Someone, somewhere

Такси высаживает меня на одной из соседних улиц — чтобы оторваться от преследователя, этого достаточно. Я выхожу и некоторое время просто стою посреди улицы, тупо смотря в выщербленную плитку. Я устал. Было бы просто отлично поехать сразу домой, но сделать это у меня не выйдет по одной простой и довольно дурацкой причине: я имею не самую приятную привычку никогда не отменять планы. Даже если что-то до назначенного времени пойдёт не так. Джим всегда шутил, что я и мёртвый приду на встречу, если мы о ней договорились, и, в сущности, он был абсолютно прав. Конечно, сейчас я не мёртв — даже можно сказать, что это к счастью. Просто Джеймс здорово разозлил меня, и, как всегда, после окончания всплеска эмоций я чувствую только вялое недовольство абсолютно всем на свете. Но Молли Хупер… Она абсолютно точно не заслуживает такого настроения, и поэтому, пока иду к месту встречи, я постоянно останавливаюсь у кофеен. Кофе делает всё лучше, а хороший кофе делает лучше меня самого — чем не повод залиться им по уши. Вот я и заливаюсь. Кроме шуток, я выпиваю стаканов семь, не меньше, прежде чем подхожу наконец к обозначенному месту встречи. Рассчитать время получается очень удачно, так что у меня есть добрые минут тридцать до того, как она подойдёт. Их можно потратить, например, на продумывание тактики и конечной цели разговора… во всяком случае, с моей стороны, я-то не знаю, зачем она меня искала. Почему-то мне кажется, что дело не только и не столько в принесении извинений, хотя говорила Молли вроде искренне, беспокоилась. Здесь что-то ещё. Место, где состоится встреча — это небольшая круглая площадь, я бы сказал, слишком уютная для Лондона. Своим внешним видом она скорее напоминает мне некоторые парижские закоулки, и я поневоле начинаю улыбаться. Мы с Джимом были в Париже не раз, но самый первый я помню лучше всего. Я полетел на конференцию, и затем, выходя из аэропорта, нос к носу столкнулся с этим любителем устраивать сюрпризы. Конференция не заняла много времени, но в городе мы оставались дольше — и всё это время просто бродили по улицам, молодые светлые дураки, заворожённые какой-то нереальной атмосферой, напоминающей больше кино, чем настоящую жизнь. Это приятное воспоминание. Но сейчас оно расцветает во мне такой болью, что я поневоле начинаю бродить туда-сюда по тротуару, стараясь хоть немного успокоиться. За этим занятием меня и застаёт запыхавшаяся и растрёпанная Молли Хупер. — Простите, — сразу же оправдывается она, толком не отдышавшись. — В смысле, здравствуйте. Я не хотела опоздать, поэтому так бежала, даже кофе разлила… Долго ждёте? Я усмехаюсь, глядя, как они приглаживает волосы и поправляет пальто. О, это она. Это Молли. Пока ещё не моя подруга, в общеизвестном смысле, но я узнаю её, а это значит, мне продолжает везти. Хоть богам молиться начинай — благо, я один из немногих, кто точно знает, что они существуют. — Ничего страшного, мисс Хупер. До времени, которое мы назначали, ещё двадцать минут, я просто случайно пришёл раньше. И давайте сразу перейдём на «ты», если не возражаете. Это предложение я бы выдвинул, даже не будь она тем, кем является для меня — такой вот я, не большой любитель официоза. Возразить она явно не хочет, но удивляется довольно сильно. В принципе, понятно, почему. Пока мы ещё не знакомы, я для неё — хирург с обложек, с мировым именем. Но мне всё равно, как это выглядит, я хочу сократить дистанцию до комфортной как можно скорее. — Я постараюсь, — улыбается она. — Так что, вы… ты, говоришь, дошёл сюда? В смысле, сам, пешком? Это хорошо. В смысле, это значит, что я не очень сильно тебя сбила. Я так переживала, не поверишь, несколько ночей не спала. — Да, ничего страшного, — подтверждаю я. Кажется, диалог не клеится. Это ожидаемо. — В общем-то, я понятия не имею, зачем позвала вас, — признается Молли, кажется, слегка покраснев. — В смысле, о том, в порядке ли ты, я могла узнать по телефону… Просто… Не знаю. Правда. Прости, если отняла время, думаю, у тебя его и без меня не особенно много. Спасибо, что отняла моё время, Молли Хупер. Вслух я этого, конечно, не скажу, но подумать никто не запретит. — Мы можем просто познакомиться. Ты расскажешь о себе, я со всей необходимой внимательностью и тактом послушаю, а потом поменяемся ролями. Если ты обо мне чего-то не знаешь, конечно. — А, догадался, — хитро вздыхает она. — Конечно, я знаю, кто ты. Не то чтобы прямо мой кумир, но… Ты не поверишь, я так радовалась, что учусь в медицинском, когда ты стал известен. Но это не принесло никаких результатов. К сожалению. А вот это уже интересно. И явно стоит внимания. — Слушай, может, зайдём куда-нибудь? Я не большой фанат вести разговоры посреди улицы, как бы пафосно это ни звучало. — Ой, да, конечно. Здесь моё любимое кафе, — она взмахивает рукой, и тогда я обращаю внимание на вывеску прямо рядом с нами. — Собственно, поэтому здесь и назначила встречу. Не прощу себе, если не смогу угостить вас их фирменным тортом. Исключительно в качестве извинения, разумеется, ни единого атома романтики. Это что, флирт? Правда? Я стараюсь скрыть удивление, но в последнее время его было так много, что теперь оно переполняет имеющиеся в распоряжении объёмы и активно лезет наружу. То, что Молли здесь умеет флиртовать, определённо делает эту вселенную достаточно интересной. Кафе отчего-то почти пустое. Мы садимся к окну, за крохотный круглый столик, Молли кивает официантке, и через несколько минут на нашем столике появляются две чашки кофе и две небольшие тарелки с шоколадным тортом. Ого, это же Шварцвальд! Я его просто обожаю, в то время как Молли, моя Молли, терпеть не может. А ещё его любит Кристина. Ох, Кристина… Я решительно отставляю эти мысли в сторону, вроде как прикалываю булавкой на пробковую доску. Сейчас не до этого. — Так ты что, бросила мед? — Ну нет, что ты, не бросила, — Молли чуть хмурится, как если бы эта тема была ей неприятна. — Меня бы родители живьём съели. Я доучилась, просто потом не стала работать по специальности. — И не хотелось? — Хотелось. У мамы были связи, так что ей предлагали для меня вакансию в морге. Но как-то не срослось… Она совершенно по-детски кладёт голову на руки и долго смотрит в стол. Почему-то мне кажется, что я различаю на её лице попеременно то обиду, то сожаление. Но когда я пытаюсь открыть рот, чтобы сказать какую-нибудь ерунду, она замечает. — Ну а ты что? — быстро спрашивает Молли, переводя тему. — Как тебя занесло к нам? У тебя же Йорк и всё такое. — Семейные проблемы. Такое случается. — Будет нагло спросить, кто твоя семья? Тоже известные люди? Боже, надеюсь, нет. Я этого просто не вынесу. — Ничего особенного. Вряд ли их знают дальше одного района. — Ну да, я не подумала. Известные люди с фамилией Стрэндж явно привлекли бы моё внимание. Она начинает смеяться, не успев договорить до конца. Не бог весть какая шутка, зато с её помощью в большей мере раскрывается характер. Ничего нового для меня — и всё равно приятно. Впрочем, видно, она не знает, что это не моя настоящая фамилия. Почему-то мне кажется, что раскрывать сейчас и здесь этот малоизвестный факт не стоит. Чуйка. — Да, пожалуй. Хотя трудно не заметить, что мы все странные. — Какую бы фамилию ни носили, точно, это верно. Просто, можно считать, большинство шифруется. — В отличие от меня. Я, как видишь, своей сути абсолютно не стесняюсь. Подвоха вроде никакого нет, мы разговариваем, шутим и смеёмся, как люди, познакомившиеся час назад и сошедшиеся на чём-то. Это нормально, со мной такое часто происходит. И в то же время я не могу отделаться от ощущения: что-то не так. Что-то незримое и неявное давит на мои инстинкты так сильно, что я едва могу сдерживаться. Я залпом допиваю на удивление вкусный кофе и теперь только понимаю — надо домой. Позарез надо домой.

***

Если бы Грег сейчас что-то сказал о том, как меня почти никогда не бывает дома, я бы ни капли не удивился — даже, возможно, решил бы, что я это в полной мере заслужил. Но он молчит, когда я прихожу. Вернее, вообще никак не реагирует: он ужинает на кухне, сидя спиной ко входу в квартиру, и явно не считает нужным хоть как-то моё появление отмечать. Я бы проигнорировал это, будь сегодня обычный день, но моё состояние далеко от спокойствия; а стараться хотя бы молчать, когда ты на взводе — это суперсила, которой у меня попросту нет. Я разуваюсь, стараясь делать это на всякий случай как можно тише, и вешаю пальто. Затем проскальзываю в ванную, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не шарахнуть дверью о косяк — меня злит отсутствие реакции, мне хочется, чтобы он на меня посмотрел. А лучше — чтобы не только посмотрел. Да и потом, утром мы разъехались не просто мирно, а очень даже… Свет в ванной сегодня почему-то резкий и неприятный. Это очередная капля в чашу терпения, которая и без того переполнена и сочится ядовитой жидкостью. Я закрываю глаза и несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, до боли вцепившись пальцами в холодную керамику раковины. Меня это не касается. Мне всё равно. Ещё пара дней, максимум три, и я исчезну отсюда, вернусь домой, где всё так, как я знаю и люблю. Вот только сейчас эта мантра не успокаивает, а только разжигает желание поругаться. Хотя, может, это и не оно. Может, мне просто обидно, даже без причины, такое бывает. Вдох. Выдох. Вдох. Из ванной я выхожу таким спокойным, будто ещё пять минут назад не хотел повторить славную супергеройскую карьеру доктора Беннера. В смысле, вырасти, раздуться вширь, позеленеть и крушить затем всё, что попадёт под руку или на глаза. Мне кажется, сейчас Верховная была бы очень довольна мной: теперь, в отличие от наших с ней первых встреч, усмирять свою суть я умею очень хорошо. Так хорошо, что самому тошно. Из двух вариантов: молча пойти спать и затем старательно не шевелиться, слушая, как Грег устраивается на своей половине кровати, или сдетонировать его запал, взорвать это напряжение, чтобы затем мы могли спокойно поговорить — я выбираю второй. Я всегда выбираю этот вариант. Он намного проще, эффективнее и быстрее, при условии, что того, кто подставляется, не убьют, пока будут остывать. Но, будем честны, принимать опасность на себя абсолютно привычное для меня дело. Поэтому я и захожу сейчас твёрдым шагом на кухню, зафиксировав лицо в относительно жизнерадостной улыбке. — Добрый вечер, — для убедительности я даже машу рукой, когда он резко оборачивается на звук голоса. — Как день? — Было хорошо, пока ты не спросил, — неожиданно низко огрызается Лестрейд. Если бы у меня был хвост, я бы его поджал уже теперь, но он продолжает: — Являешься под ночь, не предупредив, где будешь и когда вернёшься, а потом ждёшь, что я тебе обрадуюсь? Не дохуя ли ты хочешь? Будь это кто угодно другой, он получил бы соответствующий ответ. Или предупреждение. Или я бы его заклинанием шарахнул, так, для острастки, не всерьёз — хотя бы на первый раз. Но подобные демоны в душе Грега ставят меня в такой узкий тупик, что в нём не то что развернуться — пошевелиться не получается. Вот я и не шевелюсь. Стою, как болван, с этой своей улыбочкой, и слушаю, что говорят по включённому телевизору, пока Грег упражняется в язвительности. Ему нужно выговориться, и, ох, я бы с удовольствием его выслушал, если бы мой слух не зацепился за знакомую фамилию в новостях: Старк. Тони Старк существует в этой вселенной! Это приятно. У нас с ним не самые лучшие отношения, особенно, знаете, после одного фиолетового болвана, но я так рад, что он не умер. И здесь, судя по всему, аналогично здравствует… — У тебя что-то случилось на работе? Грег к этому времени полностью выдохся, поэтому мой вопрос, к счастью, не заводит его снова. Он устало садится, почти стекает на стул, и смотрит на меня снизу вверх, как нашкодивший щенок, полагая, что сейчас получит отповедь по поводу своего поведения. Не получит. Но и без вопросов я его не оставлю. — Убийство. Совершенно идиотское. — Рассказывай. Ты меня знаешь, я любопытен как чёрт, даже если эта информация мне потом не пригодится. — Да там сектантка какая-то. Ты представляешь, у неё головы нет, рук нет, ну, в общем, ничего, что указывало бы на личность. У меня из-за этого весь участок на ушах стоит, а начальство требует решения немедленного и красивого, потому что дело уже в прессе, а они, сам знаешь, своего не упустят. И не отстанут так просто, поэтому любая промашка полиции будет поднята на смех. У меня в этом году уже есть две неудачи, я не хочу ещё одну, но и решить эту загадку не могу. По крайней мере, пока. Я всё ещё стою возле, поэтому Грег обхватывает руками мои бёдра и притягивает к себе, утыкаясь лицом в живот. В этом жесте столько усталости и отчаяния, что мне в голову не пришло бы его оттолкнуть. Даже если бы мне не нравилось. Но мне нравится, и это не то настораживает, не то, возможно, даже пугает. Может, мы с ним действительно… Мобильник в кармане звонит ровно настолько вовремя, чтобы лишить меня возможности додумать до победного конца эту пугающую мысль. Я на ощупь достаю аппарат. Номер мне не знаком, но это ничего не значит: в конце концов, сейчас даже близкий друг может попросить у чужого человека телефон, чтобы позвонить. — Слушаю. — Здравствуй, Стивен, — раздаётся из трубки голос, который я не ожидал больше услышать — по крайней мере, в этом мире. — Джон Ватсон беспокоит, если позволишь. Извини, что я вот так с места, но, послушай, ты предлагал мне что-то насчёт аренды в центре Лондона… Я не удивляюсь. Удивиться мог бы человек, который достал уже три месяца как прокисшее молоко и вдруг обнаружил, что оно превратилось в парное. Я впадаю в состояние, близкое к ошеломлению. Джон Ватсон, любой Джон Ватсон, как и я сам, из тех людей, которые верны своему слову до последнего, даже если это данное слово начинает приносить им настоящие неудобства. Я имею в виду, он мог передумать только по какому-то крайне нестандартному поводу. Чёрт, надеюсь, никто не умер. — Конечно! — быстро соглашаюсь я, пока он не решил, что это была плохая идея. — Предложение в силе. Давай, я приеду завтра и мы всё обсудим? В крайнем случае, помогу тебе собраться… — Нет, боюсь, так быстро я не готов, — тихонько усмехается он. — Но если сможешь — приезжай. Не обязательно завтра, в любой удобный день, я всё равно, как сам понимаешь, не занят. Просто всё такое… странное. Значит, что-то случилось. Грег приподнимает голову и заглядывает мне в глаза, и я почти уверен, что он услышал, как бешено начало колотиться моё глупое беспокойное сердце. — Тебе нужна помощь? — Стивен, я же сказал, это не срочно. И со мной всё в порядке, иначе, полагаю, я бы просто не смог тебе позвонить. Не переживай. Хотел бы я. — Хорошо, — медленно говорю я. — Тогда до встречи. Был рад тебя услышать. — Спасибо, что взял трубку. Я повёл себя не очень вежливо во время нашей встречи и, признаться, полагал, что ты не захочешь разговаривать. Да? Правда? Честно говоря, ничего такого я не помню. Впрочем, наши точки зрения явно разнятся. — Даже если и так, я не обратил внимания. Так что, как ты сам говоришь, не переживай. Из голоса моего старого друга исчезает напряжение, он прощается и кладёт трубку. Спустя пару минут успокаиваюсь и я. Пока это выглядит как забегание вперёд, но я почти уверен, что теперь на мой счёт можно записать ещё одну маленькую победу.