Someone, somewhere

Дом, к которому я подхожу, выглядит ужасно старым. Но не в том смысле, в каком обычно дома называют старыми в этой части страны. Я бы предпочёл и вовсе не давать ему определений, чтобы ни на секунду не допустить негативных. Не люблю говорить очевидные для всех гадости, особенно если объект в этом сам по себе не виноват. Найти его было непросто. Конечно, смартфоны и интернет здорово упрощают жизнь, но не в случае, когда ты не знаешь даже точного адреса. Грег наверняка мог бы помочь мне с этим, но просить его снова я не рискнул — вдруг подумает что-нибудь не то и разозлится, а этого я меньше всего хочу. Поэтому вчера днём съездил, практически наугад, к сестре Джона; и она, хоть видеть меня и не была рада, всё же смогла обозначить хотя бы район. Это уже было немало. Конечно, после мне пришлось много спрашивать, но в конце концов какая-то женщина вспомнила, что видела похожего на моё описание человека выходящим из дома через три вниз по улице от её. Ветеран, наверное, сказала она. Нелюдимый, одинокий и ходит с тростью. Если честно, ни малейшего понятия не имею о том, зачем я сюда приехал. Вернее, причина-то как раз проста и понятна: здесь уже несколько лет, после возвращения с войны, живёт мой старый друг Джон Ватсон. А вот цель… Какая у меня может быть цель, кроме глупой попытки построить заново мир, который у меня уже где-то есть? Она дурацкая, но, я думаю, сойдёт. В конце концов, никто не говорил, что всякая цель должна быть обязательно великой, разумной и логичной. С этими мыслями я преодолеваю короткий путь от напрочь выломанной калитки до двери дома — и замираю в нерешительности. Будет ли он рад меня видеть или тоже пошлёт, как Шерлок сначала? Хотя возможный отказ сейчас не то что не пугает, даже не беспокоит. Одна маленькая удача неплохо подняла мне настроение. И теперь мне кажется, будто я горы могу свернуть. Ну, как минимум, передвинуть точно. А это уже немало. Я стучу — и замираю на пороге, отчего-то даже с ноги на ногу не рискуя переступить. Спустя долгие две с половиной минуты Джон открывает дверь и внимательно смотрит мне в лицо, будто силясь вспомнить, правда ли я существую. Я молчу, ожидая его вердикта. Когда он невольно делает шаг назад и затем открывает рот, я вдруг одновременно замечаю сразу всё: синяки и мешки под глазами, испещрённые лопнувшими сосудами белки, загнанный взгляд, трость, тремор. Эмоций ещё больше — от недоумения и недоверия к будто бы возмущению и ещё чему-то, что я не могу прочитать. Если сравнить его с моим лучшим другом, то есть, с нашим Джоном — небо и земля. Мне моментально хочется отвести взгляд. Смотреть на него просто больно. — А, это ты, — наконец коротко бросает Джон, небрежно переставляя трость. — Чего хотел? А я чего-то хотел? Забыл уже. Ей-богу, зрелище не для слабонервных. — Увидеть тебя, — говорю я первое, что приходит в голову. — Убедиться, что ты жив. Хотя бы. Джон усмехается так горько, что мне сердце щемит. И из-за того, как хорошо я знаю этот прищур, и потому что вижу всю вложенную в него иронию. — Ну заходи, — нехотя говорит старый друг, делая шаг в сторону. — Правда, не знаю, зачем тебе это могло бы понадобиться. Спрашивать не стану — мне всё равно. Ну да, конечно. — Я абсолютно искренне говорю: пришёл повидаться. Узнал от твоей сестры про Афганистан и… Сколько, лет пять мы не встречались? Самое время. Судя по тому, что про пять лет Джон ничего не говорит, я угадал. Ну, или ему действительно всё равно. Мы проходим в маленькую гостиную, на вид не то чтобы неуютную, скорее… лаконичную, что ли. Никаких бытовых мелочей, неизбежно скапливающихся в доме, где долго живут, здесь нет. Ну, вроде дурацких магнитиков, бесполезных статуэток, полученных в подарок, или горы кружек, каждая из которых ужасно раздражает, но выкинуть всё равно жалко. Да и вообще почти ничего нет. Из вещей я успеваю заметить только одну кружку без рисунка, вязаный кардиган на спинке стула и потрёпанного вида ноутбук на небольшом столике. С ума сойти. И это человек, который во времена учёбы жил буквально в царстве разнообразного хлама. — А тебе не приходило в голову, что я переехал в глушь именно затем, чтобы никто не приходил повидаться? — укоризненно замечает Джон, устраиваясь в кресле. — Я рад тебя видеть, Стивен. Правда. Но я теперь далеко не лучший собеседник. — Так и меня не нужно развлекать беседами. — Что, правда? Ты изменился, — на мгновение это лицо, почти незнакомое из-за тяжёлой жизни, вдруг приобретает старую привычную полуулыбку, которой больше всего подходит слово «озорная». Но только на мгновение. — Впрочем, спасибо, что не требуешь подробного рассказа о том, что я ел на каждый завтрак в течение месяца. Клянусь, я бы умер. Терпеть не могу блоги. О, нет. Вот это, без иронии, огромная потеря для человечества. Глупо, наверное, быть кем-то вроде фаната своего брата-близнеца и его парня, но я обожаю заметки Джона, они в меру ироничные и чаще всего довольно забавные. Теперь я просто обязан завершить свой дурацкий план в точности — чтобы всё встало на круги своя. — Блогерство не для всех, — киваю я. — Может, тебе бы понравилось что-нибудь другое? Скажем, сад. Я видел участок, пока шёл к дому, он отлично подошёл бы для такого дела. Джон неопределённо пожимает плечами. Почему-то мне кажется, что мои слова — или я сам? — начинают его раздражать. — Ладно, хобби — твоё дело, — чуть более оптимистично, чем следовало бы, продолжаю я. — Может, тебя что интересует? Рассказать что-нибудь? — Что хочешь. — Ну, я переехал обратно в Лондон. Не знаю, как надолго, пока не думал об этом. Живу сейчас не с братом, как раньше, но мы вчера помирились, так что, думаю, бывать у него я буду чаще. Не помню, вы, кажется, не знакомы с Шерлоком? — Не знакомы, — бурчит Джон, явно не слишком жаждущий выслушивать мои жизнерадостные попытки поговорить. — И что с того? Мне от твоих контактов ни горячо ни холодно. Резонно, конечно. И я бы действительно развернулся и ушёл, чтобы не доставать его, но… Но чем дольше мы сидим друг напротив друга, тем больше проблем я вижу. И я не могу вот так его потерять — и как человека в том числе, потому что явный ПТСР никогда не заканчивается чем-то хорошим. И поэтому я сейчас возьму и придумаю какой-то повод, цель, любую мелочь, что угодно, чтобы он открылся мне — хоть немного. Отвечать за свои слова я умею, главное, чтобы это зависело только от меня… Ну, ещё, может, от Шерлока. Почему-то теперь мне кажется, что я смогу с ним договориться, если не стану требовать невозможного. — Я хотел предложить тебе снимать квартиру в центре Лондона, — ляпаю я. Прикусывать язык уже поздно. Впрочем, идея не самая отвратительная — во всяком случае, из тех, что гнездятся у меня в голове. Джон молча поднимает бровь. Наверное, это значит, что он хочет узнать подробности… ну, или он считает меня непонятливым придурком. — Так вышло, что мой брат ищет себе соседа по квартире, чтобы разделить аренду, — продолжаю я. — Отличная квартира, хозяйка — чудесная женщина, да и оплата не слишком большая, особенно для расположения. Я имею в виду, если бы ты хотел… ну, знаешь… что-то изменить. — Ага. Очень хотел бы, — с непередаваемым оттенком сарказма кивает Джон. — Ты меня вообще не слушал, правда? Слушал. Просто разучился находить подход, кажется. — Нет, что ты, я просто… — Уходи, пожалуйста, Стивен, — говорит Джон тоном, после которого мне ясно, что продолжать действительно не стоит. — Я устал. Поздравляю с тем, как сложилась твоя жизнь, надеюсь, ты ценишь её. Дверь не захлопывай, просто прикрой, я сейчас встану и запру. Я молча встаю, не глядя на него, и иду к выходу. Не драться же за возможность и дальше сидеть в кресле напротив человека, которого я когда-то знал, а теперь совсем не знаю. Неловко обуваюсь, чуть не потеряв равновесие, прикрываю, как было велено, рассохшуюся дверь и иду к сломанной калитке через участок, давно пришедший в запустение. На душе не то что кошки скребут, а сразу тигры какие-нибудь, не меньше. Фиаско, конечно, было сокрушительное — ноль из ста, так сказать. Я пинаю камешек, лежащий на краю тротуара, чтобы хоть немного отвлечься. Разумеется, не получается. Этот Джон Ватсон — абсолютная противоположность того, кого знаю я. Неужели Шерлок и сопутствующая общению с ним безумная жизнь с постоянным риском быть убитым так сильно повлияла на Джона? В моём мире он открытый, понимающий и готовый ко всему, и ведь даже от трости отказался, а здесь из рук её не выпускает. Это всё просто ужасно. Но я уже натворил глупостей, и усугублять положение не стоит. Надо выждать время. Может, когда-нибудь настанет момент, когда я смогу повторить этот шаг — с большим успехом. На станции немноголюдно. Мне ещё показалось, будто я дошёл до неё быстрее, чем ожидал, но вряд ли — скорее, был слишком расстроен, чтобы следить за временем. Табло показывает, что до следующего поезда просто уйма времени, и я решаю пока не покупать билет, а просто посидеть на лавочке. Надо подышать. Не в смысле свежим воздухом, а в смысле дыхательной гимнастики. К сожалению, что-что, а выходить из себя я умею просто замечательно. До сих пор с этим не справился. Долгие вдохи и выдохи сперва, как обычно, тоже раздражают. Но спустя десяток минут упорного труда я наконец чувствую, что обида отступает. Сделать с этим что-то я не успеваю, поскольку прямо перед лавочкой притормаживает чёрный, наглухо тонированный автомобиль, и, дождавшись, пока опустится стекло, я с удивлением обнаруживаю за рулём Майкрофта. — Ну привет, — говорит старший, не заботясь о моей реакции на своё появление. — И что, позволь узнать, ты тут забыл? И вечно этот тон. — Навещал друга, — обтекаемо отвечаю я, лихорадочно соображая. Всё это снова заставляет меня нервничать. В смысле, чтобы Майкрофт сел за руль? Он водить-то умеет вообще? Ну, умеет, конечно, но при мне ни разу в жизни этого не делал. А доверять ему настолько, чтобы предположить спонтанные желания, я давным-давно перестал — были причины. — А ты? — Решил прокатиться, — отмахивается он, явно стараясь соскочить с темы. — Не знал, что у тебя есть друзья, живущие в этом районе. Лично я здесь раньше ни разу не был. Подвезти тебя до дома? До какого это дома, хочется спросить мне, ты ведь вряд ли вообще можешь знать, где я сейчас живу. Но пока мне непонятно, что более подозрительно — согласиться или отказаться. Поэтому я молчу, и, видно, старший расценивает это молчание как смущение. — Да не начинай. Я всё равно еду в ту же сторону. Не скажу, чтобы на поезде было комфортнее. Как-то он слишком гостеприимно себя ведёт. Но здесь я тем более не могу быть уверен в том, прав ли я насчёт своих опасений или просто опасаюсь вообще всего. Я ведь понятия не имею, как складывалась в этом мире жизнь Майкрофта… Впрочем, рискнуть можно. Не думаю, что он завезёт меня в тёмный угол и там прикончит. Хотя также не думаю, что он не может. Когда я наконец открываю дверь со стороны пассажира, моё сердце колотится так, будто никаких дыхательных упражнений не было не то что сейчас, а вообще в течение жизни. Всплеск адреналина делает мои реакции быстрее, но, к сожалению, очень мешает думать. А как раз думать сейчас более необходимо, чем, к примеру, бежать. Видя, что я в смятении, Майкрофт кивает на бардачок: — Там кола. Тёплая, наверное, но можешь взять. Сахар иногда отличное лекарство от многих вещей. Господи боже. Почему бы он так себя ни вёл, я готов все деньги отдать за то, чтобы так было всегда. Я послушно беру банку колы, делаю глоток действительно слегка тёплой жидкости и расслабляю спину, устраиваясь поудобнее. До Лондона ехать довольно далеко, так что, раз уж судьба подкинула мне неожиданный подарок, стоит извлечь из него максимальную пользу. — Так, получается, ты тоже кого-то навещал? — Это по работе, — коротко отвечает Майкрофт. — Надо будет напомнить коллегам, что я принципиально не люблю покидать пределы столицы. Кажется, они об этом забыли. А что твой друг? — Не очень хорошо себя чувствует. Хотелось бы ему помочь, да только помощь он не примет. Во всяком случае, судя по нашему разговору, не от меня. Майкрофт неожиданно кивает. — Могу его понять. У нас это вообще семейное. Что ты, что Шерлок, да и мама с папой до сих пор сопротивляются любым попыткам сделать их жизнь лучше. По-моему, у меня глаза из орбит чуть не вылезли. Во всяком случае, вот этот тон воспитателя в детском саду, совершенно дико звучащий в голосе старшего, раньше никогда не появлялся. Ну, или я не слышал. Но если учесть, что мы вместе выросли… Ох, не знаю я, кто превратил его вот в это, но памятник готов этому человеку поставить. Без шуток. — Смотря что именно ты подразумеваешь под «лучше», — осторожно замечаю я. — Кому-то для этого нужен миллион фунтов, а кому-то достаточно прогулки по лесу. — Терпеть не могу прогулки. Кстати, не хочешь рассказать мне, кто ты такой? — безо всякого перехода спрашивает он, внимательно следя за моей реакцией. Мне не становится страшно. Это не могло бы напугать меня даже в самый плохой день. Но свою роль все равно придётся играть до конца — если я хочу однажды отсюда выбраться. Хотя я даже не уверен, что это мне хоть как-то поможет… — В смысле? — переспрашиваю я, и мне даже почти не приходиться играть недоумение. — Майкрофт, ты плохо спал сегодня? Это же я, Стивен. И я вернулся. Мог бы хоть сделать вид, что рад. — Убедительно, — со снисходительным одобрением кивает старший. — Нет, правда. Я бы поверил, если бы не знал, что байку про исчезновение для прессы написала моя помощница. Или, например, ещё я знаю, что Стивен Холмс — или, если так будет проще, Стрэндж — никуда не исчезал, а в данный момент отдыхает в отличном заведении с профессиональными врачами. Вдобавок выглядит далеко не так свежо и живо, как ты. Ах да, ещё ты подозрительно легко купился на сказки о семье и понимании. Так кто ты?