the bravery

      — Сакагучи тебя пытается выселить, что ли? — они идут до 216 комнаты перешептываясь, чтобы никто не услышал. Чуя достает ключи, открывает дверь и бросает связку на стойку с обувью. Разувшись, он снимает чехол с плеч, аккуратно ставит его рядом со своим шкафом и укладывается прямо на черный ковер в форме звезды.       — Ну, он просил громко не заваливаться, а я, как ты мог заметить, выпивший и под впечатлением, — Дазай проделывает ту же самую работу, ложится рядом и, немного подождав, поворачивается к парню, дабы рассмотреть его профиль: даже в темноте можно увидеть поцелуи солнца на щеках, нос с горбинкой и слегка вздернутый, губы аккуратные, как бы выразилась сестра-медик, «бантиком», а ресницы длинные и пышные; все лицо полностью расслабленное, закрыты глаза. Грудь юноши медленно вздымается и опускается, почему-то заставляя шатена успокоится, и он немного пододвигается к Чуе, нависая.       — Чуя, в чем ты неталантлив?       — Думаю, в сексе? Я же асексуал.       — А в романтике тогда силен.       — Тоже не попал, мне никто не нравится.       — Прям никто? — Дазай смотрит с непроницаемым выражением лица, убирает аккуратно, едва касаясь, челку со лба, приглаживая ее назад.       — Прям никто, — Накахара открывает глаза и первое, что он видит, как на потолке горят в темноте неоновые звезды и планеты. Он поворачивается в сторону собеседника и ловит его руку в воздухе без нажима, просто касаясь, чтобы убрать от себя. — Недавно ты говорил о том, что я тебя не интересую ни в романтическом, ни в сексуальном плане.       — Это было недавно, а не сейчас, — шатен тянется к лицу рядом, оставаясь в нескольких сантиметрах до чужих губ, но тут же чувствуют чужую ладонь между ними.       — Это не самая умная идея, Осаму.       — Почему? Теперь я тебя не привлекаю?       — Лучше бы ты так пытался мне в душу залезть, а не в ширинку джинс, — шепчет Чуя и смотрит в глаза с каким-то разочарованием во всем мире, будто он чувствует одиночество и находится на пике возвращения недоверия. Дазай хмурит брови и пытается найти какой-то подтекст в его словах, смотря в глаза, но его осторожно отодвигают от себя за плечи. Чуя отряхиваясь поднимается.       — Вставай, щетка в стакане фиолетовая. Когда рыжий включает свет, Осаму ложится обратно на пол, закрывая глаза руками. Голова немного кружится, хотя никогда такого не было во время попоек. Он видит, как юноша осторожно переносит одеяло с пледом и еще одной подушкой к себе на кровать, расправляя на двоих и идет к двери, доставая из пачки сигарет одну. У Накахары есть стратегически прекрасная привычка: когда он не хочет о чем-то говорить прямо, избегает темы разговора, хочет побыть в себе, хоть в одной футболке в лютый мороз, но выйдет покурить. Никотин уже настолько въелся в его жизнь, что просто является привычкой, которая толком не расслабляет, а воспринимается скорее как панацея. Дазай его по истине уважает за это и сейчас благодарит, потому как, стоя в душе, он анализирует свое поведение еще десять раз и думает о том, просрал ли он доверие, к которому стремится, ведь парень почти уже было завершил первый этап. Выходя из ванной, все еще не видит однокурсника в комнате и старается, правда старается, не загонять себя. На пьяную голову, честно говоря, мало получается, но это хоть что-то. Спасибо планете за то, что уже ночь на воскресенье и можно поспать чуть подольше. Осаму заранее укладывается на край и, почти уснув, чувствует копошение рядом с ним, как тело рядом ложится к стенке и все так же поправляет подушку, вытягивает руку и опирается ею на стену. От Чуи пахнет сигаретами, мятной пастой и слегка вином. А еще мятным шампунем. Будь Дазай трезвее, то не повернулся бы на другой бок и не зарылся бы носом в чужие волосы, чувствуя спокойствие и свободное падение в сон. Рыжий закусывает губу, проклинает себя и шепчет тихое «прости».

      ***

Проходит неделя. Осаму не понимает, почему рыжий не соглашается пойти в баскетбол в спортзал, даже когда тот сам сидит рядом и курит, отбивая такт музыки в наушниках. Они все так же общаются, переписываются, даже зависают у сестер в преподавательской и квартире, но от рыжего веет какой-то отстраненностью, и Дазай правда не знает почему. С ним начинает здороваться компания друга в составе Юан, Соускэ и Агасе. С Рюноске и Гин Осаму тоже иногда перекидывается фразами на переменах. Одногруппники искренне не понимают того момента, когда шатен садится за стол с театралами, активно что-то обсуждая, хотя прежде с ними он не вел себя так. На всю столовую раздаются их голоса, звонкий смех или ругань по какому-то глупому поводу. От компании он узнает, что Чуя становится старостой их группы и все больше и больше начинает бегать по преподавателям, собирая подписи и ведомости для отчетности. Все, кроме единственной девушки в их рядах, были удивлены такой активности. Проходит еще одна неделя, и рыжий уже меньше пересекается с Дазаем, реже отвечает, а иногда уходит первым из кабинета сестер, при этом поздоровавшись с неловкой, как шатен трактует, улыбкой. Парень не выдерживает и в один из дней вытаскивает с пары Коё Юан, ссылаясь на собрание замов старост. Он подмигивает рыжей и та отпускает студентку.       — Зачем ты меня вытащил?! У меня сейчас лекция по билетному вопросу! — Юан шипит и неприятно щипает парня за щеку.       — Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Они уходят в крыло спортзала, поднимаясь на пространство между переходом из кампусов с крышей и садятся на лестницу. Юан смотрит на Дазая с выгнутой бровью и жестикулирует, мол, я тебя слушаю не тяни.       — С тобой Чибик нормально общается в последнее время?       — Ну да? С чего бы ему как-то переставать со мной нормально коннектиться?       — Да, и вправду… Но у меня странное чувство и это смешно, — Дазай чешет затылок, неловко улыбаясь, и смотрит на Юан, когда та показывает всем своим видом, что готова слушать дальше. — В общем, после последнего выступления Чуя стал холоден ко мне? Знаю, это так глупо, но я подумал, вдруг ты что-то знаешь, — парень поворачивается к слушателю, и, на самом деле, эту девчонку можно читать как открытую книгу, что он и делает. Девушка сидит напрягшись и сложа руки в замок на коленях, пытаясь не смотреть на собеседника. — Ты определенно что-то знаешь.       — Нет, с чего бы мне знать? Мы с Чуей-чаном не лучшие друзья, он не обязан мне рыдаться и злиться из-за чего-либо. И вообще—       — Юан.       — Ты мог подойти к кому угодно! Вон, к тем же самым Соускэ и Агасэ!       — Юан.       — Я единственная девушка в компании, кроме милашки Гин, вообще не понимаю, почему ты вытащил меня с пары. Пара! Если ты всё, то я пошла обратно. Иначе меня—       — Юан!       Девушка успокаивается и громко вздыхает, уже полностью поворачиваясь к шатену.       — Если я расскажу тебе кое что, ты будешь держать рот на замке?       — Клянусь.       — Чем клянешься?       — Своей плойкой и сережкой в языке.       — Этого мало.       — Это правда важно для меня. Розоволосая еще с минуту сидит поджав губы. Дазай уже решает, что та ничего не скажет, но особа резко бьет себя по лицу и жалобно стонет.       — Я надеюсь, он меня простит и Коё-сан тоже.       — Там настолько всё пло—       — Ты помнишь что было в субботу? После концерта?       — Ну, такое? Я помню, что мы встретили группу и пошли по домам.       — Это всё? — девушка продолжает смотреть с недоверием, нахмурившись с поджатыми губами и обнимая себя руками.       — А было что-то еще, как я понимаю?              — Я сейчас все основное расскажу, а дальше уже посмотрим на твое поведение, — она хлопает парня по плечу и качает головой. — Вечером воскресенья Чуя пришел ко мне за советом, мол, что делать, если ты нравишься своему другу, который является братом девушки твоей сестры? Я такая «Что? Погоди, что случилось?» И каково было мое удивление, когда я узнала ваши с ним родословные. Почему вы мне не рассказывали, негодники?! Совсем офонарели?! Но мы опустим этот момент. И когда мне рассказали всю историю, я ничего не смогла сказать или спросить, кроме как про то, с чего он взял, что нравится тебе? И… он поделился опытом видения тебя пьяным: ты зачесывал ему челочку, флиртовал с ним и…чуть ли не поцеловал его?! А когда он вернулся после нервного перекура в постель, то обнял его и зарылся носом ему в волосы. На утро, конечно же, наш солнечный не сказал тебе, но неужели ты совсем ничего не помнишь? И у Дазая начинает складываться паззл. А еще появляется установка, что он больше не пьет в компаниях, только в гордом одиночестве. Парень сидит сложив ладони в замок, смотрит в одну точку раскрытыми широко глазами и чувствует себя…идиотом? Придурком? Полудурком? Да всё вместе. Медленно воспоминания становятся четче и одна его сторона кричит о том, что он — конченный товарищ, а другая о том, что это было неплохо, и на лице у Чуи более 15 веснушек.       — Дазай?       — Как он отреагировал на это?       — На что? Всё в целом? Или на твое поведение в ту ночь?       — На поведение.       — Ну ты же знаешь, что он не особо ладит с выражением эмоций, если что-то касается его личного пространства, тем более, когда это со стороны его круга общения… И ты, по сути дела, ни в чем не виноват, как и он.       — Ты не понимаешь.       — Нет, Дазай, я понимаю. Я пыталась с ним сблизиться еще с августа, если не раньше, когда узнала, что мы с ним одногруппники. И, поверь, я сблизилась с ним примерно в одно и то же время с тобой, что меня крайне бесит, — девушка от злости аж сжимает маленькие кулачки и дуется, но продолжает говорить. Подождав несколько секунд, она продолжает: — Как ты думаешь, почему он стал старостой?       — Чтобы избегать меня? Это самое логичное решение.       — Не совсем. Скорее, он хочет занять свою голову абсолютно другим, чтобы перекипеть и понять, собственно, что ему делать со всей этой ситуацией, а скорее с тобой. Дазай замирает и та сторона, которая говорила о том, что он — конченный идиот, усмехается и говорит «А я был прав, придурок» (это почему-то произносится голосом рыжего, что немного смешит и затрудняет восприятие). Но по девушке видно, что она еще не закончила, и Осаму кивает, показывая готовность слушать дальше.       — Есть еще кое что, что я должна тебе сказать, но это будет слишком грязное белье Чуи. И все-таки он сам должен тебе рассказать, если будет на то желание и если случай подвернется.       — Там пиздец? — Юноша поворачивается, наконец-таки посмотрев на собеседницу.       — Лютейший, мать его, пиздец.