2.4
— Ну, я думаю… — Скалл моргает, — что мне совершенно не хочется спорить с лейтенантом, так что просто пошли в ангар, а? Солдат кивает. Потом вздрагивает и отдает честь, виновато смотря на Скалла, заставляя того вздохнуть. Он не должен успокаивать еще и каких-то левых нервничающих солдат, ясно? Даже если его привычки суперзвезды требуют, чтоб людям вокруг было комфортно — рейтинги и все такое. — Да ладно, чел, расслабься, все свои! — заявляет он весело и, засунув руки в карманы, жизнерадостно топает по направлению к ангару, начиная мысленно потеть от ужаса. Какой, блять, «чел»? Боже, если из-за него их всех заподозрят, он официально разрешает Реборну себя застрелить. Потому что он жалостливый идиот. Солдат, если и замечает его необычное поведение, виду не подает — он просто послушно идет за ним, больше никак с ним не разговаривая, по крайней мере, пока они не подойдут к ангару. Тогда он вежливо просит подождать, пока он не попросит открыть ворота и, судя по тому, что он уже, по крайней мере, не потеет от паники, Скалл делает вывод, что он вроде как успокоился. И вроде как не подозревает его. Что радует. Наконец тяжелые, железные ворота медленно распахиваются и Скалл заезжает внутрь огромного гаража, глушит двигатель Ровера, но не выходит, держится еще пару минут за руль, просто стараясь хоть как-то привести свои нервы в порядок. Он сейчас в безопасности, никто его не тронет, это всего лишь игра, — эти мантры помогают слабо, потому как сейчас Скалл точно понимает, что это ложь, — но последняя идея, что он сейчас в гараже с автомобилями, которые он мог бы осмотреть, немного приводит его в чувство. Автомобили безопасные. Они не сделают ничего, пока он не будет ими управлять, Скалл всегда сможет вырубить двигатель, и все остановится. Машины лучшие. Он вылазит из автомобиля, и его встречают настороженные взгляды солдат с бритыми головами — судя по их рабочей одежде с пятнами мазута и бензина, — других механиков. Скалл не может не кинуть оценивающий взгляд — ровно такой же, каким награждают его. Ему не отдают честь. — Какие-то проблемы? — Скалл смотрит на них, задумчиво приподняв бровь. — А то я смотрю, мне тут не рады. Один из механиков, самый старший, — или просто самый уверенный в себе, подходит к нему, нависает над ним всеми своими футами, — Скалл плохо умеет определять вес, но в нем явно не меньше двухста с плюсом, — и очень, очень презрительно смотрит на него, нахмурив брови. Ну, у Скалла для него плохие новости — он не может выдать даже и половину того отвращения, что Скалл получит, впервые придя на собрание сильнейших. — Никаких проблем, — заявляет он, сурово поджав губы, — просто одна наглая вошь решила, что она тут может судить о нашей работе. Скалл закатывает глаза, — боже мой, игры, кто главнее, и мерянья хуями, а можно как-нибудь без этого, пожалуйста? — и задирает голову, чтоб взглянуть мужику в лицо. По сравнению с огромным солдатом он выглядит очень мелким, но страха Скалл почему-то совершенно не чувствует. — Да ладно те, чел, — говорит он раздраженно, засунув руки в карманы брюк, — как будто это я, блять, хотел тащиться три часа по жаре, вот чтоб специально поднасрать мужикам из соседнего отряда. Дай я щас быстро технику осмотрю, галочки поставлю и съебусь отсюда нахуй, а? Они еще некоторое время смотрят друг на друга — Скалл принимает самую расслабленную и незаинтересованную позу, как будто он сейчас общается с дикой собакой, — и мужчина, поглядев на него еще с полминуты, с раздраженным цыканьем отступает. Ну, по крайней мере, его никто не пытается избить, и это радует. Его проводят к первой машине, и Скалл чувствует, как у него в животе начинает крутить — только в этот раз это не страх. Это предвкушение. Потому что он смотрит на марку машины и понимает, что совершенно ее не узнает. Наверное, это должно пугать — как это, он ведь механик, он же должен знать все автомобильные модели наизусть и во сне, и раз он их не узнает, значит он точно предатель, — но все, что чувствует Скалл, это лишь желание поднять капот и узнать, как устроена эта драгоценная военная машинка изнутри. А еще лучше — забрать себе и долго и упорно ковыряться в ней, разбирая на самые мелкие детали, чтоб точно знать, как она устроена, как работает, сколько лошадей от нее под капотом. Ему приходиться практически силком подавить жалкое скуление, что так и норовит вырваться из его груди — он понимает, что забрать эту машинку не сможет, и ему просто по человечески грустно. Но он все равно нежно гладит надпись IVECO на переднем бампере, осматривает автомобиль со всех сторон, откидывает капот, изучая внутренности драгоценной малышки, даже заставляет одного из солдат залезть внутрь и завести машину, чтоб послушать звук. Мужик фыркает, но делает, ворча что-то про то, что «как вообще смеют сомневаться в машинах под его ответсвенностью», но послушно исполняет. А потом он переходит к следующей машине, так и не найдя проблем. И к следующей — Скалл не знает, сколько именно машинок он посмотрел, не только Ивеко, но и Роверов, и даже БТР, — как вдруг он слышит странный, еле слышный дребежащий звук, который исходит от заведенного перед ним Лендж Ровера. Скалл хмурится. — Эй, тут шумы какие-то! — он кричит, и солдат, стоящий рядом с ним, видимо, чтоб следить, напряженно хмурится. — Да это часто так… — он начинает было говорить, но Скалл не слушает, а откидывает капот. Мотор гудит — пахнет машинным маслом и дизелем, этот запах настолько успокаивающ и приятен, что Скалл уже толком не соображает, где именно он находится и что его окружает — он лишь цепким взглядом осматривает внутренную часть автомобиля, изучая каждую деталь. Машинка достаточно проста — нет никаких особых наворотов, только самые необходимые детали, военные всегда ценили надежность выше вычурности — и это одновременно упрощает задачу Скалла, он абсолютно точно уверен, что сможет собрать автомобиль обратно, если вдруг что, но так же вгоняет его в еще большее недоумение, потому как он искренне не понимает, что именно могло там сломаться. — Глуши! — кричит он солдату, потом протягивает руку и командует. — Отвертку. Мужик, стоящий рядом с ним, смотрит на него, выпучив глаза, потом начинает мяться. — Эй, парень, послушай, мне тут проблемы, — говорит он было, но Скалл перебивает его, скаля зубы, опасаясь, что этот идиот может сбить его с мысли. — Я сказал, дай мне блядскую отвертку! — он рычит, и солдат вздрагивает, отшатывается от него, что выглядит очень забавно со стороны, наверное, потому как Скалл буквально дышит ему в грудь. Но сейчас его не волнует то, как он выглядит — он просто зарывается в детали, раскручивая машину, стремясь добраться до неисправности, чувствуя, как у него чешутся пальцы от желания исправить, починить что-то, что он понимает, что должно быть целым, потому что это его. Ему приходится вытащить двигатель, прежде чем он найдет проблему — маленький, крохотный болтик разболтался и отошел от панели, и металлическая пластина стучала при любой дрожи. Он торжественно вкручивает его назад, заодно осмотрев еще пару мелочей, которые, как он знает, могут вызвать неприятности в будущем, крепит мотор назад и командует заводить. И о чудо — ничего больше не дребезжит. Ну, чудо или его любовь ко всему, что ездит. — О! — говорит он радостно, протягивая назад отвертку. — Видал? И ничо не дребезжит. Мужик смотрит на него, удивленно вскинув брови, словно впервые видит. — Ну спасибо, конешн, — говорит он несколько задумчиво, косясь то на Скалла, то на автомобиль, — но я, тип, думал, что ты сюда приехал не машины чинить. Скалл смотрит на него, изумленно распахнув глаза, понимая, что он возможно, немного проебался, — и драматично прижимает руки к сердцу. — Да за кого ты меня держишь, мужик? — восклицает он, показательно шатаясь, словно наровя упасть в обморок. — Ты думаешь, я настолько жесток, чтоб оставить эту драгоценную красавицу страдать, а? — и он ласково хлопает Ровер по капоту. Мужик смотрит на него, и вдруг хмыкает. — Я Просперо, кста, — говорит он вдруг и качает головой в направлении следующей машины, — ну че, дальше пошли? Отвертку у Скалла так и не забирают. Он вновь начинает осматривать машины — только если раньше его в основном вели к переднему ряду машинок, сверкающих от смазки, и пахнущих новизной и уходом, то сейчас его постепенно уводят все дальше в глубь ангара, и Скалл все чаще и чаще останавливается. Иногда машины издают странные гулы, иногда визги и прерывистые хрипы, словно люди, страдающие астмой. Иногда Скалл справляется за пять минут, — иногда он не может ничем помочь, так что просто диктует возможные причины болезни, иногда он перечисляет детали, которые требуется докупить, пока топающий за ним солдат судорожно записывает все сказанное им на листике. Иногда у машинок даже нет колес, но есть гусеницы и пушки. Просперо следует за ним, иногда комментируя происходящее. «Уй, это прошлый механик, уебан, покалечил ее, на губу влетел за это», — говорит он. «Эй, парень, руки у тебя волшебные», — говорит он. «Бля, жалко малышку» — говорит он. «Я за эту Бэзу должен тебе стопку», — говорит он. «Слыш, не хочешь к нам в отряд перевестись?» — говорит он. Скалл толком не слушает, что он говорит, слишком поглощенный работой. Он привык, что вокруг него много говорят. Из транса его выбивает толчок в плечо, — он испуганно моргает, таращась на Просперо, который кивком указывает на выход. — Мик, там это, твое начальство притопало, — наверное, только опыт работы актером помог Скаллу не дернуться, когда его назвали не его именем. Ему требуется примерно пара секунд, чтоб сообразить, почему он сейчас «Мик», и еще пара — чтоб понять, какое такое начальство Просперо имеет в виду. Он торопливо идет к выходу, и видит женщину с незнакомым лицом — и понять, что это Лар ему помогает даже не какие-то там движения или воспоминания, а парень, стоящий за ней с настолько презрительным выражением физиономии, что никто, кроме Реборна, его бы выдать просто не смог. Типа, Скалл встречал многих людей за свою недолгую, но насыщенную жизнь — но Реборн был первым и последним человеком, настолько хорошо способным передать отвращение одним лишь взглядом. Они смотрят на него. Скалл замирает на секунду, осознавая, что он, судя по всему, немного позабыл, где он вообще и зачем он здесь, и, вздрогнув, нелепо отдает честь. Лар просто хмурится, уставившись на него. — Ну и что тут происходит? — спрашивает она сурово, окидывая его всего невпечатленным взглядом. Реборн за ее спиной насмешливо фыркает. Скалл неловко оглядывается, несколько панически оглядывая стоящих за его спиной солдат, потом вновь переводит взгляд на Лар. — Я проверял машины, мэм! — говорит он звонко, чувствуя, как ломается его голос на последнем слове. — Как вы и приказывали! Лар поджимает губы. — И как результаты? — спрашивает она незаинтересованно, переведя взгляд с него на Просперо. — Проблемы? Скалл мотает головой из стороны в сторону, внезапно ощущая, насколько голой и безволосой была его голова. — Никак нет! — говорит он громко, и чуть подумав, добавляет. — Мэм! Лар смотрит на него. Потом переводит очень скептический взгляд на ангар. — И очевидно, именно из-за отсутствия проблем я нахожу тебя по локоть в проводах? — спрашивает она насмешливо. Скалл виновато молчит, абсолютно не понимая, что сказать, неловко переглядываясь с Просперо. Нет, серьезно, что ему, блять, отвечать, а? Он вообще не должен здесь быть. Лар, видимо, понимает, что от него ничего добиться больше не получится, говорит резко. — Когда вернешься, похороню в отчетах, солдат. А сейчас выгоняй машину, мы уезжаем. И она, повелительно взмахнув рукой в сторону их Ровера, выходит наружу. Реборн следует за ней шаг в шаг, не забыв одарить Скалла ехидным взглядом. Тот морщится. — Вот ведь сучка, а! — выдыхает Просперо чуть ли не восхищенно, когда Лар с Реборном уходят. Скалл смотрит на него, и обнаруживает, что глаза его опущены прямо на тот уровень, где находились женские бедра. Он вновь морщится, сам не зная от чего. — Не говори так, она мое начальство, все-таки, — бурчит он тихо, понуро плетясь к их автомобилю. Просперо следует за ним, видимо, желая высказать все, что думает. — Горячая как ад, но стерва, — продолжает он, то ли не услышав слова Скалла, то ли просто проигнорировав его, — и мудак с ней еще этот слащавый. Это че, ее ебырь, что ли? Скалл закатывает глаза. Он все еще не знает, как относиться к этим комментарием. Ну что ж, по крайней мере, не он один думает, что Реборн мудак. Приятно знать, что его мнение совпадает с народом. — Не, эт просто какой-то сыночек местного богатея, — начинает он рассказывать заготовленную заранее легенду, — он чето натворил, и папаня в армию его засунул от греха подальше, на полгодика, чтоб скрыть от глаз журналюг. Но, типа, этот папаша хорошо знаком с начальством, так что этого ублюдка никто не трогает, вот и ходит, цаца такая. Просперо сочувственно кивает, видимо, быстро поверив в его слова. Скалл радуется тому, что они придумали истории заранее — ну как они, их придумала Лар, и Реборн, услышав свою биографию, попытался было ее немного убить. Но Луче не дала — Белая леди удивительно быстро научилась успокаивать рассерженного киллера, у которого была очень, очень очевидная к ней слабость. Потом он правда, вновь раздраженно затребовал у Скалла кофе, но лучше уж так, чем пули, на которых Реборн тоже не скупился. По крайней мере, у Просперо не возникло никаких лишних вопросов. — Богатенький ублюдок, знаю таких, — он сплевывает на землю, придерживая дверь машины открытой, пока Скалл залазит внутрь, — но я тебе отвечаю, Мик, они трахаются! Не зря ж он за ней, как привязанный ходит! Скалл представляет, как вытянутся лица Лар с Реборном, когда он расскажет им эту свежую мысль. Потом он представляет, как быстро его убьют, так что лишь пожимает плечами, выжидательно смотря на Просперо. — Хороший ты парень, Мик, — говорит тот сочувственно, — как отслужишь, приезжай к нам, я тебе проставлюсь, как и положено, договорились? — Скалл молча кивает, все еще не совсем понимая, как реагировать, но Просперо, видимо, этого хватает, потому как он с грохотом захлопывает дверь автомобиля и машет рукой какому-то другому солдату. — Открывай! Скалл медленно выезжает на солнечный свет, откидывает сиденье с другой стороны, чтоб Реборн и Лар могли сесть на заднее сиденье, — и, когде перед ними открываются еще одни ворота, они наконец покидают чертову военную базу. Некоторое время они все едут молча — Скалл сосредоточенно ведет машину, ощущая, как напряжение, о котором он почти забыл, но которое таилось в глубине его желудка, окончательно рассасывается, — как вдруг Реборн громко говорит прямо ему на ухо. — Что, даже не хочешь узнать, как прошла миссия, а? — Скалл не дергается. Но вся та неуверенность и страх, которые скопились в нем за этот день, начинают превращаться в немного иное чувство. Он оглядывается на семпаев, ласково им улыбается. — Ой, точно, семпаи! — говорит он самым радостным и звонким голосом, на который только способен. — Как прошла миссия? Лар хмурится, да и Реборн внезапно начинает выглядеть гораздо более серьезно. — Лакей, — Скалл внимательно смотрит на него, — смотри на дорогу. Ой, надо же, теперь эта мелочь начала их волновать. — Но, семпай! — говорит он удивленно. — Ты же только что возмущался, что Великий Скалл-сама даже не спрашивает, как прошла миссия! А ведь мне интересно, знаешь! — Хорошо прошла, — Лар отвечает быстро, пока Реборн смотрит куда-то вперед расширившимися глазами, — а теперь смотри на дорогу, блять. Скалл недоуменно наклоняет голову, — он подпирает щеку одной рукой, словно задумался, пока вторая все еще крепко держит руль. Лица семпаев становятся все более и более напряженными. — Ой, семпаи, — начинает он, делая свой голос даже более высоким, чем обычно, чуть ли не пища, — я вот что хочу сказать… Вы, конечно, шарите в мафии и оружиях, да, но Скалл думает, что он все-таки водит лучше вас, так что он был бы очень рад, если бы вы не мешали ему делать то, что он умеет делать хорошо, и не учили его водить. Как вам такая идея? — Лакей, там впереди машина, черт возьми! — ему кажется, или голос Реборна звучит панически? Это, конечно, весело, но Скалл недовольно надувает губы, потому что это немного не тот ответ, который ему нужен. — Семпаи, — говорит он настолько радостным тоном, что даже у него сводит челюсть, — Скалл не слышит ответа. Лар сжимается на сиденье в комок, пока Реборн, вцепившись в спинку кресла Скалла побледневшими пальцами, смотрит в ужасе на дорогу. — Я согласен, черт тебя дери, а теперь смотри на дорогу, придурок! — он повышает голос, кажется, пытаясь его напугать, но он сам выглядит слишком напуганным сейчас, чтоб это имело хоть какой-либо эффект. Скалл задумчиво морщит брови. Это не совсем тот ответ, который ему бы понравился, но в принципе, его все устраивает. Он жмет на тормоз, переключая передачи, и резко ведет рулем вправо, разминуясь со встречной машиной чуть ли не в сантиметрах. Ему кажется, что он даже может услышать панический мат другого водителя. — Спасибо за понимание! — радостно чирикает он и наконец разворачивается лицом к дороге, мысленно ухмыляясь. Ну, извините, он немного перенервничал, и доебки Реборна начали конкретно так его доставать. Судите его. Они вновь едут в молчании — в зеркале заднего вида Скалл видит, как Лар и Реборн пытаются делать вид, что они в порядке, хотя они явно не, и то, как они по тихому стараются восстановить душевный баланс. Первой в себя приходит, как не странно, Лар, она тихо хмыкает. — А ты пиздец осмелел, — ее голос звучит задумчиво. — Да и солдаты тебя неожиданно хорошо приняли. Это на тебя так армейская атмосфера повлияла или что? Скалл ловит ее взгляд в отражении, задумчиво смотрит ей в глаза. А затем он резко виляет рулем, заставляя Лар кувыркнуться Реборну прямо на колени, и с усмешкой слушает, как они оба матерят его сквозь стиснутые зубы. По крайней мере, до конца дороги его больше никто не трогает. Приятно знать, что его семпаи так хорошо обучаемы. Лар: +5 Реборн: +3***
Скалл с разбегу плюхается на кровать, ощущая, как любая энергия, что была внутри него, кончается, оставляя лишь усталость и то мерзкое ощущение, когда вроде как ничего не болит, но почему-то организм ощущается хуевым. Омерзительно. Он чувствует себя грязным, и хочет просто помыться. А еще ему очень, очень грустно, потому что он уже скучает по той красавице Ивеко, в которой ему так и не удалось поковыряться. Но время где-то около пяти, потому что они удивительно быстро сперли этот сраный документ и вернулись, — Реборн сейчас торжественно вручал его Луче, — и даже ложиться спать еще слишком рано. Он еще даже не поужинал. А значит, ему надо чем-то себя занять. Но сначала помыться, разумеется.≪≪≫≫
Чем вы хотите заняться? [Поболтать с Лар] — Женщина выглядела на удивление довольной, несмотря на все ваши выкрутасы в машине, так что вы могли бы попытаться наладить с ней связь. А еще она говорила что-то про генерала, и вам интересно, как вообще военная оказалась в мафии. [Преследовать Реборна] — у вас нет волос. Реборн обещал отрастить вам ваши волосы. Вы будете преследовать его, чтоб он это сделал, или умрете, пытаясь. А еще вы бессмертный. К слову. [Побродить по окресностям] — хватит с вас на сегодня социальных контактов. Сейчас все, что вы способно проецировать — это чистая, необузданная ярость, и вам нужно время, чтоб успокоиться. А еще вы до сих пор толком не осмотрели место, где живете. [Подремать] — наверное, вы сможете немного набраться сил к ужину, если постараетесь сейчас уснуть. (Скип выбора до следующего дня) Ваши отношения изменились! Реборн: -2/100 Лар: 9/100 (вау, вы ей понравились сегодня)