Someone, somewhere

В машине тепло. Может, даже слишком. Но вспотел я не из-за тепла. Испытать на родной шкуре ощущения мошки, прилипшей к ниточке паутины с огромным пауком в центре — довольно гадкая штука, особенно если эти самые ощущения с лихвой подкрепляются заблокированными дверьми автомобиля и слишком уж спокойным взглядом. Я уверен, что у Майкрофта при себе есть оружие. И применить его за мгновения, которые понадобятся мне, чтобы повернуться, он тоже наверняка сумеет. Вот что значит наивность — так просто взять и поверить, что наш старший стал, пусть даже в параллельной вселенной, милым и добрым дяденькой… Дыхательные упражнения уже не помогут, но я пытаюсь. Так я сосредотачивался перед первыми сложными операциями, когда руки тряслись от волнения. Хотя нельзя не заметить, что эта тирада Майкрофта отчего-то помогла мне выдохнуть — не буквально, конечно — и наконец окончательно расслабиться: только сейчас понимаю, что не мог сделать этого несколько дней. Майкрофт знает. У него есть информация, какой недостаёт всем, кто хотел бы узнать мою историю, и поэтому с ним будет — должно быть — проще всего. А чего тогда, собственно, тянуть. — Я всё равно Стивен, — честно признаюсь я, уже не ёжась от пристального взгляда. — Только не тот. Видишь ли… А вот здесь есть сложности. Рассказывать про магию в мире, где у меня есть всего одно её прямое доказательство, и то не при себе в такой нужный момент — задачка не из лёгких. Об этом, разумеется, я всю жизнь и мечтал, как же. С Джимом, там, в другом мире, было проще, потому что я мог показать наглядно. Шерлок и Джон поверили мне сразу, даже демонстрация не понадобилась — просто мы доверяли друг другу так, что никому из нас и в голову не пришло бы соврать друг другу о чём-то. Но здесь всё будет в разы сложнее, а отступать уже поздно. — В общем, я из другой вселенной. В первое мгновение Майкрофту, кажется, хочется улыбнуться. Не в смысле, что весело, а в смысле «королева, что несёт этот мужик, что он выпил и куда потом поставил бутылку?» Но я не продолжаю, внимательно следя за его реакцией, и видно, как тень улыбки исчезает с лица старшего. — Продолжай. — Это, в общем-то, и всё. Я был в шоке из-за одного события и случайно попал сюда. Ну, по сути, ни слова неправды — действительно случайно, я ведь не выбирал конкретно эту вселенную или город в ней. Но при этом без лишних деталей. А уж подробности про Джима я тем более не горю желанием рассказывать. Как ни странно, он не падает в обморок, не смотрит на меня как на идиота и не пытается вызвать врачей. Он задумывается, и это понятно только лишь по глазам, лицо остаётся полностью бесстрастным. А вот даже не знаю, смог бы я на его месте оставаться спокойным? Наверное, нет. Так что эта реакция, хоть и удивляет меня, всё-таки вызывает некоторое уважение. — И, может, ты предоставишь мне хоть какие-то доказательства? Ожидаемый вопрос. Да, и кстати, это уже прежний старший: собранный, напряжённый, использующий любое слово, жест, взгляд в свою пользу. Таким я его знаю. — Если ты доставишь меня домой, я покажу тебе один… артефакт. Но прямо сейчас мне нечем доказать. А это вообще звучит будто фраза из Скуби-Ду. Кошмарно глупо себя чувствую, если честно, но придётся доиграть эту партию до конца. Впрочем, напряжение между нами почему-то уже плавно сошло на нет — что выглядит ещё более странным, чем Майкрофт, по каким-то невероятным мистическим причинам заботящийся о семье. Как если бы я к этому моменту откуда-то точно знал, что он мне верит. — Честное слово, — медленно говорит старший, будто хочет распробовать на языке каждое произнесённое слово, чтобы убедиться, что именно их и собирается сказать вслух. — Если бы я не наблюдал безумного братца лично, буквально полтора часа назад, ты бы уже ехал с сопровождением на реабилитацию. А врачам всё равно, кто ты — хоть путешественник между мирами, хоть Наполеон, они и не такое видели. Теперь уже улыбнуться хочется мне. Старший редко бывает открыт до такой степени, наверное, эти слова можно объяснить только тем, что я поставил его в тупик своим признанием. Но даже эту ситуацию нельзя крутить и обсасывать вечно, да и у меня найдутся планы поинтереснее, чем долгие разговоры в машине. — Отвези меня домой, — говорю я, стараясь, чтобы это не звучало ни пренебрежительно, ни панически. — Поглядишь на мою игрушку, а затем я наконец займусь своими делами. Хотя об этом Майкрофте, конечно, стоит узнать побольше — и это было бы удобно сделать сейчас, пока он пребывает в лёгком шоке. Но… но. — Отвезу, — кивает он. — Но учти, это далеко не последняя наша встреча. Кто бы сомневался. — Будешь за мной следить? — шучу я, поудобнее устраиваясь на сиденье, пока он выруливает от площадки возле станции на улицу. — Загадочно звонить в таксофоны, переключать все светофоры на красный и передавать через прохожих кусочки сообщений? Зря я это сказал, конечно. Просто вспомнил, как Джон рассказывал о их первой со старшим встрече — когда тот ещё думал, что военный врач в отставке не самая подходящая пара для Холмса. Правда, спустя мгновение я перевожу взгляд на лицо Майкрофта и с удивлением для себя наблюдаю, что он слегка уязвлён. Что, неужели я угадал? — Не дождёшься. Пришлю за тобой машину. Едем мы быстро, явно нарушая скоростной режим. На такой скорости смотреть в окно не то чтобы неинтересно, но в какой-то степени бессмысленно: всё сливается в сплошной поток. Зато и на месте окажемся минут через тридцать. Главное, чтобы направлением поездки точно был Лондон, а не ближайшая психиатрическая клиника. Ну, в смысле, будет довольно неловко. Я даже не смогу объяснить Грегу, что случилось. Грег… Мне странно думать о нём в таком ключе: о том, будет ли он беспокоиться и в каком состоянии вернётся домой вечером. Впрочем, странно не значит страшно. Надо всего лишь перетерпеть несколько дней, а затем я придумаю способ, найду решение, вернусь туда, где мне полагается быть, и… — Ты общался с Шерлоком? — коротко спрашивает Майкрофт. Я выныриваю из мыслей, отметив, что за окном вместо деревьев, скрывающих небольшие домики, уже проносятся какие-то торговые центры. Ну, раз уж я поделился самой важной из имеющейся у меня информацией, в этом вопросе лгать ему тем более незачем, наверное. — Общался. Вчера. — И как? Снова это ощущение несостыковки, мелькающее где-то на краю сознания, как надоедливая муха. Он почему спрашивает — потому что волнуется или потому что потом сможет это использовать? Или я опять перегибаю палку по части паранойи? — Ничего особенного, — пожимаю плечами, переходя на небрежный тон. — Судя по всему, местный я сделал ему какую-то крупную гадость, потому как разговаривать братец особо не рвался. Более того, я бы сказал, он был в крайней степени не рад меня слышать или видеть. Старший делает паузу, как будто решает, стоит мне об этом говорить или нет. И в конце концов говорит: — Он не в курсе, что наш Стивен в клинике. Будет лучше, если он и дальше не будет в курсе. Ты ведь, надеюсь, не останешься здесь насовсем? А вот это обидно. Мне уже было показалось, что мы нашли общий язык на фоне одной проблемы, но слово «надеюсь» в данном случае всё явно испортило. Не то чтобы я собирался закатывать скандал по этому поводу, со скандалами из-за разного рода слов я закончил ещё пару лет назад, но всё-таки. — Не останусь, — подтверждаю я, изо всех сил стараясь не радоваться тому, что машина наконец остановилась. — Даже не надейся. Но ещё какое-то время побуду. До встречи. И выхожу из машины, как только обнаруживается, что двери больше не заблокированы. Ей-богу, облегчение такого уровня я испытываю в жизни крайне редко, настолько, что даже не могу вот так на ходу припомнить, когда в последний раз чувствовал что-то подобное. Майкрофт не догоняет меня — хотя должен был, если ему действительно хотелось бы поглядеть на Плащ. Машина стоит у бордюра ровно столько времени, сколько мне требуется, чтобы подняться на крыльцо и открыть дверь, а затем плавно трогается и в пару секунд исчезает за поворотом. Заходить в дом по многим причинам не хочется. Я возвращаю дверь в исходное положение и прислоняюсь к стене возле неё, полной грудью вдыхая влажный воздух. Плохо, конечно, что теперь он знает адрес. Но мне кажется, что старший не собирается вредить мне — во всяком случае, открыто. Надеюсь, что Лестрейда я тоже не подставил, к тому же, в моём мире эти двое и вовсе состоят в чертовски крепких, серьёзных и долгих отношениях… Это, конечно, не мешает мне беспокоиться — в данном случае, о нём. Никогда не мешало. Я достаю телефон, толком ещё не понимая, что делаю и зачем, и выбираю один из трёх сохранённых контактов. Гудки кажутся неожиданно громкими и резкими, но это ерунда. Они не будут звучать слишком долго, даже несмотря на то, что тот, кому я звоню, ещё работает. Почему-то я в этом уверен. — Привет, — говорит трубка знакомым голосом, в котором ясно сквозит удивление. — Что-то случилось? Да как тебе сказать… — Можно я подъеду к участку? — Зачем? Удивление становится ярче. Видно, со стороны местного меня было абсолютно не принято проявлять хоть какие-то знаки внимания. — Мне хочется. У тебя скоро конец рабочего дня, мы можем поехать домой вместе. Или сходить в ресторан, если ты голоден. Он дышит так глубоко и медленно, что я слышу это даже с мешающим мне уличным шумом. — Стивен, что ты натворил в этот раз? Если честно, это начинает меня злить. Но злиться нельзя. Технически, я сам виноват в том, что меня сейчас подозревают на ровном месте. — Ничего не случилось, — терпеливо поясняю я. — Просто мне хочется тебя увидеть. Это плохо? — Да нет, просто… — он одёргивает себя на полуслове и уже увереннее продолжает: — Ты можешь, если хочешь. Не знаю насчёт ресторанов, я сегодня не в лучшей форме. Можем поехать домой и заказать пиццу, если ты не против. — Договорились. Кажется, он хочет добавить что-то ещё, но вместо этого коротко прощается и завершает вызов. Я убираю телефон в карман, даже не пытаясь отделаться от неприятных ощущений, паутиной опутывающих мои мысли. Наверное, это было зря. Может быть, мне не стоило давать ему надежду… как бы глупо это ни звучало. Но такси уже притормаживает у тротуара, а это значит, что отступать поздно. Я точно знаю, зачем я всё это делаю. Зачем ездил к Джону, зачем сейчас отправлюсь в участок, зачем звонил Шерлоку и добивался встречи с ним, зачем рассказал всё Майкрофту. Просто внутри меня тлеет, как пожар на торфяниках, кошмарная боль, и если не отвлекаться, не переключаться на что-то другое, новое и незнакомое, она сожрёт меня с потрохами. А так хотя бы есть шанс, что, решая своим же трудом заработанные на собственную голову проблемы, я в конце концов оглянусь и пойму, что больше не вздрагиваю, услышав в разговоре случайных прохожих то самое имя. Но никто другой не виноват в моих попытках убежать от самого себя и точно не должен за это расплачиваться. Если только сам не захочет, конечно. Дорога до участка не занимает много времени — я знаю, где он находится, поскольку, к счастью, на ноутбуке не была стёрта история запросов. Я расплачиваюсь, выхожу наружу и бросаю быстрый взгляд на часы. Ещё полчаса до того, как Грег выйдет с работы, если его не задержат. А вот здание храма стоит буквально через квартал отсюда. Если бы я безо всяких условий мог бегать и не бояться, что в любой момент нога заболит снова… — Привет. Я оборачиваюсь. Грег курит возле своей машины, которую я не узнал, стоя, тем не менее, прямо рядом с ней. — Ты рано. — Салли сказала, что мне стоит за тобой присмотреть. Кто это вообще. — Полагаешь, я смог бы найти неприятности возле полицейского участка? Грег некоторое время молчит, но затем коротко смеётся. — Полагаю, ты смог бы найти неприятности даже внутри участка, Стивен. Что-то не так. Я пока не понимаю, что. — Ты злишься? — У меня есть причины? Да в конце-то концов! — Не мог бы ты перестать говорить загадками? Я не имею ни малейшего желания их разгадывать. Он вздыхает. Опять. Так выразительно, что злость и обида во мне снова вскипают, и мне стоит огромных усилий сдерживать их, не показав ни единым жестом. Выходит, для детектива чистосердечное признание не стоит даже того, чтобы хоть попытаться поверить человеку, который это признание совершил? — Почему ты не говоришь мне, что случилось? Зачем ты приехал? А, вот оно что. Вот теперь становится забавно. — Ты мне не веришь, — констатирую я, потому что вопроса не требуется — всё и так понятно. — А мне казалось, мы решили эту проблему. Повторюсь: ничего не случилось, я в порядке, никого не убил и не пострадал сам, мне просто захотелось тебя увидеть. В чём здесь может быть подвох? Ещё некоторое время взгляд Грега впивается в меня, будто электроды тейзера, но я спокойно выдерживаю это внимание. У Джима тоже есть подобная привычка — долго молча смотреть на собеседника в случае, когда он полагает, что может узнать больше, чем ему расскажут добровольно. То есть, была привычка. Я прикусываю щёку изнутри, чувствуя, как солоноватая кровь наполняет рот. Так хреново, кто бы знал. — Извини, — наконец коротко бросает Лестрейд. — Ты прав, мы договорились, и сейчас я нарушил договор, потому что твоё появление очень сильно меня удивило. Поехали домой. И что-то в том, как он открывает дверцу машины и садится внутрь, не поднимая глаз и не издавая ни звука, ясно говорит мне: он и сам не рад тому, как отреагировал. И ещё — что дома нас ждёт очередной разговор, к которому, как мне кажется, сейчас мы оба совсем не готовы.