neverenders

Двенадцать лет назад. Он снова хватает Эндрю за руку, грубо тянет в сторону спален, и тот кричит. Истошно, громко, с надрывом, так, что у него на миг закладывает уши. Дрейк резко разворачивается и бьёт его по щеке свободной рукой, а потом ещё, ещё и ещё, пока в глазах не начинает мутнеть. Он поскальзывается и начинает падать, но рука Спира держит стальной хваткой. Эндрю снова орёт имя Аарона, хотя щека всё ещё горит от ударов. Он замахивается, но не бьёт. Как от огня отдергивает руку и снова тащит его по лестнице, хотя Эндрю упирается коленями в ступеньки, надеясь его удержать. — Замолчи! — его голос похож на скрежет автомобильных шин. Он дёргает Эндрю за запястье, вынуждая идти дальше. — Пожалуйста! Только не Аарон! Дрейк! Пожалуйста! — слёзы душат и не дают говорить, но он пытается. Он правда пытается вырваться вперёд, закрыть телом дверь в спальню брата, как будто это хоть как-то может его остановить, но Дрейк сильнее. — Ну что ты, Дрю, — его обманчиво ласковый голос липкий, как патока. Он ненавидит этот тон. Он ненавидит Дрейка. — Сегодня мы не будем играть. Ты же до сих пор не отошёл от прошлого раза, помнишь? Мы просто… сделаем пару фотографий для меня и моих друзей. Ты же так любишь фотографироваться, да, Эндрю? Слёзы так сильно сжимают глотку, что он не может говорить. Изо рта вырывается горький всхлип. — Аарон… Дрейк тут же меняется в лице, меняя притворно добрую маску на злое лицо. На своё настоящее лицо. — Если ты сейчас же не заткнешься, то только фотографиями твой милый братец не отделается, Дрю. Ты понял? Слёзы текут по щекам. Он помнит, как это было в первый раз. Он не хочет, чтобы Дрейк делал это и с Аароном, поэтому сбивчиво кивает, не замечая, как голова от этого движения разрывается на части. Когда Дрейк стучит в дверь Аарона костяшками пальцев, одной рукой всё ещё сжимая запястье Эндрю, тот открывает незамедлительно. В его глазах — ни капли сна, а на лице обеспокоенное выражение. — Что случилось? Дрейк расплывается в хищной улыбкой, совсем как акула, готовящаяся к сытной трапезе, и отпускает руку Эндрю, подталкивая его чуть вперёд. Аарон хмурится, разглядывая красные следы на щеках брата. Тот бормочет: «на подушке отлежал», чувствуя, как Спир одобрительно хмыкает сзади. Это была их игра. Каждая ложь, сказанная Эндрю своему брату, приёмной матери, соседям и ребятам из школы даёт ему отсрочку ровно на сутки. Отсрочки от дней, когда Спир грубо хватает его за волосы и прижимает лицом к полу. От дней, когда руки сводного брата шаркают по его телу, пока Эндрю тихо плачет и мечтает, чтобы это поскорее закончилось. От дней, когда ему хотелось просто исчезнуть. — Мы с Дрю решили провести фотосъёмку в подвале. У вас же скоро день рождения, да? Это будет праздничная фотосессия. Аарон всё ещё хмурится, ничего не понимая. — А почему ночью? Спир раздражённо скалится, будто готовый наброситься, и Эндрю инстинктивно подходит ближе к брату. Оскал вмиг уходит с лица Дрейка, и он как-то зло ухмыляется, глядя на ничего не понимающего Аарона и Эндрю, который невольно закрыл его своим телом. — Ночью особая атмосфера, знаешь? Родители не в городе и поэтому никто нам не помешает. Эндрю хотелось кричать. Он слышал эти слова десятки раз в другом контексте. Слёзы вновь выступили на глазах, а горло будто обмотал терновый венок. Однако он кивает брату, заверяя, что всё в порядке. И тот ему верит. Он всегда ему верит. А Эндрю был лжецом. — Пошли, Аарон, Дрю, — он кладёт руку на спину второго и подталкивает их в сторону лестницы. Эндрю начинает спускаться, пустым взглядом сверля светлую макушку брата, и каждый шаг отдается болью во всём теле. Дрейку нужно было применить много сил, чтобы вытащить его из своей комнаты на ночную фотосессию с Аароном. Когда они спускаются в подвал и Спир копошится у двери, Аарон, кусая губы и не скрывая своё волнение, смотрит на Эндрю. — Точно всё нормально? — обеспокоенно шепчет. — Да, всё в полном порядке, — говорит он достаточно громко, чтобы Дрейк услышал. Тот улыбается. Аарон кивает. Плюс один день. Эндрю ненавидит себя. Спир подходит к ним, и они видят старую мыльницу. Эндрю еле слышно выдыхает через сомкнутые зубы. Фотографии. Это всего лишь фотографии. Дрейк кивает на место позади них. На стене висит белая мятая простынь, а внизу целый ворох одеял. Он готовился к этому. Эндрю начинает мелко трясти от ненависти. — Садитесь на одеяла и снимайте одежду до белья. Будете хорошими мальчиками — дальше не зайдем. Аарон вновь оборачивается к Эндрю и сверлит его непонимающим взглядом. Тот его игнорирует, стягивая с ног пижамные штаны. Каким бы подонком ни был Дрейк, он всегда держал своё слово. Если они будут слушаться, то все будет в порядке. — Что это значит? — громко, так громко, что у него весь мир перед глазами замирает. Спир недовольно поворачивается, отвлекаясь от рассматривания какой-то статуэтки на столе. Эндрю шепчет: — Пожалуйста, сними одежду. До белья. Никаких вопросов. Всё будет хорошо. Он не собирается нас трогать. И ему чертовски хочется надеяться, что он говорит правду, даже если она будет стоить ему чего-то очень плохого. Спир ненавидел правду. Аарон слушается и снимает с себя футболку для сна, всё ещё выглядя растерянным. Эндрю хотел обнять, хотел извиниться за то, что не уберёг, но вместо этого лишь отворачивается, стягивая через голову верхнюю часть пижамы. Его тошнит. В подвале холодно, на них нет ничего, кроме трусов, а Дрейк смотрит и улыбается. Плотоядно и изучающе. Сжимает в руке мыльницу и делает первую фотографию, где они, такие испуганные и беспомощные, стоят на колючих одеялах на фоне несвежих простыней. — Ну же, позируйте! Эндрю садится на пол, утягивая Аарона за собой, крепко обнимает. В его объятьях — миллион «прости», миллиард «я не хотел» и бесконечно «я заставлю его за это поплатиться». Вслух он не произносит ни слова. Он слышит, будто издалека, щелчки камеры и голос Дрейка, которой называет их хорошими мальчиками, и мечтает лишь о ноже в горле Спира. Им было десять. Прошли годы и сотни консультаций с Бетси Добсон, его психологом, прежде чем Эндрю перестал бояться камер. Сперва он ненавидел объективы, начинал дрожать при одном только упоминании школьных фотосессий и селфи, но после постарался принять то, что фотографии — обычная и вполне нормальная часть жизни большинства людей. Создать Инстаграм и запостить туда первую фотографию стало для него важным шагом в терапии и его маленькой победой над собой: Би по случаю даже купила шоколадный торт. Дальше стало легче. Он просил Ники чаще его фотографировать, пробовал позировать и вызывающе смотрел в камеру, зная, что больше ему никто не сможет навредить. Дрейка больше нет. Тем не менее, когда спустя восемь лет после случая со Спиром в супермаркете к ним с Аароном подошла симпатичная девушка с искренней улыбкой, представилась Рене и предложила высокооплачиваемую работу в модельном агентстве, он отказался, не давая брату и слова вставить. Та лишь с недоумением посмотрела на него, потом (слегка умоляюще) на Аарона и сунула им в руки по белой визитке с названием агентства, прежде чем скрыться в чайно-кофейном отделе. На то, чтобы уговорить Эндрю позвонить по номеру потребовался месяц, шесть консультаций с Бетси, сорванный от крика голос Аарона и просроченная на неделю арендная плата. Эндрю крутил в руках помятую бумажку с номером агентства, другой рукой придерживая трубку у уха, и ненавидел себя. На том конце провода ликовали: «Вы те самые блондины-близнецы, о которых нам говорила Рене? Приходите завтра на подписание контракта!». И всё. Никаких вопросов, уточнений, дополнительных просмотров. Их утвердили сразу же, как только они переступили порог агентства. Однако перед тем, как поставить подпись на последнем из пятнадцати листов контракта, в котором подробно были изложены все условия, Эндрю перегнулся через край стола, впиваясь взглядом в гладковыбритое лицо директора Дэвида Ваймака напротив. — Одно-единственное условие. Никаких совместных съёмок с Аароном. Если вы не согласны, мы уходим прямо сейчас. Его брат на это развернулся к нему полубоком и посмотрел на него из-под густых ресниц. Естественно, это было первое, что они обсудили в день, когда к ним подошла Рене. Для Аарона это лишь смутное детское воспоминание, которое он давным-давно проработал с Бетси, а для Эндрю — годы насилия, которые он скрывал от всех, подорванной психики и целое минное поле триггеров. Было бы глупо полагать, что даже после сеансов с психологом и приёма антидепрессантов это всё бесследно исчезнет. Где-то всё же стоило поставить границы. Ваймак, подумав пару секунд, согласился. Что ему было делать? Такие яркие типажи у них были редкостью, а вместе они хотят сниматься или по отдельности — абсолютно их право. Перед первой съёмкой им по отдельности провели подробнейший инструктаж по позированию, походке и умению себя подавать. После этого Эндрю понял, что ни черта не знал о моделинге. Шесть часов подряд он пытался освоить позы для фотографий, которые в реальной жизни смотрелись до ужаса нелепо, но были основой в модельном бизнесе, а после учился ходить подиумной походкой, что было, несомненно, самым сложным. Эрика, его будущий агент, говорила, что не факт, что это вообще пригодится: отбор моделей для показов происходит очень строго, однако научиться правильно себя вести на подиуме было необходимо. Уже на второй час Эндрю, пройдя всю комнату по периметру и ощущая, как гудят с непривычки ноги, проклинал Аарона, Рене, Эрику и весь остальной мир. Первая коммерческая съёмка для какого-то нового бутика в их городе прошла лучше, чем он ожидал, и уже через час в его руках была довольно приличная для начинающей модели сумма. Освоиться было тяжело. Правда тяжело, когда в агентстве куча уверенных в себе парней и девушек, которые были созданы для модельного бизнеса, а ты пошёл туда ради денег. Эндрю никогда не считал свою внешность особенной (учитывая, что он жил вместе с человеком, который был его полной копией), но все почему-то твердили обратное. Элисон Рейнольдс, одна из «золотого состава», как Ваймак называл перспективных моделей, однажды вскользь упомянула, что если бы не их с Аароном красивые и харизматичные лица, то из-за их низкого роста на них никто не посмотрел бы. Эндрю это не задело, однако Аарон стал показательно игнорировать Рейнольдс, что всех очень веселило. Спустя какое-то время Эндрю стал зарабатывать достаточно, чтобы перебраться в собственную небольшую квартирку недалеко от университета. Аарон помог перевезти вещи в его новое жилище, но в целом затею жить отдельно никак не прокомментировал. Он, как никто другой, знал, как важно его брату личное пространство. Всё было хорошо. Сеансы с Бетси два раза в неделю, пары в универе, съёмки. Однако всё почти оборвалось в тот момент, когда он пригласил его на фотосессию для бука. Тучное тело, скользкая улыбка и маленькие впалые глазки. Произошедшее Эндрю помнил урывками, но в то же время так чётко, что воспоминания порой заставляли его вздрагивать среди ночи. Руки на его заднице и шее. Мокрый поцелуй в ключицу. Нож в ладони этого мудака. И всё началось заново. Многолетней терапии будто не бывало, и все старые триггеры, которые оставил после себя Дрейк, вновь вылезли наружу. Миньярд был уверен, что не сможет кому-то довериться, но в агентство устроился Нил Джостен. И всё полетело к чертям.

***

— Incibo! Просто отвратительно! Показ всего лишь через две недели, а вы даже пройти по ровной тропе не в состоянии! Мужчина поправил явно душащий его ярко-жёлтый шарфик на шее и громко вздохнул, оглядывая моделей перед ним. Девушки выглядели вымученно и тяжело дышали, мечтая выкинуть свои чёртовы каблуки в мусорное ведро — после, казалось, тысячной проходки, натёртые мозоли на ногах давали о себе знать. Парни, которые хоть и не носили туфли на каблуках, устали не меньше: чёртов псих Джованни сегодня довёл всех. — Белла, ты не ветряная мельница, не маши так руками, когда идёшь, а ты, Оливия, не держи их по швам, как британский гвардеец! Dio! Я так от вас устал. Эндрю, стоявший в стороне чуть дальше всех, подумал, что старый модельер даже не представляет, насколько это взаимно. Чёртова репетиция длилась уже пять часов подряд, и Миньярду хотелось двух вещей — курить и спать. Именно в таком порядке. Будто прочитав его мысли, Джованни махнул рукой в сторону двери: — Мне нужен отдых. Вам, вероятно, тоже, ленивцы. Даю полчаса. Эндрю не нужно было повторное приглашение. Обогнув скучковавшихся моделей, он выскользнул из репетиционного зала. В коридоре было шумно. Туда-сюда сновали агенты, уткнувшись в свои планшеты, скауты, разговаривающие по телефону, и целый рой моделей, которые входили и выходили из комнат для фотосессий. Всё было так быстро, что у Миньярда немного закружилась голова, однако он не забыл о своей главной цели. Моделям никогда не разрешалось курить, поэтому специально оборудованных помещений для этого на их этаже не было, а спускаться вниз или лезть на крышу было лень: приходилось импровизировать. Эндрю быстро отыскал кабинет в самом конце коридора, который для всех, казалось, оставался незамеченным, и проскочил туда, прикрывая за собой дверь. Первое, что он увидел — копну рыжих волос. Второе — широко распахнутые голубые глаза. Чёрт. — Привет? — Нил выглядел очень удивлённым. Он сидел на полу в большой фланелевой рубашке зелёного цвета среди вороха подушек и что-то делал со своей камерой, когда Эндрю зашёл, прервав, видимо, всю идиллию. — Перепутал комнату, — пробормотал Эндрю, разворачиваясь, чтобы уйти. Фотосессия с Нилом была на позапрошлой неделе и с тех пор он ни разу его не видел, хоть и краем уха слышал, что он успел провести ещё несколько съёмок. Фотографии Эрика скинула ему буквально вчера, сопроводив их подписью: «он не замазал твои веснушки??? он чёртов псих! (но мне нравится)», и Миньярду, хоть он даже под дулом пистолета никогда не произнесёт этого вслух, они тоже понравились. Кадр был построен грамотно и сразу же приковывал взгляд, а цвета его костюма и фона умело перекликались друг с другом. Лицо Эндрю действительно было основным акцентом на фото, а веснушки выглядели ярче, чем в жизни. Миньярд был вынужден признать (хоть и сам себе), что это были самые лучшие фотографии за всю его модельную карьеру. Нилу Джостену об этом знать, конечно же, было необязательно. — Подожди! — Нил предпринял попытку приподняться, но передумал и остался сидеть в горе подушек, как большой рыжий кот. — Зачем ты на самом деле пришёл? Эндрю лениво вытащил пачку сигарет из кармана и потряс перед лицом Джостена, хотя это грозило выговором со стороны агентства, узнай об этом кто-то из руководства. Миньярду было всё равно. Нил, по его собственному предчувствию, которое никогда не подводило, был не из болтунов. — Так иди, — Нил с ухмылкой кивнул в сторону подоконника. Эндрю приподнял бровь, и Нил пожал плечами. — Тебе нужна свободная комната, но из-за того, что сегодня выходной, такую ты вряд ли найдешь, поэтому остается один-единственный вариант. Следующая моя фотосессия будет только через два часа, поэтому наслаждайся моментом. Всегда пожалуйста. Перекидывая ноги на подоконник и приоткрывая окно, Эндрю равнодушно поинтересовался: — Что заставило тебя, чёртов наркоман, прийти на фотосессию за два часа до её начала? Миньярд поджёг сигарету и затянулся, чувствуя приятную сладость на кончике фильтра. Ванильные — его самые любимые. Нил усмехнулся, снова возвращая взгляд к своей камере. — Решил отсортировать фотографии со вчерашней съёмки и заодно придумать пару сценариев для следующей, — он кивнул на блокнот и ручку, которые покоились где-то среди подушек. Эндрю не ответил и продолжил курить, выпуская аккуратные колечки дыма (дурацкая привычка) в приоткрытое окно. Потом взял еще одну сигарету. Спустя пять минут не выдержал: — Пялишься. — Я и не скрываю. Вот так просто. А потом вдруг: — Можно тебя сфотографировать? Нет. Нельзя. Отъебись. Но вслух: — Ага. Какого чёрта, Миньярд? Мгновение — и Нил уже рядом с ним. На подоконнике слишком тесно для них обоих, но Джостен слишком уважает личное пространство, чтобы его нарушать, поэтому жмётся спиной к стенке напротив, не задевая парня даже ногами. Эндрю снова затянулся и отвернулся к окну. Он не собирался позировать, просто вёл себя как обычно, но, видимо, Нила это вполне устраивало. Послышался щелчок фотоаппарата. Он прикрыл глаза и выпустил очередной клуб дыма куда-то в сторону. — Будешь шантажировать меня этими фотографиями? — Всего лишь скину на твою почту. — Не верю ни разу. — Хорошо. И он снова делает колечки. Он не знает, сколько он сидел вот так — полусонный, с сигаретой в губах, полностью отданный на растерзание объективу Нила, когда в коридоре послышался визгливый голос Джованни с сильным акцентом. Он молча спрыгнул с подоконника, затушил сигарету о него же под неодобрительный взгляд Нила и бросил окурок в мусорное ведро. — Пока. Надеюсь, мы скоро увидимся. Ответом ему была захлопнутая дверь. Нил большего и не ждал, на самом деле.