·–—^—–·
Перекись противно зашипела и пустила мелкие пузырьки. Арсений поморщился, но стерпел и, быстро перевязав разбитый локоть, занялся плечом, что всё ещё приглушённо болело, напоминая о себе. Он как заворожённый или сумасшедший уставился в одну точку, обдумывая всё произошедшее за этот день. — Сильно меня этот паршивец потрепал, а всё ради пустой пачки сигарет. Хотя он-то об этом и не знал. Этот Антон-высокомерный-садист-Шастун готов побить вожатого ради никотина? Зависимость и правда губительная штука, — Арсений облегчённо вздохнул, размяв ушибленное место, и без сил рухнул на кровать. — Я должен держаться от него подальше. Не хотелось бы ещё проблем. Сонливость резко сошла, когда послышался приглушённый стук в дверь. Отбой давно прошёл, и весь остальной персонал уже верно видит седьмой сон. Попов настороженно поднял голову, задумываясь: открыть или нет? Но всё-таки поднялся и, прислушиваясь, направился к двери. Медленно её приоткрыв, Попов увидел высокого худощавого парня, который приветливо улыбался, освещая комнату своим бесконечным дружелюбием. — Привет, прости уж, что так поздно. Увидел, что у тебя свет горит и решил зайти. Я Паша, мы с тобой, получается, коллеги, — пожал руку Арсению уже не незнакомец. — Да ничего, проходи, — Попов пропустил его внутрь, жалея о решении открыть ему дверь. На шее Паши недвусмысленно болталась фляжка и вряд ли с соком. Гость оценивающим взглядом осмотрел квартиру. Ну как квартиру… Всё жилище Арсения состояло из крохотной каморки с кроватью, журнальным столиком и столетней тумбочкой, на которой стоял электрический чайник. К этому прилагалась ванная, где в душе лилась только холодная вода, и с перебоями работающий холодильник, встроенный в стену. Не люкс, конечно, а высокому Арсению так вообще не комильфо, но делать нечего. Хотя бы в столовой кормят бесплатно. Попов поставил чайник, пока Паша пристально смотрел ему в спину. Стало даже как-то некомфортно, будто гость хочет взглядом прожечь его насквозь. — Ты что-то хотел обсудить или познакомиться зашёл? — первый прервал тишину Арсений, не желая больше чувствовать такое напряжение. — И то и другое, — пауза. — Видел тебя сегодня с Антоном, ну, тот высокий шкет. Жалко, что ты в первый же день приобрёл такое о нём впечатление. Сам-то Шастун парень толковый, только шкодливый порой. Я, можно сказать, единственный его постоянный друг. Арсений молча разлил кипяток по чашкам, вздрагивая лишь от одного воспоминания с заброшки. — Шкодливый? Да эта каланча мне руку вывернула! Моё мнение о нём вполне оправдано. — Может вы ещё поладите, не переживай. У него сейчас, кстати, ещё два друга появилось. Димка и Серёжа. Думаю, они смогут помочь, если Антон опять натворит чего. Они его отрезвляют, прямо благословление для всех вожатых, — усмехнулся Паша. — А я по-вашему мать Тереза, блять? — А он всегда таким был? — тихо спросил Арсений, пытаясь перевести тему, но вновь натыкаясь на Антона. На самом деле Попов собирался расспросить Пашу о его личной жизни, обсудить погоду и курс рубля, но оно, как обычно, само. — Каким таким? —Заносчивым, высокомерным, горделивым, самовлюблённым, неугомонным, раздражительным, зависимым… — Трудным. — Я бы не сказал. Был один случай, который поменял его полностью. Но знаешь, не лезь в это лучше, — отмахнулся Паша и, ставя точку в этом диалоге, отпил чай. — Кажется, я нашёл больную тему. Ну раз ты сказал, мне теперь ещё интереснее. — А что это мы в самом деле чаем балуемся, — перевёл тему Паша, открывая железную фляжку с характерным звуком. — Ты уж прости, но я не пью, — в оправдательном жесте выставил руки вперёд Арсений. — Ну по одной-то можно! Ладно. По одной, так по одной.***
В лесу, даже когда абсолютно каждый зверёк занимает свою норку, не бывает тихо. То шелест в кустах, то веточка обломится, то лай собак из соседней деревни прервёт гробовое молчание. И ветер, гуляющий по Красному озеру напоминает о себе колыханием прибрежных камышей. Хоть водная гладь и напоминает мёртвое зеркало, лишь края которого редко взбиваются узорами из-за редких волн, но оно тоже живёт. Рельефные круги идут по поверхности с характерным звуком, и ты сразу задумываешься, кто же их пускает? Около озера спокойно, будто все мысли наконец встают на свои места. Здесь Антон порой может обойтись и без сигарет, для него главное не сойти с ума от переполняющих его чувств и эмоций, а фоновый шум леса помогает заполнить черепное пространство. Шастуну не ставили диагноз, но он почти уверен, что СДВГ донимает его столько, сколько он себя помнит. Постоянный поток собственного голоса в голове помогают заткнуть только звуки окружающего мира. Это его отдушина и настоящее спасение. Обычно Антон, как сейчас, сидит на холодном камне и со свистом запускает «блинчики» по воде. Место на стыке леса, стены и озера уже стало его обжитым убежищем. Даже маленький шалаш, припавший к двум соснам-сестричкам, выглядит вполне надёжным за счёт железных пластин, которые Шастун «позаимствовал» во время ремонта. — Ну, тихо спиздил и ушёл — называется «нашёл». А меня ведь тогда бы поймали, если бы Серёжа не отвлёк строителей, сняв штаны. Довольно странный способ, но это сработало, — усмехнулся Антон, вспоминая целую эпопею по транспортировке этих пластин в укрытие. Это было в прошлом году, когда его новые друзья приехали в лагерь в первый раз. Дима с Серёжей здорово помогли ему. И в итоге Антон получил не только уютное убежище, но и товарищей, которые всегда помогали и отрезвляли, когда нужно. Подросток медленно встал и подошёл вплотную к каменной стене, служащей забором. Она даже для далеко не низкого Антона была непреодолимой, и казалось, что даже если подросток попадёт на ту сторону без присмотра, далеко не убежит. Но в лагере шансов сбежать у него больше, чем в городе, куда он приезжает в будние дни. Там каждый его шаг строго контролируется, а в школу и обратно возит отец, не давая и шагу без присмотра ступить. Шастун притронулся к стене, и по всему телу пробежал необъяснимый холодок. Он медленно, шаг за шагом, двинулся вдоль, ведя ладонь за собой. Антон на секунду остановился, принюхался, ощущая терпкий и вполне знакомый запах чьего-то одеколона, но рядом никого не было. Подросток определил источник запаха, когда снял кофту. Весело - ЩЕНКИ • — Зашибись. Теперь я пахну тем вожатишкой. Так сладко, что аж тошнит, — рассуждал вслух Антон. Он повязал кофту на бёдра, но чувство чьего-то присутствия всё равно донимало его. И нет, дело не в друзьях, которые бесконечно названивали Антону и просили вернуться в корпус, а в Арсении. Этот слишком правильный характер, такой же приторный, как и его духи. Антона ужасно бесит, когда о нём заботятся, говорят что делать, чтобы было "лучше". А может Шастун хочет носить бомбу замедленного действия в кармане и заполнять её дымом свои лёгкие. Он хочет отравляться горечью жгучих напитков и забываться в прострации. Антон думает о смерти довольно и часто, но почему? Потому, что он не помнит и понятия не имеет, что именно. Это сводит его с ума и не даёт покоя почти никогда. Как будто невидимая верёвка, которая стягивает глотку и заставляет хватать воздух сухими губами при каждой попытке вспомнить правду и окунуться в события прошлого. Антону страшно. Ему нужна помощь, о которой он никогда не попросит, потому что смирился. Он когда-то любил, но..***
В глаза ударил бессовестный луч солнца, не дающий Диме спокойно доспать положенный час. Он нехотя поднялся с кровати и наткнулся взглядом на мирно храпящего под одеялом соседа. — Это несправедливо! Я блять за него отдувался вчера на физкультуре и мне уже остопиздели его выходки. Настало время мести, — подумал про себя Дима и недолго думая поднял с пола один из домашних тапочек. — Подъем, блять! — победно закричал Позов и запустил обувью в сторону Серёжи, но промахнулся и попал в стену. — Без очков не видишь ничего, чертила ты эдакая?! — сонным голосом проговорил Серёжа и пустил обратный огонь. Дима увернулся от своего же тапка и с грохотом вывалился из комнаты в коридор, но Матвиенко бросился за ним вместе со своими «снарядами» и даже не думал так просто сдаваться. Их шуточная борьба не кончалась бы до конца дня, но одна чёткая деталь отвлекла одного из парней. Дальше по коридору виднелась приоткрытая дверь. Через щель проникали лучи утреннего солнца и падали на серо-голубой ковёр. Четыреста первая, комната Антона, что и удивляло так сильно. Для Шастуна она всегда была тихим уголком, куда он прятал все свои сокровенные секреты и не давал войти внутрь даже самым близким людям. Поэтому он и жил там один. Все соседи просили перевести их после первого же для с Антоном. Он их терроризировал, не давал спать, путал вещи и пакостил с двойной или даже тройной силой. Лишь бы остаться одному. Серёжа воспользовался ступором Позова и шлёпнул его тапком по затылку, показывая поражение своего противника. Но Диме уже было всё равно, он направлялся в сторону интересующей его «аномалии». — Дим, ты куда? — озадаченно спросил Матвиенко и, не дождавшись ответа, пошёл следом за другом. Позов аккуратно заглянул внутрь и, убедившись, что в комнате нет ни души, одарил обеспокоенным взглядом Серёжу. — Может он забыл просто? — взволнованным голосом проговорил он. — Я даже не знаю, что думать. Давай пройдёмся по его местам? — загорелся идеей Поз. — Пойдём, — со вздохом сказал Матвиенко в уже пустой дверной проём. Его сосед рванул на поиски Антона с великим энтузиазмом. Давно можно признать, что Диме интересно изучать Шастуна, как подопытного кролика. А для Серёжи Антон просто заносчивый гад и социопат, с которым он водится только из-за Димы. Что о нём так печься? Через пару минут парни уже миновали выход из корпуса и направлялись к стене, где так любил гулять их друг. Предположений, как и любимых мест Шастуна, по всему лагерю десятки, но именно у стены он бывает чаще всего. Дима с Серёжей молчали, прокручивая все возможные сценарии у себя в голове. У одного из них глаза горели от страха, а душа ныла от беспокойства, у другого же ныла только затёкшая шея, а голова была чиста от волнений. Матвиенко не хотел волноваться напрасно, весь за их обеспокоенность им никто не скажет спасибо. Лишь попросят не лезть или просто промолчат. Такое вполне в стиле Шастуна. Вдруг скептичный Серёжа заметил знакомую кофту у береговой линии, и общее волнение сразу возросло в несколько раз, ведь этот олух вполне мог попытаться переплыть озеро, перелезть стену или ещё чего похуже. Но их предположения не оправдались… — АНТОН! Господи, у него кровь! У самой воды, на скалистом пригорке лежало неподвижное тело. По мелкой гальке текла алая кровь, окрашивая волосы на затылке Антона в жуткий цвет, который никогда не предвещает ничего хорошего. Ярко-алый. Дима с криком бросился к Антону, а Серёжа помчался за помощью в корпус. — Он дышит! — облегчённо выдохнул Позов, считая пульс на холодном запястье.***
— Антош, я говорил тебе, что ты потрясающе тупой? Обдолбаться до такого состояния − новый рекорд. Мама с папой не придут. Зачем ты им? Сурковы взяли тебя из детдома, как брошенную шавку. Потому что неудачникам там и место. Слаба-а-а-к. — ЗАТКНИСЬ! — с криком подорвался Антон и сразу же упал обратно от ноющей боли в висках. Он не помнил, где он, что произошло или как он попал на больничную койку. Шастун понимал лишь одно — он облажался. — Ну привет, чемпион, — справа послышался хрипловатый голос. Антон повернул голову и сразу же пожалел о своём решении, показательно закатив глаза. — Да-да, я тоже не в восторге, что меня поставили за тобой наблюдать, — сказал Арсений и негромко усмехнулся. — Знаешь почему чемпион? У тебя в моче тоже нашли допинг. Ты был под наркотой, Антон, и это не весело. — Почему же не весело? Мне всё вполне понравилось, — огрызнулся подросток, бесцельно смотря в потолок. — Знаешь как твои сестра с братом волновались? А родители? Паша в конце концов… — пауза. — Я был прав насчёт тебя. Таких эгоистов ещё сыскать надо. — А ты не волновался? — ответил Антон и сразу же осёкся. — И вот зачем я сейчас это сказал? Его побесить моей целью не является. Пока по крайней мере... — Верно тоже назовёшь меня эгоистом, если я скажу, что это не так? — Арсений попытался поймать взгляд Шастуна, но безуспешно. Антон активно избегал зрительного контакта. — Волновался конечно, — голос вожатого прозвучал как-то слишком громко для этой палаты и оглушил Антона своим ответом. Он, чуть шокировано, посмотрел в голубые глаза напротив и наивно похлопал ресницами, не зная, что ответить. — Но почему? За сигареты стыдно? Ведь из-за их отсутствия я принял. Не укради ты их у меня... — Нет! Я волновался из-за того, что ты живой человек. Я видел смерть и больше не желаю, понимаешь? Я хочу, чтобы ты это понял и не делал больше глупостей, — воскликнул Арсений, вновь звуча так оглушающе громко в голове Антона. Его внутренний голос и гул мыслей на момент утихли. Шастун слышал лишь слова вожатого и видел его аквамариновые глаза, в которых выражалось столько скорби, сколько Антон просто не мог понять. — Арсений… такое грустное имя. Ведь ему есть до меня дело, даже когда я уже причинил ему боль. Терпила, мы похожи. — Думай и пакости мне, если тебе это доставляет такое удовольствие, но не порти себе жизнь со скуки и дай мне спокойно работать, — Попов вздрогнул и отвёл пронизающий взгляд в сторону. — Я схожу за водой, — сказал он и стремительно вылетел из помещения, вновь оставляя Антона один на один со своими мыслями. Но Шастун не такой уж и дурак. Он не раз бывал в этой больнице и выучил местные правила. Поэтому он прекрасно знает, что посещения здесь полностью добровольные и никого наблюдать за Антоном давно не ставят. Ведь его выпивкой не балуй, а дай нарушить какое-нибудь правило. Да и за водой не ходят два дня, на которые и пропал вожатый. За всё это время к Антону заходила только сестра, которая специально дождалась, пока брат заснёт, и принесла его вещи, после чего, расплакавшись, ушла. Оксана всегда отличалась излишней, как казалось Шастуну, эмоциональностью, особенно в отношении его проделок. Суркова ценила брата, как родного любила, но постоянно ранилась о его колкости и оскорбления, списывая их на подростковый возраст, что, как показало время, не помогало. А сам Антон жалел каждый раз, утопая в сигаретном дыме, всё слышал кроткие всхлипы, которые роняла Оксана где-то за стенкой. Но он не может по-другому, хоть и сильно этого желает. Шастун просто устал. Устал бороться. Устал что-то пробовать или менять. Намного проще вытерпеть, выслушать и забыть всю ту агрессию, которая льётся в ответ на него ушатом. Антон не понимает людей, что прощают его и, что его удивляет его ещё сильнее, помогают. Как и Арсений, который вновь появился так же внезапно, как и исчез. Тихо постучав в дверь, он, не дождавшись ответа, вошёл, наткнувшись взглядом на сидящего на подоконнике, словно голубь, Антона. Подросток резко округлил глаза и спрятал за спину «контрабанду», выкупленную у соседа с палаты напротив. Но предательский дым не может так просто пропасть, к сожалению Шастуна… — Блять, у тебя совесть есть вообще? А если швы разойдутся? — вожатый мигом подбежал к подоконнику и отобрал тлеющий бачок у Шастуна. — Есть много вопросов, на которые человечество не может найти ответов, например: зачем стучаться, если всё равно зайдёшь?! — раздражённо пробормотал Антон, пока Арсений чуть ли не насильно укладывал его обратно в постель. — Для приличия, Антон, на этом вопросы окончены? — Арсений сел на стул у кровати и упёрся неодобрительным взглядом голубых глаз в сторону русого недоразумения, что всё ещё продолжало нагло капризничать. — Нет, не окончены. Ты задумывался когда-нибудь? Если помыть член святой водой... — Антон, хватит паясничать! Твой брат попросил меня за тобой посмотреть и проконтролировать, чтобы ты не наделал глупостей. Посидеть немного в тишине — это всё, что я прошу, — Попов достал из своей спортивной сумки небольшую книжечку и демонстративно открыл, одарив недвусмысленным взглядом парня. Глаза вожатого буквально кричали: "Ещё один звук..." — Да уж, обязательно врать? Можно было просто попросить заткнуться. В жизни не поверю, что мой брат обо мне беспокоится. Ему лишь бы мне насолить, отравить жизнь, лишний фаллос на лбу нарисовать. Братские отношения, сам понимаешь, — не замолкая говорил Антон, медленно выводя из себя Арсения. — Да, я соврал! Ты доволен, Шастун? — откинул книжку на колени вожатый. — Нет, не доволен, потому что не понимаю, что ты так ко мне привязался? — победным тоном сказал Антон, готовясь наблюдать реакцию собеседника. — Потому, что ты несчастен, а я люблю всяким ущербным помогать. Ради этого не имею вредных привычек, учусь на отлично и берегу репутацию. Веришь ты или нет, но я тоже человек, и забочусь из добрых побуждений, только обычно мне за это говорят "спасибо", — огрызнулся Арсений, наконец-то выпуская всё, что накопилось, в сторону этого скверного мальчишки с самой их первой встречи. А оно и ясно... Арсений Попов не любит обычных людей, скрывая это за маской дружелюбия, но он не может спокойно смотреть на тех, кому нужна его помощь. Это лицемерие, приправленное благородием, бескорыстным, как кажется сначала, но порой благодарность необходима даже тем, кто этого сначала не искал. — Спасибо, — тихо отвечает Шастун, но на душе обоих становится только хуже. Кучерявые тучи сгущаются над городской больницей, и в одной из палат бьёт яркая молния. Точно между двумя настолько разными людьми буря и не думала прекращаться. Это только начало...·–—^—–·