Театр красных теней

Смешаться с толпой, на удивление, оказалось проще простого: достаточно было сильнее натянуть шляпу на глаза и поднять ворот мрачного твидового пальто таким образом, чтобы лицо почти полностью оставалось прикрытым. Бесспорно, в любое другое время человек в таком обмундировании привлек бы много внимания, — причем негативного, — среди пестрого и выряженного контингента «Катарсиса», но сейчас, в момент когда сознаниями цивилизованных, казалось бы, людей завладевали животный страх и паника — сетовать на чье-то отсутствующее чувство стиля было просто неуместно. Как только дым начался распространяться в зале, где трапезничали гости, общество воспитанных людей резко превратилось в толкающуюся, гудящую толпу. Дамочки подняли такой крик, что у половины зала, можно поспорить, заложило уши, но не сказать, что их кавалеры в этой ситуации проявили себя лучше — позабыв о выстроенных образах показательных джентльменов, те остервенело ломились к дверям, не давая прохода ни женщинам, ни детям. Все хватались за возможность спастись, игнорируя приличия и законы морали. Но разве можно было винить в этом кого-то? Давка была сумасшедшая, в помещении поднялся чудовищный гул, от которого было не скрыться, даже если воткнуть в уши беруши. Пробираясь вдоль стены к служебному выходу, девушка приложила к нижней части лица влажную ткань. Рядом кто-то грохнулся навзничь в обморок: то ли от шока, то ли уже успев надышаться гари. Поморщив нос, девушка перешагнула безжизненное тело, быстрыми шагами продолжая продвигаться к коридору. От дыма уже начинали слезиться воспаленные глаза, и их приходилось постоянно обмакивать рукавом пальто, чтобы слезы не застилали взор. Идти-идти-идти, не оглядываться на обугленный интерьер и рыдающих людей. По деревянной лестнице, ведущей со второго этажа на первый, огонь распространился еще быстрее, чем где-либо, из-за чего путь вниз гостям оказался заказан. Это вызвало новую волну паники. Наиболее бесстрашные особы набирались духу повыскакивать из окон, другие же старались найти благоразумный выход и выбраться отсюда, не повредив себе ничего, а третьи, которых, к слову, оказалось подавляющее количество, предпочли лишь метаться из стороны в сторону, подобно загнанному зверю. Что ж, оставалось лишь пожелать ребяткам, чтобы фортуна не решила в самый неподходящий момент отвернуться от них, позволив стать одними из всепоглощающих языков пламени. Чувствуя, как колени начинают подрагивать, словно превращаясь в желе, девушка стиснула зубы и мысленно напомнила себе, что не является частью тех, кто сейчас тщетно искал пути, ведущие наружу. Мало того, она сама, пускай и не в одиночку, учинила поджог, и не собиралась винить себя в том, что кто-то сегодня не уйдет отсюда живым. Она, как и все, лишь выполняла свою работу, и насколько эта работа являлась законной — просто не имело значения. Может думать так — цинично, но лучше быть циником, чем испытывать угрызения совести за каждый свой вдох. Когда несчастные, — или всего лишь часть из них, — выберутся наружу, телефонная трубка больниц и полицейских участков будут разрываться от звонков. А судя по тому, что многие уже шныряли по коридорам, в поисках аварийных выходов, до приезда соответствующих служб оставались считанные минуты. Нужно было поторапливаться, ее ребята, скорее всего, уже на заднем дворе в машине, и лишь она одна крадется через бушующую толпу, словно оказавшийся на вражеской территории шпион. Все вокруг облито бензином, спичка в руках обещает устроить настоящее огненное шоу, исходя оранжевыми всполохами пламени. Оказавшись брошенной на пол около деревянного резного стула, моментально вспыхивает рыжими флажками ярости и распространяет свое влияние на всю мебель в комнате. Нужно убираться, пока огонь не перешел на остальные комнаты. Девушка вылетает из помещения, воровато оглядываясь по сторонам. В банкетном зале сегодня концерт, и посетители сосредоточены именно там, значит, в ближайшее время не сунутся в гостевые комнаты. Запихав опустевшую ёмкость, предназначавшуюся для горючего во внутренний карман пальто, петляет по коридорам, стараясь обходить даже небольшие скопления людей, чтобы так и остаться неприметной тенью. Пересекается с одним из своих ребят, и обменивается короткими внимательными взглядами. — Ты все? — хватает за рукав плаща, грубо притягивая к себе, и шепчет одними лишь губами. Слуху не уловить. — Меня увидели, — признается виновато Фенг, стискивая зубы. Рука девушки норовит взметнуться и наотмашь влепить пощечину придурку, но вместо этого лишь мертвой хваткой вцепляется в его воротник и хорошенько встряхивает. Она чувствует, как сердце учащает темп, паника склизкими щупальцами сдавливает горло изнутри. Взгляд бегает туда-сюда, мечется бешеной птицей, вздохи безысходно-судорожные, дикие. — Не говори, что не избавился от него, — обессиленно шипит она, ощущая как весь их успех катится в тартарары. Фенг мужественно выдерживает ее разъяренный взгляд, и дергает желваками. — Дав, — начинает он, крепко обхватывая тонкое запястье девушки пальцами и одергивает от себя. — Не нужно говорить со мной так, словно я нашкодивший ребенок. Я разберусь с ним. Иди к машине. Раздается звук шагов и за спиной парня возникает громила, настроенный не слишком доброжелательно. Бегая взглядом от соучастника к, как его уже успела окрестить Дав, охраннику, девушка сглатывает возникший в горле ком. Чувствуя дышащий в затылок призрак фиаско, она замирает на месте. Пойманные в мышеловку вредители, обнаруженные по горячим следам глупцы. Нет-нет-нет! Только не это! Жестяной корсет ребер будто сдавливает внутренности, и Дав давится собственным вздохом. Кажется, что время потраченное на осознание того, что они так глупо подставились, давно перевалило за час, но на деле проходит всего несколько секунд. — Ты на мушке, — констатируя очевидное, сообщает она, инстинктивно пятясь назад. Какой толк от безоружного немага в бою? Фенг лишь закатывает глаза, и резко оборачиваясь, выбивает ногой из рук охранника пистолет, выпуская из конечности достаточный столб огня, чтобы заставить амбала взвыть от боли, и тут же отпинывает к не успевшей даже моргнуть Дав оружие с абсолютно полным магазином. Не растерявшись, девушка наводит курок на слишком занятого обожженной ладонью мужчину, чтобы всадить ему пулю меж глаз, но встречает сопротивление со стороны Фенга. Она была готова уйти, протоптав себе дорогу отсюда по трупам невинных людей, лишь бы ни Фенг, ни кто-либо из тех, чья безопасность была включена в их сделку с заказчиком, не погибли под обвалами полыхающего «Катарсиса». — Ты только шум поднимешь, — цыкает он, обескураженный и раздраженный тем, что мозг их команды в самый неподходящий момент позабыл об осторожности, настолько, что не замечает, как раненный мужчина находит в себе силы проигнорировать боль и сомкнуть пальцы на его шее. — Осторожно! — запоздало вскрикивает Дав, заставляя Фенга обернуться как раз в тот момент, когда амбал подобрался ближе, но не успевая должным образом среагировать. Не собираясь отступать от своей идеи пристрелить его, Дав решительно приближается ближе, целясь точно в голову. Покрасневший от удушения Фенг и охранник почти синхронно оборачивают к ней головы, только первый — со смесью благоговения и неизвестной веселости, второй же — зло и неприязненно. Растянув губы в дурной улыбке, Фенг сдавленно шепчет: — Уходи, тут я сам разберусь, — и к собственному удивлению, Дав покорно слушается. Тут же громила припечатывает Фенга к стене, заставляя того издать болезненный стон. Разница в комплекции и умении использовать грубую силу делает свое дело, и парень едва ли может дать отпор. Скрипя сердцем, девушка все же убирает оружие от посторонних глаз, и решается на то, чтобы бросить Фенга на произвол судьбы. Прежде чем скрыться за углом, девушка кидает на парня нечитаемый взгляд, в ответ тот лишь напоследок подмигивает. — Никуда ты не уйдешь! — амбал окидывает ее яростным взором через плечо, но не успевает ничего предпринять, прежде чем она юркает в темноту коридора за поворотом. Жалко, Дав уже не увидела, как Фенг, воспользовавшись заминкой врага, изворачивается из крепкой хватки и устремляет очередной поток огня прямо в лицо оппонента. Стараясь отогнать чувство неправильности происходящего, Дав продолжила свой путь, невзирая на внешние неудобства и трепещущее от неизвестного волнения сердце. Она тысячу и один раз находилась в опасности, была на грани смерти, получала травмы и рисковала собственной шкурой, при этом оставаясь бесстрастной, с холодной головой, так в чем проблема сейчас? Она несла за него ответственность. Фенгу было едва семнадцать, он был обыкновенным подростком из неблагополучной семьи, каких Тройная Угроза вербует с завидной регулярностью, обещая им местечко в гангстерском раю, в обмен на преданность и верную службу. У таких обычно нет выдающихся амбиций, они не стремятся продвинуться по карьерной лестнице или стать выше во внутренней иерархии кланов. По логике многих гангстеров, помани купюрой — и заручишься самыми надежными союзниками. Кем легче всего манипулировать, если не обездоленными детьми? Но существовали и прямые доказательства тому, что не все так однозначно. Насколько Дав была осведомлена, Вайпер, нынешний вожак Тройной Угрозы, когда-то случайно оказался под крылом у Золта, прошлого вожака, но вместо того, чтобы не хватать звезд с неба и стать одним из мальчиков на побегушках триады, тот, выбрав подходящий момент занял его место. Подобранный из трущоб парень воткнул нож в спину собственному спасителю, ну разве не трагичная картина? Не стоит отрицать, что перед тем, как оказаться «на троне», Вайперу много лет приходилось делать грязную работу и исполнять самые нелицеприятные поручения. Так что, прежде чем оказаться на вершине, тому пришлось иметь дела с низшими слоями общества, отбросами, и в итоге оказаться с окровавленными по локоть руками, зато у власти, и со всем о чем он когда-либо мог мечтать. Если, конечно, список желаний этого человека ограничивался лишь пресловутыми деньгами, роскошными апартаментами и новейшими сатомобилями. Вайпер — гниль, присохшая к ботинку грязь. В нем не было ничего кроме желчи, умения плести интриги и всепоглощающей злости на весь мир, который когда-то его отверг. Он, словно сторожевой пес, сорвавшийся с цепи, протяни руку — откусит по плечо. Разве может кто-то подобный разумно управлять целой организацией? Его скоро должны были уничтожить, втоптать грязь, Дав предчувствовала это и старалась поспособствовать. Идиот ведь даже не подозревает, каким шатким является его авторитет, не догадывается, что его с собственными подчиненными связывает лишь тонкая нить, которую и разорвать не составит труда. Просто никто не спешит действовать, все всё прекрасно понимают и терпеливо выжидают момента Х, когда Вайпер останется ни с чем, а его место займет кто-то моложе, сообразительнее и предприимчивее. Все знали, что рано или поздно это произойдет, но держали рты на замке, ведь даже у стен есть уши и разбрасываться словами — высшая степень глупой беспечности, присущая только самым желторотым из их рядов. Говоря о новичках… Фенг и еще один парень, с которыми они сегодня устроили заварушку, были теми, кого обычно называют оборванцами и будущими уголовниками. Один из приюта, второй — из семьи пьющих родителей, и ни один из них даже мимолетом не видел нормальной жизни. Дав лично притащила бродяг к боссу, поручилась за них и взяла под свою опеку, рискуя быть бесчеловечно наказанной, в случае, если допустит оплошность, ошибившись в ребятах. В прочем, промахов от этой шпаны никто не дождался, а возможность умертвить надоедливую девчонку пропала даром. Вайпер думал, дети принадлежат ему, что они — его собственность и инструмент, но оказался в дураках в ту самую секунду, когда доверил их под начальство Дав, в последствии ставшей им ближайшим соратником и старшим товарищем. Будучи лишь на несколько лет старше, девушке не удалось заменить им мать, — да и не была она примером для подражания или образцом заботливого родителя, и тем более не хотела ею быть, — но посчастливилось стать лидером, за которым действительно хотелось следовать. У всех были свои причины не уважать начальство, у Дав были свои ненавидеть его до скрипа зубов и темнеющих от злости глаз. Стиснув челюсти, девушка исподлобья оглядела обстановку: огонь добрался уже и сюда, и ей лишь оставалось лавировать между обломков стен и объектов убранства, чтобы не оказаться одной из тех, кто сегодня уйдет в мир иной. Дав проплыла мимо распахнутых туалетных комнат, и хотела была последовать дальше к выходу, как ее слух уловил знакомый, высокий голос, заставивший ее на мгновение впасть в ступор. Не веря своим ушам, девушка на негнущихся ногах, подошла к двери, ведущей в помещение, и тут же в глаза бросилось распластанное на холодной плитке пола женское тело среди последствий обвала. Ее залитое слезами лицо было опухшим, большая часть тела обездвижена под грузом свалившихся кирпичей, и лишь ослабший голос продолжал вторить: — Помогите… — с каждым разом звучало все тише и тише. В безвольном теле, Дав узнала Джинджер. Чувствуя, как начинают потряхиваться пальцы, девушка едва удержалась от того, чтобы вписаться лбом в ближайшую уцелевшую стену. Дура-дура-дура. Бросившись на колени, Дав стала принимать практически бесплодные попытки руками разгрести камни, лишь бы облегчить страдания Джинджер, лишь бы спасти. Она не должна была умереть тут. Словно не в своем уме, раскидывая обломки в разные стороны, девушка ощутила на губах металлический привкус крови. Прокусила. Капелька пота скатилась по шее, оказавшись за плотным воротом пальто. Она молчала, хотя хотелось исступленно кричать и отчаянно рвать на себе волосы, она старалась сохранять невозмутимое лицо, хотя четко ощущала, как трясется нижняя губа. Джинджер мелко дрожала, словно озябла на пронизывающем ветре, ее израненную кожу покрыли мурашки наряду с гематомами. Адреналин заглушил все фоновые звуки, одно её спертое в глотке дыхание резало накаленный воздух. В один момент дыхание стало затруднительным, сродни тугой удавке затягивающейся поперек горла и оставляющей уродливые мазки отпечатков на нежной розоватой коже. Потеряв счет времени и продолжая действовать в некоем трансе, Дав все же удалось высвободить отекшее тело из мертвецкого плена, оставшись под которым, девушке оставалось лишь дожидаться скорой смерти или маловероятной помощи извне. — Я говорила, чтобы ты сюда не совалась, — выплюнула Дав, игнорируя плачевность положения Джинджер. Та едва ли могла шевелить конечностями и волочить языком, но оказалась грубо выдернутой из путающихся мыслей и неустойчиво поставлена на ноги. Закинув ее руку к себе на плечо, Дав выругалась и поплелась прочь отсюда, уже не стараясь скрывать от кого-либо свое присутствие, с таким-то правдоподобным реквизитом, вряд ли кто-то захочет уличить ее во лжи. Озлобленная и растерянная, девушка попробовала сдуть прилипшую ко лбу влажную прядь, но, потерпев неудачу, лишь сильнее рассвирепела. Не зная, кого больше хочет придушить — себя или сестру, девушка предпочла пощадить обоих и лишь сильнее прижала к себе пассивную тушку Джинджер, с большим усилием перебирающую ногами. Дав просто тащила ее на себе и получалось это неважно. Давший о себе знать еще пару минут назад кашель с каждой секундой набирал силу. Запах гари смешался с предстоящим хаосом, являя Дав витающий в воздухе смрад гнилой пасти краха, и та резко почувствовала подступающую тошноту, как адекватную реакцию организма на пожар. Миссия оказаться на месте назначения, не заработав себе ожогов сделалась сложнее минимум вдвое. Раздражение увеличивалось в геометрической прогрессии. — Не хочу знать, что ты тут делала, — сипло сообщила более менее пришедшая в себя Джинджер, неуклюже качнув пламенной копной волос. Дав в ответ недобро фыркнула, понимая, что ее терпение вот-вот истощится, и плохо будет всем. Нервишки уже пошаливали. Спускаясь по ступенькам, — точнее по тому, что от них осталось, — Дав почувствовала, как груз прошедшего дня в трехкратном размере возвращается к ней под видом безграничной усталости. Скверно в этой ситуации все, а хуже всего — чувство того, что все кругом сюрреалистично. Как же омерзительно. — Просто заткнись, — Дав нахмурилась, толкая боком полузакрытую дверь. В лицо хлынул свежий воздух, с непривычки, показавшийся чем-то инородным, и девушка только сейчас заметила, что где-то оставила влажный платок, на протяжении нескольких минут, спасавший ее от едкого дыма. Почти одновременно девушки разразились еще более сильным кашлем. Снаружи уже раздавался визг сирен. Сколько же времени она потратила на эту нерадивую актрисульку? Из машины вылез один из ребят, и девушка бездумно толкнула Джинджер в его руки, что, учитывая ее недееспособное состояние, было равносильно тому, если бы Дав с силой швырнула тряпичную куклу. Последующие действия были настолько смазанными и торопливыми, что от ощущения, что мир на мгновение ускорился, ее невольно замутило. Всё кругом двигалось так, словно кто-то сменил настройки и всеобщий темп стал круче вдвое. Су-ма-то-ха. — Фенг вернулся? — не сомневаясь в том, что ответ ее ждет положительный, поинтересовалась девушка, стеклянными глазами наблюдая за тем, как Джинджер без лишних вопросов усаживают на заднее сиденье сатомобиля, а та, не в силах сопротивляться, лишь цепляется за шею того, кому из рук в руки ее передала Дав. — Вернулся, — высунувшись из окошка, сообщил он собственной персоной. Бледные губы рассекала сочившаяся кровью царапина, подбитый глаз был наполовину прикрыт. — Да этот псих из окна выпрыгнул! — с треском захлопнув дверцу машины за скрывшейся в ней Джинджер, взвился вспыльчивый и горячий Эзин, в котором, в противовес Фенгу, кровь мага огня бурлила самым демонстративным образом. Как раз из-за из лишней эмоциональности, Дав все время старалась отгородить его от стрессовых ситуаций, в которых, под давлением случая, он мог бы натворить необратимого. Сдержанно кивнув, девушка постаралась не выказывать своего удивления и неудовольствия от поступка напарника. Наверняка того требовала щепетильная ситуация, в праве ли она бранить его за то, что поддался соблазну пойти на риск и поступил необдуманно? — Главное, что жив, — примостившись рядом с растянувшейся в удобном салоне Джинджер, изрекла Дав. — На что приземлился? — наблюдая, как Эзин торопливо запрыгивает на место водителя, она задала возникнувший вопрос. Парень тихо ругнулся и машина тронулась. Казалось, слова Дав достигли его возбужденного разума не сразу. — На машину, — отозвался какой-то полусонный Фенг. На кого на кого, а на него разного рода теракты явно не действовали отрезвляюще, свидетельством этому был его осоловевший взгляд и последовавший сразу после него протяжный зевок. — Слава Раве, не на нашу! — язвительно огрызнулся Эзин. Дав согласилась про себя, но не стала разжигать спор между ребятами, иначе ее голова обещала взорваться. Свались он на их сатомобиль, на чем бы они добирались? Пришлось бы сжигать поврежденную нанесенным ущербом машину и угонять ту, другую, что одиноко стояла на заднем дворе. Вопросов и так не оберешься, а что, если бы в дотлевающей развалюхе опознали бы средство передвижения, принадлежащее одной из шестерок владельца ресторана? Джинджер издала неприятный, грудной звук и скорчилась от боли, непроизвольно морща аккуратный, вздернутый нос. Только сейчас Дав обратила внимание на полученные ею травмы, пропитавшееся кровью шелковое платье и скрюченные мукой пальцы. Замыленный, расфокусированный взгляд зацепился за алое пятно на ее одежде, и рука непроизвольно потянулась к резонирующей с общей гаммой цветов стигме. Эзин встревоженно глянул на них во внутрисалонное зеркальце, но промолчал, понимая, что до тех пор, пока сама Дав не захочет рассказать о случившемся, не стоит даже допытываться. — Не трожь! — прошипела Джинджер, прогнувшись в спине, словно кошка и отползла дальше, словно в попытке защититься, закрывая рукой рану. Плавные черты лица исказила гримаса гнева. — Ты меня спасла, спасибо, а теперь убери, пожалуйста, руки! Это все из-за вас, ненавижу! Вы же это все устроили, вы? Тяжелый взгляд Дав послужил ей ответом. Никто из присутствующих явно не собирался ни опровергать, ни подтверждать ее догадок. Джинджер была недурна собой, имела недюжинный талант в своей отрасли, но, на взгляд Дав, была тупее пробки. Именно поэтому, в данный момент являлась самым опасным врагом, грозной тучей нависшим над их операцией. По собственной глупости, девушка вполне могла выдать и сестру, и всех ее приспешников полиции, даже не зная, какую волокиту проблем она может навлечь на них всех. И на себя в том числе. Так, бонусом. — Так и знала, — постаравшись расслабиться и дышать глубже, произнесла Джинджер, хотя ее закрытая поза все еще сквозила напряжением. — Я даже не сомневалась, Дав! Мама всегда говорила, что ты — чудовище. — Ты должна молчать о сегодняшнем. Иначе я не посмотрю на то, что ты моя сестра, — непоколебимая даже после подобных слов, предупредила Дав. Привыкшие к тому, что их лидер всегда была благосклонна и снисходительна к ним, парни удивленно переглянулись, что не ушло от цепкого взгляда девушки. Ее карие глаза зло сверкнули, но она не стала высказывать возникшие в ее голове мысли.       Она любила парней, как любила и сестру. Но ни та, ни другие не имели права лезть в её личные отношения. — Иначе, что? — показательно храбрясь, спросила Джинджер. Несмотря на то, что она была действительно хорошей актрисой, убедительно сыграть бесстрашие у нее получилось из ряда вон никудышно. — Поверь, ты не хочешь знать, — ответила кратко, обычно немногословная Дав.       Фенг иронично приподнял уголки губ. Почти все присутствующие знали, что это — фарс, причем настолько очевидный, что было даже удивительно, как Джинджер не смогла его раскусить. Она смотря исподлобья, словно загнанный зверек, и тяжело дышала. Дав никогда не дала бы сестру в обиду, и не тронула бы ее и пальцем. Более того, она готова была пойти на многие безбашенные вещи, лишь бы уберечь Джинджер от чего угодно, грозящего ее жизни.       Эзин сосредоточенно смотрел вперед, стараясь не внимать диалогу, происходящему на задних сидениях. Он не смел вмешаться в семейные разборки. Для него, как для сироты, семья имела первостепенное значение, и он, хоть и не понимал, как отношения между родными сестрами могут быть столь холодными, уважал их потребность говорить так, словно они были наедине. Их общение было столь интимным и сокровенным, что от ощущения, будто он подслушивает что-то действительно личное, хотелось зажмуриться и закрыть уши. — Я тебя ненавижу, — тихо произнесла Джинджер, давя всхлип, норовивший выбраться наружу.       Дав сглотнула. На глаз Джинджер все же выступили слезы и она прикрыла стремительно покрывающееся красными пятнами лицо руками. — Отвезем ее к врачу, — обратилась Дав к Эзину. — и Фенга тоже.

***

Где же он пропадал? Вайпер всегда активно участвовал в жизни Республиканского города, мозолил глаза, подмигивая с фотографий газет, крутился у всех на виду, важничая и охотно пожимая руки известным политикам, словно те были его закадычными друзьями. Но сейчас, в момент, когда он понадобился следствию, он будто сквозь землю провалился. Зная какая участь его поджидает, свалил подальше от возможности подпалить свой лощеный лисий хвост? В пятнадцать лет Мако казалось, что Вайпер человек, который не сбегает от проблем, идя у них на поводу, а гордо преодолевает все уготовленные ему препятствия. Взыгравшая юношеская впечатлительность или люди действительно меняются, почувствовав вкус власти? Разбираться в этом Мако абсолютно точно не хотел, куда предпочтительнее в данный момент было расследовать поджог «Катарсиса», до тех пор, пока журналисты не раздули это до скандала невероятных масштабов. Уткнувшись лицом в ладони, парень плюхнулся на стоящий рядом стул, продолжая обдумывать дальнейшие действия. Если не Вайпер лично, то кто мог посвятить его в тайну отношений между триадами? Самыми сговорчивыми собеседниками, как правило, были самые не вовлеченные в грязные дела банды шестерки, но они также не были посвящены в самые щекотливые моменты их работы, что Мако, определенно не подходило. На помощь Лу и Ганга надеяться не приходилось, те, заграбастав себе работенку менее пыльную и трудоемкую, уселись за написание отчетов о расследовании, параллельно лакомясь пончиками из пекарни через дорогу. Какие небылицы они там описывали — Мако мало интересовало, и тот от мысли, что вся ответственность теперь на нем, не ощущал ничего, кроме звенящего опустошения. Таким образом, дело, можно сказать, полностью оказалось на уже, с позволения сказать, запятнанной совести Мако. Тот в свою очередь, не то, чтобы этому препятствовал, но и не содействовал, понимая, что пара лишних рук, в его случае, не окажутся лишними. Даже если руки эти — скорее пухлые и желейные от отсутствия нагрузок лапки. Когда вся эта заварушка только произошла, Мако проторчал на месте теракта еще неизвестно сколько времени, а потом сидел допоздна в участке вместо здорового сна обреченно перебиваясь нескончаемыми чашками кофе. Стоит заметить, напарники поначалу тоже пытались создавать видимость активной деятельности, но позже, видимо посчитали, что это пустая трата времени и упорхнули по домам, решив, что займутся этим всем завтра. Если вспомнят. Придя в третьем часу утра домой, Мако тут же полез в душ, с целью смыть с себя прошедший день, и последующую четверть часа просто впирал неосмысленным взглядом в стену. Сознание его абсолютно точно подводило, подсовывая прямо перед глазами картины ревущих пострадавших и кареты скорой помощи, выстроившиеся возле оккупированного огнем здания. Что за нелюдь это устроил? И почему подобная шваль до сих пор шныряет на свободе, вместо того, чтобы покорно ждать в зале суда, когда ей вынесут приговор? Возможно, найти нужно человека за сутки было непосильно, но внутренний перфекционист Мако настойчиво твердил о том, что все дело лишь в его недалекости и посредственных дедуктивных способностях, что лишь сильнее его злило. Рассуждения прервал телефонный звонок, и Мако резко вскинул голову, потянувшись к трубке. — Ну что приятель, дела идут не так уж гладко? — раздался изредка прерываемый помехами голос полицейского, с которым Мако довелось говорить позавчера. Непонимающе сдвинув брови, парень кивнул, словно собеседник мог его лицезреть, но тут же осознав, опомнился. — Могло быть и лучше, — кисло признался он, прежде чем смутился от осознания того, что до сих пор не знает имени сослуживца. — Простите, как вас? — Лао, — он хрипло засмеялся в трубку, но Мако, думая о своем, будто и не заметил того, с каким ощутимым сарказмом тот это делал. И действительно, все их знакомство выглядело минимум сатирично. Его смех не был чем-то неуместным. Чем-то вопиющим. Однако, закрыть гештальт в их отношениях едва ли было подлинной целью его звонка, поэтому прокашлявшись, мужчине пришлось вернуть разговор в иное русло. — Слушай, малыш, если ищешь Вайпера — он сам объявился, так что не упусти возможность. Звонил утром, говорит, мол, готов к сотрудничеству со следствием. Я и спросил, какого черта он трезвонит мне, когда даже не я веду дело, а он подышал мне с минуту в трубку, и лишь потом поинтересовался, к кому может обратиться за помощью. Я уж было хотел направить его к тебе, но скользкий ублюдок поленился с тобой связаться и просил передать, где его можно найти. Слыхал, он бар на окраине держит? — А кто-то нет? В том районе постоянно какой-то беспредел творится, а никто никак не осмелится туда сунуться, — с раздражением бросил Мако. Лао по ту сторону провода в свойственной ему манере хохотнул, как если бы они говорили о чем-то обыденном. — Ну вот, ты станешь первым. — Звучит не шибко заманчиво. — Да ну? Мне казалось, ты не из тех, кто идет на попятную, учуяв, что пахнет жареным. — Видимо, вы плохо разбираетесь в людях. — Не ломай комедию, Мако. Готов поспорить, ты помчишься туда сразу после того, как я брошу трубку. Мысленно возмутившись тому, как легко все его читают, парень откинулся на спинку стула, вальяжно закинув руку на подлокотник. Оба полицейских замолкли, что-то обдумывая, и будто не собираясь возобновлять беседу. Задумчиво накрутив провод на палец, Мако вздохнул. — Так я и сделаю, — признал он, пытаясь подвести разговор к концу, чтобы наконец приступить к выполнению своих служебных обязанностей. Все, что раззадоривало его любопытство он уже выяснил, так зачем тратить рабочие часы на пустой треп, когда можно перейти к делу? Иронично фыркнув, Лао хулиганисто произнес: — Даже не поблагодаришь старика, а, малыш? Конечно, как благородный блюститель закона, я просто не мог тебя не оповестить об этом, но с другой стороны… сколько нас, настоящих копов осталось-то? Мог бы и молчать, наблюдая за тем, как ты гоняешься за собственным хвостом, в попытке найти виновного. Создавалось впечатление, что ему не терпится с кем-то потрещать ни о чем, и мужчина лишь тянет время, что бесило до скрежета зубов. Какое ему дело до одинокого, свихнувшегося старого пса? — Спасибо, — сухо буркнул Мако, ощущая острую потребность в том, чтобы закатить глаза, но воздержался, вместо этого переведя взгляд на часы. Время текло невыгодно молниеносно, а зная, что его у тебя осознанно отнимают, потеря казалась в несколько раз весомее. — Забавный ты парень, — сообщил Лао, не успев добавить ничего более, прежде чем Мако ответил. — А вы болтливый, — устав от дежурных фраз и вызубренных, выжженных на обратных сторонах век правилам вежливости, Мако невольно перешел на его обычный стиль общения с теми, кто не вызывал у него ничего, кроме несварения желудка и боли в пояснице. Лао по ту сторону смолк, и постороннему могло бы показаться, что тот просто возмущен дерзости коллеги, но тот лишь старался обмозговать одну вещь. — Справишься один? — в конечном итоге подал голос он. — Почему вы считаете, что я могу не справиться? — Мако фыркнул, уже предвкушая как сбросит трубку, обрывая их невероятно содержательный диалог, но в голову неожиданно закрадывается мысль о том, что… — Постойте, вы же не собираетесь… — Да, — бросает Лао, хмыкая. — Твои дармоеды вряд ли хоть как-то смогут помочь тебе в экстренной ситуации, — понизив тон он вкрадчиво заметил. — А у меня уже затекла гребаная спина, задница и вся левая часть моего тела, просиживать штаны в этом клоповнике. Мужчина сделал паузу, и Мако невольно представил выжидающее выражение, которое в этот момент приняло его морщинистое лицо. Нужна ли ему помощь? Да. Приятна ли ему компания этого странного человека? Определенно, нет. Мако морщится, словно увидев что-то неприятное, но не издает ни звука. Тик-так, тик-так. Тиканье часов бьет назойливой трелью по барабанным перепонкам, стараясь сподвигнуть парня к быстрому принятию решения. — Зачем мне помощник с которого уже песок сыпется? — не удержавшись от шпильки, выпалил он, уже зная, что его ответом будет «да». — Мне всего пятьдесят два! — возразил Лао, издав неясный, но явно недовольный звук. — А мне двадцать три, и что с того? — А то, что есть еще порох в пороховницах. Откидываясь назад, Мако издает тихий смешок. Повисший в воздухе вопрос, кажется, не смущает Лао, потому что тот уже настроил себя на исход, на который он изначально надеялся. Мако сдается. — То есть, мне заехать за вами? — спрашивает он. Человек по ту сторону выражает свое согласие.