили брачный договор, но из-за глубокой ревности, его прапрадедушка убил свою будущую жену, чем навлек на себя проклятье Морганы. Теперь все мужчины в их роду не живут дольше тридцати лет, умирая при самых загадочных обстоятельствах. И только Салазару известно, каким способом им удалось сохранить род по сегодняшний день. — То есть, ты ищешь способ спасения не для себя, — немного помедлив, спросила Фел. — Что бы ты обо мне не думала, я не могу оставаться в стороне, являясь единственным способом сохранения чей то жизни, — ответила Яксли, пряча взгляд. Эбигейл была настолько независимой и противоречивой личностью, что Фел даже в голову не приходили мысли, о степени заботливости слизеринки. А тем более, что Яксли может быть кем-то увлечена. Не нужно было обладать навыками психолога или быть легилиментом, чтобы разгадать эту тайну. Яксли не стала бы печься о судьбе человека, к которому безразлична. — Не в моих правилах осуждать подобное. Фелисити задумалась о своей эгоистичной привычке быть самой по себе. Кто знает, как бы сложились обстоятельства, не будь она так равнодушна к проблемам Николетты, или Селин. Но Эбби совсем иначе растолковала для себя ее слова. — Слушай Фикельмон… Если б я знала, на что способен Монтегю, я бы никогда не просила… — Не нужно, — пресекла девушку, Фелисити. — В этой ситуации не стоит винить никого кроме меня самой. Это было моим решением. — Нет, я… — Зачем тебе Рута? Все таки дружба с Забини научила ее маленькому полезному трюку. Уходить от неловких разговоров сменой темы и невинной улыбкой. Конечно настырному собеседнику это не помешает, но Яксли сейчас ощущала каплю вины, а эмоциями людей в таком положении управлять легче всего. Эбигейл мазнула взглядом по лицу Фел, а затем начала подписывать свои заготовки, скрупулезно рассортированные и уложены в сумку. — Наши посиделки, и так много времени занимают, а учебу никто не отменял. — Не знаю как ты еще и учиться можешь. — Не всем папочка купит место в лучшем универе. Некоторым нужно изрядно попотеть, чтоб их резюме хотя бы включили в предварительный просмотр, прежде, чем оно окажется в мусорке. Фелисити неодобрительно скривилась. Напоминание о состоянии ее отца снова возвращали к непринятым пока ее сознанием темам, которые еще даже не включены в очередь для рассмотрения. По подсчетам накопившейся проблем девушки, скорее всего и не будут. — Не думаю, что с течением времени моего проживания в Англии и накапливаемого яда Роксаны Уизли, мое положение останется тем же. — Фелисити улыбнулась собственным мыслям, размеренно вглядываясь в стеклянный потолок. — Тогда помоги мне собрать эти чертовы травы, и я научу тебя легче впитывать ее яд. Наконец вернулось то самое коварное змеиное выражение лица Эбби. Фелисити аж полегчало, ей нравилась стабильность. И в последнее время она находила ее лишь в холодном и противном отношении некоторых людей. От них легко предопределить чего ожидать. — Нет зелье и травология точно не мое, — А ты точно волшебница? Девушки засмеялись, когда дверь теплицы со скрипом открылась, и они обе обернулись на звук. Быстро и почти бесшумно спрыгнув со стола, Фел спряталась за одним из высоких кустарников. Оставив себе немного место для лучшего обзора. Эбби же выглядела совершенно спокойной, будто знала, что им не угрожает никакой опасности, она лишь мельком зыркнув на свои наручные часы. В помещении прозвучал глухой и отстраненный голос, от чего сердце Фелисити ухнуло вниз и не собиралось возвращаться в нормальный ритм сердцебиения. — Дополнительная порция. Думаю не следует уточнять, что за срочные сроки требуется доплата. Когтевранка осторожно выглянула из-за куста наткнувшись на отстраненное и как всегда хмурое лицо Малфоя. Парень был одет в черную школьную мантию, видимо еще не переодевшись после Практикума с мракоборцем, проходящими в довольно позднее время. Стянув кожаный рюкзак и поставив его на стол, он увлеченно созерцал этикетки трех баночек в своих руках. Малфой ни на минуту не отключал свою окклюменцию, сроднившись с ней, что наверное и сам не понимал, каким безжалостным выглядел снаружи. Но сейчас выглядел удивительно открытым, видимо полагаясь на свои доверительные отношения с подругой детства. Эбби в тот же час ринулась к парню, спеша так, что попутно чуть ли не перевернула все горшки с цветами на соседнем столе. Фелисити забеспокоилась. Она не встречалась с Малфоем почти месяц, с той самой ночи, когда они нашли Николь. И желания этому случиться у нее не прибавилось. Она была уверена, что Малфой так же посещал Мэнор по выходным, но за все это время их пути никак не пересекались. Он разрешал им пользоваться своей спальней, иногда библиотекой в отсутствие Нарциссы или Драко Малфоя, а сам скорее всего проводил время в лабораториях поместья. Так себе придумала Фелисити. Она переживала, что за это время, он сможет накопать намного больше информации о Руквудах, заинтересовавшись ее даром. И пользуясь своей ненавистью к ней, или ее отцу, об этом она тоже не успела как следует поразмышлять, предпринять какие-то негативные меры. Но увидев баночки с зельями и услышав разговоры о цене, в ее мозгу щелкнуло, и не успев сообразить что говорит выпалила первое, что пришло на ум. — Так значит вы все таки торгуете зельями? Малфой молниеносно поднял голову, в миг опустил все свои ментальные завесы, и потянулся к палочке. Его тело так напряглось, что казалось он был способен сорваться с места в ту же секунду. И только рука Эбби смогла немного уладить ситуацию. Она лишь виновато улыбнулась и посмотрела ему в глаза. — Забыла уточнить, что я буду не одна, — пролепетала слизеринка, и забрав флаконы из рук парня направилась к своей сумке. Скорпиус же насупив брови, сверлил взглядом ее спину, в котором читались все нелицеприятные слова, что он знал за свою недолгую жизнь. Фелисити словила себя на мысли, что начала запоминать черты лица слизеринца. Из-за невозможности «прочитать» его состояние, она как могла, старалась выцепить хоть какие-то крохи его эмоций. Будь то меняющийся оттенок глаз, или количества складок на лбу и между бровями. А о положении его рук в ее памяти и вовсе можно было написать теперь целую главу в книге под названием «Чертов Малфой». — Кому нужно столь сильное умиротворяющее зелье на протяжении всего месяца? — Грубо спросил он, вальяжно опираясь на стол напротив и скрещивая руки на груди. — Чарити МакКиннон. Клялась, что это для друга. Но других вариантов я еще не слышала в этой школе, — сказала Яксли. — Как интересно, что зелье способное лечить сильнейшие панические атаки, понадобились ей сразу после матча, — медленно протянул Скорпиус и наклонил голову так, чтобы лучше разглядеть Фелисити, что встретилась с ним взглядом застыв с сумкой в руках. Эбби неуверенно вздернула брови вверх, все еще возясь со своими вещами. Она наспех надевала мантию, завязывая тугой бантик из шелковых ленточек у шеи и лепетала так непринужденно, будто не чувствует растущего напряжения в помещении, или перестрелки взглядов, что проходят сквозь нее. — Наверное, кто-то не смог смириться с победой Слизерина. Я уже опаздываю, встретимся в гостиной, — наконец закинув сумку на плечо, ответила она, улыбнулась и выпорхнула за дверь. Они с Фелисити всегда чередовались, и ждали некоторое время после ухода одной из них. Чтобы никто не застал девушек вместе в месте, далеко не таком людном, как коридоры Хогвартса. Чтобы поверить в случайность их встречи. Но сейчас, оставшись со слизеринцем наедине, Фел не собиралась даже секундой больше, чем требуется ей для преодоления пути к выходу, дышать с ним одним воздухом. Резко схватив свою мантию и сумку, не удосужившись одеться, она быстрой походкой продефилировала между столами, когда была остановлена голосом. — Значит ты эмпат. Девушка медленно подняла голову, рассматривая черные брюки, а затем рубашку парня, перегородившего ей путь. Когда ее подбородок наконец поднялся, чтобы взглянуть ему в глаза, она не смогла совладать со своей тревогой и комом в горле. Сжав ручку сумки от страха, она попыталась вспомнить об исходах, которые придумывала неделями после той знаменательной встречи. Фелисити не могла надеяться на то, что Скорпиус ее не раскусит. Но очень хотелось знать, что он будет делать с этой информацией в дальнейшем. — Ты не мог бы меня пропустить? Я немного выбиваюсь из графика. — Страшиться своей тени на стенах, ты всегда успеешь. Ее глаза блеснули настороженностью и злобой. Он следил за ней? Ступив шаг, она попыталась обойти волшебника, но Скорпиус незамедлительно двинулся в сторону, нависая прямо над Фел. Вблизи ей показалось, что он вдвое выше ее и больше. Но такое небрежное напоминание о нежелательном, немного покорежило ее равновесие. И заставило твердо взглянуть ему в глаза. — Дай мне дорогу. — Это ведь твоих рук дело? То что случилось с Мелифлуа? — С ним что-то случилось? — Спросила она с самой невинной интонацией, приподняв уголок губ. Его прямой и уверенный до этого взгляд дернулся вниз лишь на доли секунды, после чего Малфой разозлился еще больше, а голос стал еще ниже и вкрадчивее. От него исходили низкие и знобящие вибрации по всему телу. — Меня начинает немного раздражать твое неумение отвечать на вопросы. — С каких пор ты так сильно переживаешь за гриффиндорца? Он отстранился и облокотился о косяк двери, опасно улыбнувшись. — У меня есть за кого переживать. И мне не нравиться, что я должен делать это из-за того, что ты находишься подле них. — Значит им повезло, что я их наибольшая угроза, — ответила ему Фелисити той же скромной улыбкой. Возможно Малфой действительно переживал за Эбби или Фабиаса, узнав о ее способности. Но что-то подсказывало Фел, что его больше выводило из себя отсутствие информации о ее личности. Малфой был всегда уверен, что читает людей, как книги. Ему льстило чувство правоты в суждениях о портрете, созданном из личных наблюдений. И то, что один случай полностью перекроил все его ожидания и застал парня врасплох, совсем его не устраивало. Теперь ему нужно было знать больше. Как необходимость залатать собственный промах. Скорпиус вгляделся в пустоту перед собой, замолчав и явно размышляя. Задумчивость шла ему больше чем злоба, и Фелисити не нравилось это осознавать. — Какие намерения были у твоего отца? — Что ты знаешь об эмпатии? — Спросила Фелисити. — Ровным счетом ничего. — Тогда никаких. — Врешь, — прошипел Малфой. — Как и ты, — с вызовом ответила Фикельмон и вздернув подбородок вышла из теплицы. Холодный воздух на улице контрастировал с ее горящими щеками, что есть сил Фел бросилась к входу в замок. Руки саднило от того, как резко она дернула за металлическую ручку двери, ее трясло от перенесенного напряжения. Она освободилась. Наконец перестала чувствовать удушье, от свирепых серых глаз, наслаждаясь свежим воздухом. Двор выглядел довольно пустым, все таки погода говорила о приходе зимы, а в такую темень, здесь было некому прохлаждаться. Поэтому Фелисити собиралась скорее пресечь его, чтобы попасть в Северную башню. Но громкие голоса доносящиеся из-за ближайшего угла привлекли ее внимание. — Ты думаешь, он сам это сделал? — Послышался голос девушки. — Люси, он был тем еще психом, — ответили ей. Фелисити подошла ближе и выглянула из-за колонны. По коридору шла староста Слизерина Эрика Вилкост, Фел видела ее иногда с Яксли за обедом в Большом зале, и ее однокурсница Люсинда Гаж. Староста по привычке перекинула через плечо свой длиннющий темный хвост волос, когда Гаж, поправив очки посмотрела на подругу будто та умалишенная. — Да, но не до такой степени, чтобы сбрасываться с башни, — с выражением выдала Люсинда. —Ты же не думаешь, что его мог кто-то сбросить? — Выпалила Эрика. — Трэверс конечно заноза в заднице, но он слишком невинен, чтобы кому-то настолько перейти дорогу. —Ты так говоришь только потому, что жестоко упиваешься его восхищениями в свою сторону, Эрика. Голоса послышались совсем близко, поэтому Фел, не теряя времени, вышла из тени, появившись прямо перед носом у девушек. Сухое и всегда кислое лицо Эрики вытянулось от испуга, и она ухватилась за руку, стоящей рядом Гаж. Что также не на шутку перепугалась. Люси вскрикнула и выронила свои книги, рисунки и шпаргалки из которых разлетелись по всему коридору. — Извините, я случайно услышала ваш разговор. Вы же говорили про Эдгара Трэверса? — Ты кто вообще такая? — Пропищала Вилкост, снова поправляя свой хвост. Люсинда вытащила палочку, призвала все свои вещи сложиться обратно в аккуратную стопочку, и поправив темные очки, что красиво оттеняли ее оливковую кожу, скучающе взглянула на Фелисити. — Это новенькая, — буркнула слизеринка, проходя мимо. — Француженка Монтегю, помнишь? Вилкост заинтересованно взглянула на Фел с высоты своего роста и оскалилась в белоснежной улыбке. — Ах да, слышала. Интересно, они там все такие шаловливые? — Продолжала Эрика, так словно Фел здесь и не было. — Что ты сказала? — Начала Фелисити. — Ты смотри, она понимает на английском, — рассмеялась слизеринка, собираясь уходить. Кулаки Фикельмон аж зачесались от огромного желания намотать ее пакли на кулак и устроить свидание лицу девушки с холодным камнем стены. Но та и шага не успела сделать в ее сторону. — Что за ситуация с Трэверсом? — Прозвучало у Фелисити над головой. Обе слизеринки повернулись на голос и Вилкост расцвела в улыбке. Когда Гаж лишь насторожено посмотрела на блондинку стоящую возле объекта их внимания. — Малфой, почему ты не пришел сегодня в Дуэльный? — Вкрадчивым голоском произнесла староста. — Я первым задал вопрос, — коротко ответил Скорпиус. — Он покалечился, выпав с балкона башни. Слава Салазару профессор Локсли подоспел вовремя и хоть немного смягчил его удар, он в Больничном крыле, — подала голос Люсинда. Скорпиус лишь на мгновение повернув голову и увидел в перепуганных глазах Фелисити схожий шок и понимание тонкостей, что в этой компании были понятны лишь им двоим. — Говорят, его сбросили намеренно, — выпалила Эрика с огромным желанием стать полезной. — Спасибо, Гаж, — кивнул Малфой однокурснице и ринулся в сторону Южной башни. Фелисити без единого колебания, двинулась вслед за слизеринцем, за секунду растолковал его замысел. — Эй, Эрика! Мне не нужно владеть английским, чтобы передать тебе это! Развернувшись выкрикнула Фикельмон, и изящно послала красноречивый жест с вытянутым средним пальцем. Глаза Вилкост сузились в тонкую линию, а Гаж позади громко и заразительно рассмеялась, придерживая очки. Не очень остроумно, но зато как полегчало на душе. Когда запыхавшаяся Фелисити наконец открыла дверь в Больничное крыло, она согнулась пополам и изо всех сил старалась не выплюнуть свои легкие. Малфой, при наличии многим больше физической подготовке и выносливости, поднялся на четвертый этаж замка почти что беспрепятственно. Тогда как когтевранка лишь то и делала, что старалась не потерять его светлую макушку среди толпы на движущихся лестницах. В помещении тускло горели свечи. Мадам Помфри не было видно, как и других взрослых волшебников. Наверное Эдгар уже находится в койке уже давно, если вся шумиха вокруг него успела рассосаться. Скорпиус оглядел несколько зашторенных коек, пока не нырнул за одну из голубых ширм, пропав из виду. Фелисити оставила так и не одетую мантию и сумку на полу и аккуратно приоткрыла занавеску. Подумать о происходящем, пока она бежала, у Фел не было времени. Все о чем она могла думать, это то, что Трэверс попал в беду не по случайному стечению обстоятельств. И к собственному удивлению, она даже задумалась о его безопасности прежде, чем о возможности раскрытии их с Эбби секретов. Но глядя на перемотанные конечности парня, что мирно спал на больничной койке, по коже Фел прошлись мурашки. Ссадины красными, еще немного кровоточащими, полосами покрывали все лицо и скорее всего и тело парня. Туловище тоже было перемотано, что говорило и о переломанных ребрах. И только Мерлин знает, в каком состоянии находились его внутренние органы, после такого падения. — Эй, приятель. - Скорпиус подошел к больному и легко коснулся его запястья. Эдгар спал. Но не слишком крепким сном, так как его ресницы беспокойно подрагивали, а дыхание поверхностным. Малфой еще немного потормошил его за руку и пощелкал пальцами перед глазами. — … Ммм, я не хочу… — послышалось бормотание парня. — Нужно, — достаточно громко бросил Малфой. Глаза Эдгара немного разлепились, превращаясь в узкую щелку, и он издал громкий болезненный стон, пытаясь протереть глаза больной, забинтованной рукой. Оглядевшись вокруг, Трэверс не на шутку запаниковал. — Нет, нет. Уходите! Я не хочу вас видеть! — Чшш! Не ори, чокнутый, — зашипел Малфой, приближаясь ближе. Фелисити стояла в изножии кровати с непониманием прислушиваясь к эмоциям сокурсника. Скорее всего, Эдгар давно не принимал зелья, и сейчас у него снова начались приступы. — Я сказал уходите. Узнают… Я говорил, что не хочу… Говорил, что не связан. Убери от меня руки. Эдгар перешел в панику и начал метаться по кровати, еще больше причиняя себе вред. Малфой выругался про себя и злобно сверкнул глазами в девушку. — Ты так и будешь стоять? Фелисити неуверенно медленно приблизилась и присела возле кровати сокурсника. Взяв Трэверса за руку, она напряглась. Его страх был необуздан он заполняя все его нутро. — Нам нужно узнать, что случилось Эдгар? Как это произошло? — Прошептала Фелисити. — Оставьте. Всегда узнают, всегда… Я не смогу… Не отпустят… Бессвязное бормотание становилось бредовей с каждой секундой, только теперь с меньшей экспрессией и уже шепотом. Когтевранец весь покрылся потом и умолял их оставить его в покое. Возможно и не их обоих. Фелисити не понимала ни слова. — У меня нет на это времени, — жестко выплюнул Малфой и вытянул древко из кармана своих форменных брюк. — Что ты делаешь? — Пискнула Фел. — Добываю информацию. Скорпиус выплюнул обездвиживающее заклинание, от которого у Фелисити расширились глаза от ужаса. Ей даже не хотелось думать, что будет, если их застукает к примеру целительница. Приблизившись он схватил парня за подбородок и всмотревшись ему в глаза, направил палочку и выпалил: — Легилименс! В секунду Фелисити хотелось рассмеяться от всей души, так чтобы горло саднило, а из глаз лились слезы. Так, чтобы разболелась голова и завтра, она не смогла проснуться. Вообще никогда не проснуться. Ужас загустил ее кровь в жилах, перекрывая поток крови к мозгу и сердцу. Она пятилась назад шумно выдыхая воздух из груди, пока не напоролась на металлическую конструкцию ширмы. Выбежав в коридор, Фел лишь краем уха услышала обрывки голоса Малфоя, он спрашивал, кто передал Эдгару записки. У нее уже не было времени над этим задумываться. Со всех ног она бежала по ступенькам вниз, пытаясь не думать о том, что все еще не совсем хорошо разбирается в географии замка. Невежество и ее глупая, наивная душа. Заставили Фелисити из пяти сотен студентов, связаться именно с тем человеком, что больше всего угрожает ее безопасности. Который ненавидит ее и ее семью. У которого нет ни единой причины, чтобы отказаться от совершения самосуда. Выпотрошить все свое нутро и отыграться на жертве, по его мнению самой достойной его злости. Исходя из того каким независимым всегда были его мысли, каким недосягаемым он стал от окружающего влияния, Фелисити даже не сомневалась о сдвиге его помыслов в иное русло. Объяснение ее поступков, или ее отца не решали для него ничего. Только не после стольких лет жестокости. Крошечная надежда билась в голове Фел о том, что возможно Малфой не догадывался о своем превосходстве над девушкой. Окклюменция была приобретенной способностью. Хоть иногда, но она была способна ощущать его изнанку. Но от природного дара легилименции ей не спрятать свое сознание. Это как западня или ловушка. Как острие ножа, что заточено так, что способно разрезать кипу бумаг. И если сейчас он с такой легкостью входит в сознание с помощью палочки, то со временем отточит свои навыки до совершенства. И станет слишком неуязвимым. Недооцененность, глупость и страшное любопытство. Необъяснимое желание узнать его личность. Вот, что разрешило ему появляться в жизни Фелисити. И она никогда себе этого не простит. Захлебываясь воздухом, а возможно и своими слезами, Фел бежала, пока чуть не сбила с ходу своего сычика. Он немного царапнул щеку своей хозяйки, затрепетал крыльями перед лицом и уселся той на руку. Не веря собственным глазам, Фел пошатнулась и протянула дрожащие пальцы к записке, прикрепленной лапке совы. «Яксли следующая, если не выдашь себя» Этого не могло происходить по-настоящему. Фелисити не хотела и не могла совладать с царящими в ее голове бардаком и ужасом одновременно. Бешенный стук сердца не останавливался ни на секунду, не давая полным образом контролировать жизненные процессы тела. Трэверс. Он лепетал что-то про записки. Только не Эбби! На что сейчас не хватало времени, так это на раздумья. Все что знала Фел про слизеринцев, это то, что они жили в подземельях. Там не было ни лекций ни практических занятий у Фелисити, чтобы хоть на минуту задержаться в данной части Хогвартса. Но она все равно бежала, в надежде подоспеть к Яксли. Она не представляла, угрожала ли ей опасность, но не могла допустить еще одной жертвы. С каждым днем вся ее жизнь все дальше и дальше ускользала из трясущихся рук девушки. Контролируемая ее страхами, ложными предрассудками и устоями. Созданными окружением, и ни в одном случае ее личным опытом. Она была пылинкой, маленькой ниточкой, что связывала всех пострадавших от неизвестной угрозы. И все действия, что привели к этому даже не были ее желанием или замыслом. Лишь ультиматумом и вынужденным шагом, что на протяжении всего пути до сегодняшнего дня заставляли ее делать другие люди. В подземельях действительно было мрачно и слишком холодно, для того чтобы бегать по коридорах в тонкой блузке. Ни о каких заклинаниях и речи идти не могло. Фелисити блуждала каменными лабиринтами, обшаривая стены в поисках двери в слизеринскую гостиную. Страх преследования теперь превратилась в навязчивую паранойю. Рука сжимала записку, будто последнюю надежду. Фелисити тяжело и прерывисто дышала, губы шевелились, не издавая при этом ни звука. За ее спиной послышался тонкий свист, последовавший вглубь коридора. Фелисити резко развернулась в темноте отклонившись назад. Свист повторился, и какая-то тень застелила ей глаза. Девушку с силой откинуло к стене, и открыв в изумлении глаза, она осознала, что ничего не видит. Сильная боль пронзив позвоночник, растекалась по всему телу. Собственный ее крик и гул напоминавший чей то шепот не заполнили каждый уголок сознания девушки. Слов было не разобрать. Ей казалось что это галлюцинации. Галстук ее школьной формы, движимый невидимой силой, затянулся вокруг ее шеи в тугой узел, перекрывая поток воздуха. Заставляя захлебываться собственной слюной. Волшебница упала на пол, она на ощупь пыталась достать свою палочку, но не могла контролировать собственные руки. Слезы лились из ее глаз, и Фел приходилось тихо хрипеть на полу, облизывать растрескавшиеся губы и мечтать об океанах прохладной пресной воды, чтобы побороть сухость во рту. Громкий удар, похожий на звук обвалившегося от заклинания камня, оглушил почти уже теряющую сознание Фелисити. Темнота, рушимая лишь бледными бликами перед собой начала рассеиваться, а галстук ослаб в одно мгновение. Громко кашляя, захлебываясь пылью, Фелисити подняла голову. Перед самим носом появились смутно знакомые туфли. И она в ужасе бросилась ползти по полу, карабкаясь локтями через обломки камней. Но внезапно схватившие ее за плечи руки не дали сдвинуться с места. Дежавю. Малфой схватил когтевранку, дернув ее наверх, прижав ее спину к торсу и закрыв рот, чтобы прекратить безумный крик девушки. Она истратила все силы, чтобы вырваться из его крепкой хватки, или ударить парня. Но их и так было. Измотанная, наполовину ослепленная, морально истощена, да еще и обездвижена, Фелисити уже приготовилась к самому худшему. В голове всплыло искаженное лицо разъяренного Монтегю, а грудь сковывала память о пережитом ужасе. Казалось если б ее не держали, она бы давно потеряла сознания от потери контроля над собой. Руки Малфоя была неожиданно теплыми и чрезмерно сильно прижимали девушку к себе. Шипя на ухо ей приказы заткнуться, он поднял ее и двинулся к ближайшей двери. Фелисити не поняла как они оказались в заброшенном классе, как слизеринец запечатывал двери всеми возможными заклинаниями, и как разомкнулись его руки на ее талии. — Какого хера здесь происходит? Прогремел его голос и Фелисити отстранилась на несколько шагов вытащив наконец свою палочку. Она выпалила первое заклинание что пришло в голову, сбивающее с ног. А затем еще и еще срывая голос, из последних сил хрипя. — Не подходи ко мне! — Ты совсем с ума выжила? Выбив палочку у нее из рук Экспеллиармусом, Малфой направился к ней. Фелисити не смогла остановить очередного всхлипа и попятилась назад, упираясь в деревянную парту, не прекращая рыдать. Ее трясло от ужаса. И если бы Скорпиус не пользовался окклюменцией, то почувствовал бы необъятную волну боли и страха, не удерживаемую девушкой в своих границах. Малфой почти что снова схватил ее за плечи, как она с жалостью прокричала. — Не трогай меня, я прошу тебя! Он оступился и застыл с пониманием в глазах. Его рука медленно отстранилась и он судорожно зашарил глазами по ее лицу, а затем спустился вниз, будто оглядывая на наличие повреждений. — Кто это был? — Спросил Малфой. Фелисити лишь молчала и вглядывалась в его облик, пытаясь понять. До этой секунды, она была на сто процентов уверена, что это был он. — У тебя кровь, — скривился он. Девушка подняла дрожащую левую руку, тяжело дыша, раскрывая пальцы, что все еще сжимали скомканную записку до такой силы, что на коже от ногтей выступила кровь. Записка выпала и Малфой молниеносно добрался до нее первым. Сил на сопротивления не было совсем. — Кто это мать твою?! — Прокричал он ей в лицо прочитав. — Как ты в этом замешана? Где Эбигейл? — Я не знаю.. — Еще раз спрашиваю, кто это сделал? — Я не знаю… Я думала это… Слезы не прекращая катились по ее щекам? Не давая вымолвить ни слова. Малфой в ярости стоял и тыкал волшебной палочкой ей в лицо. — Думала это я? Думала я привел тебя посмотреть на то, как искалечил Трэверса и иду за своей подругой? — За мной! — Выпалила Фелисити. Брови Малфоя взлетели вверх и он со злостью запустил руку в волосы, чуть ли не оторвав несколько платиновых волосков. — Твои мозги поплавились графиня, если ты думаешь, что я способен на такую месть! — Как ты прикажешь мне верить тебе? — Меня это не волнует! — Крикнул слизеринец. — Я говорил, что твой приезд не случайность, не простая прихоть. У тебя есть какая-то тайна, решение которых топит всех, кто находиться вокруг тебя. Пальцы Фел сжимали парту сзади и она с шипением оторвала больную руку, на что Малфой тотчас обратил внимание. — Прости, что в попытках выжить не только в своей семейке, а и в долбанной школе, я не пытаюсь решать проблемы твоих друзей! Просто чтобы ты знал, я задыхалась в том гребаном коридоре, только потому что пыталась спасти Эбби и не допустить еще одной жертвы. Не зная даже отчего убегаю, — обреченно говорила она, не задумываясь о смысле сказанного. — Ты надеешься, я сейчас буду доказывать свою невиновность? — Мне надоело бояться тебя. Мне ничего от тебя нужно, просто поклянись… — Что? — Я сделаю все, что захочешь. Я перестану общаться с Яксли. Только поклянись на своей магии, что никогда не посмеешь залезть мне в голову! Фелисити умоляла и разрыдалась еще больше. Она ненавидела себя сейчас. И его тоже. Она ненавидела их жизни, их магию и само существование. Она дрожала от холода, страха и боли, умоляя не причинять ей вреда. Потому что являлась тряпичной, безжизненной куклой, которой играют не по ее правилах. Малфой смотрел на нее в ужасе и казалось даже перестал дышать. Простояв несколько мучительных для Фелисити минут, он будто боролся с собственным естеством. Он медленно поднял руки и сняв свою мантию, подошел ближе. Фелисити еще больше встрепенулась, но он остановил ее одной рукой, а второй накинул черную шерстяную ткань ей на плечи. Чем заслужил ошеломленный взгляд от девушки. Не смотря ей в глаза он немного грубовато взял ее левую руку и повернув ладонью вверх, всего лишь одним движением залечил кровоточащую рану. — Твоя семья боится, что я обшарю мозги их наследницы, — тихо подытожил он. Фелисити, все еще дрожа, зашипела и попыталась отстраниться, но Малфой удержал ее за руку. Подняв голову, он встретился с ней взглядом. У него не было абсолютно никаких преград прочитать сейчас ее мысли, тем более в таком состоянии. — Ты ведь знал это. Знал, весь последний месяц, — прошептала Фелисити. — Что же такого скрывает твое сознание? — Ты как никто понимаешь, что семейные секреты нужно бережно хранить. Приподняв ее подбородок, Малфой снова удержал ее попытку вырваться, и отодвинув ткань мантии, провел палочкой вдоль синяков и порезов на шее. Кожу Фелисити пронзило как иголками. Она остро реагировала на его магию. Это было необычно. Похоже на ту остроту вкуса или слуха, что ощущаешь, когда закрываешь глаза. Они смотрели друг другу в глаза, и лишь на мгновение он остановил пальцы на подбородке дольше чем того требовалось. — Я клянусь, что никогда не залезу в твою кудрявую голову,— начал он. — Только если ты больше никогда не приблизишься ко мне и моим близким. Сходи с ума в одиночестве. В одно мгновение в голове девушки наступила оглушительная тишина и испарились все мысли. Казалось, она даже не до конца осознала смысл сказанных слов. Дрожь и слезы прекратились и она глубоко вдохнула и по телу растеклась расслабленность. Недоумение Фелисити, утопающей в его глазах, продолжалось долю секунды. Пока она не почувствовала легкое жжение на своей груди. Вырвавшись из его присутствия, она снова вернулась в объятия страха, но многим меньше предыдущего приступа. — Тебе пора к Эбби, — выпалила Фелисити и не оборачиваясь выбежала из класса. Все происходящее действительно свело ее с ума. И заворачивая за очередной угол, Фел надеялась, что все, что случилось сегодня, действительно окажется сном. Былью. Но к сожалению, пульсация жара на ее коже была ничем иным, как реальностью. Запустив руку под блузку, она подцепила цепочку и резко вытащила горячий потеплевший кулон наружу. С полным отчаяния и неверия взглядом, Фелисити уставилась на маленький камушек, что вместо тусклого серого цвета, отсвечивал легким голубоватым светом во тьме холодного коридора.