Рон».
Гарри вздохнул и свернул письмо, убрав его обратно в конверт. Джинни и правда ему не писала. Последние попытки наладить контакт после того, что он ей наговорил в конце лета, не увенчались успехом. В первые два месяца после победы они сторонились друг друга, проживали свою боль порознь, хотя это было неправильно. Когда настал момент поговорить о будущем, она предложила взять паузу, а он, как последний дурак, сорвался и сказал ей, что это из-за её холодности отношения разрушились. Произнося эти слова, Поттер знал, что в расставании была и его вина, но в тот момент признать — означало его собственное поражение. Он взвалил на Джинни всю ответственность, чтобы не чувствовать ещё больше боли, чем способен был тогда вынести. Она с радостью приняла приглашение в одну из самых популярных команд по квиддичу и покинула Великобританию, о чём он узнал от Рона. Конец их многолетней любви получился смазанным, со вкусом горечи и разочарования. Гарри написал ей несколько писем с извинениями, но все они остались без ответа. Он кинул конверт в ящик прикроватной тумбы и направился в ванную, чтобы подготовиться к новому дню. Сегодня был выходной, занятий с Пэнси не планировалось, и он был полностью свободен, но решил забить день тренировками с командой. Спустившись в Большой зал на завтрак, Гарри сел рядом с Гермионой. Она склонилась над пергаментом, закусив кончик своего любимого сахарного пера, и нахмурилась. — Что там? — спросил Гарри, накладывая в тарелку с омлетом бекон. — Пишу письмо «Кривокрылым снитчам», — бросила она. Поттер выгнул бровь в вопросительном жесте, а Гермиона, подняв на него глаза, продолжила: — «Кривокрылые снитчи» — это музыкальная группа, которая только набирает популярность. Лаванда рассказала. Макгонагалл поручила мне найти для празднования Хэллоуина музыкантов, готовых выступить на вечере. Гарри тихо присвистнул и принялся уничтожать завтрак. — В этом году «Ведуньи» нам не по карману из-за того, что почти весь бюджет школы ушёл на реставрацию замка. Я совсем не разбираюсь в современной магической музыке, вот и попросила помощи у Браун, — Гермиона придирчиво оглядела текст и закусила губу. — Мне пришлось утвердить список композиций, которые они смогут сыграть, а ещё я взяла на себя смелость предложить кое-что новое. Поттер заглянул через её плечо в пергамент и поднял брови. — Селин Дион? Разве это не магловская певица? — Да, — Грейнджер свернула листок и сложила его в конверт. — Ну и что такого? Я записала для них на виниловую пластинку её песню и собираюсь отправить вместе с конвертом. Гарри вернул своё внимание к тарелке, тихо посмеиваясь. Незамедлительно ему в бок прилетел тычок, отчего он дёрнулся и едва не опрокинул на стол чашку с чаем. — Хватит, Гарри, — она выглядела смущённой, а её щёки слегка порозовели. — Подумаешь, одна песня. Должны же у меня, как у организатора мероприятия, быть какие-то привилегии. Я хочу, чтобы всё прошло на высшем уровне. Мы все заслужили отдых. — Ну и как идёт подготовка? — Нервно, — Гермиона отложила перо в сторону и запечатала письмо. — Столько всего ещё нужно сделать, а я постоянно боюсь, что что-то не учла. У меня, конечно, есть план… — Конечно, — вставил Гарри. — …но ты меня знаешь. Например, вчера я вскочила посреди ночи и вспомнила, что забыла предупредить профессора Спраут о том, что нам понадобится больше тыкв для украшения зала. — Я могу чем-то помочь? — спросил он, бросив быстрый взгляд на слизеринский стол. Паркинсон там не было. — Нет, у меня хватает помощников. Мы с Эрни разделили обязанности, а ещё Теодор предложил помощь. — Нотт? — удивился Поттер. — Да. Знаешь, а ведь он оказался вполне ответственным и даже приятным напарником, — Грейнджер кивнула кому-то в знак приветствия, и он проследил за её взглядом, заметив Тео и Пэнси, идущих к своему факультетскому столу. Паркинсон посмотрела на Гарри и тоже кивнула, тут же отведя взгляд в сторону. — А как у тебя дела с партнёршей по проекту? — Всё хорошо, — он отпил немного горячего чая и повернулся к Гермионе. — Мы встречаемся примерно раз в неделю, чтобы поработать. Через пару дней как раз будет следующее занятие, на котором мы, наконец, приступим к варке сыворотки. — Удивлена, что она всё ещё не откусила тебе голову, — сказала она и, немного помолчав, добавила: — Или ты ей. — Она изменилась. Мы все изменились. Он снова посмотрел в сторону Паркинсон. У неё был усталый вид, словно она не спала всю ночь. Нотт что-то говорил ей на ухо, но Пэнси, казалось, абсолютно его не слушала, глубоко увязнув в своих мыслях. Что-то было не так, это ощущение было уловимым, и Гарри это ясно чувствовал. На прошлой неделе их встреча прошла слишком стремительно, она была рассеяна, молчалива и будто бы торопилась поскорее уйти. Вернувшись в свою комнату, он долго смотрел на полог кровати и размышлял, чем же мог её обидеть. Как ни старался, не смог понять. Вероятнее всего, перемена в её настроении никак с ним не связана. По крайней мере, ему хотелось так думать. — Слушай, хотел спросить… Какие у тебя планы на рождественские каникулы? — Рождество буду встречать с родителями, — Гермиона задумалась и намотала локон на палец, как всегда делала, когда пускалась в свои мысли. — Мы собираемся арендовать домик за городом, провести весь Сочельник втроём, утром открывать подарки, а потом кататься на коньках. Насчёт остальных дней ещё не решила. Почему ты спрашиваешь? — Да так… — Гарри помолчал, сделав в голове пометку ответить Рону на письмо. — А что насчёт Норы? Приедешь в гости? — Тебе что, тоже Рональд написал? — спросила она, склонившись к нему так, будто собиралась отчитать. Отпираться было бессмысленно. Поттер молча кивнул. — Так вот, передай ему, что не обязательно подсылать ко мне гонцов, он вполне может спросить сам. Ты уже третий человек, кто задает мне этот вопрос. До тебя это были Джинни и Джордж, — она убрала за ухо выбившуюся прядь и тихо вздохнула. — Хотя, знаешь, неважно. Я сама ему напишу. — Только не говори, что я всё тебе рассказал. Он и так волнуется по всяким пустякам, — ответил Гарри. В этот момент он заметил, как Паркинсон вскочила из-за стола и быстрым шагом покинула Большой зал. На ней не было лица. Теодор растерянно смотрел ей вслед. Может, с ней и правда что-то случилось? Стоит ли ему спросить её об этом на следующей встрече или лучше не лезть не в своё дело? Поттер покрутил пустую чайную чашку в руках и со звоном поставил её на блюдце. — Как ты думаешь, они всё-таки согласятся? — вопрос Гермионы вернул его в реальность. — Кто? — «Кривокрылые снитчи». Согласятся сыграть на празднике? Гарри поднялся на ноги и улыбнулся, склонившись к её уху: — Не посмеют отказать героине войны.***
— Всё нормально? Пэнси оторвалась от котла и взглянула на Гарри. — Да, а почему всё должно быть не нормально? Он молча смотрел на неё, прислушиваясь к булькающему на столе вареву и тиканью часов. Внешне она выглядела как обычно, если не считать тёмных кругов под глазами и запёкшейся крови на нижней губе, будто она совсем недавно кусала её от нервов. Все её действия были очень осторожными. Поттер видел, как она аккуратно помешала зелье: три раза по часовой стрелке и три раза обратно, а затем кинула в котёл травы, которые предварительно несколько раз взвесила, при этом ни разу с ним не заговорив и не обернувшись. «Действительно, почему», — подумал он. — Наверное, потому что в последние две недели ты ведёшь себя не так, как обычно. — А ты знаешь, как я себя обычно веду? — невозмутимо спросила она, взяв в руки пергамент с последовательностью варки. Гарри невесело усмехнулся, предвкушая напряжённый вечер. Он уже успел от этого отвыкнуть, и теперь перемена в её поведении ставила его в ступор. — Мне кажется, что я всё же успел немного тебя изучить и понял, какая ты — когда настоящая. — Ах, тебе кажется… — протянула она. — Ну ладно. И снова стена. Упрямство, так присущее Поттеру, заставляло ехидство, глубоко прячущееся внутри, подняться на поверхность и засочиться из всех щелей. — Что, проблемы на личном фронте? — как ни в чём не бывало спросил он и опёрся спиной о столешницу парты, перед которой сидел на старом табурете. Гарри сложил руки на груди и принялся наблюдать за Пэнси. Её щёки вспыхнули, а перо выпало из руки на стол, оставив жирную чёрную кляксу на поверхности. — Тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело? — фыркнула она, отложив в сторону пергамент. — Просто пытаюсь понять, что с тобой и почему ты сейчас злишься на меня. Пэнси подняла на него взгляд, в котором он заметил слабо мелькнувшую тень растерянности. — Ты думаешь, в этом мире всё вокруг тебя крутится? — Аура избранности, знаешь ли… — Поттер смахнул несуществующую пылинку с плеча и склонил голову вбок. Паркинсон округлила глаза, а затем разразилась чистым, заразительным хохотом, который он никогда от неё ранее не слышал. Он с удивлением наблюдал за тем, как она, отсмеявшись, подошла к котлу и снова помешала зелье, но теперь на её лице всё же осталась тень слабой улыбки. — Удивительно, но с самоиронией у тебя всё в порядке, Поттер. — Гриффиндор — это не только слабоумие и отвага, — он поднялся со своего места и подошёл к котлу. Заглянув внутрь, Гарри удовлетворённо отметил, что до сих пор ничего не взорвалось и не пахло гарью, как обычно случалось, когда он сам брался за варку зелий. — Я принёс перья болтрушайки, как и обещал, — он открыл сумку и вытащил из неё пергаментный свёрток. — Хагрид сказал, что оставил для нас самые свежие, только сброшенные. Он протянул их Пэнси, и та забрала сверток, случайно коснувшись его пальцев. Она отвернулась и принялась быстро разворачивать бумагу, но зашипела, выронив перья на стол. Гарри подошёл ближе и заметил каплю крови на её пальце. Видимо, она порезалась бумагой. Поттер достал палочку из кармана мантии и взял её запястье, перевернув ладонь кверху. — Трактаре, — он взмахнул палочкой, и порез затянулся на глазах. — Тергео, — кровь исчезла, не оставив и следа. — Я могла бы сама, — проговорила Паркинсон, не спеша освободить своё запястье. Она не смотрела ему в глаза, её взгляд был направлен куда-то в сторону. — Мне не сложно, — ответил Гарри, разорвав прикосновение. — Должен же я быть полезным, пока ты выполняешь бóльшую часть работы. Пэнси опустила руку и развернулась к нему спиной, упёршись ладонями в столешницу. Кажется, в стене, которой она от него отгородилась, образовался небольшой просвет. Любое взаимодействие с ней напоминало Гарри приручение волшебного существа. Сначала ты должен доказать, что не представляешь опасности, чтобы тебя подпустили чуть ближе. Только Паркинсон не была волшебным животным, и её не нужно было приручать, Гарри всего лишь хотел её понять. Поттер сверлил взглядом её фигуру, пока не заметил, что она вся дрожит. — Паркинсон? — обеспокоенно позвал он. Она прижала ладонь ко рту и начала кашлять, заходясь в хрипах. Другой рукой Пэнси принялась лихорадочно искать на столе свою сумку, но мощный спазм в груди заставил её согнуться пополам. — Пэнси, — он тут же оказался рядом, положив ладонь ей на плечо. — Ты в порядке? Может, мне сбегать за мадам Помфри? Она резко замотала головой и опустилась на пол, прижав руку к груди. Гарри присел рядом, его охватило чувство паники и беспомощности. Казалось, что этот приступ продолжается уже вечность, а он ничем не может ей помочь. В голове промелькнул отблеск воспоминания… На шестом курсе Слизнорт использовал заклинание, чтобы прочистить дыхательные пути когтевранцу, который подавился на приёме в Клубе слизней. «Как же оно называлось?» — Сейчас-сейчас, — прошептал он, поглаживая её ладонью по спине. Поттер взмахнул палочкой и очертил в воздухе руну. — Анапнео. Кашель прекратился. Гарри облегчённо вздохнул и присел на пол напротив Паркинсон. Она была вся бледная, губы побелели и были сухими, а в уголках глаз скопились слёзы. Пэнси застыла, смотря на свою ладонь. Поттер слегка подался вперёд и увидел в её руке пригоршню синих лепестков. Несколько из них выпали на пол, но другие остались лежать на месте. Он замер, не веря своим глазам. — Что… Что это такое? — пробормотал Поттер. Она словно забыла, что он был рядом с ней, и только сейчас поняла, что не одна. Вздрогнув, Паркинсон поднялась на ноги, схватила сумку со стола и выбежала из кабинета. До Гарри с опозданием донёсся хлопок входной двери. Он так и продолжал смотреть на оставшуюся от неё кучку нежных лепестков, едва колышущихся от сквозняка, гулявшего по полу.***
Через неделю она не появилась на запланированной встрече, Гарри пришлось самому разбираться с ингредиентами, и оставалось лишь надеяться, что он ничего не испортил. Поттер видел её на уроках, изредка находил взглядом в Большом зале, но она всё реже появлялась на ужинах, а на завтраках Пэнси не было вообще. В конце концов он не выдержал и послал ей записку с совой: «Привет. Ты же в курсе, что если я продолжу готовить зелье без тебя, то зачёта нам не видать? Хочу, чтобы ты знала: меня не волнует то, что произошло. Приходи в субботу, в девять вечера. Гарри». После приступа Паркинсон он был сам не свой. Постоянно думал о том, стоит ли ему сообщить о её самочувствии в Больничное крыло или, может быть, поговорить с ней напрямую? В конце концов он пришёл к выводу, что это не его дело, но синие лепестки никак не хотели выходить из головы. Сам не зная зачем, он спустился из спальни в гостиную Гриффиндора и увидел Гермиону у камина. Она зарылась в мягкие диванные подушки, читала какой-то огромный талмуд, иногда закидывая в рот желатиновые червячки из Сладкого королевства, и морщилась от кислоты. Он заметил, что её волосы были собраны в пучок и скреплены волшебной палочкой. Это напоминало об уютных, беззаботных, летних ночах в Норе, когда они втроём собирались в комнате Рона и болтали до утра. Гермиона всегда таким образом укладывала волосы и вставляла в пучок палочку, шутя, что так она всегда будет под рукой. Гарри улыбнулся и опустился рядом с ней на диван. — Что читаешь? — Расширенный курс перевода древних рун, — ответила она, не отрываясь от книги. — Скоро зачёт. Ты почему не спишь? — Не знаю, — Поттер откинулся на спинку дивана и утонул в подушках. — Ты что, заклятие размягчения на них наложила? Грейнджер кивнула и потянулась за новым червячком. Он обвёл взглядом гостиную, приметив забытый кем-то на журнальном столике учебник по Травологии. Всё общежитие хранило тишину, лишь огонь в камине приветливо потрескивал и обдавал жаром, освещая небольшое пространство перед собой. — Гермиона, — Гарри прочистил горло и повернулся к ней, не зная, как начать разговор. Она подняла взгляд. — Я хотел спросить… А бывает такое, что люди кашляют цветами? Она так резко откинула свой учебник на журнальный столик, что тот приземлился с грохотом, и Поттер был уверен — наверху наверняка кто-то подскочил во сне. — Гарри, ты говоришь о себе? — Гермиона придвинулась ближе, и он увидел волну беспокойства в её глазах. — Нет-нет, — поспешил заверить он. — Я… Я просто слышал, как Невилл рассказывал об этом Ханне Аббот, ничего такого, просто стало интересно. Она скептически выгнула бровь, но всё же немного расслабилась. — Да, есть такая волшебная болезнь, называется Ханахаки. Это очень опасно и смертельно. — А как ею заболевают? — Влюбляются, но, к сожалению, безответно, — она потянулась к столику и забрала учебник, положив его себе на колени. — Никто до сих пор не знает, каким образом этот вирус попадает в тело волшебника. Известно лишь то, что заболевший мучается от неразделённой любви, а сквозь его лёгкие тем временем прорастают цветы, вызывая боль. Это очень редкая болезнь, — Гермиона открыла книгу на той странице, где лежала цветастая, потрёпанная закладка. — Я знаю о ней не так уж много, но в библиотеке наверняка есть больше информации. Гарри поморщился от мысли о том, что ему придётся провести какое-то время в пыльной библиотеке, но делать было нечего. Его одолевали одновременно два чувства: любопытство и беспокойство. Выкроив свободный вечер, он сказал Гермионе, занятой подготовкой к балу, что пойдёт тренироваться, а сам направился в библиотеку. Из открытых резных дверей пахнуло запахом книг, свечей и старых пергаментов. Он направился прямиком к дремлющей на своём месте мадам Пинс. — Здравствуйте. — О, — она подскочила на месте и поправила на кончике носа съехавшие очки. — Мистер Поттер, какая честь, давно я вас здесь не видела. Пришли за чем-то конкретным? — Мне нужен справочник по магическим болезням, — ответил Гарри, облокотившись на стойку. — Как можно более полный, с подробным описанием симптомов и лечения. — Секундочку, — она повернулась к нему спиной и взмахнула волшебной палочкой. Из дальнего ряда к ней в руки выпорхнули два толстых тома. — Вот, держите, — мадам Пинс протянула ему книги. — Не забудьте заполнить формуляр, он прикреплён к форзацу, — Поттер забрал фолианты и кивнул. — И аккуратнее, пожалуйста! — бросила она ему вслед. Он остановился посреди библиотеки и огляделся вокруг. Там не было ни души. Выбрав себе дальний столик, Гарри опустился на стул и сразу же открыл оглавление первого справочника, но там не нашёл того, что ему было нужно. Отложив бесполезную книгу в сторону, он открыл вторую и зацепился взглядом за главу под названием: «Болезни органов дыхания». Найдя нужную страницу, он принялся искать знакомое слово в длинном списке волшебных заболеваний. «Вот оно, — подумал он, увидев небольшую статью практически в самом конце главы. — Ханахаки». Поттер принялся жадно поглощать скудную информацию. Из статьи он узнал о том, что эту болезнь впервые начали исследовать японские колдомедики, в истории Британии же она не имела названия до официального открытия, но, судя по древним записям, иногда вспыхивала в чьём-то теле. Как она попадает в организм волшебника и правда неизвестно, над этой загадкой до сих пор бьются лучшие ученые волшебного мира. Всё начинается с откашливания отдельных лепестков, пока цветы прорастают сквозь лёгкие, затем больной начинает откашливать бутоны, а потом — и целые соцветия. Болезнь сопровождается слабостью, болью в районе груди и приступами кашля. Самое серьёзное последствие — это ростки, пустившие корни в сердце, и летальный исход от удушья. Автор статьи связывает появление болезни с магией, текущей в венах волшебников, ведь среди маглов случаев до сих пор не было зафиксировано. «Человек, чью любовь не разделяет его объект воздыхания, неосознанно направляет свою магическую силу на саморазрушение. Любовь — это прекрасное чувство, именно поэтому болезнь так красива и губительна одновременно. Она олицетворяет то, что испытывает волшебник на психологическом уровне, только в физическом проявлении. Однако это всего лишь гипотеза, не подтвержденная исследованиями», — прочитал Гарри. Он глазами спустился до пункта под названием «лечение» и захлопнул книгу, почувствовав нахлынувшую злость. Ему казалось жутко несправедливым само существование такого недуга, но ещё больше его разозлили способы борьбы с Ханахаки. Один из них — это настоящая взаимная любовь, а второй — операция, в ходе которой волшебника лишают способности испытывать эмоции. Даже если удача будет на стороне больного и его полюбят в ответ, цветы в лёгких не исчезнут, они просто остановят рост. Ханахаки. Ощущалось одновременно как металлический привкус на зубах и нежный бархат лепестка в ладонях. Но даже тонкий цветочный аромат не мог заглушить запах крови, которой разило за милю от этого слова. Поттер заполнил формуляр в первой книге, а потом открыл вторую и увидел её аккуратный почерк: П. А. Паркинсон. Она брала эту книгу несколько недель назад. Всё встало на свои места. Вот почему она выглядела болезненно, стала такой рассеянной и спешила покинуть класс как можно скорее… Она всего лишь хотела скрыть свой недуг, но не вышло, чему он стал свидетелем. Неужели Пэнси стеснялась и поэтому стала его избегать? Гарри внезапно разозлился сам на себя за то, что был таким беспечным и невнимательным. А ещё его раздражала собственная беспомощность. Он ведь даже не мог напрямую спросить у неё, кто всему виной. Не имел на это права. Идя обратно в гостиную Гриффиндора, он размышлял над загадочным объектом любви Пэнси. Из-за кого сейчас через её лёгкие прорастают цветы? Кто причина тому, что она чувствует невероятную боль? Почему она до сих пор не призналась, не пошла на риск, ведь если продолжать молчать, она просто умрёт? Возможно, она уже получила отказ? Вопросы роились в голове, бились о стенки неизвестности, словно саранча в банке. Но одно Гарри знал абсолютно точно: он не хотел, чтобы она умерла.***
Конец октября подкрался тихо и незаметно. Редкие занятия с Пэнси восстановились, но теперь проходили в тишине и взглядах друг на друга исподтишка. Гарри следил за тем, чтобы она не переутомлялась, и взял на себя обязанности по добавлению не особо важных ингредиентов. Паркинсон, словно чувствуя, что он её оберегает, наоборот рвалась поскорее покончить с заданием, но им ещё предстояло отправиться в Запретный лес за заунывником и следить за тем, как настаивается зелье. Просто невозможно было не видеться совсем, к тому же, на зельеварении они всё ещё работали в паре. На одном из уроков она в перчатках из драконьей кожи переливала гной бубонтюбера из одной ёмкости в другую. Слизеринец, Майлз Блетчли, проходящий мимо их стола, споткнулся и задел Пэнси, из-за чего она пролила гной на рукав своей мантии. Ткань тут же начала дымиться, и если бы не подоспевший вовремя профессор Слизнорт, она могла получить серьёзный ожог кожи. Гарри так разозлился на Блетчли, что по пути в Большой зал заколдовал его шнурки, и тот распластался посреди коридора и разбил нос в кровь. Он не гордился своим поступком, да и сам Майлз был не виноват, но всё же стало чуточку легче. С Паркинсон у них был негласный договор: они просто не обсуждали то, что произошло тогда в кабинете, но и других разговоров стало заметно меньше. Когда он спросил её, какой костюм она выбрала на Хэллоуин, Пэнси заявила, что, скорее всего, вообще не пойдёт на бал. Гарри ощутил укол разочарования и обиды. Обиды за то, что она вынуждена проживать жизнь наполовину, и он даже не знал, в какой момент эта жизнь закончится. Расправляя перед зеркалом парадную мантию, он думал о том, что, скорее всего, никто во всей школе не знает о болезни Пэнси Паркинсон, кроме него. Это накладывало определённую ответственность, будто он был хранителем особо важной тайны, которую никто не должен был раскрыть. Именно поэтому он подавал ей платок, когда её настигал приступ кашля в присутствии других людей. Он переводил тему, когда Гермиона заговаривала о том, что Паркинсон как-то неважно выглядит. Он прикрывал её перед преподавателем, когда она опаздывала на урок Трансфигурации, потому что наверняка чувствовала себя нехорошо. Этого было недостаточно, но он знал, что так правильно. Гарри повертел в руках пластиковую маску, которую Гермиона купила для него в Хогсмиде. Обшита обычной чёрной тканью, а вокруг прорезей для глаз — такое же чёрное кружево. Он отправился на первый этаж замка и увидел снующие парочки и группы студентов, все были в разных костюмах, но каждый держал в руках маску для бала. Спускаясь по ступеням, Поттер заметил Невилла, который нарядился Мерлином, а рядом с ним хохотала Ханна Аббот в костюме Морганы. Невилл улыбчиво тряс своей накладной бородой и, увидев Гарри, помахал ему посохом. Он пытался найти взглядом Гермиону, но она, скорее всего, была занята последними приготовлениями. Зато он обнаружил Нотта в обличье Салазара Слизерина — тот шёл по коридору в длинной чёрной мантии, подол которой волочился за ним по полу, а на шее у него висел узнаваемый медальон. Теодор нёс волшебную гитару в руках, наверняка предназначавшуюся для той музыкальной группы, приглашённой на праздник Гермионой. «Мерлин, ну какой ещё костюм мог найти для своей важной персоны Нотт?» — подумал Гарри и закатил глаза. Но больше всего его поразил тот факт, что в толпе ему пару раз попались студенты, одетые в костюм… его самого. На самом деле, из образа у них были лишь очки и нарисованная на лбу молния, но даже от этого Поттер чувствовал себя неуютно. Наконец, в Большом зале заиграла музыка, и все двинулись вперёд, предварительно надев маски. Войдя внутрь, Гарри едва не присвистнул от того, как преобразилось это место. Под потолком парили сотни маленьких светящихся тыкв. Вместо длинных столов у стен зала стояли столики, набитые всевозможными угощениями — от съедобных человеческих глаз до заколдованных шоколадных фонтанчиков, в которые по волшебству сами опускались оранжевые леденцы. Вместо преподавательского стола стояла небольшая сцена с выступающей на ней музыкальной группой. Вокалистка с ярко-рыжими волосами энергично махала руками, заводя танцующую толпу, и пела в микрофон популярную песню про любовь докси. По бокам от сцены с счастливым видом стояли профессора Слизнорт и Спраут, обязанные до конца вечера следить за порядком. Декан Слизерина, притопывая ногой в такт мелодии, попивал неопознанный напиток из серебряной фляги. Гарри был почти уверен в том, что это была какая-нибудь элитная медовуха — он питал к ним особую страсть. Оглядываясь по сторонам, Поттер побрёл к столику, чтобы налить себе пунш, когда его позвала Гермиона. Она пробралась сквозь танцующую толпу, и Гарри смог разглядеть её наряд. На ней было тёмно-синее струящееся до пола платье с длинными рукавами и туго затянутый корсет с серебряной шнуровкой, а на голове — вплетённая в причёску диадема. Она сняла с лица маску и вальяжно покрутилась перед ним, звонко рассмеявшись. — Мадам Рейвенкло, — поприветствовал её Поттер, поклонившись. — Ну, как я выгляжу? — Потрясающе, — Гарри улыбнулся и кивнул на ёмкость с пуншем, предлагая выпить. — Мерлин, ты бы знал, как неудобно ходить в этой штуке, — она поправила корсет и приняла из его рук бокал с напитком. — Что скажешь по поводу всего остального? — Гермиона, ты просто умница, — он отхлебнул освежающий пунш и едва не зажмурился от удовольствия. — Если кто и мог устроить такой праздник, то только ты. — Да брось, если бы не Эрни. И Тео… — Ты видела его наряд? — Он великолепен, — она смущённо улыбнулась, допила пунш и поставила пустой бокал на столик. Гарри не стал уточнять, кто именно был великолепен: Нотт или его костюм. — А ты кем нарядился? — Гермиона подцепила рукав его мантии и придирчиво осмотрела образ. — Я пришёл в костюме волшебника-одиночки. — Где же твоя напарница по одиночеству? — В этом и смысл одиночества, — громко ответил он, пытаясь перекричать музыку. — Мы занимаемся самобичеванием по отдельности. В этот момент музыка сменилась на медленную, и Поттер узнал в ней мелодию из фильма про затонувший корабль. Песня, по которой сходили с ума все девчонки в магловском мире, и, кажется, Гермиона — тоже. Она вся светилась, Гарри наклонился к ней и протянул руку: — Потанцуем? Грейнджер вложила свою ладонь в его, но в этот момент к ним подошёл Нотт. Он уже успел снять свою длинную мантию и остался в одной рубашке с бутафорским медальоном на груди. — Поттер, разрешишь украсть твою даму на танец? Гарри посмотрел на подругу. Она легонько сжала его пальцы, и он отступил в сторону, провожая их взглядом. Они вошли в круг покачивающихся пар, и Теодор закружил её в медленном танце. Гермиона спрятала свою счастливую улыбку у него на плече и прикрыла глаза. Это было так правильно. Видеть её, волнующуюся из-за парня и организации вечеринки, а не ищущую способ победить темнейшего волшебника всех времён. Видеть, как она улыбается, потому что всё хорошо, а не из-за того, что им снова удалось избежать смерти. Гермиона заслужила этот вечер, и ещё тысячи таких. Гарри снял маску и спрятал её в карман мантии, направившись к выходу из Большого зала. В коридоре было прохладнее. Где-то вдалеке он услышал топот и смех младшекурсников, которых наверняка спугнул своим появлением — скорее всего, они подглядывали за праздником через щель в двери. Проходя по коридору к выходу из замка, он всё ещё отчётливо слышал приглушённый голос вокалистки «Кривокрылых снитчей», певшей что-то о снах и пути. Дойдя до большой арки, ведущей на улицу, он остановился. Прислонившись к стене, спиной к нему стояла Пэнси. Она смотрела на раскинувшийся перед ней вид — склон холма, уходящий вглубь Запретного леса. Гарри подошёл к ней. — Не замерзла? — Нет. Она была одета в синее шифоновое платье со струящимися до локтей рукавами, в руке держала маску в тон, расшитую маленькими тёмными камушками, отражающими блики лунного света. На небе и правда светила большая, полная луна. Это платье напомнило ему о лепестках в классе. — Ты прекрасно выглядишь, — сказал Гарри. — Спасибо. Значит, она всё же собиралась на бал? Тон её голоса был холодным, как осенний ветер с Чёрного озера. — И чей же образ ты на себя примерила, Снежная королева? — Кто такая Снежная королева? — Пэнси обратила на него свой взгляд, и он заметил скопившуюся влагу в её глазах. — Это героиня из магловской сказки, — Гарри прислонился спиной к арке и сложил руки на груди. — У неё ледяное сердце. Однажды она забрала в свой замок мальчика по имени Кай. — И что стало с Каем? — Пэнси развернулась к нему так, что теперь они стояли друг напротив друга. — Его спасла подруга, а Снежная королева осталась одна в своём холодном царстве. — Я не хочу быть Снежной королевой, — ответила она. Гарри услышал, как вдалеке мелодия сделала новый виток, и шагнул к Паркинсон. Он вытянул руку, приглашая её на танец. Было несправедливо то, что она готовилась к балу, но так и не потанцевала. По крайней мере, он мог исправить хотя бы это. Она оглянулась по сторонам, но вокруг не было ни души — холл абсолютно пуст. Помедлив секунду, она вложила свою ладонь в его. Её рука была тёплой, несмотря на холод улицы и гуляющий ветер. Поттер коснулся правой рукой её поясницы и прижал ближе к себе. Она прерывисто вздохнула, словно не ожидала такой близости от танца. Плечом он чувствовал тяжесть её ладони, от которой исходил жар. Либо это ему стало так жарко, либо она и правда вся горела. Гарри опустил взгляд, заметив, как дрожат её ресницы. Пэнси была невероятно напряжена. Он был уверен, что стоит ему попробовать зайти чуть дальше, и она выпорхнет у него из рук. От дуновения ветра её чёлка слегка взъерошилась, а струящиеся рукава затрепетали. Лунный свет был ей к лицу, он подсвечивал её бледную кожу и укрывал их двоих, словно лёгкое одеяло. «И кто же растопил твоё сердце?» Он вытянул левую руку, и она покружилась, отчего лёгкий подол платья немного взлетел, подхваченный воздушной волной. Гарри снова прижал её к себе, и музыка остановилась, сменившись тишиной. Казалось, что Пэнси не торопилась разрывать контакт, да и он тоже. — Я знаю, что ты… немного смущена тем, что произошло тогда. Когда я написал тебе письмо, то правда имел это в виду. Меня нисколько не волнует твоя болезнь, — она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. — Необязательно прятаться от меня. Я просто хочу, чтобы всё было как прежде. Насколько это возможно. — Ты знаешь, что это за заболевание? — Да, Ханахаки. Я читал об этом. — Тогда ты знаешь, что я скоро умру. — Твой… объект любви знает о твоих чувствах? Она вновь опустила взгляд и отступила назад. Стало невыносимо холодно. — Нет, — Пэнси сложила руки на груди и повернулась к Запретному лесу, подставив лицо лунному свету и прикрыв глаза. — И никогда не узнает. — Ты не думала о том, что он тоже может быть в тебя влюблён? Поттер шагнул к ней и встал рядом, сложив руки в карманы мантии. Он нащупал пальцами маску и удивился, ведь почти забыл о том, что был до этого на балу. Ему казалось, что прошло несколько часов, а то и сутки с тех пор. Всё это теперь было таким далёким. — Он никогда меня не полюбит, — её слова прозвучали как гром среди ночной тишины. — Это просто невозможно. Мы слишком разные. Как Луна и Земля. Луна всегда будет крутиться вокруг Земли, не населённая никем, одинокая, а Земля будет продолжать жить и ловить крохи света, пока тот совсем не погаснет. Они никогда не встретятся. Возможно, когда-нибудь Луна умрёт, а ей на смену придёт другое светило. Но Луна об этом уже не узнает. От злости Гарри сжал руки в кулаки. Изнутри его рвали на куски несправедливость и боль. Рвали беспощадно, без анестезии, питаясь его собственной беспомощностью. — Так нельзя. Она посмотрела на него непонимающим взглядом. — Просто нельзя… — Поттер сделал паузу, собираясь с мыслями. — Это бесчеловечная болезнь. Почему одни болеют ею, а другие — нет? Почему она появляется от того, над чем ты не властен? Почему… — он запустил руку в волосы, зажмурившись, — почему это коснулось именно тебя? Ты должна жить. Ты заслуживаешь того, чтобы увидеть огни над Чёрным озером в день выпускного, ощутить взаимную любовь, плакать — от счастья или же от горя. Я не могу смириться с тем, что этого не будет. — Я смирилась, — отрезала Пэнси. — Ты не можешь так просто принять свою смерть. Он не понимал и не хотел понимать, почему она так упрямится. Гарри хотел бы узнать, из-за кого она в буквальном смысле ежедневно задыхается в слезах, но боялся пересечь границу. Он не был её другом, даже если очень хотел бы быть. Паркинсон не считала его и близким знакомым, они были просто невольными напарниками по учёбе, и на этом всё. Ему всего лишь не повезло стать свидетелем её сильной горькой любви в виде лепестков на грязном полу. — Нет. Это ты не можешь принять мою смерть, — она подошла ближе. Поттер вновь заметил в её глазах слёзы, которые уже сорвались вниз по щекам. — Потому что ты — это ты. Мальчик, который выжил, чтобы всех спасти. Ты не выносишь мысли о том, что не способен остановить чью-то смерть. Тебе претит собственное бессилие. Я понимаю, — Пэнси вытерла слёзы и обняла себя руками. — Но иногда всё же приходит момент, когда протянуть руку помощи невозможно. Ты прошёл войну и знаешь это лучше всех вместе взятых. — Не за такое будущее я боролся. Я бы никому и никогда не пожелал того, через что проходишь ты. Гарри чувствовал внутри тлеющую злость. На себя, на Пэнси и её упрямство, на этот мир, что был так чертовски циничен. — Я знаю, — она подошла ещё ближе и заглянула ему в глаза. — Правда. — Тебе больно? Сейчас? Пэнси приложила руку к груди и поморщилась. — Мне больно практически постоянно. Эта боль уже стала частью меня. Иногда я о ней забываю, как сейчас. А иногда не могу уснуть, потому что мне кажется, что я чувствую, как лепестки щекочут лёгкие и как распускается новый бутон. — Если бы я мог что-нибудь сделать, — Гарри вздохнул и на миг прикрыл глаза. — Если бы был какой-то способ, помимо… — Способ есть, — вставила она. — Но он мне не подходит. — Ты говоришь об операции? — Да, — Паркинсон подняла голову к небу. — После операции волшебник перестает испытывать эмоции и ничего не чувствует. Становится бездушным сосудом. Это ещё хуже, чем смерть от удушья или от остановки сердца. Такая жизнь мне не нужна. Лучше умереть от любви, чем жить без неё, — она помолчала, но затем улыбнулась. — Никогда не видела таких ярких звёзд, как сегодня. Гарри поднял голову и обвёл взглядом россыпь светящихся в небе точек. Одни были дальше и бледнее, но другие находились так близко, что казалось, дотянешься рукой и обожжёшься. Он вернул своё внимание Пэнси и замер. Она наслаждалась этим моментом, рассыпалась пылью и проникала в каждый уголок замка, в каждую травинку под ногами и дуновение ветра. Паркинсон знала наверняка, что любой день может оказаться для неё последним, поэтому обращала внимание на то, что для Гарри давно стало обыденностью. Он остался с ней, забыв о том, что планировал пораньше вернуться в гостиную Гриффиндора. Забыл и об утренней тренировке, и о зелье, что бурлило где-то в старом кабинете замка. Забыл, чтобы тоже запомнить этот момент и остаться в коротком отрезке отмеренной ей жизни чем-то большим, чем просто прохожим. И он знал наверняка, что эту ночь проведёт без сна.